Все воскресенье он отсыпался, восстанавливая затраченную нервную энергию.

Но перед тем как залечь в постель, он отключил телефон и дверной звонок. «Пусть весь мир катится в пропасть, — решил он. — Я больше не могу, мне нужен отдых…»

Как ни странно, никто не пытался его беспокоить. Крейлис словно забыл про него.

Ну и пусть…

В понедельник он выбрался «прогуляться». Вначале он шел бесцельно, не приглядываясь к прохожим. Потом его внимание привлек старик, спускавшийся на слабых, больных ногах по ступенькам в подвал жилого дома, держа в руке пакет молока и приговаривая: «Кыс-кыс-кыс… Ваша мамка пришла, молока принесла… Где же вы, хвостатые и полосатые?»

Сердце Вадима мгновенно облилось кровью. Оглядевшись, он понял, что грех было бы упускать такой случай.

Этот пенсионер, живущий явно не в роскоши, прикармливал кошек, покупая для них молоко! Да он бы лучше на себя эти деньги потратил… Но, видно, очень добрая у него душа, раз он не может допустить, чтобы в мире кому-то было плохо — хоть людям, хоть животным…

Через несколько минут Вадим выбрался из подвала, а когда глаза его привыкли к дневному свету после подвальной тьмы, обнаружил, что руки его испачканы кровью. Прогулка пошла насмарку. Пришлось спрятать руки в карман и в таком положении возвращаться домой, чтобы там тщательно отмыть с пальцев кровь и выковырять ее из-под ногтей.

Не то чтобы он брезговал кровью своих жертв — просто нельзя было выдавать себя…

Собравшись вновь уходить на «охоту», Вадим решил захватить с собой голомакиятор. Однако при попытке включить его ради проверки прибор вдруг наотрез отказался функционировать.

«Вот оно что, — догадался Вадим. — Не случайно Крейлис так раздобрился, что без лишних возражений выдал мне в пользование мое же детище. Значит, старый лис подстраховался, чтобы у меня не возникло соблазна использовать голомакиятор в своих „личных“ интересах. Он распорядился внести в программу такие изменения, которые вырубали бы напрочь систему после нескольких включений. Что-то вроде компьютерного вируса…»

Восстановить работоспособность прибора было можно, но для этого требовалась та аппаратура, которая осталась на прежнем месте жительства.

Вадим положил голомакиятор в сумку и поехал на свою старую квартиру.

Неладное он почувствовал, когда уже копался в дактилоидентификаторе, почему-то не желавшем срабатывать.

Всей своей кожей он почувствовал, что в квартире находится кто-то чужой.

И тогда он ринулся к лифту. Нажал первую попавшуюся кнопку.

Двери уже закрывались, когда послышался скрежет открываемого замка.

Лифт доехал до третьего этажа и остановился. По лестнице слышался топот бегущего человека. Вадим нажал на кнопку самого верхнего этажа.

«Побегай, побегай вверх-вниз, — со злорадством подумал он о своем преследователе. — Глядишь — и жирок растрясется…»

Почему-то он полагал, что речь идет о Крейлисе, придумавшем какую-нибудь новую ловушку для него.

Однако судя по темпу перемещения незнакомца, это не мог быть Крейлис. Только хорошо натренированный человек сумел бы не отстать от скоростного лифта, поднимающегося на верхний этаж за считанные секунды.

Улучив момент, Вадим вынырнул из лифта на своем этаже и выскочил на лестницу. Было слышно, как кто-то прыжками бежит наверх.

Дверь, ведущая на крышу, была заперта, но у Вадима, как и у других жильцов верхнего этажа, был ключ от нее. Он принялся лихорадочно открывать висячий замок, прислушиваясь к приближающимся шагам на лестнице.

Ему показалось, что он раньше когда-то уже переживал подобный эпизод, когда за ним гнался кто-то страшный и жестокий, а ключ, которым он пытался открыть спасительную дверь, все никак не мог попасть в замочную скважину. Потом он вспомнил: одно время в детстве ему часто снились подобные сны…

Наконец дверь распахнулась, и Вадима ослепил дневной свет. Он выбрался через откидной люк на крышу и в отчаянии огляделся.

«Зря я сюда себя загнал, — подумал он. — Отсюда не перепрыгнуть на крышу соседнего дома — расстояние слишком велико. А значит…

Значит, придется стать самоубийцей. Конечно, не хочется лишний раз пережить неприятные ощущения, когда тебя насильно возвращают к жизни, но это лучше, чем попасться тому, кто за тобой гонится…»

Вадим сделал несколько шагов к краю крыши, но откуда-то сбоку стремительно вынесся и со свистом мощных турбин повис прямо над ним темный силуэт.

