Глава 7
3802 год Галактического календаря.
Звездное скопление О’Хара
Планета обращалась вокруг желтого солнца.
Время и деятельность разумных существ давно и бесповоротно изменили ее рельеф и климат – из-за глобального потепления растаяли ледники, большинство поверхности суши поглотил океан, оставив лишь один остров, возвышающийся над бескрайними водными просторами, неприступными стенами скал, о которые бессильно бились пенистые волны прибоя.
Базальтовые утесы, упорно не поддающиеся разрушительному воздействию вод, плавно переходили в черные, будто отлитые из вулканического стекла постройки мегаполиса непривычной для человеческого глаза архитектуры.
Сердце Харма – исполинский город, воздвигнутый в незапамятные времена, являлся символом и оплотом власти харамминов. Его древние чертоги хранили множество тайн. Стены циклопического черного города, построенного рабами-инсектами, простояли уже не один миллион лет. Их, словно тело старого воина, покрывали шрамы и ожоги – свидетельства былых катаклизмов, бунтов, войн…
Здесь возрождались в новых телах члены Квоты Бессмертных, отсюда они управляли многочисленными звездными системами скопления, однако в пределах цитадели жизнь текла плавно, размеренно, будто само понятие «время» теряло свой смысл рядом с существами, живущими вечно.
Гоур, как и большинство харамминов, недолюбливал архитектуру инсектов, но Сердце Харма, куда ни глянь, носило неизгладимый отпечаток культуры разумных насекомых – черный как ночь, глянцевитый материал стен, неподвластный разрушительному бегу времени, являлся не чем иным, как выделениями их желез.
Обслуживали древнее сооружение обычные смертные из числа харамминов, не входящих в Квоту. Под их началом находилось определенное количество рабов – воинов-инсектов и техников-логриан.
Гоур давно потерял счет реинкарнациям своего разума, пробуждающегося в молодых, полных жизненной энергии телах. Таинство переноса последней прижизненной записи матрицы сознания на биологический носитель происходило в святая святых Сердца Харма – огромном сводчатом зале, где царили технологии, некогда силой вырванные харамминами у логриан.
Первый взгляд на мир…
Очередное перерождение.
Над головой, в туманной дымке силового поля, в медленном и бесконечном танце извивалось нечто, отдаленно похожее на непомерно большой иероглиф, или, если быть точнее, на кристаллическую змею, тысячу раз свернувшуюся в кольца.
Вокруг змеящегося сгустка кристаллов, образуя исполинских размеров круг, тянулись неисчислимые сегменты камер биологической реконструкции.
Несколько тысяч отдельных ячеек, в которых зрели новые тела избранных, молчаливой стеной окружали причудливо изгибающееся скопление кристаллов, хранящих копии сознания бессмертных существ.
Гоур лежал неподвижно.
Как часто бывало после «пробуждения», он не хотел шевелиться и долго не мог оторвать взгляд от неторопливых метаморфоз медленного танца кристаллической змеи, окруженной напряженным мерцанием силового кокона; движение тысяч кристаллов завораживало, притягивало к себе, заставляя мышцы напрячься, а пальцы рук – непроизвольно скреститься в древнем знаке, хотя Гоур прекрасно знал: в Сердце Харма не присутствовало ни грамма мистики, никаких чудес или потусторонних сил. Все протекало строго в рамках технологий, некогда разработанных двухголовыми умниками, потомки которых до сих пор прилежно обслуживают комплекс, давно позабыв, что изначально он принадлежал их предкам…
Расслабленные мысли пришли, затем отхлынули, как отступает пенистый прибой от стен Сердца Харма во время штиля.
Очередное пробуждение между вечностью прошлого и бесконечностью будущего.
В молодом энергичном теле очнулся разум дряхлого, циничного существа, давно утратившего интерес к суетливым порывам души.
В подобные минуты Гоур испытывал смертную тоску. Все радости и горести физического существования давно утратили чувство новизны. Все самые острые переживания обернулись скукой. Что в мире может удивить или испугать его?
Жесткое ложе биореструктивной камеры внезапно отозвалось на мысль крупной дрожью, в которой ощущалась ритмика непонятной мощи. Гоур впитал это ощущение, как пересохшая губка вбирает капли влаги. Неужели в Сердце Харма появилось нечто новое?
Мысль помогла ему собраться с силами и сесть.
Медленный танец извивающихся спиралей лжелогриса более не привлекал его.
Незыблемые стены Сердца Харма вновь содрогнулись от удара чудовищной силы. Гоур тяжело перевалился через борт камеры биореконструкции, затем встал, дрожа от холода.
Мимо пробежали вооруженные воины-инсекты. Никто из них не обратил внимания на реинкарнированного Гоура. В другое время подобная непочтительность стоила бы насекомым жизни, но сейчас хараммин лишь проводил их долгим пристальным взглядом. В глазах бессмертного стыл огонек злой заинтересованности – впервые за множество веков он наблюдал нечто необычное сразу по пробуждении.
Из-за временного «отсутствия» он, оказывается, пропустил очень много событий.
Гоур, в отличие от воинствующего крыла Квоты, не знал о тщательно подготовленной, но все же провалившейся атаке на человеческие миры. В последнее время он был занят собственными проблемами в подвластных лично ему системах скопления О’Хара и сейчас, очнувшись после реинкарнации, с болезненным, настороженным любопытством внимал отголоскам ответного удара объединенного флота возрожденной Конфедерации Солнц.
Гоур не знал в тот момент очень многого. Ему было неведомо, что разрушенный три миллиона лет назад Логрис восстановлен, а Вуаль логрианских устройств прорвана, но древний рассудок, очнувшийся в молодом теле, тут же шепнул: спасайся, беги, разбираться в причинах происходящего будешь потом, когда окажешься в безопасности.
Бессмертный покинул зал реинкарнаций за четверть часа до того, как туда прорвались серв-машины.
Люди пришли, чтобы уничтожить лжелогрис и положить конец владычеству харамминов в скоплении О’Хара.
Гоур успел вовремя укрыться, спастись от гибели, еще не осознавая, что стал обыкновенным смертным и единственным из Квоты, кто пережил ответный удар человечества.
Планета Ганио.
3870 год галактического календаря…
Когда взлетал истребитель, управляемый Таманцевым, в суматохе никто из ганианцев не обратил внимания на высокого сухопарого старика элианской наружности, который, устроившись неподалеку от древнего взлетного поля, на засыпанном песками почти под крышу здании диспетчерского пункта, с невозмутимым спокойствием наблюдал за стартом.
В его глазах отражались вспышки всепожирающего пламени, но их водянистый, старческий блеск не выдавал эмоций, словно неподалеку происходило некое театрализованное шоу, надоевшее ему до смерти.
Скрестив ноги, он сидел, отрешенно наблюдая за тускло сияющей в ночи сферой голографического монитора, спроецированной его кибстеком.
