Я уже успел убедиться, что Адриан порой неадекватно реагирует на самые обычные вещи. Но сейчас он превзошел самого себя.

Я-то предполагал, что он, если и не бросится обнимать меня, то, по крайней мере, как-нибудь проявит радость. Ситуация, на мой взгляд, стоила того: мы оба остались живы и снова были вместе – это ли не повод для появления положительных эмоций?..

Однако Клур только мрачно воззрился на меня и кисло заметил:

– По-моему, мы оба хотели видеть друг друга. – И, помедлив, насмешливо добавил: – Господин Любарский…

– Да, конечно, – растерянно сказал я, присаживаясь рядом с ним на скамейку. – А вообще, если честно, я думал, что меня разыгрывают. Я боялся, что они все-таки укокошили тебя прошлой ночью, а сейчас решили поймать меня на удочку!.. Ну, рассказывай!

Тут я снова перехватил странный взгляд Адриана, который он искоса бросил на меня.

– Так вот сразу? – усмехнулся он. – А не ставим ли мы телегу перед быками?

– Что-что? – не понял я. – Какую еще телегу?

Он сидел, напрягшись всем телом, как штангист, поднимающий рекордный вес, и пот лил с него градом. На меня Адриан не смотрел, но я чувствовал, что он ловит каждое мое движение.

Постепенно до меня дошло, что он боится. Но кого – меня? Почему? Неужели он считает, что, оставшись в одиночестве, я мог бы вступить в сговор с геймерами и выдать им какие-нибудь секреты Контроля?!..

И тогда я рассердился. Я понимал, что это глупо, но сделать с собой ничего не мог.

– Можно подумать, – как можно более ядовито сказал я, – что это не ты назначал мне здесь встречу, а я – тебе!.. Говори то, что ты мне хотел сказать, и я пойду… У меня, знаешь ли, своих дел – невпроворот!

Я отвернулся, но он вдруг схватил меня за рукав и развернул к себе:

– Послушай, Рик, – прошипел он мне прямо в лицо, – ты должен сказать мне всю правду!.. Даже если ты не сам сюда пришел!.. Ты, Рик, и не подозреваешь, как тебя сейчас подставляют!..

Я рывком освободился от цепкой хватки Клура и быстро огляделся. Никто не обращал на нас внимания, хотя сидели мы посреди площади – все равно что на сцене. Интересно, что заставило такого профессионала, как Адриан, выбрать место для нашей встречи на таком видном месте? И это после того, как накануне мы прятались от каждого встречного!..

– Что значит – не сам? – сердито спросил я. – Конечно, я не сам этого захотел! Просто час назад ко мне подошел один мой приятель и предупредил, что ты просил меня подойти сюда к трем часам…

– Какой приятель? – с подозрением спросил Клур.

– Да ты его все равно не знаешь… Вел его зовут, а фамилия – Панин… Слушай, иди ты к черту, понял? Я-то думал, что ты обрадуешься, а ты!..

Лицо Клура немного смягчилось. Он даже размахнулся, явно собираясь хлопнуть меня по плечу и сказать что-нибудь вроде: «Да не сердись, дружище Рик, я же пошутил!», но вдруг остановил свою руку на полпути, и черты его лица снова застыли, словно скованные холодом.

– А где твой медальон, Рик? – чуть ли не шепотом спросил он. – Тот, который я подарил тебе при нашей встрече? Помнишь?

– Талисман, что ли? – усмехнулся я. – Извини, забыл дома, Адриан. В следующий раз буду внимательней…

– Забыл! – с непонятной горечью повторил он. – Подумать только, он забыл! Может быть, тебе еще один подарить, Рик? Чтобы в следующий раз ты наверняка его не забыл… А?

Он достал из кармана копию того медальона, который я оставил у Ролы, только без цепочки, и, явно издеваясь, помахал им перед моим носом.

– У тебя что, кто-то из родственников работает в антикварной лавке? – сказал в тон ему я.

Не понять было, то ли Клур шутит, то ли говорит серьезно. На мое замечание он гнусно осклабился и просипел:

– Конечно, малыш, конечно!.. Только не забудь, что медальончик этот больших денежек стоит! Ты готов мне их заплатить?

