Последний раз в «Ходячем анекдоте» Рик был на прошлой неделе, и никаких изменений поначалу не заметил. День был еще в самом разгаре, но народу в баре было довольно много. Бородатый Авер был на месте, выглядел он хмурым и неприветливым – так он всегда так выглядел. Тем не менее, что-то в поведении бармена смущало Рика, но что именно – он так и не уяснил.

Рик двинулся напрямую в зал, уселся за один из свободных столиков и огляделся. Через два столика от него Шафир Эдель что-то с жаром рассказывал Лебу Штальбергу, и, судя по жестикуляции, речь шла о его новом автомобиле. Шафир был характерен своим фанатичным интересом к подержанным автомобилям. С завидным постоянством, не реже чем раз в месяц, он продавал свою машину и приобретал «новую модель». Разумеется, новой машина была только для него, на самом деле ее пора было отправлять на переплавку. После этого Эдель делал триумфально-демонстрационный круг почета по городу (иногда это, впрочем, был не круг, а полукруг, потому что в машине что-то выходило из строя, и тогда Шафира тащили на буксире в гараж). Потом недели две Шафир приставал ко всем знакомым автомобилистам и механикам с просьбой «дать ему консультацию» – ремонтные мастерские он из принципа не признавал. Наконец, полежав еще с неделю под машиной, Шафир решал, что пора продать ее кому-нибудь на запчасти, а сам загорался страстью к очередной «новой модели».

У окна, в окружении чересчур свободно одетых, двухметровоногих девиц, разглагольствовал директор Института Красоты Марьян Геталов. На нем, как всегда, был роскошный, хотя и причудливый наряд в виде желтого манто, свободными складками ниспадающего на тучную фигуру Марьяна. На голове у местного законодателя мод красовался гордый колпак, перевитый серебряными лентами. Как человек, имеющий самое непосредственное отношение к красоте, Геталов полагал, что внешность его просто-таки должна бросаться в глаза окружающим. Девицы восторженно млели и смотрели Геталову в рот, словно он был пророком, открывающим им глаза на Истину. Но Рик знал, что на самом деле Марьян изрекал многозначительным тоном скучные и тривиальные фразы…

Рик заказал себе бифштекс и пиво. Доев, он закурил и только теперь понял, что его беспокоило в баре. На стене над стойкой на этот раз не было дежурного лозунга Авера с юмористическим изречением.

Тут за его столик подсел какой-то субъект в рубашке с открытым воротом и в мятых брюках. Он был коренастый, плотный, с гладко выбритой головой.

– Разрешите составить вам компанию? – сказал субъект.

– Пожалуйста, – ответствовал Рик.

Субъект заказал себе кофе с коньяком и пачку сигарет.

– Я вас, кажется, знаю, – сказал он. – Вы – тот самый Рик Любарский, не правда ли?

Что-то слишком много стало людей, которые меня знают, а я их – нет, невольно подумал Рик.

– Вы правы, – вежливо сказал он. – Только почему – «тот самый»?

– Видите ли, – начал коренастый, – я работаю в «Интервильских вестях», хотя не очень давно. Меня зовут Гор Баглай… Я специализируюсь на таких материалах, которые затрагивали бы самые животрепещущие темы…

– На сенсациях, что ли? – перебил его Рик.

– Можете называть это так, хотя мы, журналисты, не любим подобных определений. От них, знаете ли, всегда попахивает бульварщиной. А наше издание – солидное, специализируется на глубоком анализе происходящих событий. И в последнее время нас все больше интересует то, что происходит в городе…

– И что же, по-вашему, происходит? – равнодушно поинтересовался Рик.

Баглай отпил еще немного кофе и тоже закурил.

– Надеюсь, вы не станете отрицать, что в Интервиле все чаще случаются странные и, я бы сказал, тревожные вещи? – заговорщицким тоном проговорил он, подавшись через столик к Рику. – Ходят самые разнообразные слухи…

– Ну, если вы обращаетесь ко мне как к специалисту по аномальным явлениям, то я давно этим не занимаюсь, – заявил Рик.

– Нет, господин Любарский, вы интересуете меня как человек, который кое-что знает о геймерах, – снизив голос до свистящего шепота, сказал журналист.

