Чтобы компенсировать неудачу, которой обернулась погоня за неизвестным, Слегин решил собрать хоть какие-то сведения о Вадиме Бурине путем опроса его соседей. К этому делу он подключил и обезовцев, прибывших как раз в тот момент, когда он вернулся с крыши в подъезд.

Им удалось опросить больше половины жителей подъезда, но никаких ценных сведений соседи Бурина не сообщили. Собственно говоря, компьютерщика мало кто знал — жил он замкнуто, в гости никого из соседей к себе не приглашал, да и визитеров извне у него почти не было. Кое-кто, правда, утверждал, что несколько раз видел Вадима в компании пожилого человека — видимо, отца, но это было довольно давно. Некоторые сообщали, что, возвращаясь поздно ночью, частенько видели, как в квартире Бурина светятся окна, но это не было связано с гульбой или молодежной вечеринкой, потому что ни единого звука наружу не доносилось…

Самым трудным для свидетелей оказался вопрос о том, когда они последний раз видели Бурина. Они морщили лоб, хмурили брови, усиленно пытаясь припомнить конкретную дату, но в конце концов заявляли, что давненько это было…

Не собирался ли Вадим куда-нибудь уезжать? Нет, никаких фактов в пользу этого предположения не было.

Не было ли у Бурина подружки, невесты или прочих знакомых женского пола? Нет, не было, хотя это, конечно, очень странно, если учесть его возраст и проживание в отдельной квартире… Другой бы на его месте погряз в разврате, а этот жил как монах-отшельник!..

Есть ли у Бурина другие родственники, помимо полумифического отца? Неизвестно, поскольку он никогда не распространялся на эту тему…

В общем, одни сплошные «нет» и «не знаем». И хотя принято считать, что отрицательные ответы — тоже информация, но в данном случае Слегина она не удовлетворяла.

Пришлось наведаться в тот отдел учета населения, который обслуживал район обитания Бурина. Там, сломив скрытое сопротивление сотрудников, уже предвкушавших конец трудового дня, Слегину удалось поднять архивные данные на программиста и выяснить, что проживает он по нынешнему адресу всего три года, а раньше был зарегистрирован по месту жительства своего отца — Бурина Ивана Дмитриевича, 195.. года рождения…

Слегин скопировал указанный адрес и вместе с той же группой ОБЕЗа ринулся на другой конец города.

Здесь его ждал очередной сюрприз.

Все указывало на то, что Бурин-старший пропал без вести так же внезапно, как и его сын. И, судя по показаниям соседок-старушек, сидевших на скамейке перед подъездом, примерно в то же самое время. Дверь его квартиры была заперта, на звонки никто не отвечал, и тогда обезовцы в присутствии свидетелей вскрыли квартиру. Ко всеобщему облегчению, полуразложившихся трупов и прочих аномалий там не оказалось.

Слегин тщательно осмотрел помещения, но не нашел ни улик, которые могли бы указывать на то, что имело место какое-либо преступление, ни чего-либо такого, что могло бы пролить свет на обстоятельства исчезновения Бурина-старшего и его местонахождение в настоящее время. Единственным предметом, который вызвал определенные подозрения у раскрутчика, оказалась пара никелированных наручников старинного образца, которые валялись на полу за диваном.

На всякий случай приобщив их в качестве вешдока к будущему уголовному делу, Слегин собрался было обойти соседей, но тут его вызвал на связь Захаров.

Голос начальника инского ОБЕЗа был каким-то странным.

Первым делом он осведомился, где именно Слегин находится, а когда услышал ответ, то долго его обдумывал.

Потом он спросил, не заезжал ли Слегин сегодня в следственный изолятор.

Получив отрицательный ответ, Захаров впал в еще большую задумчивость, и тогда Слегин, не выдержав, осведомился, в чем причина его расспросов.

И то, что он услышал, оглушило его не хуже того удара по голове, который он получил в темном переулке несколько дней назад.

Захаров сообщил, что наемный убийца и негодяй Фонарь, он же — гражданин Лантерин, час назад был обнаружен мертвым в одиночной камере следственного изолятора. А точнее — убитым: выстрел был произведен в упор из пистолета, относящегося к категории СО.