Это был двухместный аэр, и тот, кто сидел за штурвалом, явно старался спасти его от погони. Во всяком случае, он призывно махал Вадиму рукой и что-то кричал, силясь перекрыть свист турбины.

Не раздумывая, Вадим взобрался в кабину, дверца захлопнулась, и аэр пулей метнулся в бреющем полете над крышами. Оглянувшись, Вадим успел заметить на крыше своего дома незнакомого человека, сжимающего в руке нечто похожее на оружие.

Вадим покосился на пилота. Это был жилистый человек с мужественным лицом и мускулистыми руками.

На одной руке возле самого локтя виднелся глубокий уродливый шрам. Спасителю Вадима в равной степени могло быть сорок или шестьдесят лет.

— Вам куда? — деловито осведомился человек за штурвалом, перехватив взгляд Вадима. Бурин пожал плечами.

— Для начала я хотел бы выяснить, кто вы такой и почему решили забрать меня с крыши, — сказал он.

— А вы представьте, что вызвали на дом воздушное такси, — усмехнулся человек за штурвалом.

— Ну, на таксиста вы вовсе не похожи, — возразил Вадим. — И потом, таксисты не летают на таких бешеных скоростях и на таких малых высотах.

Незнакомец кивнул головой.

— Все верно, Вадим.

В ответ на удивленный взгляд своего пассажира он пояснил:

— Нет-нет, мы с вами никогда не встречались… Просто я знаю вас заочно. Ну а чтобы наше знакомство стало двусторонним, позвольте представиться: Кондор.

— Кондор? — машинально переспросил Вадим. — Это что — фамилия такая?

— Да нет, это прозвище, — усмехнулся незнакомец. — Но к так называемым блатным я не отношусь. Служебное положение не позволяет, знаете ли… Я — начальник той службы, которую в ОБЕЗе принято называть «Раскруткой». Отдел по борьбе с особо тяжкими преступлениями…

— И все-таки я не пойму, чего вы от меня хотите, — сказал Вадим, избегая встречаться взглядом со своим собеседником.

Аэр стоял на поляне в глухом уголке городского лесопарка. Здесь пахло сырым мхом и травой. Где-то неподалеку куковала кукушка, и Кондор, сидевший на поваленном стволе дерева, задумчиво прислушивался к ней, видимо считая в уме, сколько раз она прокукует. В руках у него была сухая травинка, которую он время от времени принимался покусывать.

— Чего я хочу? — повторил он вопрос Вадима. — Знаешь, а ведь, пожалуй, я и сам пока еще не определил это… С одной стороны, как человек, который всю жизнь ловил преступников и убийц, я просто не могу допустить, чтобы ты оставался на свободе. А с другой… — Он вдруг замолчал и с непонятным остервенением принялся грызть стебелек травинки. — Ты мне очень нужен, Вадим. Потому что только с твоей помощью мы можем выйти на того, кто тебя воскресил… Вот если бы ты сказал мне, кто этот человек, то, возможно, никаких… э-э… экстремальных действий и не потребовалось бы, Но ты же этого и сам, наверное, не знаешь? Так?

— Да, это так, — солгал Вадим. — Я не знаю, кто мой «воскреситель» и где он сейчас…

— Ну а тогда остается только одно. — Кондор отшвырнул травинку и поднялся. — Конечно, мы тебя будем подстраховывать всем, чем можно, но тебе придется продолжать свою… деятельность… Потому что только так мы можем выманить «воскресителя» из укрытия. А насчет Крейлиса можешь не беспокоиться. Он тебя никогда больше не потревожит… Только одна просьба: заранее сообщай мне, кого и где ты собираешься… ну, одним словом, ты понимаешь…

«А ведь он чувствует себя не в своей тарелке, — подумал Вадим. — Ишь как крутится, стараясь говорить не напрямую. Хотя по сути то, что он предлагает, просто не вяжется с его должностными обязанностями. Подумать только: тот, кто должен не допускать, чтобы люди гибли от рук убийцы, сам приходит к этому убийце и предлагает ему: давай, дескать, действуй и дальше в том же духе…

Это ж какой извращенной моралью надо обладать, чтобы убедить себя в том, что великая цель оправдывает любые, даже самые запретные, средства!..»

— Скажите, Кондор, — попросил вслух он. — То, что вы мне сейчас предлагаете, исходит лично от вас как человека или как полицейского?

Кондор усмехнулся.

— Ну а сам-то ты как думаешь? — осведомился он. — Если бы я выступал сейчас в ипостаси раскрутчика, то мы бы с тобой беседовали не здесь, а в комнате для допросов. Да и с крыши ты бы никуда не делся… из-под самого носа моих подчиненных… Тебе просто повезло, что мой сотрудник, который пытался задержать тебя, вызвал группу захвата, а я вовремя перехватил его сообщение…

— И еще один вопрос, — сказал Вадим. — Если когда-нибудь вы его поймаете… я имею в виду — «воскресителя»… Как вы с ним поступите?