Рик невольно вздрогнул и огляделся.

– Кто это рекомендовал меня вам таким образом? – осведомился он. – Здесь явно какая-то ошибка… – Он сделал движение, собираясь подняться, но Баглай вцепился ему в рукав, чуть не пролив свой кофе.

– Я вас не задержу, – сказал он. – Дело в том, что я тут как-то случайно залез в редакционный компьютер, где хранятся архивные материалы, и там, опять же, совершенно случайно, обнаружил ваше послание в редакцию трехгодичной давности. К счастью, его по каким-то причинам так и не уничтожили… Вы знаете, я внимательно прочитал его, и оно теперь хранится в надежном месте, но мне хотелось бы, чтобы вы снабдили меня кое-какими подробностями.

– Ах, вот вы о чем, – задумчиво произнес Рик. – Да, в моей биографии был такой постыдный факт, когда я дал волю разгулявшейся фантазии. Хотел, знаете ли, разыграть общественное мнение, используя слухи и некоторые факты, связанные с загадочным убийством заместителя начальника управления полиции Гена Курова… Собственно, ничего мне не было тогда известно, просто я по молодости, то есть по глупости, состряпал одну теорию, которая, как мне тогда казалось, давала ответ на некоторые… животрепещущие вопросы… Ваша редакция тогда не напечатала этот материал – и слава Богу! Так что не забивайте себе голову измышлениями и слухами, а займитесь чем-нибудь стоящим…

Баглай недоверчиво смотрел на Рика.

– Почему? – спросил он. – Почему вы за эти три года так переменили свои взгляды? А что если все, что написано в вашем письме, было правдой? Неужели вас больше не волнует тот факт, что из людей делают марионеток?

Рик опустил голову. Потом глухо проронил:

– Знаете, Гор, если даже это была правда, то вам все равно не дадут опубликовать свою статью.

– Кто? – с жадным интересом спросил журналист. – Кто не даст? Геймеры? Или этот… как его – Контроль?

– Ваш главный редактор, прежде всего, – пояснил терпеливо Рик. – Это еще в лучшем случае… А в худшем – станете жертвой какого-нибудь хулигана. Или угодите в автомобильную катастрофу…

– Я не езжу на машине, – перебил его Баглай.

– Это дела не меняет, я вам просто привожу примеры… А что касается геймеров, то поймите, все обстоит не так однозначно, как это было описано мною три года назад. Ведь среди этих людей – если допустить, разумеется, что они существуют, а не являются плодом нашей с вами фантазии – наверняка действуют не только хулиганы и стяжатели, но и борцы за идеалы…

– Интересно получается, – насмешливо пробормотал Гор Баглай, закуривая вторую сигарету. – Что же это за идеалы могут быть, ради которых можно играть судьбами людей?

– Чисто теоретически, – упрямо сказал Рик, – почему бы не предположить, что есть среди так называемых геймеров и те, кто решил использовать это очевидное зло в благородных целях? Так сказать, оседлать взбесившуюся лошадь и заставить ее везти седока не туда, куда она намеревается кинуться в припадке безумия, а туда, куда нужно седоку…

– О! – сказал журналист и проткнул табачный дым указательным пальцем. – Вы мне подали отличную идею насчет заголовка будущей статьи, Рик!.. «Всадники на взбесившихся конях» – так она будет называться!.. Или что-нибудь в этом роде. – Он опять перегнулся через столик. – Но какие благородные цели могут ставить перед собой геймеры – увольте меня, не понимаю!.. Вот, например, существует легенда о некоем Корректоре, который якобы не дает людям совершать неблаговидные поступки. Будто бы он стремится сеять только добро, и Шлем для него – лишь средство воспитания… Но лично мне непонятно, чего он надеется этим достичь. По-моему, разовое и притом насильственное воздействие на сознание человека никаких действенных результатов дать не может. Любой человек с детства подвергается постоянному воздействию той или иной системы воспитания. С молоком матери, как говорится, усваивает он этические нормы и правила поведения. В результате, он вырастает либо негодяем и эгоистом, либо добрым и порядочным членом общества. А этот самый Корректор, выходит, вознамерился за каких-нибудь несколько сеансов полностью изменить структуру личности этого человека, без скидок на его возраст, социальное положение, условия существования, наконец?!.. Нет, Рик, что бы вы ни говорили мне насчет борьбы за идеалы, мне ваши борцы все равно кажутся либо заблуждающимися слепцами, либо шарлатанами, возомнившими себя этакими божками городского масштаба!

