Глава 5
вспышка — цветы — дорога — зеленый газон — вспышка
Под плакучими ивами — вода, вода, вода.
За снегами, за зимами —
луга, луга, луга.
Над ночной тишиной
месяц лег золотой.
Месяц…
Ивы. Странно думать об ивах, когда в воде отражаются сосны. И вода черная, быстрая, бегучая.
Женский профиль в неосвещенном окне. Какая тоска! И никого рядом, никого. И ночь.
Цепочки, цепочки, цепочки огней. Гул. Частый. То на небо, то с неба. Где же здесь увидеть месяц в небе.
Они слишком часто взлетают и садятся. По одному, парами, звеньями. Она знает, она видит их.
Завтра последнее испытание, и она целый месяц будет жить дома, в московской квартире. Тихо, тепло, уютно, знакомо.
Тихо, сумрачно, пусто, страшно.
Она выговорила у них себе это право. Выторговала. Пусть в квартире живут только тени, но это родные тени. Все, что у нее осталось родного.
Знакомая панорама из окна. Мост внизу и на углу, на повороте из-под моста светофор. Нелепый, тройной, поставили в прошлом году.
С этого мости стреляли танки в девяносто третьем, а ее не было дома. Она была предусмотрительно увезена, хотя тогда еще ничего не понимала, дурочка, а они увезли ее и спрятали на целых три недели.
Надо идти спать, и завтра с утра снова кислая рожа Бусыгина, надоевшая хуже горькой редьки. Кто он, полковник? Не меньше…
(Но позвольте, Бусыгин ведь действительно полковник, и ей это прекрасно известно. Он ее муж, и их дом — нормальный дом, с налаженной жизнью. Только вот детей нет. Какие же тени, откуда? И что это за место, она ни разу тут не бывала. Песня… странная какая-то.)
…Над ночной тишиной
месяц лег золотой.
Месяц… Они убивают тишину.
Она помогает им.
Надо идти спать.
вспышка — цветы — дорога — зеленый газон — вспышка
