Глава 4
Настоящее…
Они сидели, неотрывно глядя в глаза друг другу…
– Почему ты не вернулась в город, Мари? – наконец спросил Ян.
Она продолжала смотреть в его глаза, такие знакомые и в то же время постаревшие, чужие.
Господи, как же хорошо осознавать, что он жив…
– Наша история, Ян, – тихо произнесла Мари.
Они оба постепенно отходили от шока, их души уже вырвались из черного ада воспоминаний и теперь незримо кружили хороводом мыслей и образов, заново присматриваясь друг к другу, пытаясь уловить частицы того тепла, что породнило их десять лет назад…
– Не понял? – переспросил Ян.
– Наша история таит множество загадок. – Теперь ее глаза смотрели на Ковальского с грустью. Вспоминался тот вечер накануне трагических событий, когда она вместе с пожилым биологом, работавшим в агропуле, поднялась на холм, чтобы установить оборудование переносной метеостанции.
Именно из его уст она впервые услышала запомнившуюся на всю жизнь фразу.
Жаркий диск Проциона величественно клонился к закату.
Тени деревьев выглядели непропорционально длинными, в воздухе витали сладкие вечерние запахи, листва низкорослого кустарника едва слышно шелестела, легкий ветерок приносил на вершину возвышенности не только пряные флюиды леса, но и резкие, неприятные запахи, идущие со стороны безжизненной вулканической равнины.
Мари хорошо помнила, как остановилась, пораженная открывшимся взору ландшафтом.
Здесь пролегала четкая, зримая граница мертвого и живого.
За спиной шумел лес, кустарниковая поросль сбегала по склону холма и…
Далее растительность отсутствовала вообще, словно линию посадок кто-то ровно обрезал ножом.
Перехватив ее недоуменный, даже немного испуганный взгляд, Ричард Фоул понимающе усмехнулся.
– Никогда не видела пустыни? – спросил он.
– Нет, – призналась Мари, глядя, как сочные фиолетовые краски заката смешиваются у горизонта с багрянцем вулканических извержений. Там вздымался четкий, изломанный контур горных образований, а небеса превращались в темную полосу, подсвеченную частыми аритмичными сполохами.
Ее замешательство можно было понять и объяснить – курс биологии почему-то не включал в программу сведений о вулканических пустынях.
– Наша история таит множество загадок, Мари, – произнес Фоул, начиная устанавливать оборудование. – Я знаю, – ворчливо добавил он, – учебники упорно молчат о них. Возможно, преподаватели не хотят смущать своих воспитанников явными несоответствиями, не знаю… – Он выпрямился, посмотрел вдаль и продолжил: – С тех пор как я впервые осознал, насколько мал и хрупок наш мирок в масштабах окружающей действительности, прошло много лет, но я так и не смог приблизиться к истине.
– Нас окружает пустыня?
– Да, со всех сторон. Бескрайние безжизненные просторы.
Мари задумалась. Если вокруг островка жизни действительно простираются лавовые равнины, ограниченные цепью вулканических гор, то ядовитые испарения давно должны были отравить крохотный по сравнению с их протяженностью оазис…
– Ты сейчас думаешь: почему мы до сих пор живы и дышим чистым, неотравленным воздухом?
– Да.
– Бактерии. Несколько десятков видов бактерий прекрасно чувствуют себя в среде вулканических отложений. Пространство равнин только кажется безжизненным, на самом деле миллиарды микроскопических организмов ежесекундно вырабатывают достаточно кислорода, чтобы сделать воздух пригодным для дыхания. Мы морщим нос, когда ветер доносит запахи извержений, но это лишь ничтожная часть тех ядов, что могли бы задушить все живое.
– Почему тогда растения не отвоевывают себе новое пространство?
– Им не прижиться на вулканической почве. Я много лет посвятил исследованиям, но не добился вразумительного результата.
– Это и есть историческая тайна?
– Нет. Загадки истории гораздо парадоксальнее. Если существование бактерий еще можно объяснить, то возраст нашей колонии не находит разумной трактовки.