Кровь бросилась Рику в голову.

– Все правильно, – сдерживаясь, чтобы не взорваться, сказал он. – Вы, конечно же, полностью правы, Гор. Человека за несколько сеансов не переделать, особенно если он уже сложился как личность… К тому же, даже если он исправился или хотя бы задумался о том, как и для чего он живет, нет никакой гарантии, что спустя энное время, под влиянием чрезвычайных обстоятельств, он не возьмется за старое… Но тогда что вы предлагаете этому самому Корректору? Сидеть сложа руки и смотреть на то, как люди вокруг постепенно теряют в себе человеческое, как их эксплуатируют и используют в своих целях авантюристы и сволочи всех мастей? Да, я согласен, в чем-то усилия таких геймеров, как упомянутый вами Корректор, бесплодны и обречены на провал. По большому счету, они, наверное, даже бессмысленны… Но разве есть какая-то иная альтернатива подобной деятельности и в подобных условиях? Вот вы, умный и честный человек, можете предложить взамен такого Воздействия что-нибудь, кроме бездействия? Извините за невольный каламбур…

– Могу, – спокойно сказал Баглай. Он не мигая смотрел на Рика так, будто они не первый раз беседовали о подобных проблемах. – И я уже сказал об этом в самом начале нашей беседы… Надо воздействовать на людей иными, более честными методами. Кстати, судя по вековой практике, они же и наиболее эффективны… А в условиях Интервиля необходимо во что бы то ни стало открыть людям всю правду. Разумеется, без упоминания конкретных имен… Статья моя должна стать предостережением, своего рода колоколом, который разбудит людей и заставит их возмутиться чинящимся над ними произволом со стороны государства и авантюристов. Для начала и это было бы неплохо, а уж как сделать людей людьми – этим мы займемся потом, и не в одиночку, а всем обществом!.. Вам все равно не хватит всей жизни, чтобы переделать общество хотя бы в масштабах Интервиля!

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Рик отвел взгляд и проворчал:

– Ладно, господин журналист, приятно было побеседовать с вами о чисто теоретических проблемах.

– Так вы поможете мне? – с надеждой спросил Баглай.

Рик пожал плечами.

– Мне надо подумать, – сказал он. – Всегда следует хорошенько подумать, прежде чем связываться с безумцами.

– Как мне найти вас? – спросил Гор.

– Я сам вас найду, – усмехнулся Рик. – Мне это гораздо проще…

Когда журналист ушел, Рик еще некоторое время сидел, чертя в задумчивости вилкой на скатерти замысловатые узоры.

Если так пойдет и дальше, думал он, скоро меня весь город будет знать как Корректора. Хоть опровержение в газете давай: я, мол, вовсе не Корректор… Или внешность надо изменить. Иначе в один прекрасный день стукнет кто-нибудь в полицию, и заломят тебе антигеймеры локти средь бела дня…

Потом мысли его перескочили на предложение Баглая. Если бы этот разговор состоялся три года назад, Рик с радостью бы согласился участвовать в публичном разоблачении геймеров и Контроля. Но сейчас эта идея почему-то уже не вызывала у него прежнего энтузиазма. И дело было отнюдь не в том, что он сам занимался Воздействием, хотя, возможно, и в этом тоже… Просто за три года Рик немало повидал и научился трезво взвешивать последствия своих поступков. В его деле ошибаться было никак нельзя, хотя, если вспомнить, ошибки бывали и у него, и потом оставалось лишь кусать себе локти, не в силах что-то изменить даже с помощью Шлема…