Этот фарс мне уже надоел, потому что переходил всякие границы.

– Знаешь что, Адриан? – обиделся я. – Я, пожалуй, пойду… Не хочу больше разговаривать с человеком, лишившимся разума из-за тягот и лишений своей профессии!..

И тут он меня вновь удивил. Он схватил меня за руку и почти ласково сказал:

– Ладно, Рик, не лезь в бутылку. Медальон я тебе готов подарить за спасибо. – Он чуть ли не насильно затолкал безделушку мне в руку. – А теперь – твоя очередь… Выкладывай, что ты там хотел мне рассказать.

Не человек, а робот какой-то… Сухарь. Вернее, такой же, как и все, но изо всех сил пытающийся играть роль некоего супермена. Наверное, считает, что род занятий к этому его обязывает! Ладно, посмотрим, что ты скажешь вот на это!..

Я взглянул Клуру прямо в глаза.

– Это ты мне должен кое-что рассказать, Адриан. Зачем ты убил Люцию? – тихо спросил я.

Он вздрогнул.

– Люцию? – повторил он. – Какую Люцию?..

– Не притворяйся, – сурово перебил его я. – Ты прекрасно знаешь, что жену покойного Слана Этенко… или как там вы его звали – Сигнальщиком, что ли?.. ее звали Люцией! Не далее, как сегодня ночью она выбросилась из окна своей квартиры на четырнадцатом этаже, а пожаром были уничтожены все домашние вещи, включая, разумеется, и возможные улики против того, кого ты ищешь.

– Печальная история, – без тени сожаления произнес он, глядя себе под ноги. – А с чего ты взял, что я причастен к смерти этой женщины?

– У Люции чудом осталась в живых пятилетняя дочь, – не слыша своего голоса, продолжал я. – Она описала мне человека, который посетил ее мать в ту ночь, незадолго до ее самоубийства. И, судя по ее словам, это был ты, Адриан!

Интерполовец дернул щекой и проговорил:

– Но дело в том, что я не приходил к вдове Этенко, Рик!

– Конечно, – сказал с иронией я. – Тебе незачем было приходить к ней, Адриан!.. Ты вовсе не нуждался в тех сведениях, которыми она, возможно, обладала об обстоятельствах гибели своего мужа и о Шлемисте, да? И ты как честный человек, разумеется, никак не мог применить к ней такой метод, как допрос с пристрастием!

– Что ты мелешь, малыш? – растерянно спросил он. – С какой стати я стал бы ее допрашивать, а тем более – с пристрастием?

– Да потому что это она убила Слана! – крикнул я, но Адриан сделал знак, чтобы я говорил потише. – Это Люция пришла ночью к мужу в квартиру, где он скрывался от геймеров, и нанесла ему семь ножевых ран – но не по своей воле, а по воле того, кто послал ее туда!.. Ты знаешь, о ком я говорю!

– Знаю, – неожиданно согласился он. – Но если бы я знал раньше, что это она… Почему ты молчал, Рик?

– Да потому что я боялся! – сказал я. – Я знал, что в один прекрасный день ты навестишь ее и будешь безжалостно расспрашивать о подробностях, а она… Она была ранимой женщиной, Адриан. Она этого не могла вынести. Вот почему я и сам-то ее ни о чем не расспрашивал…

– Допустим, – быстро сказал он. – Но все-таки я не приходил к ней, Рик!

– Я тебе не верю, – заявил я. – Да, я знаю, что ты ведешь борьбу за благое дело, Адриан. Но при этом ты не останавливаешься перед жестокостью по отношению к тем, кто невольно стал «игрушкой» в руках этих сволочей-геймеров… Ты просто ненавидишь их, Адриан! А ведь они – обыкновенные люди, которые не виноваты в том, что ими манипулируют негодяи и отщепенцы!.. Я видел, как ты расправлялся с моим отцом и с той троицей… Я видел, как жестоко ты разделался с водителем автобуса прошлой ночью… Как же так получается, Адриан? Ты борешься за то, чтобы люди жили спокойно и счастливо, – и сам же убиваешь их при этом! Лес рубят – щепки летят, да?! Не стоит, по-твоему, сожалеть об отдельных единицах, когда спасаешь множество других – так, что ли?