«Фантом» оторвался от короткой взлетно-посадочной полосы; со стороны расчищенного от песка пространства раздавались крики и стоны – взрывная волна, уничтожившая препятствия, покалечила нескольких ганианцев, находившихся в оцеплении, а старик продолжал наблюдать, теперь его взгляд полностью сосредоточился на призрачном устройстве вывода данных, где внезапно начли появляться понятные только ему знаки разрастающейся с каждой секундой схемы.
Яркая точка аэрокосмического истребителя исчезла, растворилась на фоне звезд, щедро рассыпанных по ночному куполу небес, на земле продолжали бушевать ярость людей и пламя пожара, охватившее обломки трех машин, а в глазах старика отражалось лишь спокойствие да символы забытого языка, прочесть которые не смог бы ни один лингвист.
Наконец, когда управляемый Таманцевым истребитель ушел в гиперсферу, на схеме, отображавшейся в глубинах голографического монитора, появились тонкие линии, соединявшие между собой пять пульсирующих точек.
Четыре из них располагались на разном удалении друг от друга, тонкие трепещущие линии сходились в пятой, словно являлись курсовыми нитями некогда проложенных маршрутов.
Сфера монитора внезапно разделилась на несколько секторов. Рядом с пространственной схемой возникла трехмерная карта поверхности Ганио; на удалении от существующего в современности мегаполиса внезапно появился крупный непонятный знак.
В глазах старика впервые проблеснуло выражение чувства.
Не удовлетворение сделанным, не радость какого-то открытия, а злобное, почти мистическое торжество, такое глубокое, темное, что…
Он вздрогнул.
Сзади на его плечо легла рука, и гортанный голос на ломанном интеранглийском произнес короткую фразу:
– Пойдем. Хозяин хочет говорить.
Старика передернуло при слове «хозяин», но он сдержался, продолжая отыгрывать маску невозмутимости.
* * *
Файзулло был зол.
Очень зол, и причина заключалась не в гибели его людей, не в разбитой технике, а в том, что пленный галакткапитан повел себя именно таким образом, как предсказал странный старик. У Файзулло хватало мозгов, чтобы понять – случайностей не бывает. На «Фантоме» была установлена дополнительная аппаратура, предназначение которой не смогли понять его лучшие техники.
Конечно, с одной стороны, все происходящее – не его дело. За четыре угробленных истребителя, за поимку опытного пилота (которым, по стечению обстоятельств, оказался Таманцев), за приведенный в порядок и подготовленный к старту «Фантом», за вероятные человеческие потери и материальные убытки – за все было заплачено стариком, даже не соизволившим назвать свое имя.
Файзулло бесился, интуитивно понимая, что его просто используют как пешку в непонятной, но, несомненно, крупной игре, где щедрый гонорар командира наемников наверняка не составлял и миллионной доли того, что рассчитывал получить хитрый старик.
Как он догадался, что упрямый галакткапитан не замышляет ничего, кроме побега?
Что за аппаратуру установили на древний истребитель?
Зачем на борту понадобилось присутствие опытного пилота, выступающего (как ни крути) в роли самоубийцы?
Нужно знать истинную натуру ганианцев, особенно не рядовых воинов, а родовой знати, чтобы понять – три безответных вопроса и ощущение, что тебя просто обвели вокруг пальца, использовав как марионетку, было невыносимо для привыкшего к неограниченной власти Файзулло.
– Приведите ко мне старика, – наконец, не выдержав внутренней борьбы, отдал он короткое распоряжение.
Джентльмену с Элио следовало получше изучить психологию ганианцев и проявить побольше осторожности, тогда бы он понял, что щедрая оплата услуг наемников еще не гарантировала его личной безопасности.
* * *
Когда старика привели в пещеру, он проявил не больше эмоций, чем при прежних встречах.
Усевшись на жесткую скамью, он не удостоил хозяина даже взглядом.
К Файзулло сбоку осторожно приблизился один из его людей и что-то прошептал на ухо.
Бровь командира наемников удивленно и многозначительно приподнялась.
Он медленно привстал со своего кресла и внезапно хищным, жестким, стремительным движением выбросил вперед руку с выхваченным из-за спины оружием.
Старик резко повернул голову, казалось, он готов совершить какое-то невероятное движение, уклоняясь от выстрела. Спокойная решимость и неожиданная пластика его тела, за секунду расправившего плечи, ставшего как будто выше и сильнее, не предвещали ганианцу ничего хорошего, хоть тот и был вооружен. Но в следующую секунду произошло непредвиденное: в руках командира наемников на поверку оказался не импульсный пистолет, а генератор ЭМИ, или в просторечии – электромагнитный станнер, средство для борьбы с кибернетическими механизмами.
Беззвучный разряд электромагнитного излучения привел к ошеломляющим последствиям.
Микроскопические фантом-генераторы, вшитые в одежду старика и формирующие его облик, отключились под воздействием импульса.
– Шайтан! – Файзулло невольно отшатнулся, даже его безрассудной храбрости, о которой на Ганио ходили легенды, не хватило, чтобы адекватно воспринять открывшийся глазам истинный облик загадочного старика. – Ванг Шииист… – сипло выдавил он древнее проклятье, увидев, что вместо сухопарого джентльмена на скамье вдруг появился высокий, стройный гуманоид с голубоватым отливом кожи, шестипалыми конечностями, жуткими чертами лица и все тем же уверенным, пронзительным взглядом.
Хараммин…
Файзулло напрягся так, что вздулись жилы на лбу.
Мистический шок от мгновенного перевоплощения еще стыл в крови, но все же ганианец неплохо владел собой, чтобы подавить замешательство, урезонив свой инстинктивный ужас здравым размышлением: сидящее перед ним существо состоит из плоти, а значит…
Файзулло отступил еще на шаг, требовательно протянул руку, в которую телохранитель, шепчущий про себя древнее заклятие, отгоняющее злых духов, вложил безотказную «Гюрзу».
Говорят, хараммины бессмертны…
Посмотрим.
Его мысли нарушил спокойный голос:
– Ты доволен, Файзулло? Или тебя интересует еще что-то?
Не таким уж спокойным оказался тон неузнаваемо изменившегося старика. В нем, как и во взгляде, читалась ледяная угроза.
Еще одна ошибка, допущенная голубокожим существом. Настоящего ганианца можно испугать, но его нельзя запугивать.
– Да. У меня есть пара вопросов.
– Ногр. – Незнакомое слово, прозвучавшее как непонятное оскорбление, резануло слух. – Я заплатил тебе, наемник. Наши совместные дела окончены.
– Ошибаешься. – Файзулло уже окончательно взял себя в руки. – Я хочу о многом узнать. И ты мне ответишь на все вопросы, клянусь Шиистом.