Он вспомнил, как однажды в скверике на Седьмой улице добропорядочные граждане заподозрили молодого парня в геймерстве. На самом-то деле он просто играл в какую-то компьютерную игру, расположившись на скамейке в вирт-шлеме. Единственной его ошибкой было то, что он не учел отрицательной реакции на шлем со стороны прохожих, уже тогда взбудораженных слухами о геймерах. Вначале люди только бросали косые взгляды на любителя виртуальных игр, но потом они стали кучковаться, чтобы поделиться друг с другом праведным возмущением по поводу «вконец обнаглевших геймеров». Когда эмоции толпы достигли критического уровня, с парнишки мгновенно содрали и растоптали шлем, а его самого швырнули на землю и принялись избивать с жестокостью, характерной для сборища озверевших обывателей. Когда Рик, шаривший по улицам гипнолучом, натолкнулся на это страшное зрелище, парень был уже не в состоянии что-либо сказать, он только хрипел отбитыми легкими и плевался кровавой пеной, свернувшись калачиком, чтобы закрыть голову и живот от безжалостных ударов. Причем били его не какие-нибудь изверги или садисты, а вполне приличные с виду люди. Наверное, их тоже можно было понять: в лице несчастного парня они мстили геймерам за то, что накануне их дочь вернулась изнасилованной «игрушками»; за то, что муж в который раз вернулся домой без денег, потому что его заставили их отдать кому-то другому; за то, что сын, использованный таким же вот шлемистом ради развлечения, оказался замешанным в уличной драке и попал в полицию… Пожалуй, если бы не вмешательство Рика, парня забили бы до смерти еще до прибытия полиции. Рик и заставил патрульного полицейского, до сих пор откровенно скучавшего на другой стороне площади, разогнать толпу и вызвать «Скорую помощь»…

И теперь, вспоминая этот эпизод, он с ужасом представил себе, какая «охота за ведьмами» может развернуться, если Баглай все-таки опубликует свою разоблачительную статью. Геймеры, разумеется, пострадают первыми, ведь Контроль далеко, и до него не дотянуться никому из простых смертных, а игроки-любители рядом, бери их голыми руками, и даже если ты ошибешься и вместо геймера случайно убьешь невиновного, то – что поделаешь, борьба за свободу требует жертв, лес рубят – щепки летят, и так далее, и тому подобное… Была бы дичь, а охотники всегда найдутся, и будут создаваться неофициальные, а точнее – подпольные, «отряды самообороны», и загорятся поджигаемые дома, и закричат избиваемые люди, но их крики будет перекрывать жадный рев толпы: «Поддайте ему еще, чтобы неповадно было покушаться на нашу свободу!.. Под дых, под ребра да побольнее!»… Одна мысль о том, что преследование геймеров неизбежно повлечет за собой гибель десятков, сотен людей – пусть менее честных и благородных, чем «корректоры» – вызывает невольное отвращение и страх. Да, может быть, Баглай и прав. С геймерством надо кончать, но что будет потом? Не наступит ли кровавый хаос, когда город будет лежать в развалинах, а отряды вооруженных наспех горожан будут уничтожать любого, кто пользуется компьютером? И не окажется ли Интервиль отброшенным в средневековье из-за полного краха бесчеловечного социального эксперимента, затеянного Контролем?..

Рик оторвался от своих невеселых размышлений, встал и подошел к стойке, чтобы расплатиться, а заодно и переброситься парой слов с Авером. Однако Авер, против своего обыкновения, не только не попросил поведать ему какой-нибудь «непротухший» анекдот, но и вовсе смотрел исподлобья.

– Сдачи нет, – сказал он коротко, приняв у Рика деньги.

– И не надо, – сказал Рик. – Слушай, я хотел у тебя спросить… Что-нибудь случилось?

– В жизни всегда что-нибудь случается, – философски заметил Авер. – Ничего не случается только у тех, кто лежит в могиле.

– Смешно, – сказал Рик с той же интонацией, с какой сам хозяин бара раньше изрекал это словечко. – Только с каких это пор, Авер, ты заделался пессимистом?

– А я им не заделывался, – мрачно сказал Авер. – Как и всякий нормальный человек, я им был всегда… Девяносто процентов моих клиентов, если я им наливаю виски из початой бутылки, не преминут заметить, что бутылка наполовину пуста. Не наполовину полная, а наполовину пустая, разве это, по-твоему, не говорит о том, что они пессимисты?

Чтобы не остаться в долгу, Рик хотел было, в свою очередь, поведать анекдот о двух оптимистах, которых приговорили к смертной казни через повешение, но тут Авер повел себя более чем странно.