Я взглянул на Клура, ожидая увидеть на его лице смущение или хотя бы презрительную насмешку, но он мирно улыбался.

– Самое смешное, Рик, – сказал он после паузы, – что я действительно временами срываюсь. Понимаешь, в критической ситуации частенько забываешь о том, что имеешь дело с игрушками. Собственно говоря, под влиянием стресса человек способен забыть многое… Взять тебя, например. Ты безоговорочно поверил пятилетней девочке, забыв про то, что я тебе рассказывал о геймерах. Тебе даже и в голову не пришло, малыш, что устами этого милого ребенка тебе мог вешать лапшу на уши мерзавец, который на самом деле повинен в смерти вдовы Этенко… Хотя, повторяю, ты во многом прав, и если завтра сложится такая ситуация, когда мне надо будет ради победы в этой войне убить кого-то из своих друзей, я сделаю это! Пойми, Рик, я – солдат, и все мои товарищи – бойцы, воюющие в условиях мирного времени, и слишком много людей уже погибло за эту победу, чтобы в душе оставалось место для сантиментов…

Я смотрел на него и видел, что он говорит правду. Если он посчитает нужным, то убьет кого угодно ради победы своих. И тогда мне стало так страшно, будто я глянул в пулеметную амбразуру и увидел, что зрачок дула уставился в мое лицо, а палец пулеметчика нажимает на спусковой крючок.

И я молча встал и ушел.

Не знаю, говорил ли что-нибудь мне вслед Клур. Я ничего не слышал и не видел. Только знаю, что он не пытался меня остановить.

Уже спустившись в подземку, я обнаружил в своем кармане медальон, который мне сунул Клур. Первым моим побуждением было – выбросить его в ближайший мусоросборник, но потом я решил вернуть его интерполовцу.

Однако Клура на площади уже не оказалось.

Я знал, что дешифровка сообщения Слана могла занять у меня много времени. Было бы безумием полагать, что я способен превзойти ораву специалистов по криптографии и всевозможным кодам, имеющих в своем распоряжении самые современные средства, и расколоть этот крепкий орешек с первой же попытки.

Тем не менее, ничего иного мне не оставалось. Теперь, когда я не хотел иметь никаких дел с Клуром и его коллегами, до Шлемиста можно было добраться только таким способом. А добраться до него было крайне необходимо. Дело было не в том, что я стремился облегчить задачу Клура и Интерпола. Если на свете существует справедливость, то во имя этой справедливости мерзавец должен был ответить за гибель Слана и Люции, за то, что Катерина Этенко осталась сиротой, и за то, что ежедневно сотни людей в Интервиле повиновались приказам и командам геймеров.

Я надеялся лишь на то, что мне все-таки удастся отыскать тот ключик к файлу Слана, который могли пропустить дешифраторы Контроля. В конце концов, я знал Этенко лично, и знал, как мне казалось, неплохо. Вполне возможно, Слан надеялся на то, что именно я первым обнаружу его файл в моей «старушке», а раз так – то он должен был зашифровать имя Шлемиста, не прибегая к хитроумным кодам.

Что ж, посмотрим…

Я сел за стол в своей комнате, взял несколько листов бумаги и ручку и вывел крупными буквами посередине страницы:

UTYREHJD

Ну-с, с чего начнем?

Первые соображения: предстоит решить, что это такое – код или слово на одном из неизвестных языков? Вывод: скорее всего, это код. Если бы речь шла об одном из языков Земли, люди Контроля, располагавшие доступом к любой библиотеке мира, наверняка очень быстро нашли бы перевод этого слова в соответствующем словаре. К тому же, едва ли Слан был полиглотом, чтобы знать в совершенстве какой-нибудь мертвый язык. Вдобавок, если считать название файла указанием на имя или фамилию Шлемиста, то причем здесь иностранный язык? Фамилии и имена, как известно, не переводятся…

Версия номер два: может ли быть это нелепое словечко транскрипцией фамилии Шлемиста? На первый взгляд, это не очень-то логично, ведь задачей Слана было избрать такой шифр, который не бросался бы в глаза геймерам. Но на всякий случай проверим…

Я включаю свой комп-нот, соединяюсь с Информаторием и через полчаса убеждаюсь, что ни в самом Интервиле, ни в его окрестностях не было и нет человека, фамилия или имя которого хотя бы отдаленно напоминали загадочное словцо. Нет ни Утирехдов Ивановичей, ни Иванов Утирехдовых. На карте города и в перечне городских объектов нет топонимов, начинающихся на «Ути-»…

Значит, все-таки это код.