– Не понимаю, – откровенно удивилась Мари. – О каком возрасте вы говорите?
– Сейчас объясню. Я ученый, биолог, но жизнь множество раз преподносила мне загадки из иных областей знания, игнорировать которые я не мог. Пришлось заниматься самообразованием, глубже изучать химию, кибернетику, физику. Да, да, не удивляйся. Существуют специальные приборы, которые могут устанавливать истинный возраст сооружений. Я брал пробы, исследуя различные постройки, и неизменно получал один и тот же результат: все здания возведены четыре столетия назад.
– Извините, – прервала его Мари, – возведены КЕМ?
Фоул лишь пожал плечами в ответ.
– Я не знаю. История колонии умещается в полувековой промежуток.
Мари недоверчиво посмотрела на пожилого биолога.
– Да, ты права. Я отношусь к первому поколению колонистов.
– Значит, вы должны помнить, как наша колония основывалась!
– Увы. Я не помню. И это не имеет никакого отношения к старческим болезням.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Мне семьдесят лет. Однако первые осознанные воспоминания относятся к двадцатилетнему возрасту.
– Так не бывает.
– Бывает, Мари. Просто об этом не принято говорить. Можешь поинтересоваться у любого человека моего возраста – что он помнит? Знает ли своих родителей? Знаком ли ему смысл термина «детство»? Только, боюсь, с тобой не захотят беседовать на подобные темы.
Ткань воспоминаний истончилась – иные зловещие образы прошлого вдруг начали накладываться на памятный разговор.
Ян откинулся на спинку кресла, глядя сквозь прозрачную рубиновую жидкость, налитую в бокал, на яркий искрящийся в хрустальном узоре свет.
– Значит, ты ищешь ответы на загадки истории?
Мари улыбнулась.
– А ты, охотник за головами, решил, что я собираю останки дройдов и тем зарабатываю на жизнь?
Пальцы Ковальского побелели.
Он залпом осушил бокал и с преувеличенной осторожностью поставил его на стол.
– Не называй меня так.
– Обиделся?
– Да.
– На правду не обижаются, Ян.
– Я вычищаю мразь, которая пытается протащить заразу в мой город.
Глаза Мари вновь наполнила печаль.
Вот и обозначилась пропасть, лежащая между ними. Конечно, он не предаст ее этим вечером, но сможет ли понять?.. Судьба развела их по разные стороны баррикады, но само противостояние, с точки зрения Мари, являлось нелепостью. Да, было. Было вторжение андроидов, были те страшные дни, жертвы, была кровь, горе, отчаяние, ненависть, но…
Она могла бы объяснить Яну очень многое из познанного за годы исследований, однако стоило ли?
Нет. Мы тихо встретились и тихо разойдемся, каждый со своей правдой. Мари было горько и неприятно думать, что единственный человек, чей образ не тускнел в ее сознании, не может разделить с нею той тайны, к разгадке которой она подобралась уже так близко, что…
Мысль осеклась.
Так близко, что меня решили устранить? – страшная догадка обожгла рассудок.
Слишком похоже на правду. Слишком…
– Ян.
Он поднял взгляд.
– Кто дал тебе приказ на устранение?
– Я обязан отвечать?
– Боюсь, у нас обоих проблемы.
– В смысле? – Он саркастически усмехнулся. – Меня уже отделали по полной программе. Шутка ли – полтора десятка сервомеханизмов… При нулевом результате за такие потери по головке не гладят.
– Ты не понимаешь. У меня есть несколько убежищ. Утром я сама не знаю, в каком районе окажусь вечером. И тем не менее тебя точно вывели на цель. Не настораживает?
– Значит, за тобой следили, – пожал плечами Ян.
– Вот именно. Следили и не трогали. И вдруг – ликвидировать.
– Может, ты стала опасна?
– Да, наверное… – согласилась Мари. – Но не для жителей города, – добавила она.
