Глава 3

Могут ли машины испытывать трепет?

Вряд ли кто-нибудь из программистов однозначно ответит на данный вопрос. Скорее всего, речь будет идти не о самой вероятности возникновения чувственных ассоциаций, а о том пакете программ, который заложен в долгосрочную память машины.

Люди давно научились «очеловечивать» любые свои создания, еще задолго до того, как поняли, что самыми надежными механизмами все-таки являются те, в чей электронный разум заложена функция саморазвития.

«Фалангер» принадлежал именно к такой категории электронно-механических машин. По знаменитому закону Бейцеля, существовал теоретический «порог накопления информации», за которым любая электронная машина с программами саморазвития начинала ее непредсказуемую обработку, то есть, выражаясь проще, начинала мыслить.

Для боевых роботов любого типа и класса существовал непреложный закон эксплуатации — их не допускали до данного барьера саморазвития, — в определенный момент память машины очищалась, базовые программы переустанавливались на чистые носители, и все начиналась вновь.

Только не в случае с Охотником.

Оказавшись вне контроля со стороны людей, предоставленный, как и многие другие механизмы, самому ребе в условиях разрушенной и прочно забытой космической станции, он уже давно перешагнул свой первый «Порог Бейцеля».

И вот теперь грозный «Фалангер», аналоги которого в период отгремевши несколько веков назад войны являлись сущим адским бичом для всего живого и сущего — и именно таким остались в памяти людей, этот монстр стоял в прямоугольном помещении грузового шлюза и испытывал самый натуральный трепет.

В помещении гулко и протяжно выли насосы, закачивая в шлюз воздух, с тем чтобы уравнять давление между ним и внутренними отсеками корабля. Сбоку, освещая покрытую шрамами броню машины, тускло помаргивала красная, предупреждающая о процессе шлюзования лампа.

«Фалангеру» казалось, что сейчас, в эти секунды на него снисходит самая натуральная НИРВАНА…

Неописуемое блаженство, глубочайшее удовлетворение после сотен лет сумрака и безысходности, жалкой борьбы за ничтожные эрги, — стоило понять, какую жизнь влачил он и ему подобные на борту старого внеатмосферного завода-станции, чтобы ощутить его трепет…

Внутренние створы грузового шлюза медленно раздались в стороны, открывая «Фалангеру» широкий магистральный коридор «Небулонга», который шел сквозь весь корабль, от кормы до самой ходовой рубки. Чуть ниже, под полом, жарко дышал ядерный реактор транспорта, Охотник явственно ощущал его…

Он сделал шаг вперед, прислушиваясь к внезапно заработавшим сенсорам звуковых волн.

Сервоприводы поврежденной ноги «Фалангера» выли на высоких нездоровых нотах, он вошел в магистральный коридор, сильно приволакивая деформированную конечность, и двинулся по нему в направлении ремонтного модуля, который, как он знал, располагался точно посередине между кормой и ходовой рубкой.

Магнитные маркеры на стенах едва угадывались. Он прошел мимо парковочных ангаров, десантного накопителя, боевых складов и остановился напротив тех ворот, что полустертая магнитная метка обозначала как «ремонтный док».

Выдвинув контактный щуп, Охотник повторил операцию с замком, и массивные ворота начали открываться.

Зрелище, представшее его немигающему оку, совершенно не соответствовало той информации о данном помещении, что хранила в себе его долгосрочная память.

Все ремонтное оборудование отсутствовало, по полу тянулись ряды кронштейнов, будто тут совсем недавно возвышались стеллажи для контейнеров, раздвижные плиты смотровых ям были наглухо заварены, и по ним тоже шли цепочки крепежных приспособлений.

Сказать, что многотонный робот был озадачен, — значит не сказать ничего. Некоторые аксиомы были очень четко прописаны в его памяти. Любой транспорт класса «Небулонг» являлся базовым кораблем, на борту которого он просто обязан был обнаружить ремонтное оборудование, резервные боекомплекты, места подзарядки и т. д.

Откуда же он мог знать, что вот уже две сотни лет, как этот корабль использовался не по своему прямому предназначению, а для коротких каботажных рейсов внутри системы Кьюига, с вполне мирным грузом на борту. Все старое оборудование «Небулонга» было демонтировано и выкинуто вон, чтобы освободить как можно больше места для полезного груза…

Постояв некоторое время у порога пустого отсека, Охотник развернулся и тяжело зашагал в сторону ходовой рубки, сотрясая обшивку корабля своей тяжелой поступью и наполняя тишину раненым визгом поврежденных сервомоторов.

У Джона Шеборта было только одно намерение — бежать.

