Книга седьмая. Oktoberfest *
На судне у Джорджа было время подумать, как выпутаться из паутины, сплетенной его разумом и сердцем. Об Эстер он ду shy;мал постоянно. Ярость его прошла, смятение улеглось, и в спо shy;койствии моря и солнца, в пространстве между материками, он вновь бесстрастно переживал годы их совместной жизни. Вплоть до того дня, когда честно высказал все, что понимал и чувство shy;вал, когда предсказал Эстер нынешнее положение вещей.
«Ты самый лучший и верный друг, какой только у меня был. Ты самая благородная, замечательная и красивая женщина, какую я только видел. Ты та женщина, которую я люблю». Эти слова го shy;ворило его сердце. А потом холодно вмешался разум со своими со shy;ображениями, о которых сердце не имело понятия: «И что бы ни сталось со мной, когда бы ни покинул тебя, как рано или поздно случится…» – сказал разум; а затем снова вмешалось сердце: - «…в глубине души я буду любить тебя вечно».
Все так и вышло. Он любил Эстер и вот теперь покидал. Плыл за границу, чтобы избавиться от нее, от Нью-Йорка, от книги, от всего, связанного с их общей жизнью - и с отчаянной, детской надеждой сознавал, что его отъезд - попытка спастись бегст shy;вом от страдания, заключенного в нем самом.
Но то была не единственная причина его добровольного изгна shy;ния. Он не только спасался бегством, но и отправлялся на поиски. Собирался пожить месяц-другой в Англии и во Франции, а потом поехать в Германию, провести там осень.
Он уже бывал в Германии, правда, недолго, и эта страна сра shy;зу и навсегда очаровала его. Может, это чудо сотворила немец shy;кая кровь отца ? Ему в это верилось.
И теперь он собирался узнать получше эту страну с ее лесами и городами, уже запавшую ему в сердце, но не как чужая страна, а как некая вторая родина его духа.