Кондор глядел на него сверху вниз, и по лицу его пробегали тени от веток, раскачиваемых ветерком.

— Ты одно пойми, Вадим, — сказал он. — Все, что ты мне поведал про загробную жизнь, — это, конечно, хорошо и замечательно. Правда, я никогда не верил в подобную мистику, но сейчас допускаю, что нечто подобное может иметь место на самом деле… Однако все это имеет место ТАМ. А мы, простые смертные, живем ЗДЕСЬ. И некоторым из нас очень нравится такая, с твоей точки зрения — несовершенная и примитивная, жизнь. Многие отдали бы все на свете, если бы нашлось средство, позволяющее им не умирать… Кроме того, девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента людей захотели бы вернуть к жизни близких. И я считаю, что «воскреситель» должен не прятаться от человечества и не тайно оживлять трупы, а работать с чистой душой и сознанием исполненного долга, в нормальных человеческих условиях!..

Вадим скептически хмыкнул.

— Интересно, — сказал он, — как вы себе это представляете… Он что же, будет воскрешать всех подряд? И злых, и добрых? И безнадежно больных, и абсолютно здоровых? И преступников, и праведников?

— Нет, зачем же всех? — нахмурившись, возразил Кондор.

— А что, будет производиться какой-то предварительный отбор? Деление усопших на достойных и недостойных? — ехидно скривился Вадим. — И кто будет это решать? Или вы создадите государственную комиссию по воскрешениям? Будете изучать личные дела кандидатов на оживление и проводить тайное голосование, как при присуждении Нобелевской премии, да?

— Не надо, — жестко сказал Кондор. — Не надо забегать так далеко вперед. Пока у нас с тобой вполне конкретная цель — найти и взять этого феномена… Причем — живым, а не дохлым! А то делим тут, понимаешь, шкуру неубитого медведя!..

Он вдруг замолчал и полез рукой за пазуху.

— На, вот, возьми, — сказал он немного погодя, протягивая Вадиму небольшой черный пистолет с толстым набалдашником глушителя. — Хорошая штучка, стреляет бесшумно и безотказно. Бери, бери, она тебе пригодится… Я не знаю, как тебя снабжал оружием Крейлис, но теперь, поскольку этот канал для тебя закрыт, придется тебе быть у меня на попечении…

Вадим взял пистолет и повертел его в руках. Мелькнула было мысль отказаться, но он тут же сообразил, что невыгодно выдавать свои секреты первому встречному, тем более что это — человек, возглавляющий государственную спецслужбу.

Что ж, пусть считает, что он пользуется обычным оружием…

— Кстати, — сказал Кондор. — У меня есть на примете один человек, который вполне мог бы быть использован в качестве… э-э… живца. Вот так он выглядит. — Он протянул Вадиму фотоснимок, на котором был изображен худощавый человек с седыми висками. На нем был темно-серый костюм в полоску. Снимок был сделан в тот момент, когда человек переходил улицу, — видимо, его снимали скрытой камерой.

— Кто это? — спросил Вадим.

— А это для тебя имеет значение? — ответил вопросом на вопрос Кондор.

— Имеет.

— Дело в том, что о «воскресителе» пока знаем мы с тобой, — сказал Кондор. — А этот человек — его зовут Владлен Алексеевич Сабуров — работает в Инвестигации. И он прибыл в Инск специально для того, чтобы исследовать фениксов…

— Кого-кого? — не понял Вадим.

— Фениксов. Так мы называем таких, как ты, — пояснил Кондор. — Инвестигация тоже заинтересовалась, каким образом обычные, нормальные люди возвращаются с того света… И направила сюда своего агента под видом журналиста. Он живет в гостинице «Центральная», номер двести восемь… Я думаю, что не в наших с тобой интересах, если инвестигатор докопается до правды о «воскресителе». А он парень умный и дотошный, и я не сомневаюсь, что рано или поздно такая идея придет ему в голову… Поэтому я советую тебе заняться им в первую очередь. Только будь осторожен и стреляй только наверняка. Хоть Инвестигация и не ОБЕЗ, но ее оперативники тоже не лыком шиты по части боевых искусств…

— Скажите, Кондор, — сказал Вадим, — а если все-таки я откажусь делать то, к чему вы меня склоняете?

Выражение лица обезовца не изменилось.

— Ты не сможешь отказаться, — сообщил он. — Еще в Библии сказано было: вкусивший запретного плода никогда не станет прежним… Ты не сможешь не убивать людей, Вадим, даже если сильно этого захочешь. Потому что ты — не простой убийца, не садист и не маньяк. Ты же убиваешь потому, что любишь людей. Абсолютный убийца — вот как тебя называют в газетах. И по-моему, журналисты не так уж не правы…