– А для кого? – Ян подался, вперед грузно навалившись на стол. Он уже изрядно выпил этим вечером.
– Я не приношу в город заразу. Да и не зараза это вовсе. – Глаза Мари холодно смотрели на Ковальского. – Все не так просто, как принято считать. И твои работодатели это знают. Я слишком близко подобралась к тайне их благополучия.
– Поделишься?
– А ты хочешь это знать? Только честно?
Глаза Яна сузились.
– Дай подумать. Наверное, нет.
На запястье Мари изящный браслет, выполненный в виде растительного орнамента, внезапно начал покалывать кожу.
Она лишь немного изменилась в лице, но Ян тут же насторожился.
– Что? – едва слышно спросил он.
– На улице, – так же тихо ответила Мари. – Вооруженные люди. Они блокируют ресторан.
– Откуда знаешь?
– Долго объяснять. В моей машине установлена система анализа. Я получаю сигнал.
– Сиди спокойно. Есть шанс, что это не за тобой. В городе часто происходят облавы. Документы в порядке?
Она кивнула, пытаясь в эти мгновенья понять, насколько причастен Ян к происходящему.
Нет. Ему было бы намного проще довести утреннюю операцию до логического завершения.
Она сидела лицом к двери и видела, как медленно распахнулись створки, пропуская внутрь двух человек в гражданском.
Расстояние от входа до столика, за которым сидели Ян и Мари, невелико, но она успела разглядеть незнакомцев, которые, даже не осмотрев обширный зал, прямиком направились к ним.
Сердце сжалось, потом учащенно стукнуло.
Уверенная походка. Равнодушно-брезгливое выражение лиц. Ни тени волнения. Люди ли?
Мари, пусть это не покажется странным, любила жизнь, но не страшилась смерти. Каждое утро она, просыпаясь, думала: еще один день. Загадывать дальше не приходилось, ибо там, где пролегали ее пути, один неосторожный шаг мог обернуться вечным покоем.
Ложась спать, расставляя ловушки, она закрывала глаза и думала:
«Еще одна ночь…»
За нею охотились. И любая ночь могла стать последней.
Со временем чувство обостренной опасности притупилось, стало будничным и привычным, причиняя ровно столько же неудобств, как стесняющий движения старый костюм биологической защиты.
Шаг…
У одного глаза серые, у второго карие. Оба смотрят не на нее – их взгляды уперлись в затылок Яну.
Еще один шаг.
Под тканью дорогих костюмов взгляд не улавливает характерных признаков оружия.
Браслет все сильнее покалывает запястье. Каждый разряд микротоков означает один отслеженный бортовым компьютером «Акцепта» сигнал, соответствующий эталону вооруженного человека.
Мари случайно нашла эту программу и долго не могла понять, каким образом она действует. Потом, когда разобралась, включила ее в собственную систему контроля безопасности, одновременно пополнив и без того длинный список загадок.
Кто и зачем создал компактный, отлаженный комплекс мониторинга, распознающий не просто вооруженного человека, а вдобавок оценивающий его поведение: позу, дистанцию до объекта охраны и десятки иных нюансов, позволяющих отсеять ложные сигналы, не поднимая напрасной тревоги?
Будь в распоряжении Мари портативный компьютер, она смогла бы увидеть точную диспозицию блокировавших ресторан бойцов, но при ней по понятным причинам оказался только браслет, который покалывал кожу так часто, что надежда на чудо таяла, как дым…
Ян сидел, не шелохнувшись.
Двое незнакомцев остановились за его спиной.
Мари даже не порывалась бежать, она лишь сделала вид, что поправляет платье.
– Капитан Ковальский? – Левая рука цепко сжала плечо Яна, в то время как правая неуловимым движением выхватила оружие. – Вы арестованы.
Мари одернула платье, фиксируя взглядом происходящее.
Лицо Яна приобрело землистый оттенок.
Его глаза смотрели на Мари, взгляд был печальным, потерянным, он словно прощался с ней… навеки.