Хараммин хотел промолчать, но не смог. Выдержка изменила ему при виде лоснящегося от пота лица ганианца.
– Люди, как я ненавижу вас… – Он вдруг встал, выпрямившись во весь двухметровый рост, и Файзулло внезапно почувствовал себя маленьким, чуть ли не беспомощным, что не случалось с ним даже в детстве… – Я ненавижу вас за мое прерванное бессмертие, за мое состарившееся тело, за разрушенное Сердце Харма, и ты, – хараммин резко вскинул руку, ткнув в грудь ганианцу указательным пальцем с тремя фалангами, – ты умрешь, если посмеешь задать еще один вопрос, если встанешь на моем пути или просто проболтаешься кому-либо о том, что видел.
Файзулло как будто парализовало.
Он изнывал от желания выстрелить, но не мог даже пошевелить пальцем.
Тем временем фантом-генераторы постепенно восстанавливали свои функции: облик хараммина исказился, затуманился, и вновь в пещере стоял обыкновенный сухопарый старик.
Он еще раз пристально взглянул в глаза оцепеневшего командира наемников и вышел, не проронив больше ни слова.
Когда к Файзулло вернулся дар речи и способность двигаться, он без сил рухнул в кресло, прошипев телохранителю:
– Убирайся!..
– Господин, – тот не испугался гнева хозяина, а, напротив, приблизился. – Я видел. Когда старик сидел и смотрел в туманное зеркало.
– Что ты видел? – раздраженно спросил ганианец.
– Я учился. Знаю, как читать карты. Там было изображение пустыни, города, скал и еще точка. Яркая, мигающая точка, господин.
Файзулло молча включил кибстек. В туманной сфере голографического монитора возникла рельефная карта окрестностей Ганиопорта.
– Где?
– Вот тут, господин. – Палец телохранителя прошел сквозь воздух, уверенно обозначив на трехмерной модели местности группу скал, лежащих далеко к западу в пустыне.
– Хорошо. Собери людей. Нужно все проверить. Немедленно. – Файзулло еще находился под впечатлением событий и, похоже, не собирался внимать предупреждению хараммина. – Я сам возглавлю отряд.
* * *
В отличие от Файзулло, хараммин не стремился торопить события.
Ненависть к людям действительно клокотала в нем, но Гоур научился действовать осторожно.
С тех пор как ему пришлось бежать, покинув полуразрушенное Сердце Харма, многие из давно позабытых чувств возродились в его душе.
Больше не будет реинкарнаций. Если он погибнет, то навсегда.
Думать о таком исходе было невыносимо. Скуку вечного существования сменил страх, жуткий, панический страх смерти.
Гоур не знал, благодарить или же проклинать судьбу за свое чудесное спасение. Других членов Квоты Бессмертных постигла иная участь – большинство из них погибло, кто во время атаки на Элио, другие позже в Сфере Дайсона, третьих поглотила пучина О’Хара, где Семьи расы инсектов давно копили недовольство, а после падения Вуали логрианских устройств решились на открытый бунт против исконных хозяев скопления.
Он выжил.
Несколько лет спустя, вернувшись в Сердце Харма, Гоур с немалым удивлением обнаружил, что люди не уничтожили великий город, не тронули харамминов из низших каст, они лишь прорвались к залу реинкарнаций и изъяли все кристаллы лжелогриса, лишив тем самым Квоту Бессмертных оплота своего могущества.
Теперь ему приходилось тщательно обдумывать каждое действие. Прошли те времена, когда Гоур мог запросто шагнуть под пулю, из скуки или потому что его тело начало дряхлеть. Тогда он был уверен, что спустя небольшой промежуток времени очнется в Сердце Харма.
Теперь любая неосторожность несла пугающую окончательность.
Гоур вновь учился бороться за жизнь. Беспощадное время стало его врагом, он все сильнее ненавидел существ, разрушивших вечность для избранных, возродивших Логрис и вернувших силу закону, провозглашенному логрианами почти три миллиона лет назад.
Конечно, знания и опыт вечного существования не исчезли из сознания Гоура. Он по-прежнему оставался циничным, трезвым и расчетливым, но возможность реализации планов мщения, что вынашивал его рассудок, в создавшемся положении оказалась ничтожно мала.
Инсекты и логриане, обслуживавшие исполинский город, находясь на положении рабов, были освобождены людьми и покинули планету. Немногие из харамминов, не принадлежавших к Квоте Бессмертных, сами влачили жалкое существование на руинах былого величия.
Как ни горько было признать, но его народ за миллионы лет безграничного владычества утратил все достижения собственной цивилизации, им незачем было развиваться, когда в распоряжении любого хараммина всегда находилась изобретательность логриан и рабская покорность орд инсектов.
«Но мы были цивилизацией, имели свои достижения, – размышлял Гоур. – Пусть все происходило очень давно, еще до нашествия предтеч, но…
Но где искать наследие собственного прогресса, если с той далекой поры не сохранилось ни одного пригодного к эксплуатации устройства, созданного руками харамминов?»
Пережив период отчаянья, он начал искать ответ на мучившие его вопросы. Годы, проведенные в древних библиотеках Сердца Харма, едва не свели его с ума – за истекшие миллионы лет там накопилось столько плевел, относящихся к кичливой, безрассудной, жестокой эпохе Квоты Бессмертных, что среди них только безумец мог бы пытаться отыскать зерна истины, свидетельствующие о великом прошлом цивилизации харамминов.
Чем больше документов просматривал Гоур, тем отчетливее понимал – безраздельная власть и бесчисленные реинкарнации превратили членов Квоты в самых настоящих скучающих безумцев, уже не управлявших скоплением, а всего лишь забавлявшихся судьбами планетных цивилизаций.
Впрочем, истина эта ничуть не умаляла ненависть Гоура к людям.
Шли годы, его тело постепенно начало стареть, подкравшаяся немощь еще более укрепляла его неистовое желание жить, превращая мщение в навязчивую идею.
* * *
В пустыне нет дорог.
Десять песчаных вездеходов прокладывали путь через барханы, вслед им, отставая, медленно продвигались, выбрасывая из-под ребристых колес центнеры песка, три боевые машины космодесанта.
Файзулло обладал достаточным весом и влиянием среди верхушки кланов, чтобы проводить на Ганио собственные, не согласованные ни с кем операции, тем более если дело касалось безжизненных пространств на удалении почти в тысячу километров от Ганиопорта.
Двое суток колонна, поднимая клубы пыли, пробивалась через пустыню.
Файзулло не хотел привлекать внимания сородичей и потому не воспользовался летательными аппаратами. Шлейфом пыли в пустыне никого не удивишь, а вот приготовление десятка флайботов вызвало бы интерес со стороны других наемников.
– Рашид, долго еще мы будем тащиться по пустыне?