Уставившись на кого-то поверх плеча Рика, он весь хищно подобрался и рявкнул на весь зал:

– Опять?!.. Вон отсюда, вымогательницы!

Рик оглянулся и увидел старых дев-подружек Соделль Гладышевскую и Цату Меняйло, которые только что вошли в бар. Возглас Авера Гунибского буквально пригвоздил их к полу, и они, вытаращив глаза, недоуменно переглянулись.

Но Авер не унимался. Обежав стойку, он встал перед старушками, уперев руки в бока.

– Я сказал – вон отсюда! – страшным голосом вновь проревел он. – И чтоб ноги вашей больше здесь не было, сволочи!.. И откуда в вас столько наглости, старые кочерыжки?.. Да я вообще скоро вас в полицию сдам!

Цата, будучи женщиной грубой и решительной, опомнилась первой. Она отворила свои уста, и на Авера полился поток самых отборных и смачных ругательств, какие Рику только приходилось слышать в своей жизни. Потом в диспут вступила побледневшая Соделль и с типично французским прононсом заклеймила «выжившего из ума содержателя злачного места». Похоже было, что она вот-вот использует зонтик от солнца в качестве ударного инструмента.

Авер не остался в долгу, и скандал стремительно стал набирать обороты. До ошеломленного Рика доносились гневные голоса сторон, но понять, из-за чего заварился весь сыр-бор было решительно невозможно, и тогда он поспешил к спорящим, примеривая на себя роль третейского судьи и одновременно оценивая обстановку в баре. Посетители с любопытством прислушивались к словесной дуэли, но оставались на своих местах. Только Марьян Геталов с места громко сказал: «Девяносто процентов старых дев – психопатки», чем заслужил восхищенные взгляды своих юных поклонниц.

Рик не успел еще приблизиться к эпицентру словесной перепалки, как проблема решилась сама собой.

Обозвав Авера маньяком, распущенным негодяем и психом, подруги развернулись на сто восемьдесят градусов и гордо покинули бар, пообещав пожаловаться «самому мэру». В свою очередь, Гунибский в последний раз прошипел им вслед: «Гнусные вымогательницы», но уже как-то по инерции.

Таким Рик хозяина бара «Ходячий анекдот» еще ни разу не видел.

Они вернулись к стойке, и тут Гунибский раскололся.

Несколько дней назад, по словам Авера, к нему заявилась эта неразлучная парочка и нагло потребовала от него сумму дневной выручки якобы в качестве некоего «налога». Пораженный таким деловым напором двух «божих одуванчиков», Авер поначалу не уразумел, в чем дело, и принялся объяснять подругам, что налоги он исправно платит в городскую казну и что, насколько он знает, его собеседницы явно не состоят на службе в налоговой инспекции. Тогда Соделль и Цата напрямую заявили, что деньги им нужны сейчас и причем наличными, а иначе… тут последовали туманные угрозы насчет того, что Авер еще пожалеет о своем отказе. Тут Авер понял, что имеет дело с элементарным рэкетом и бесцеремонно выпроводил необычных посетительниц из заведения. Однако, история на этом не закончилась.

Через день после вышеописанного инцидента Авер в разгар рабочего времени почувствовал, что у него вдруг закружилась голова и вынужден был досрочно закрыть бар. После этого он в полном сознании поднялся к себе наверх, где проживал вместе с женой, достал из потайного сейфа, в котором хранил сбережения, ровно четыреста тысяч юмов и… что было дальше, он помнит лишь какими-то отрывками. Кажется, он был в каком-то банке (но в каком, не помнит), и кажется, заполнял там бланк перевода денег на счет (на чей именно, он тоже не помнил), но окончательно он пришел в себя только тогда, когда вновь очутился на своем привычном месте за стойкой, и денег у него уже не было и в помине. Разумеется, чтобы окончательно прийти в себя, он хлебнул неразбавленного прямо из бутылки, а потом вызвал полицию. Полицейские исправно явились, но увидев хозяина бара явно в нетрезвом состоянии, да еще плетущего какие-то россказни насчет того, что он собственноручно внес деньги на неизвестно чей счет, дело заводить отказались, да еще и пригрозили привлечь Авера по всей строгости закона за ложный вызов.