– Все в порядке, мэм. Мы вынуждены забрать вашего спутника. Ни о чем не беспокойтесь.
Не человек.
До этого Мари не встречала в городе андроидов, которых по внешним признакам было бы невозможно отличить от людей.
Но все когда-то происходит впервые. Однажды она видела подобных существ, но то происходило в «запретке».
Голос. Глаза. Жесты. Слишком правильное построение фраз, отсутствие интонаций… и, как наглядное сравнение, – взгляд Яна, отчаявшийся, безмерно усталый, человечный, до непроизвольного спазма в груди.
Они пришли не за нею.
Ян медленно покачал головой.
«Не дергайся, Мари. Ты ничего не изменишь», – вот что говорили его глаза.
Он устал. Устал жить, потеряв смысл, утратив цель, сам не веря собственным доводам о справедливости каждодневных деяний.
Ян, так нельзя. Ты…
Мари не ожидала, что чувство, оставшееся где-то в глубинах памяти, вдруг рванется на волю, будто раненая птица, решившая либо погибнуть, либо проломить прутья клетки.
На ее глаза внезапно навернулись слезы.
Инстинкты. Извечная борьба души и рассудка, когда ситуация вдруг идет вразрез с чувством самосохранения и разум тонет…
– Я думаю, мне лучше уйти.
– Мы вас не задерживаем.
В глазах Яна медленно таяла угасающая искра надежды.
Он, как безумец, в глубине души надеялся… на что? На чудо?
Нет, она все делала правильно. Нет смысла погибать. У нее есть смысл жить, он же потерял его, утопил в кровавых буднях…
Злое и сладкое слово жизнь.
Почему в такие секунды обыденные вещи становятся особенно острыми, желанными – дышать, мыслить видеть, осязать…
Мари уходила.
Звук ее тонких каблучков тонул в ковровом покрытии пола… и тем отчетливее, неожиданнее ударили два сухих выстрела, и, вторя им, звонко отозвался прошибаемый пулями металлокерамический сплав.
Ковальский резко обернулся, вскакивая, выворачиваясь из-под судорожно рвущих одежду пальцев, он успел увидеть глаза дройда, которые уже потускнели, став похожими на мутное стекло…
Машины.
По нервам ударил истошный женский визг, полупустой зал на секунду замер и тут же наполнился движением – посетители вскакивали со своих мест, Мари все еще стояла спиной ко входу, фиксируя взглядом падение двух искусственных тел, а двери уже начали открываться…
Мгновенья.
Ян вырвал оружие из скрюченных пальцев дройда, ладонь ощутила холод рукоятки, обостренное восприятие впитывало блаженное ощущение веса – в руку лег привычный надежный «АПС», и мир изменился, меняя краски…
– Пригнись!
Мари резко присела, над головой оглушительно, уверенно, с оттенком злого облегчения в металлическом звуке дважды рявкнул «АПС», вбивая отнюдь не полимерные пули в открывающийся дверной проем.
Движения Яна были отточены до той степени смертельного автоматизма, когда рассудок выпадает из темпорального потока реальности, позволяя телу полностью выработать усвоенный с годами рефлекторный навык: автоматические двери, снабженные объемным детектором, послушно начали смыкаться, как только пули отшвырнули назад человеческое подобие, облаченное в экипировку специальных подразделений службы правопорядка, а Ковальский уже был рядом с Мари – подхватив второй «АПС», он прижался спиной к ее спине, защищая собой от вероятного огня на поражение…
Немногим дано испытать в своей жизни подобные мгновенья, когда сквозь тонкую материю вечернего платья чувствуешь напряжение мышц закрывающей тебя спины, и сама вздрагиваешь, невольно считая ритмичные толчки отдачи.
Спина к спине.
Будто не было десяти лет разлуки и время обернулось вспять.
Девять…
Последние два патрона в стволах.
– Прикрой, перезаряжаю!
Смертельное движение, похожее на танец.