Ганианец, который указал эмиру точку на карте, заметно нервничал. Одно дело – ткнуть пальцем в пространство, и совсем другое – привести конвой к указанному месту. Он уже десять раз успел пожалеть о проявленной инициативе, но упрямо делал вид, что все под контролем.
– Еще немного, господин.
Файзулло кивнул. Он не хуже боевика понимал, что круг для поисков обширен, но в отличие от рядового ганианца надеялся вовсе не на чудо или милость Шииста – Файзулло был хитер, не раз жестоко бит жизнью, для людей случайных он носил маску недалекого, самоуверенного тирана, а на самом деле оставался себе на уме.
Вот и сейчас вместо раздраженности он проявил терпение, больно ткнув стволом штурмовой винтовки в спину техника, сгорбившегося над панелью датчиков сканирующего комплекса:
– Алекс, ты там не уснул?
– Пока нет, – буркнул в ответ тот. – Держим курс к одинокой скале. Единственный ориентир, который я вижу на сканерах. Больше в районе поиска ничего нет.
– Скала? – Файзулло задумался. – Скала – хорошо. Сколько до нее?
– Десять километров.
– Еще что-то видно?
– Далековато. Подъедем ближе, скажу точнее.
Файзулло, вопреки обыкновению, не стал напирать.
Вскоре у горизонта действительно показалась черная тень. Издали казалось, что посреди бескрайних пространств торчит чуть изогнутый, ошлифованный ветрами и песком клык мифического пустынного монстра, которые, если верить преданиям, обитали на Ганио до появления тут людей.
– Странная скала. – Файзулло проявил заинтересованность, соизволив взглянуть на экран сканирующего комплекса, где кибернетическая система головной машины уже смоделировала реальное изображение объекта. – Уходит в пески… Скажи мне, Алекс, там есть что-то еще?
Белобрысый, коротко стриженный наемник кивнул.
– Придется копать. У нас есть эмиттеры суспензорного поля?
– Тебе зачем? – прищурился Файзулло. Всем известно – поставка эмиттеров суспензорной защиты на Ганио запрещена. Получить подобные устройства можно лишь контрабандным путем, и стоят они немалых денег.
– Если начнем раскапывать, песок будет осыпаться, – пояснил Алекс. – Без эмиттеров никак.
– Я пока не вижу, зачем копать. – Файзулло смотрел на тонкие линии расширяющейся книзу иглообразной, чуть изогнутой скалы. Сканеры, настроенные на максимальную чувствительность, показывали, что под песками есть еще как минимум пять подобных образований, размерами поменьше.
Хараммин искал изогнутые камни?
Интересно, где он сейчас? – Файзулло включил спутниковый коммуникатор, дождался, пока на том конце связи ответят, и коротко осведомился:
– Анвар, чем занят наш гость?
– Он не покидал гостиницу. Сидит в номере.
– Ты уверен?
– Я вижу его. Глаз шайтана работает хорошо.
– Продолжай наблюдать. Если что-то изменится, немедленно докладывай.
Свернув коммуникатор, Файзулло вновь взглянул на экран.
В дополнение к уже увиденному сканеры вездехода, по мере приближения к скале, начали передавать подробности: причудливо обработанные фрагменты скал, оказывается, образовывали только верхнюю часть некоего сооружения, которое поглотили пески пустыни.
Файзулло был озадачен. Он не мог похвастаться, что понимает, чем является скрытая пустыней конструкция, опасна она или нет и какую выгоду можно извлечь из сделанного открытия.
Однако за что он платит деньги разным бездельникам вроде Алекса?
– Объясни, что означают каменные сабли? – требовательно обратился он к технику.
– Файзулло, я не археолог, – посмел огрызнуться тот.
– Если не хочешь, чтобы я отрезал тебе голову, будешь археологом.
Алекс недолго думал над внезапно обозначенной перспективой. Спорить с Файзулло бесполезно. Лишить кого-то головы для него – что глазом моргнуть.
– Мне нужна связь со станцией ГЧ, – ответил он.
– Зачем?
– Если такие конструкции находили раньше, я узнаю, что они собой представляют.
Тем временем вездеходы окружили скалу. Три боевые машины, натужно вскарабкавшись на барханы, застыли, образовав охранение.
«Мы проделали длинный путь, – подумал Файзулло. – Будет неумно отступить, не узнав, что скрыто под песками».
– Ладно. Выходи в сеть и ищи информацию. – Он обернулся. – Рашид, командуй людьми. Отгоните вездеходы на безопасное расстояние, и пусть начинают копать. Скажи Тагиру, пусть готовит эмиттеры суспензорного поля. Он знает, как с ними обращаться.
* * *
Через полчаса у одинокой скалы, возвышающейся всего на пять-шесть метров над уровнем барханов, закипела работа. Вездеходы, специально сконструированные для условий ганианской пустыни, выпустив характерные приспособления, начали выбирать песок, образуя нечто наподобие рва, окружающего скалу. В середине оставалась коническая сыпучая горка, которую ганианцы разгребали вручную, используя обыкновенные лопаты. По мере роста отвалов и углубления воронки ее края укреплялись зеленоватым мерцанием суспензорной защиты, генераторы которой работали от силовых установок вездеходов.
Чтобы убрать песок от основания скалы, расчистив каменную площадку дискообразной формы, по краю которой шел местами разрушенный бортик, потребовались почти сутки.
Пять «кривых скал», различимых на сканерах, также постепенно обнажились из-под песка, и тут стало ясно, что их материал вовсе не природный – саблевидные выступы были изготовлены из какого-то сплава, определить состав которого анализаторы упорно отказывались.
В итоге Файзулло, поднявшись на отвал, увидел глубоко внизу каменную площадку, из центра которой торчала выходившая на поверхность скала, окруженная пятью элементами искусственно созданной конструкции.
«Если хараммин искал именно это (а вокруг в радиусе пятидесяти километров сканеры не фиксировали ничего интересного), то конструкция имеет не только ценность, но и практическое предназначение», – проницательно рассудил Файзулло.
– Алекс, – спросил он, включив коммуникатор, – ты нашел что-то в сети?
– Точного совпадения нет, но поздние порталы инсектов, обнаруженные в Сфере Дайсона, имеют схожую конструкцию, хотя она более груба.
– Ты мне объясни понятными словами, хорошо? – угрожающе оскалился Файзулло. – Что мы нашли?
– Я полагаю, древний портал.
– Ворота в другой мир?
– Да. – Алекс понимал, что бесполезно толковать Файзулло о линиях напряженности гиперсферы, их свойствах, открытых древними расами. Ворота в другой мир – вполне приемлемое и понятное пояснение для ганианца.
– Ты знаешь, как работают эти ворота?
– Общий принцип известен, – ответил Алекс. – Нужно найти контакты и подать на них энергию. Площадка, заключенная между саблевидными конструкциями, превратится в точку входа. Откроется гиперпространственный тоннель, но только в том случае, если сохранилось другое устройство, на планете, куда ведет линия напряженности аномалии.