Но самый главный сюрприз хитрец Толя, как опытный писатель-детективщик, оставил на заключительную часть своего сообщения.

По его словам, персонал СИЗО в один голос утверждал, что в камеру к Фонарю в течение нескольких часов перед установленным экспертом временем смерти никто не заходил. За исключением одного человека, который никак не мог быть убийцей — если, конечно, допустить, что он находится в здравом уме.

— И кто же этот тип? — спросил Слегин, уже предчувствуя очередную подлость со стороны госпожи Фортуны.

— Ты, — сказал с вызовом Захаров. — Некто Булат Слегин, собственной персоной… И никакой ошибки быть не может: слава богу, за последние дни охрана изолятора успела вдоволь наглядеться на твою физиономию.

— Ах вот как? — Слегин кусал губу и бездумно хлопал глазами, пытаясь сообразить, что за чертовщина вокруг него сегодня творится. — Ладно, я выезжаю…

— Куда? — не без подтекста поинтересовался Захаров.

— В Управление — куда же еще! — взорвался Слегин. — Неужели ты поверил, что я действительно укокошил этого мерзавца и теперь собираюсь пуститься в бега от карающей длани правосудия?!

Анатолий что-то невнятно промямлил насчет упрямых фактов, но Слегин слушать его больше не стал.

Оба обезовца смотрели на него во все глаза, как на оборотня, вдруг поросшего волчьей шерстью.

— Я уже тебе в сотый раз говорю: не был я сегодня в этом проклятом изоляторе, понятно? — устало сказал Слегин.

Не глядя на него, Захаров сосредоточенно сворачивал листок бумаги в гармошку, и лицо его оставалось отчужденно-застывшим.

— Да ты сам подумай: ну какой резон мне было его убивать? — продолжал Слегин, вскинув голову. — Или, по-твоему, я страдаю манией мести и решил разделаться с Фонарем только потому, что несколько дней назад он вдарил мне по кумполу? Это же абсурд, Толя!..

— Абсурд, — согласился Захаров, не поднимая головы. — А то, что ты там был, — вовсе не абсурд. Хочешь, я устрою тебе очную ставку с дежурным по изолятору?

— Хочу, — с вызовом сказал Слегин. — Хоть с самим господом богом!.. Ну не был я там, понимаешь? НЕ БЫЛ! — Он вдруг замолчал, а потом воскликнул: — Слу-ушай, начальник… А почему ты веришь не мне, а этим охранникам? Ты не допускаешь, что кто-то из них имеет рыльце в пушку и решил таким оригинальным образом отвести от себя подозрения? Может, его подкупила мафия?

— Ага, — согласился Захаров и швырнул плод своих усилий в корзину для бумаг. — Наверняка подкупила! А вместе с ним — еще человек пять, которые тоже тебя видели в изоляторе!.. Стопорни, коллега, иначе еще немного — и ты обвинишь весь персонал СИЗО в сотрудничестве с преступниками!

Слегин вскочил со стула и закружил по кабинету.

— Нет, — сказал он, — тут что-то не так… У вас в Инске случайно гипнозом никто не владеет?

— Насколько я знаю — нет, — с усмешкой отозвался Захаров. — И фантомасов у нас тут не водится, и даже пришельцев, способных принимать любые обличья!..

— Погоди, погоди, — пробормотал Слегин. — Давай по порядку… Фонарь сидел у нас под стражей целых три дня. Тихо-мирно сидел, никому не мешал… А сегодня его взяли и кокнули. Почему именно сегодня?

— Для начала надо поставить вопрос иначе. А именно: почему его вообще кокнули? — сказал Захаров.

— Ну, это-то кажется очевидным, не так ли? Бедняга, видимо, кое-что знал о своем Заказчике… правда, нам он так и не выложил эти сведения… но Заказчик-то этого не ведал, вот в чем дело! Возможно, он вообще не подозревал об аресте киллера, и это стало ему известно только сегодня… Кто-то ему об этом сообщил, но кто?