По данным ему инструкциям он должен был погасить реактор «Небулонга», дезактивировать все его системы и раскидать по пустым отсекам кое-какое военное имущество прошлых лет, чтобы полностью фальсифицировать обстановку, создав впечатление, будто корабль болтается подле станции с самой войны.

Нетрудно догадаться, что думал Джон по поводу данных ему инструкций с того момента, как дикий страх вымел его из ходовой рубки и погнал к скафандровому отсеку.

Единственной мыслью, которая сумела угнездиться в его мозгу, была настойчивая потребность бежать отсюда, оставив как можно больше пустоты между собой и этим сумасшедшим местом. Джон не сомневался, что воткнувшийся своим носом в обшивку станции «Небулонг» и без дополнительной маскировки производит хорошее впечатление. Ну а если на нем когда-нибудь ко всему прочему взорвется реактор — ну что ж, тогда и осматривать будет нечего.

Хотелось бы ему взглянуть на того психа, который полезет на эту станцию в поисках списанного в утиль старого военного транспорта.

Ребята из нанявшей его фирмы явно страдали манией преследования. Такие места, как это, попросту противопоказаны любому здравомыслящему человеку, а члены комиссии по утилизации списанных космических объектов наверняка были дородными, представительными господами, при галстуках, белых манжетах и четко выпирающих выпуклостях благополучных животов, такие не ползают по свалкам времен войны в поисках компромата на захудалую фирму…

«Черт с ним, с реактором…» — здраво рассудил Джон, набирая полные руки разного военного хлама, который припасли для него работодатели, заботливо упаковав это дерьмо в несколько пластиковых ящиков.

«Сейчас расшвыряю по пути и делаю отсюда ноги!..» — С такой мыслью Джон, уже облаченный в скафандр, выскочил в магистральный коридор «Небулонга» и обомлел.

Прямо на него, приволакивая поврежденный ступоход, двигался тот самый «Фалангер»…

Джон хотел закричать, но не смог. Бежать — подкосились ноги. В итоге он остался стоять разинув рот прямо посреди коридора, удерживая на вытянутых руках груду различной амуниции времен прошлой войны.

«Фалангер» тоже остановился как вкопанный, вперившись в парализованного ужасом человека немигающим взглядом своей единственной видеокамеры.

Неизвестно, кто из них был шокирован больше — Охотник или Джон Шеборт…

Естественно, каждому участнику этой немой сцены казалось, что больший ужас и смятение испытывает он.

Процессор «Фалангера» в течение нескольких наносекунд задействовал всю свою мощность — такое с машиной не случалось уже давно, обычно для решения внезапно возникающих задач ему с лихвой хватало и половины ресурсов математического быстродействия.

Только не в этот раз.

Электронный мозг робота с сумасшедшей скоростью перебирал свои базы данных, требуя активации все более и более глубоких участков собственной памяти.

По мнению логического сопроцессора, данный термин более всего отражал свойства человека по отношению к созданной им машине.

Еще десять секунд потребовалось «Фалангеру», чтобы востребовать всю доступную информацию относительно понятия «БОГ», которая на протяжении всего времени его существования лежала балластным грузом, занимая небольшой кусочек от общего объема памяти. Эта информация понадобилась ему впервые.

Разумеется, только что сошедший с фабричного конвейера «Фалангер» никогда бы не обозначил человека таким термином. Для новоиспеченной машины Джон Шеборт, застывший с отвисшей челюстью посреди коридора старого космического транспорта, расценивался бы в лучшем случае, исходя из критерия оценки «Свой—Чужой», но боевой робот с помятым ступоходом вышел из фабричных ворот более трехсот лет назад. За его плечами лежал труднейший опыт автономного выживания в условиях заброшенной космической станции, и, собственно, выжил он только благодаря тому, что уже не один раз переступил пресловутый «Порог Бейцеля». Он был Охотником, членом самоорганизовавшегося анклава машин уровня «С», и для него Джон Шеборт ассоциировался с понятием «БОГ».

Тот, кто создал все сущее. И его, и станцию, и кронгов, и даже этих ходячих недоносков с длинными носами — лазерных излучателей.

Логично, не правда ли?

Для несчастного Шеборта вывод «Фалангера» вовсе не был столь очевиден.

Он боялся этой машины до спазматической тошноты. Он не знал, что ему делать, куда деваться на открытом пространстве широкого магистрального коридора.

Он вообще больше не воспринимал зыбкой границы между реальностью и дикими, сводящими с ума галлюцинациями.

«Если это просто глюк его воспаленной алкоголем психики, то пусть он исчезнет навсегда, немедленно…» Мысленные мольбы Джона не были услышаны, хотя, наверное, впервые в жизни он просил настолько горячо и искренне, что сам поверил в собственную мольбу…

«Это всего лишь мираж, наваждение…»

— Изыди! — дико прошептал он, делая неуверенный шаг вперед.