– Много непонятных слов. Спускайся вниз, ищи контакты. Я хочу узнать, работает портал или нет.
– Я туда не полезу.
– Полезешь. А если еще раз разозлишь меня – первым отправишься в путешествие.
Файзулло отключил коммуникатор и сел, скрестив ноги на вершине отвала.
Ему было интересно.
* * *
Файзулло был недоволен. Техники из числа наемников справились с задачей: древнее устройство заработало, но возникал вопрос – кого туда послать и что делать с чересчур болтливыми, демонстрирующими по поводу и без повода свою независимость и незаменимость наемниками?
Ганианца снедали любопытство и жадность, но воины боялись древнего портала.
Отродья курунга… Они становятся трусливыми, как песчаные кролики, едва дело доходит до явлений, лежащих выше их понимания.
Но не самому же туда лезть?
Впрочем, Файзулло не исключал и такой возможности. Он не боялся сверхъестественных явлений. Но и рисковать своей драгоценной жизнью попусту не хотел. А вдруг древнее устройство открывает врата не на другую планету? Что если оно работает неправильно?
С техниками из числа наемников надо разбираться немедленно. Они слишком болтливы. И новые люди мне понадобятся срочно. Те, кто не побоится шагнуть в портал. Им нужна лучшая экипировка, какую он в состоянии достать на Ганио, желательно тяжелые боевые скафандры с покрытием «хамелеон».
Конечно, все придется осуществлять тайно. Кланы не простят ему единоличного использования тех (пока что призрачных) выгод, что сулит захват территорий иной планеты, на которую, может быть, еще ни разу не ступала нога человека.
Файзулло ни на миг не забывал о хараммине. Чем больше ганианец думал, тем отчетливее понимал: голубокожий гуманоид, выплеснувший ему в лицо столько ненависти к роду человеческому, ищет лишь две вещи – утраченное бессмертие и возможность отомстить людям. Понять мотивы хараммина для ганианца не составило труда – он был все же не глуп, хорошо знал, что такое животная ярость и как далеко она может завести целеустремленного воина. Старик тоже не сидит сложа руки, наверняка готовит собственную экспедицию… Проклятье Шииста, столько проблем сразу – у Файзулло раскалывалась голова.
Ганианец не привык к сложным операциям, требующим тщательной проработки и привлечения большого числа ресурсов, как человеческих, так и технических. Но упустить шанс, дарованный свыше, Файзулло попросту не мог.
Он развернул прибор спутниковой связи, набрал известный только ему номер и произнес:
– Гасан, мне нужны два твоих лучших разведчика.
На том конце связи некоторое время молчали, слышалось лишь сопение.
– У меня сейчас мало людей.
– Я заплачу вдвое. Но мне нужны самые подготовленные бойцы. Возможно, они не вернутся.
– Три цены.
– Хорошо, я не стану торговаться. Мои люди заберут бойцов у северного терминала Ганиопорта сегодня вечером. Успеешь?
– За деньги – что угодно, – раздался ответ.
– Значит, договорились. – Файзулло отключил спутниковый коммуникатор, достал обычный, работающий на ультракоротких волнах, и произнес: – Амирбек, готовь вездеход. Поедешь в город. Нужны два тяжелых боевых скафандра. На обратном пути у северного терминала заберешь двух человек и доставишь сюда.
Отдав эти распоряжения, Файзулло почувствовал себя спокойнее и увереннее. Скоро он узнает, что на самом деле скрывается за «пастью шайтана», как его воины успели окрестить древнее устройство, после того как портал с бледной вспышкой проглотил брошенный в центр круга камень.
* * *
Шероховатый материал древней конструкции, похожий своей фактурой на камень, но оказавшийся намного прочнее любой горной породы, образовывал четыре арочных свода, между которыми располагалась круглая монолитная площадка с небольшим бортиком по периметру.
Активировать древнее устройство оказалось намного проще, чем думал Файзулло. По словам техников, люди уже не впервые сталкивались с подобными конструкциями, принадлежащими древней цивилизации инсектов, и основные приемы обращения с так называемыми порталами были известны.
Файзулло, серьезно обеспокоенный соблюдением секретности, собрал в безжизненном уголке пустыни немалые силы и технические средства. Для себя он уже решил проблему возможной утечки информации – все, кто не принадлежал к клану и не был предан ему лично, по окончании операции пополнят печальный список без вести пропавших. Огласка ему не нужна ни сейчас, ни впоследствии, а пески пустыни охотно принимают любые тайны, надежно скрывая их под изменчивыми барханами.
Мысли ганианца прервало появление двух фигур в тяжелых боевых бронескафандрах.
Люди Амира – хорошие разведчики. Жаль, что с ними также придется расстаться, разумеется, если они вернутся.
«Бесстрашные воины», – с уважением подумал Файзулло, наблюдая, как две закованные в броню фигуры вошли в центр круга. Засуетились окружающие древнюю конструкцию техники, затем, без всякого предварительного сигнала, окрестности вдруг озарила бледная вспышка, тугим смерчем взвихрился воздух, поднимая облака песчаной пыли, и… обе фигуры исчезли, будто секунду назад никто не стоял в центре загадочного сооружения.
Файзулло невольно сложил руки в древнем мистическом знаке.
Теперь ему оставалось набраться терпения и ждать, с какими вестями вернутся столь храбро шагнувшие в «пасть шайтана» воины.
* * *
Ждать пришлось двое суток.
Файзулло изнывал от нетерпения и различных предчувствий, срывая несвойственную ему нервозность на подчиненных, в основном на техническом персонале из числа наемников.
Незримое стасис-поле укрывало участок пустыни от сканирования, вдобавок по периметру временного лагеря и раскопок, обнаживших древний портал, работали устройства фантом-генераторов, создающие иллюзию непотревоженных барханов.
Подобные меры предосторожности были направлены против всех: и других кланов, чьи старейшины могли задаться вопросом, зачем Файзулло увел своих лучших людей в глубины безжизненной пустыни, куда не забредали даже кочевые племена, и против кораблей Конфедеративного Содружества, периодически осуществляющих всплытие в границах системы звезды Халиф и проводящих сканирование обоих полушарий Колыбели Раздоров в поисках временных стартовых площадок, перевалочных баз контрабандистов или мест тайной стоянки пиратских кораблей.
К этому списку можно было смело добавить космические суда торговцев, которые везде суют свой нос и охотно торгуют информацией.
Короче, забот и поводов для беспокойства у Файзулло хватало, поэтому он испытал неописуемое облегчение и одновременно приступ настоящего мистического ужаса, когда над песками пустыни вновь вспыхнул бледный свет и в центре круга возникли две фигуры в боевой броне.
Файзулло так волновался, что лично вышел навстречу воинам, побывавшим в неизвестности.