Когда-то я интересовался различными способами кодирования, и мне известно, что существует множество разновидностей кодов. В принципе, нет такого кода, который нельзя было бы расшифровать. Особенно с помощью мощного компьютера, обладающего гигантским объемом памяти и быстродействием, приближающимся к скорости света. Дело в том, что все шифры взламываются с помощью трех орудий: математики, законов частотности и метода проб и ошибок.

Если подставлять в шифровку различные буквы, то, рано или поздно, обязательно получишь такую группу знаков, которая будет иметь смысл. Достаточно вычислить хотя бы одну букву – и лед тронется. Остальные буквы разгадываются так же, как в кроссвордах – с той разницей, что известные буквы используются в дальнейшем для расшифровки остальной части криптограммы.

Однако, для этого надо иметь достаточно обширный текст. Хотя бы одно предложение. В данном случае было только одно слово, и задача намного усложнялась. Тем более, что ни одна буква в этом слове не повторялась…

Но делать было нечего, и я принялся наугад подставлять различные буквы в это самое «UTYREHJD», пока у меня в глазах не запрыгали пятна от усталости. Ничего осмысленного не получалось.

… Может быть, справиться в Информатории, сколько семибуквенных слов имеется в наиболее распространенных языках? Впрочем, что мне это даст? Ведь я расшифровываю не просто слово, а фамилию…

… А если установить, сколько человек в Интервиле носят фамилию из семи букв?

Это была блестящая идея, и я потратил около часа, чтобы убедиться в ее тупиковости. Всего в Интервиле проживало, если верить компьютерам Информатория, двадцать пять тысяч человек, чья фамилия состояла из семи букв. Что дальше – приступить к проверке каждого из них на предмет геймерства? Но такая проверка займет никак не меньше нескольких месяцев, даже с помощью Клура и его людей.

И, собственно говоря, почему ты решил, что слово UTYREHJD обозначает только фамилию? Если бы Слан хотел, чтобы это словечко было эффективной указкой на конкретного человека, он не стал бы брать одну только фамилию – ведь на свете нет ничего оригинального, в том числе и фамилий. Как он мог быть уверен, что некая фамилия существует в единственном числе в условиях многомиллионного города? Только в том случае, если эта фамилия или очень экзотическая (какой-нибудь Мухопад) или… или нецензурная.

Все равно, этот вариант отпадает. Беглый взгляд на экран комп-нота показывает, что одних только «экзотических» фамилий из семи букв (кстати, а что считать экзотикой? Кому-то и моя фамилия покажется странной, а ведь есть фамилии, вообще не поддающиеся логическому объяснению: например, Гржмбрин – был, помнится, в нашей школе учитель химии с такой фамилией) в Международном – несколько сотен, и глаза рябит от разных диковинных фамилий-определений типа «Задолиз» (по иронии судьбы, именно такова фамилия главного редактора «Утреннего Интервиля»)… М-да, как в старом анекдоте: «Дывысь, Голожопко, яка чудна хвамилия: Иванов!»…

Следовательно название файла, скорее всего, должно включать и имя, и фамилию. Именно эти две величины, как правило, служат у людей для того, чтобы отличить конкретного человека от множества тезок и однофамильцев. И здесь открывается широкий простор для всяческих предположений: сколько букв должно отводиться на имя, а сколько – на фамилию. И то, и другое может быть равно в данном случае одной букве. Особенно, если Шлемист – выходец из Азии. Ведь именно там в ходу – имена и фамилии, состоящие из одной-единственной гласной, что-нибудь типа О, Э, Ю и тому подобное… Но, даже если это не так, я могу утонуть в море других возможных вариантов…

Я в отчаянии откидываюсь на спинку стула. Голова моя начинает гудеть как колокол, мышцы спины и шеи от длительного напряжения сводит судорога, а глаза слезятся от неотрывного созерцания экрана комп-нота.