Шелест вечернего платья, тонкое кружево мыслей, запах… острый запах стреляных гильз, смешавшийся в воздухе с тонким ароматом духов, бледные испуганные лица – карусель образов на периферии сознания, – она развернулась, по-прежнему ощущая его спину, и оружие в руках Мари заговорило часто и сипло, короткими очередями отвечая на неприцельный огонь со стороны парковочной площадки.
Двери ресторана заклинило, покрытые паутиной трещин сдвижные створки продолжали судорожно дергаться, между ними застряли, упав друг на друга, пять или шесть андроидов – приличная преграда для пуль, – искусственные тела дергались, словно агонизируя, принимая на себя свистящую смерть…
Сухой сдвоенный щелчок электромагнитных затворов.
– Мари, бесполезно держать вход!
Она понимала это не хуже, чем Ян.
Вопрос – как вырваться отсюда? Единственное реальное средство спасения – ее «Акцепт», но до него сейчас, как до луны – кажется, рядом, а не дотянешься…
– Ян, уходим. Через подсобки. На параллельную улицу!
– Догонят.
– Делай, что говорю. Поверь!
Ковальский уже отыскал взглядом неприметную дверь, за которой только что скрылся перепуганный официант.
На парковочной площадке, привлеченный звуками выстрелов, начал собираться народ.
Всегда найдется группа любопытных, для которых даже шальной разлет пуль не препятствие, а скорее болезненный магнит.
Более здравые или трезвые посетители ночного клуба спешили к оставленным на стоянке машинам.
Среди возникшей суматохи неслышно заработал двигатель «Акцепта».
Мощный внедорожник первым покинул парковочную площадку, его водительское сиденье пустовало, но на данное обстоятельство никто не обратил внимания – все взгляды были направлены ко входу в ресторан.
Удар плечом вышиб дверь.
– На пол, дурень!
Официант, секундой ранее скрывшийся в подсобке, застыл, словно парализованный, загораживая и без того узкий проход.
Внезапно в противоположном конце помещения с треском вылетело сорванное с направляющих дверное полотно, и в открывшемся проеме показалась безликая фигура в полной боевой экипировке.
Растерявшийся официант вдруг дернулся – очередь, выпущенная из «Абакана», вспорола униформу служащего, наискось перечеркнув грудь несчастного, пули шли навылет, теряя энергию, звонко ударяясь о пластик облицовки, пятная стены влажными шлепками вырванной плоти…
Два «АПС» в руках Ковальского синхронно разрядились, Яну казалось, что он видит мутный инверсионный след пуль, прочертивших воздух над плечом оседающего на пол человека.
Защищающий голову «спецназовца» боевой шлем брызнул осколками забрала – обоймы, которые Ян конфисковал у пытавшихся арестовать его дройдов, были снаряжены спецпатронами с усиленным зарядом и бронебойной боевой частью.
Две гильзы, курясь кисловатым дымком, еще падали, когда он рванулся вперед, в смежное помещение. Следовавшая за ним Мари одной рукой подняла «Абакан», другой извлекала из простреленной «разгрузки» запасной магазин.
Крови здесь не было.
Еще один андроид.
– Быстрее! – Ян обернулся, только сейчас заметив, что под растрепавшейся прической Мари скрывается закрепленная за ухом гарнитура.
– У нас есть связь? С кем?
– Сейчас увидишь.
Они выскочили в глухой проулок. Задний двор ресторана остался в стороне, здесь же, в теснине близко расположенных зданий, царили сумерки, воняло неприбранными отходами, смутными тенями высились переполненные контейнеры для мусора.
– Туда! – Мари указала на светлое пятно – выход из проулка на освещенную автомагистраль уровня.
– Квартал блокирован, – поравнявшись с ней, на бегу предупредил Ян. – Нам не выбраться. Если только отсидеться где-нибудь.
Вот это вряд ли… – подумалось Мари.
Чуткий слух ловил признаки погони, тяжелые торопливые шаги уже явственно раздавались за спиной, еще немного, и топот выплеснется в теснину проулка.