Нужно сказать, увиденное несколько успокоило ганианца. Оба разведчика явно побывали в бою – на новеньких, ни разу до этого не использованных скафандрах виднелись глубокие борозды, словно следы чудовищных когтей, оставивших в прочнейшем материале керамлитовой брони ясно различимые шрамы, стволы плечевых орудий тридцатого калибра хранили характерные следы интенсивной стрельбы, крепящиеся поверх бронепластин правой руки сборки ракетных тубусов пустовали.
Сколь ни велико было нетерпение Файзулло, ему пришлось ждать, пока прибывшие воины не пройдут процедуру обработки в специально развернутой для этой цели палатке, где с брони скафандров были тщательно удалены все споры микрожизни иного мира, а сами скафандры разобраны и помещены в герметичные контейнеры, после чего воины еще раз прошли процедуру дезинфекции.
Наконец они покинули палатку, представ перед Файзулло.
Оба разведчика выглядели устало, но в их глазах не читалось испуга, что порадовало ганианца.
Для прибывших уже приготовили сытную еду, войдя в палатку, они молча выказали знаки уважения и повиновения, после чего Файзулло милостиво разрешил им сесть.
Не дав разведчикам притронуться к еде, он стал задавать вопросы.
Докладывать начал Гамад. Он и раньше встречался с Файзулло, выполняя для него некоторые особые поручения. Хороший разведчик, сильный, ловкий, знающий толк в боевой экипировке, но дремучий и суеверный в иных вопросах.
– Пасть шайтана безопасна для путешествия через пустоту, – сообщил он. – Мы с Зарибом не успели моргнуть, как очутились под светом иного солнца.
– Там есть такая же постройка? – уточнил Файзулло, у которого даже ладони вспотели от полуосознанных предчувствий. Свет иного солнца… Всего миг, и его воины окажутся там!..
– Да, точно такая же. Но к ней уже давно никто не подходил. Нет следов ни людей, ни животных.
– Что удалось разведать? Воздухом иного мира можно дышать?
– Мы не пробовали, – усмехнулся Зариб. – Но другие люди дышат.
– Там есть поселения? – изумился Файзулло.
– Прекрасный город. Такого никто из нас не видел. Нет песков, кругом только зелень.
– Город большой?
– Огромный. Его защищают с трех сторон море и скалы, с четвертой – две высокие стены.
– Там много людей? Они хорошие воины?
– Людей немного, – ответил Гамад. – И воины из них скверные. Оружие старое, датчиков на стенах нет. Мы прошли незаметно между их постами.
– Вы были в городе?
– Да. Там много машин. Люди ничего не делают. Только развлекаются. Они слабые, мы хотели захватить одного и взять его летающую машину, но он умер после двух ударов Зариба. Машина оказалась скверной. Пришлось ее бросить и выбираться обратно, как и вошли, – через стены. Нас опять никто не заметил.
– Тогда откуда шрамы на броне скафандров?
Гамад поморщился.
– Животные. Там в лесах обитают настоящие дети шайтана. Они изменчивы, как пустынный мираж, сильны, как самцы курунга, один их удар сбивает с ног воина в броне. Напавшие на нас твари видят даже через защиту «хамелеона», от них не укрыться.
– Но вы здесь и, как я вижу, невредимы!
– Да, хвала Шиисту!.. Мы израсходовали все ракеты, наши орудия раскалились от стрельбы. Мы рвали их в клочья, но едва отбились.
Известие о неведомых монстрах заставило Файзулло крепко задуматься.
О как велик был соблазн открывшихся перед ним перспектив!
Мир, о котором не знает никто: ни соперничающие кланы, ни ВКС Конфедерации. Прекрасный город, похожий на райский сад из древних легенд. Мог ли он мечтать о таких результатах разведки?
Не беда, что подступы к городу защищают яростные животные. Файзулло знал, кто может справиться с любой самой невероятной и живучей жизненной формой иной планеты.
Главное сейчас, чтобы информация о новом мире не просочилась к его конкурентам и противникам.
Он дважды хлопнул в ладоши.
В палатку внесли напитки.
– Вы оба – достойные воины. Бесстрашные, как пустынные маргалы. Но скажи, Гамад, могу я увидеть своими глазами прекрасный город, о котором ты рассказал, и ужасных тварей, что напали на вас?
– Конечно. Устройства наших скафандров вели постоянную запись.
– Очень хорошо. Вы еще и мудры. Я обязательно посмотрю записи. А сейчас, – он кивнул прислуге, – выпьем за бесстрашных воинов.
Зариб и Гамад приняли из рук Файзулло наполненные вином кубки, осушили их и… повалились замертво.
Яд песчаной гадюки действовал мгновенно, от него не существовало противоядия.
Файзулло с сожалением посмотрел на посиневшие лица разведчиков.
– Алекса ко мне.
Когда техник вошел в палатку, трупы так и лежали среди нетронутых яств.
Увидев мертвых наемников, Алекс побледнел.
– Что тут случилось, Файзулло?!
– Ты задаешь много лишних вопросов, – холодно ответил ганианец. – И становишься слишком непочтительным в общении. Мне нужна вся информация, записанная автоматическими системами их скафандров. – Он небрежно кивнул на мертвые тела. – И поубавь свою спесь, если не хочешь валяться с такой же синей мордой, наемник.
* * *
Просмотр записей потряс ганианца.
Файзулло вдруг ощутил, что теряет почву под ногами, но не от вида метаморфов, напавших на разведчиков, а от панорамы прекрасного города, действительно похожего на райский сад, где обитают мифические гурии.
Животные, чья ярость и сила превосходила любые ожидания, не показались ганианцу неодолимой помехой на пути к внезапно забрезжившей мечте.
Серв-машины. Они без труда пройдут через древний портал. Файзулло не знал такого животного или механизма, с которым бы не справилось полноценное серв-соединение.
Вопрос в другом, где взять запрещенные к эксплуатации виды боевой техники и как сохранить тайну портала?
Он не стал бы ни с кем делиться сделанным открытием даже под угрозой смерти. Файзулло будто сошел с ума, он видел себя полновластным хозяином планеты, правителем прекрасного города, откуда избранные воины смогут, используя портал, тайно появляться на Ганио.
У Файзулло накопилось множество планов, реализации которых мешало лишь одно обстоятельство: укрываться на Ганио после дерзких набегов на Обитаемые Миры – означало навлечь на себя гнев других кланов, которые не желали открытого столкновения с Конфедеративным Содружеством, но теперь… Теперь все изменится, никто не сможет узнать, куда ускользнул Файзулло.
Пусть перевернут всю Колыбель Раздоров – они не найдут и следа. Пусть обшарят все известные уголки космоса – его не обнаружат. После захвата планеты он взорвет оба древних портала.