Неужели мне так и не удастся разгадать эту шараду?

Чтобы сменить парадигму мышления, как любят говаривать ученые мужи, я решаю переменить позу и перебираюсь на диван, где почти вертикально закидываю ноги на стену, а голову откидываю с края вниз. Утверждают, что прилив крови к голове способствует умственной деятельности. Бумага мне теперь не нужна: перед глазами моими и так постоянно стоит: UTYREHJD… UTYREHJD…

Через четверть часа я делаю вывод, что прилив крови к мозгу способен вызвать только сильную головную боль, и ложусь на бок, подперев голову рукой.

… Самое скверное, что проклятое слово может оказаться вовсе не фамилией, а, скажем, ссылкой на какую-либо из публично известных ипостасей Шлемиста. Самым характерным определением в таких случаях, разумеется, является наименование какой-нибудь профессии. Но опять, как и в случае допущения, что UTYREHJD – это фамилия, возникают проблемы идентификации конкретного человека только по его профессии. И их даже больше… Какая, интересно, профессия из семи букв является в Интервиле уникальной? В том смысле, что ею должен заниматься один-единственный человек… Дворник? Префект? Скорняк? Или бондарь?

Что ж, запросим Информаторий… Крах иллюзий: дворников в Интервиле никогда не было и нет (город убирается специальным подразделением Экологической службы), префектов – двадцать пять, а что касается скорняков и бондарей, то, как ни странно, в Интервиле их насчитывается с полсотни. Причем все они занимаются шитьем шапок и изготовлением бочек не профессионально, ради заработка, а в качестве хобби, и поэтому едва ли могли снискать такую широкую славу в городе, что их соответствующим образом могли бы прозвать…

За окном начинает темнеть. Слышно, как в соседней комнате мама укладывает Катерину спать.

Что же ты хотел сказать своим UTYREHJDом, Слан? Какая идея пришла в твою голову, пока ты прятался от своих убийц в моей квартире? Все-таки не хочется верить в то, что я так и не узнаю, кто скрывается под кличкой Шлемист. Потому что это будет означать, что я, возможно, буду каждый день встречаться с этим человеком на улице, или буду видеть его на экране стереовизора, не зная, что это он убил тебя и Люцию. Я буду даже, наверное, пожимать ему руку, желать здоровья и успехов и питать самые теплые чувства к нему, запросто превращающему жителей города в скопище марионеток. Мы для него – игрушки, Слан, а вся наша жизнь, все наши метания, поиски, решения и муки, оказывается, для него – не больше, чем игра. Забавная игра, и только…

Незаметно для себя я задремал, а когда вновь открыл глаза, за окном была ночь, лишь изредка освещаемая вспышками световой рекламы.

Было три часа. В квартире стояла тишина, как в склепе. Только по стеклу окна снаружи монотонно стучал дождь. В непогоду мне почему-то лучше думается.

Я зажег настольную лампу и принялся расхаживать по комнате.

Смутно помнилось, что и во сне я безуспешно пытался разгадать тайну шифра Слана, и разбудила меня какая-то блестящая мысль, которая вполне могла дать ключ к разгадке. Но, как обычно бывает, я забыл ее, едва открыл глаза.

Что же это была за мысль?

И что же это за слово такое, которое использовал Слан?

… Может быть, это кличка? Нет, это ничего не дает – во всяком случае, мне. Если Слан использовал систему кличек или кодовых обозначений, принятую Контролем (он и сам числился у них как Сигнальщик), то тут я бессилен. Хотя для Клура и компании это, возможно, могло бы пригодиться. Кстати, в этом случае вполне возможно, что Шлемистом является кто-то из бывших агентов Интерпола.

Нет, для меня это ложный след. Не будем думать об этом. Сообщить Клуру? Но у меня нет никаких его координат, и я даже не знаю, где его сейчас искать…

Давай-ка попробуем зайти с другой стороны.

Интересно, а как насчет комбинаций расположения букв, если предположить, что Слан прибег к подобному трюку?.. В перевернутом виде получается DJHERYTU – тоже белиберда.

Какие слова можно составить из букв, использованных Сланом?