Тяжесть утраты усугублялась, однако, еще и тем, что упомянутые четыреста тысяч Гунибский копил долго и старательно. Его жена страдала какой-то сложной болезнью кровеносной системы, вот уже несколько лет она была прикована к постели, и требовалась дорогостоящая операция, чтобы поставить ее на ноги. Именно для этого Авер и откладывал от каждой выручки по несколько сотен юмов.

– Конечно, Кароле я ничего не сказал, – возбужденно говорил он Рику, тряся бородой и сверкая глазами, – что толку расстраивать ее? Но если бы я мог отыскать того мерзавца, который подослал ко мне этих паскудных старушонок, я бы посчитался с ним сполна!..

Судя по всему, слухи о геймерах еще не дошли до него, и он на полном серьезе полагал, что стал жертвой обычного рэкета.

– Наркотики! – говорил он Рику, – вот что я думаю. Наверняка мне тогда подсыпали какую-нибудь дрянь, лишающую человека воли!.. Вот почему с тех пор я, Рик, совсем не пью на рабочем месте… Один раз обжегся – с меня хватит! И сколько теперь мне понадобится времени, чтобы накопить эту сумму – одному господу Богу известно!.. Клиентов с каждым днем все меньше становится, так что рассчитывать на большую прибыль уже не приходится, а если поднять цены, народ вообще перестанет ко мне ходить… Ты не знаешь, Рик, что мне делать?

Глаза Авера подозрительно заблестели, голос перехватило судорогой, и он отвернулся, стыдясь своей слабости. На пульте заказов давно уже мигали разноцветные огоньки с номерами столиков, и чей-то пьяный голос – кажется, это был Шафир Эдель – из зала заорал: «Эй, хозяин, пошли-ка нам еще по стакану горючего, а то жиклеры совсем засорились!», но Авер не реагировал…

Рик сжал зубы. Он вдруг ощутил невыносимую ярость. У него даже в глазах потемнело от гнева. Боже мой, подумал он, пока ты тут разводишь умные диспуты о допустимости или недопустимости удара гласностью по геймерам, негодяи, получившие доступ к Сети, творят что хотят, и плевать они хотели на то, что люди, которых они сделали средством для достижения своих животных целей, потом страдают и мучаются!.. Нет, прав был Баглай, надо всех – под корень, всех до одного, включая и тебя! И это будет правильно, потому что сам ты – такой же, как они, разве что не сосешь деньги из людей и никого не заставляешь убить своего друга, и то, ради чего ты занялся этим гадким делом, не стоит и выеденного яйца, потому что, рано или поздно, все возвращается на круги своя, а если даже и меняется к лучшему, то потом влезает рыло какого-нибудь хапуги, насильника или хулигана в Шлеме, и исправившийся было человек вновь становится ублюдком… Какой, к черту, из тебя Корректор, если в глубине души ты терпеть не можешь негодяев и скотин! Тебе бы оружием только их корректировать, а не гипномами!..

Однако, ни мыслями, ни слезами горю не поможешь – тем паче, чужому. Поэтому, отдышавшись, похлопав Авера по плечу и пробормотав ему на ухо несколько дежурных, сочувственных фраз, Рик попросил хозяина бара проводить его в отдельную кабинку и на некоторое время обеспечить полную изоляцию от всего остального мира.

Авер удивленно взглянул на него, но ничего не сказал, а провел по коридору в боковой отсек, куда выходили двери отдельных кабинок, предназначенных для «конфиденциальных встреч» клиентов.

– Слушай, – сказал он уже уходя, – а может, мне выследить да прищучить этих сволочных старушонок, а, Рик? Или нанять какого-нибудь частного детектива, чтобы он занялся ими? Как ты считаешь?

– Я считаю, что старушки здесь ни при чем, – сказал Рик.

– Как это – ни при чем? – вытаращил глаза Авер. – Но ведь они же…

– Они стали такими же жертвами мошенника, как и ты, – пояснил Рик. – Поэтому зря ты на них катишь бочку, Авер…

Авер что-то недоверчиво пробурчал, но спорить не стал и удалился.