Конечно, обрывочные лихорадочные помыслы не охватывали и десятой части настоящих проблем. Файзулло ничего не знал о заблокированной линии напряженности гиперсферы, не думал о тех последствиях, к которым приведет разрушение древних сооружений, сейчас перед его мысленным взором стояла только одна цель – прорваться к райскому городу, сметая по пути любые опасности, и овладеть им.
* * *
Осведомитель Файзулло не солгал – хараммин действительно не покидал гостиничный номер.
Гоур прожил тысячи жизней, и если раньше, являясь Бессмертным из числа Квоты, он в некоторые моменты пренебрегал личной безопасностью, то теперь не мог позволить себе подобную роскошь.
Древний разум, угнездившийся в дряхлом теле, настойчиво твердил: у тебя нет права на ошибку.
Он и не собирался допускать промахи. Любые действия Гоура были спланированы заранее. Он тщательно готовился к акции на Ганио.
Его многолетние поиски в информационных хранилищах Сердца Харма не пропали зря.
Гоур проделал титанический труд – среди бесчисленных наслоений поздних эпох ему удалось отыскать документы, относящиеся к настоящей цивилизации харамминов, какой она была до появления в пределах шарового скопления О’Хара рас логриан и инсектов, панически спасающихся от нашествия предтеч, разрушивших их колонии и космические поселения.
«Мой народ совершил роковую историческую ошибку», – размышлял Гоур без тени сожаления или горечи. Он констатировал факты, делал выводы, мысленно играл вероятностями, что, впрочем, недолго занимало его. Древний рассудок хараммина не мог сохранить четкие воспоминания о бесчисленных жизнях, но память трансформировалась в опыт, в понятия целесообразности и дозволенности, в привычку действовать определенным образом.
«Если бы мы заимствовали достижения логриан и инсектов, не порабощая их, продолжая развиваться, как равная и независимая цивилизация, все сложилось бы иначе. Мы же стали властителями, управленцами, вершителями судеб, что привело к исчезновению нашей культуры и науки, – исчезло все, осталась лишь власть, к которой постепенно добавилась невыносимая скука повторяемости ситуаций. Мы ради забавы сталкивали лбами цивилизации и планетные союзы, погибали, возрождались и вновь расставляли фигуры на поле, чтобы делать хоть что-то, утоляя скуку вечного существования…»
В мыслях Гоура не было даже намека на самобичевание.
Единственным стремлением хараммина после разрушения лжелогриса и постыдного бегства от людей являлась жажда мести, помноженная на истовое желание вновь стать бессмертным.
Да, он мог приобрести логр и обрести виртуальное бессмертие среди бесчисленных фантомных вселенных истинного Логриса. Однако (хотя логр он все же приобрел) для Гоура была невыносима мысль, что его вечное существование там перечеркнет все планы мести, вынашиваемые относительно людей.
Так же невозможно для него воспользоваться достижениями человечества в области биологической реконструкции. Он знал – цивилизация харамминов в данном вопросе далеко обогнала логриан и инсектов, и проблемы бессмертия просто не могли не волновать его предков.
Когда Гоур вернулся в Сердце Харма, у него были только вопросы. Теперь же он знал часть ответов на них и действовал с двойной осторожностью. Потратив практически всю жизнь на поиски, сейчас он понимал – у него нет права на ошибку. Несколько космических кораблей, на которых он вывез предметы древней культуры харамминов, стали основой баснословного богатства. Власть денег позволила Гоуру снова вершить судьбы смертных, сообразуясь только со своими стремлениями.
Он знал, что за ним наблюдают, но лишь посмеивался над наивностью ганианца.
Все, начиная от количества планетарного топлива в угнанном Таманцевым «Фантоме» и заканчивая взглядом через плечо, позволившим ганианцу увидеть жирный маркер посреди пустыни, являлось деталями тщательно проработанного плана.
Таманцев увел «Фантом» на нужную горизонталь и, сам того не подозревая, подал импульс энергии к устройству древнего портала, на поиски которого у Гоура не хватило бы жизни. Теперь любопытство и жадность Файзулло продолжали начатое.
Пусть копает.
Древние документы, обнаруженные Гоуром в архивах Сердца Харма, подтвердили его догадку – цивилизация предков действительно проводила исследования, направленные на обретение бессмертия, но перед комплексами лабораторий и полигонов, расположенных на засекреченной планете, ставился более широкий круг исследовательских задач.
Планета, к которой не вела ни одна гиперсферная трасса, в далеком прошлом являлась испытательным полигоном и одновременно – неодолимым препятствием на пути к следующему миру, где располагались исследовательские комплексы.
Три миллиона лет назад, когда первая волна миграции предтеч серьезно потрепала колонии инсектов, стало ясно – глобальных миграций не избежать. Семьи насекомоподобных существ рано или поздно покинут гибнущие миры, назревала небывалая в истории древних цивилизаций война за жизненное пространство. Хараммины готовились к ней. Схватка с многочисленными ордами инсектов, являющихся природными телепатами, способными читать мысли противника, грозила обернуться поражением и оккупацией скопления О’Хара.
Союзниками инсектов, несомненно, выступят логриане. Врожденный пацифизм расы ксеноморфов не гарантировал безропотную гибель освоившей огромные пространства космоса цивилизации под ударами неразумной космической силы. Перед лицом смертельной опасности логриане перешагнут через вековые барьеры, минимум, что они могли сделать, – это передать свои уникальные технологии инсектам в обмен на гарантии предоставления им части отвоеванного у харамминов жизненного пространства.
Предки Гоура хорошо понимали – основные сражения развернутся не в космосе, а на поверхности пригодных для жизни планет, куда еще в древности были проложены гиперсферные тоннели, служившие до сих пор целям торговли.
Харамминам предстояло сражаться на два фронта.
Чтобы избежать неравной борьбы, предки Гоура избрали иную тактику: не дожидаясь вторичного появления предтеч, они осуществили серию превентивных ударов по космическим поселениям логриан. Инсекты, потерявшие планетные колонии, но упорно цеплявшиеся за выстроенную ими Сферу Дайсона, не пришли на помощь потенциальным союзникам в будущей борьбе, они еще надеялись отстоять свой искусственно созданный мир, и в результате харамминам удалось уничтожить Логрис, а затем, под угрозой смерти, заставить логриан покинуть свои миры. Расу ксеноморфов депортировали на планеты скопления О’Хара, где они оказались на положении рабов.
Устранив угрозу технического превосходства потенциального противника, хараммины могли заняться подготовкой к неизбежному вторжению инсектов.
Для борьбы с бесчисленными ордами насекомых не годились обычные средства вооружения. Бойцовские особи инсектов не обладали инстинктом самосохранения, для них воля общественного разума муравейника была сильнее инстинктивного желания выжить.