— Только не я, — выставил перед собой ладонь Захаров. — Я сегодня из этого кабинета выходил только, пардон, в сортир. Мои парни тоже вряд ли бы стали «светить» Фонаря — о, каламбур получился!.. Так что извини, но опять в качестве подозреваемого остаешься ты, Булат…

— Я? — ошеломленно переспросил Слегин. — Хм, ну что ж… Давай проанализируем мои сегодняшние похождения… Сначала было кладбище — но там ни слова не было сказано о нашем подследственном… Потом я заехал… то есть залетел — тьфу ты, черт, язык сломаешь… короче, потом я заскочил в ту фирму, где работал Бурин, и…

Он вдруг застыл с открытым ртом.

Ему припомнилось, как Крейлис интересовался, не поймали ли того убийцу, который якобы был науськан на Бурина. «И потом этот странный тип в торговом центре — уж не напустили ли его на меня специально, чтобы выиграть время? Да, но тогда выходит, что за мной следили от фирмы до самой квартиры Бурина… А я точно знаю, что „хвоста“ за мной не было. Но тогда как им становилось известно о моих перемещениях? Перехватывали мои переговоры с Захаровым? Чушь собачья — не зная кода и не имея спецаппаратуры, невозможно прослушать каналы служебной связи „Раскрутки“!..

И все-таки глава фирмы «Голо— и видеоэффекты» был единственным, кому я намекнул, что на Вадима охотились киллеры. Если этот голливудский красавчик и был Заказчиком, то для него не составляло труда смекнуть, что, скорее всего, я знаю о покушениях на Бурина от самого исполнителя. А раз так, значит, он сидит у нас на нарах… Не исключено, что сразу после моего ухода Крейлис навел справки по своим каналам и выяснил, что Фонарь пропал неизвестно куда… в конце концов, официанты «Фиалки» были свидетелями того, как мы его брали… И тогда он решил не откладывать ликвидацию Фонаря в долгий ящик… Уяснив, что я временно нахожусь в отрыве от своих коллег, он направил в изолятор кого-то из своих подручных, загримировав его так, чтобы он был как две капли воды похож на меня…»

— Ну ты даешь, — покрутил головой Захаров, когда Слегин сбивчиво озвучил вслух эти свои мысли. — Богатая же у тебя фантазия, парень!.. Не хуже, чем у Агаты Кристи!.. Только вот что я тебе скажу: у нас в СИЗО работают не подслеповатые старушки, а профессионалы, которые собаку съели на фейс-контроле! Чтобы их провести — даже не знаю, какой макияж нужен. И потом, грим хорош для театрального спектакля, но не для реального маскарада, потому что на расстоянии вытянутой руки будет заметно, что лицо неестественное…

— А голос? — жадно спросил Слегин. — Что охранники сказали о голосе моего двойника?

Захаров почесал бровь остро отточенным карандашом.

— Честно говоря, тут есть некоторая неувязка, — признал он. — Человек, в котором охрана изолятора дружно опознала тебя, по сути, ничего не говорил… если не считать нескольких отрывистых возгласов…

— Ну, вот видишь! — победно воскликнул Слегин. — А удостоверение? Неужели и ксиву мой двойник предъявлял?

— Нет, — согласился Захаров, но тут же добавил: — Кстати, а ты и сам, помнится, предъявлял документы только в самый первый раз… а потом тебя просто пропускали вместе со мной…

Слегин прищурился.

— Ладно, — сказал он упавшим голосом. — Если ты не хочешь мне верить, валяй — вяжи меня, бери под арест, сажай в кутузку — на место покойного Фонаря… Допрашивай с пристрастием! Ну давай, чего же ты ждешь?!

Захаров открыл рот, но не успел ничего сказать. За спиной Слегина раздался чей-то знакомый голос:

— Что за шум, а драки нет? Или вы никак не поделите лавры поимки опасного преступника?

Слегин повернулся и оцепенел.

На пороге кабинета стоял не кто иной, как Кондор.

Он держался как ни в чем не бывало. Будто не отсутствовал почти неделю неизвестно где.

Слегин пришел в себя первым.

— Дело в том, шеф, — сказал он, — что опасным преступником почему-то оказался я сам!..

— Поздравляю, — с видимым удовлетворением произнес Кондор, входя и усаживаясь в мягкое кресло, предназначенное для почетных гостей. — Что ж, тогда докладывай…