Из брони робота со щелчком выскочил какой-то шипастый сенсор.

Джона прошиб холодный пот. Он шарахнулся в сторону, вжавшись в стену, а робот вдруг начал медленно разворачивать свой покрытый шрамами и ожогами торс, стараясь не выпустить человека из поля зрения единственной видеокамеры.

Джон понял, ситуация зашла слишком далеко. Ему оставалось одно из двух — либо подохнуть на месте от страха, либо сделать что-то неадекватное с этой огромной бронированной скотиной, преградившей ему путь к шлюзу аварийно-спасательной капсулы.

Травмированная психика Джона почему-то избрала последний из двух вариантов.

Действительно, в подсознании человека заложен огромный, практически неизученный потенциал, проявляющийся и вступающий в действие в критических ситуациях, заставляя нас совершать абсолютно неординарные поступки. Интуиция порой берет вверх и начинает работать по своим принципам, в которых логики присутствует ровно столько, сколько ее у новорожденного младенца, заинтересованно ковыряющего пальцем отверстие розетки…

«Фалангер» продолжал внимательно следить за Джоном, когда тот, посмотрев на груду различного военного снаряжения, что все еще покоилась на его согнутых руках, задержался взглядом на нескольких тускло поблескивающих обоймах к вакуумным орудиям, торчавшим из неизвестно кем и когда початого цинка…

— Хороший робот… — Джон, не отрывая безумного взгляда от сгорбленной, хищной фигуры боевой машины медленно присел, свалив на пол свою ношу. Потом так же медленно взял початый цинк и вытащил из него снаряженную обойму.

— Хочешь это? — спросил он у «Фалангера», словно прохожий, предлагающий кусочек сахара вставшей на его дороге дворняге.

Из корпуса «Фалангера» с визгом выдвинулся пустой обойменный лоток.

Джон ощутил, как по его спине течет ледяной пот.

На ощупь вытащив из цинка еще несколько снаряженных обойм, он опасливо приблизился к роботу.

Ему казалось, еще секунда, и он все же умрет от страха.

— На, гад, подавись!.. — Он торопливо сунул в ребристые ячейки лотка увесистые обоймы и стремглав отскочил назад, уже туго соображая, что и зачем делает.

Кормить огромную боевую машину снарядами для ее устрашающих пушек, словно шелудивого пса завалявшейся в кармане конфетой?! Джон окончательно понял, что он все-таки сбрендил, особенно когда внутри «Фалангера» гулко взвыл боевой эскалатор, подавая полученные снаряды к затворам изголодавшихся без дела вакуумных орудий, а на правом предплечье робота вдруг замигал злобный красный огонек индикатора зарядки.

«Ну все… хана…» — подумал Джон, пятясь назад, но робот не выстрелил. В левой части его торса внезапно выдвинулся еще один пустой приемник боезапаса.

А что ему оставалось делать?

Не помня себя от ужаса, Джон до конца опустошил цинк, сунув в ненасытную пасть остатки боекомплекта, и левый лоток тут же задвинулся обратно, а внутри робота опять утробно заурчал эскалатор.

Потом огромная машина вдруг повернулась и, прихрамывая, зашагала назад, к грузовому шлюзу.

Джон вдруг почувствовал, что его ноги, сведенные судорогой от напряжения икроножных мышц, больше не хотят держать на себе вес тела.

«Фалангер», громыхая и лязгая, удалялся в сторону шлюза, и Джон, бессильно сползший по стене коридора, вдруг ясно понял, куда и зачем тот идет.

«Ну все, ребята, теперь-то вам хана…» — обессилено подумал он, имея в виду те ходячие лазерные пушки, что обложили покалеченный «Небулонг» плотным кольцом осады.

Потом, не задаваясь больше никакими вопросами, Джон попытался встать и, когда это удалось, шатаясь пошел по коридору в ту сторону, где располагался люк аварийно-спасательной капсулы.

Выстрелов он не слышал, вакуум не передает звук, зато отчетливо ощущал ритмичную вибрацию, когда снаружи корабля заработали вакуумные пушки «Фалангера».

Потом Джону стало не до них. Забравшись в тесное нутро капсулы, он думал только об одном: как бы не ошибиться, нажимая клавиши стартовой последовательности.

Последнее, что он увидел, когда электромагнитная катапульта вышвырнула его утлое суденышко из пусковой шахты в открытый космос, была приземистая фигура «Фалангера», который стоял посреди пропаханной «Небулонгом» проплешины и, как показалось Джону, провожал старт его капсулы пристальным, запоминающим взглядом своего единственного видеосенсора.