Гоура мало интересовала, а порой и откровенно раздражала древнейшая история. Годы прозябания в покинутом жителями, наполовину разрушенном Сердце Харма сливались в череду однообразных дней, он искал и не находил ту тень величия собственной цивилизации, что поставила бы харамминов высоко над иными существами. В древних документах он обнаруживал лишь следы суетливой возни: внезапных нападений на станции логриан, адаптацию украденных технологий, планы геноцида относительно расы инсектов…
Гоур не за тем тратил бесценные годы собственной жизни, чтобы вновь и вновь погружаться в прошлое, с каждым разом разочарованно убеждаясь: гордыня последнего хараммина Квоты не находит подтверждения.
И все же он оказался несправедлив в мысленных оценках прошлого.
Тайны истории открывались с трудом, ему приходилось прилагать немало усердия и терпения: древние носители информации порой едва поддавались прочтению, часть данных с них оказывалась безвозвратно утраченой, а те, что сохранились, приходилось просматривать, анализировать, выискивая среди бесконечных планов, отчетов крупицы взлелеянной, призрачной мечты…
Переломным стал день, когда в руки состарившегося, почти впавшего в отчаяние Гоура попал документ, являвшийся поименным списком первого состава Квоты Бессмертных.
Казалось, что важного можно почерпнуть из перечня имен, должностей и титулов?
Решающее значение имела дата составления списка. По летоисчислению харамминов получалось, что первая Квота Бессмертных была сформирована ДО разрушения Логриса, ДО узурпации технологий переноса сознания на выращенные биологические носители, то есть – бессмертие первой Квоты опиралось на открытия и технологии собственной цивилизации!
Гоур почувствовал в тот день, что к нему возвращается энергия молодости.
Жизнь и борьба вновь обретали смысл. Теперь он точно знал – технология бессмертия, не использующая логрианские схемы переноса сознания, существовала и что немаловажно – ее разработка была доведена до логического завершения, до стадии применения на практике.
Мечта возродить Квоту, собрать остатки цивилизации, рассеянной по многим планетам скопления, дать новым Бессмертным ясную цель, отомстить людям за опустевшее Сердце Харма – теперь подобные задачи становились реально исполнимыми, оставалось сделать последнее усилие, отыскать подробное описание технологии бессмертия и воспроизвести необходимую аппаратуру…
Вновь для Гоура начались долгие, порой мучительные поиски.
В минуты отчаянья он вышагивал по опустевшим залам и переходам Сердца Харма, твердя про себя: я добьюсь, найду, найду, найду…
Он старел, тело дряхлело, а в рассудке крепла ненависть, уже превратившаяся в маниакальную идею.
Вновь и вновь обращаясь к документам далекой эпохи, он задавал себе вопрос: почему были прерваны исследования в области вечной жизни, а последующие члены Квоты возрождались в камерах биологической реконструкции?
Первый вариант формулы бессмертия исключал логрианские технологии. Гоур нашел некоторые документы, косвенно свидетельствующие о том, что не было никаких реинкарнаций, первый состав Квоты перестал стареть, но почему данная технология оказалась отвергнутой?
Возможно, Гоур никогда не нашел бы ответа, не обратись он к той самой кажущейся ему ненавистной истории развития древнего мира.
Не сразу, но он все же заметил некоторые временны́е совпадения – вторая миграция предтеч изринула через имеющиеся на многих планетах скопления порталы гиперпространственных тоннелей миллиардные армии инсектов, бегущих из разрушенной Сферы Дайсона. Тогда же Советом Квоты было принято решение об изоляции скопления при помощи разработанных логрианами генераторов Вуали, на территории многих миров шли кровопролитные сражения с ордами вторгшихся туда насекомых, а в Сердце Харма заработала установка лжелогриса.
Переход на принципиально новые технологии произошел одновременно с изоляцией шарового скопления от остального космоса, где продолжалась губительная миграция предтеч.
Долгие размышления привели хараммина к единственному выводу: вся технологическая база, на основе которой членам первой Квоты была дарована вечная жизнь, находилась вне пределов скопления О’Хара!
Вполне логично, учитывая непредсказуемое развитие вторжения инсектов. Лабораторные комплексы были спрятаны, вынесены далеко за пределы вероятного театра боевых действий, но изоляция шарового скопления прервала доступ к внешним мирам, а воспроизвести технологии и оборудование хотя бы тут, в Сердце Харма, по каким-то причинам не представилось возможным, и в ход пошли логрианские разработки.
Внешние миры…
Гоур не раз находил в древних документах упоминание о нескольких звездных системах, соединенных гиперпространственными тоннелями, где осуществлялась разработка и полигонные испытания оружия, предназначенного для эффективной борьбы против орд насекомоподобных существ.
Не там ли, на базе развитой структуры биологических лабораторий, были совершены открытия в области технологии вечной жизни?
Мысль показалась ему здравой, и Гоур начал по крупицам собирать упоминания о таинственных мирах, доступ к которым через аномалию космоса был закрыт, по крайней мере, на уровне тех технологий, что существовали три миллиона лет назад. В документах ясно указывалось – все ведущие к двум звездным системам линии напряженности гиперсферы были запечатаны ложными порталами, запитанными от источников естественной энергии планет, но не имеющими ответных устройств, что создавало своеобразный «обрыв», энергетические потоки гиперсферы искажались, и на их основе уже не представлялось возможным формирование действующего тоннеля. Два мира – лаборатории и полигон – были соединены между собой одним действующим устройством внепространственной транспортировки, ключом же к ним являлся третий мир – пустынный, непригодный для жизни и бесперспективный в плане колонизации. Там, среди мертвых пустынь, располагался портал, ведущий к полигону, где проходили испытания образцы жизненных форм, созданные для борьбы с полчищами инсектов.
Гоур чувствовал – он как никогда близок к осуществлению своей мечты. Он по-прежнему не знал, на каком принципе базировалось бессмертие первой Квоты, какие жизненные формы были созданы его предками для защиты полигона и борьбы с инсектами, но сейчас ему казалось: главное – это отыскать таинственные планеты. Восстановить существовавшие там устройства, воссоздать технологии можно при помощи современной человеческой техники. Важно только, чтобы люди ни в коем случае не узнали о замысле последнего из Квоты Бессмертных.
Искомая планета, где располагался ключевой портал, по мнению Гоура, должна находиться сразу за Рукавом Пустоты.
Анализ освоенных людьми планет быстро дал несколько соответствий, но существовал еще один критерий, определяющий истинную систему, в пределах которой располагалось древнее устройство транспортировки, – одна из гиперсферных линий напряженности должна иметь искажение или «обрыв».
Всем признакам соответствовала только система Ганио.
Теперь, после обнаружения портала, Гоуру оставалось лишь истратить немалую сумму, чтобы осуществить свой дьявольский план мести и вновь обрести бессмертие.
Глупый и жадный Файзулло стал надежным оружием в его руках.