Я торопливо включил комп-нот, задал ему режим построения возможных словарных моделей, и вскоре на моем экране появился следующий список: UTYREHJD, UYREHJDT, UTYDEJRH, UTREDHJTY, TREDYHUJR… – и так далее, до полного упомрачения.

Еще несколько часов я затратил, пробуя все возможные варианты перестановки букв, читая получающиеся слова слева направо и справа налево, в латинской и русской транскрипции, но в конце концов зашел в тупик и где-то ближе к утру обнаружил себя сидящим на полу, по которому валялись листы бумаги и исписанные обрывки. Комп-нот валялся рядом, и мне показалось, что его корпус раскалился от перегрузки.

Данный метод, как это ни было печально, тоже оказался ложным следом. Но не бывает худа без добра, и неверная версия тоже оказывает положительное воздействие на исследователя, потому что побуждает его продолжать поиск.

Разгадка была совсем близко, и я это чувствовал, как собака чувствует еле уловимый запах спрятанного предмета. Я вскочил и подошел к окну. Снял затемнение. Уставился на заливаемую дождевой водой улицу, не видя ее. Мысли мои обгоняли друг друга.

… Код должен быть простейшим. Едва ли Слан использовал всякие шарадные штучки вроде изменения порядка написания слова. Значит, секрет кроется в чем-то другом. В чем?

Вспомни, что этот абсурд из семи букв – не просто слово. Это название файла. Ну и что?

Попробуй мысленно представить себя на месте Слана. Вот ты включаешь компьютер… Впрочем, зачем представлять, когда ты можешь повторить его действия?

Я поднял с пола комп-нот и выбрал опцию: «СОЗДАНИЕ НОВОГО ФАЙЛА». В ответ, как и следовало ожидать, программа запросила: «ВВЕДИТЕ ИМЯ ФАЙЛА». Так, теперь набираем на клавиатуре:

U-T-Y-R-E-H-J-D

Что из этого? По-прежнему, впереди – непроглядный туман, и ни на намека на просвет…

Подожди, подожди!.. Уж если ты взялся повторять действия Слана при создании файла, то и воспользоваться тебе надо таким же материалом! То есть, не твоим комп-нотом трехлетней давности, а двадцатилетним старичком– «пентиумом», с его старомодной клавиатурой!..

Но ведь для этого надо опять ехать почти на другой конец города в квартиру, изрядно пострадавшую в результате событий последних дней!.. И потом – какая разница?.. Неужели ты думаешь, что, если ты воспользуешься тем же самым компьютером, которым пользовался Слан, что-то изменится? В мистику впадаете, господа аномальщики, как приговаривал когда-то в Университете ваш преподаватель уфологии…

Не проще ли обратиться с запросом в Информаторий? Что ж, в конце концов, от этого мы ничего не потеряем, а в случае удачи приобретем… Понятно, что мы приобретем.

С помощью все того же комп-нота я набрал код Информатория. Долго искал нужный мне раздел справочника. Наконец, остановился на «Истории вычислительной техники». Ввел слово-определитель «пентиум» и стал читать появившуюся на экране многостраничную справку.

Так, первые «пентиумы» нас не интересуют, нам нужна модель «80-PS» всего с 80-гигабайтным диском и четырьмястами мегагерцами тактовой частоты… Где же она? Ага, вот. Есть даже фотография внешнего вида и краткие характеристики. Только на фотографии слишком мелкий масштаб, попробуем дать максимальное увеличение.

Экран словно распахнулся, и я крупным планом увидел точную копию принадлежавшего мне компьютера.

И теперь мне буквально бросилось в глаза то, чего я упорно не видел до сих пор. В принципе, даже глядя на тот компьютер, которым воспользовался Слан, я бы мог ничего не заметить. Дело в том, что мой личный «пентиум», как говорится, прошел огонь и воду, корпус его был поцарапан во многих местах, надписи на клавишах полустерлись, и текст зачастую приходилось набирать вслепую, словно в темноте.

Увидев же эту машину в таком виде, в каком она сошла с заводского конвейера, я мгновенно понял, в чем заключался секрет файла Слана. И не мог не восхититься изобретательностью своего погибшего друга: вся изюминка «шифра» заключалась в простоте, граничащей с остроумностью…

Теперь я знал, на кого указывал Слан названием файла.

Теперь мне было известно, кто такой Шлемист.