Рик запер дверь кабины изнутри. Потом он открыл сумку и извлек из нее Шлем. Работой из бара он, конечно, подставлял Авера под неприятности с полицией в том случае, если Рика запеленгуют, но другого выбора у него сейчас не было. Не в сквере же этим заниматься! Можно, конечно, найти для себя помещение… что-нибудь вроде гостиничного номера… или занять какую-нибудь пустующую квартиру, но на все это требуется время, а время сейчас дорого, как никогда…

Именно поэтому, оказавшись в Сети, Рик немедленно погрузился в атмосферу банковских операций. Найти того подлеца, который заставил Авера положить на его счет деньги, было трудно, но возможно, благодаря зацепке в виде круглой суммы в четыреста тысяч юмов.

Всего в Интервиле было около сорока банковских филиалов. И в каждом надо было найти чиновника, имеющего доступ к компьютерной базе данных о внесенных за последнюю неделю вкладах, а потом тщательно просмотреть длинные списки клиентов и перечень поступивших на их счета сумм.

Причем надо было успеть сделать это за каких-нибудь несколько часов, пока банки не закрылись.

После первого часа работы Рик почувствовал, что у него ломит от напряжения в висках и слипаются глаза. Начинала сказываться усталость, накопившаяся за бессонную ночь. Поэтому он заказал у Авера термос с крепким кофе и, опустошив пару чашек, продолжал работать…

Клиенты третьеразрядного банка на Семнадцатом проспекте, вероятно, были удивлены, когда клерк, принимающий вклады, вдруг ни с того, ни с сего повесил на свое окошечко табличку с надписью «Перерыв по техническим причинам» и принялся ожесточенно щелкать клавишами компьютерного терминала. Через несколько минут к нему из хмурых недр служебных помещений приблизился человек в очках и осведомился: «В чем дело, Сайс? Почему ты заставляешь клиентов ждать и создавать очередь перед окошечком?». Спина у Рика мгновенно покрылась холодным потом. Человек в очках вполне мог быть игрушкой геймера-подлеца. Требовалось срочно что-то ответить этому начальственному типу. И Рик заставил Сайса сказать, не отрываясь от терминала: «Дело в том, господин управляющий, что я перепутал и не туда записал приходный ордер… Надо исправить ошибку, пока не забыл». «Болван, будешь лишен месячной премии», прошипел ему на ухо управляющий и, лучезарно улыбаясь, повернулся к томящейся очереди за окошечком: «Господа, минутку терпения, сейчас наша работа будет возобновлена». Очередь зароптала, но господин управляющий уже невозмутимо удалился из зала. Тем временем пальцами клерка Рик торопливо «листал» электронные карточки. Внимание его привлекали прежде всего те суммы, которые содержали цифры «четыре» и «ноль».

… Сорок юмов. Не то… Триста сорок два. Тоже не то… Четыреста. Ага, это может быть то, что надо… Так. Внесены позавчера. Тоже совпадает… Имя владельца счета… Болван! Тебя тоже надо лишить месячной премии, как этого самого Сайса! Ты уже совсем отупел, братец: не видишь, что ли, что это четыреста, а не четыреста тысяч?.. Дальше, дальше. Вот они! Четыреста тысяч… минус акцизный налог… имя владельца счета… ага, понятно… Имя лица, сделавшего вклад… Прочерк. Это он! Я нашел эту сволочь!.. Так вот это кто! Понятно, чем он теперь занимается!..

Он отключился, и в этот момент Сайс наверняка тупо уставился на экран монитора, пытаясь припомнить, какого черта он стал рыться в базе данных.

Рик устало откинулся на спинку мягкого кресла, чувствуя неимоверную усталость. Поспать бы сейчас хотя бы часика три, подумал он. Однако, об этом придется только мечтать. Этот подлец снял деньги Авера со своего счета вчера, и дай Бог, чтобы он еще не успел их потратить или запуститьв оборот!..

В принципе, неплохо было бы сделать его самого игрушкой и прогнать через весь город на полусогнутых к Аверу, чтобы он лично вернул ему деньги, да еще и попросил бы прощения. Красиво и сладостно было бы такое возмездие, но, во-первых, неизвестно, что может отмочить Авер, увидев перед собой того самого типа, который не только его ограбил, но еще и плюнул в душу. А во-вторых, признайся, Рик: ведь у тебя самого давно уже чешутся руки отхлестать по щекам какого-нибудь мерзавца?..