Оказывается, они мыслили в унисон, по крайней мере в той части, что непосредственно касалась способов защиты и бегства.
– Контейнеры.
Мари кивнула.
– Две минуты. Задержи их!
Ковальский уже присел, найдя укрытие за выступом массивного мусоросборника.
Мари задержалась подле него лишь на миг.
Их пальцы соприкоснулись, когда она практически насильно отдала Яну автомат.
– Держи. Да не упрямься же! Дай «АПС». Сколько в них осталось?
– По три патрона.
– Держись.
Она исчезла, будто растворилась в сумерках, плотно угнездившихся меж высотных зданий.
Ян прижался плечом к холодному, влажному от постоянно оседающего конденсата выступу контейнера.
Пахло гнилью.
Он ничего не понимал. Внезапные события явились для него полной неожиданностью. До сегодняшнего вечера он и помыслить не мог, что на свете существуют модели машин, практически неотличимые от человека.
Кто их создал? И главное, кто им ставил задачу?
Какой смысл арестовывать его в ресторане? Это можно было сделать днем, сразу после доклада о проваленной операции.
Осветив узкое пространство, над головой промелькнул патрульный флайбот.
Ян, продолжая наблюдать за выходом из подсобных помещений, включил коммуникатор. Память прибора содержала, в том числе, и полицейские частоты связи, поэтому Ковальский сразу услышал голос:
– Докладывает борт 12–32. Наблюдаю массовое скопление народа на паркингах ночного клуба «Эверанс». Начинаю детальное сканирование. Похоже, внизу паника, сэр.
– Проверь все тщательно. По поступившим сигналам, там только что была стрельба.
– Да, двери ресторана разбиты пулями. На входе тела… трупы.
– Дай изображение.
Секунда тишины.
– Крупнее!
– Экипировка спецподразделений.
– У нас не было сегодня выездов в данный район. Все спецгруппы на месте.
– Сэр, сканеры фиксируют еще несколько человек в форме. Они садятся в светло-серый флайкар марки «Деннет» без опознавательных знаков.
– Следи за ними!
На площадке перед рестораном, где только что слышалась стрельба, группа любопытных опасливо приблизилась к разгромленному, изрешеченному пулями входу в заведение.
Пять или шесть тел лежали вповалку, друг на друге.
– Вот тебе и «спецы»… – раздался чей-то не совсем трезвый голос.
В этот момент гора тел, перегораживающая вход, покачнулась, два «трупа» откатились в сторону, но не мягко, а с неприятным стуком, будто тела уже успели остыть.
Толпа любопытных попятилась.
– Крови-то нет совсем! – выкрикнул тот же голос.
В бесцеремонно расчищенном проеме показалась фигура мужчины. Очевидно, он получил пулю в спину, иначе как объяснить рваное выходное отверстие на груди, где бледная плоть смешалась с материалом белоснежной рубашки и черными ошметьями ткани дорогого костюма.
Рана выглядела ужасающей, и в ропоте, прокатившемся по толпе любопытных, отчетливо прозвучал ужас, который вдруг сдавленно затих, онемел, как только уличные фонари и мигающая иллюминация при входе в ресторан позволили увидеть, что под разорванной одеждой, тускло поблескивая, ворочаются сервоприводы.
Кто-то, не выдержав, заорал, бросившись прочь, иные, напротив, после секундного оцепенения подались вперед, но самых неуемных все же остановил пустой взгляд незнакомца, подобравшего автомат, и его голос:
– Расступитесь. Дайте дорогу машинам.
Лучше слов подействовала очередь, выпущенная поверх голов.
К месту событий, разрезая выплеснувшуюся с танцпола толпу, двигались еще два темно-серых флайкара.
Парящая в небесах патрульная машина резко спикировала вниз, но пули, щедро хлестнувшие по ее броне, заставили пилота заложить крутой вираж.
– Борт 12–32, нахожусь под огнем. К ресторану выдвинулось еще два флайкара. Они забирают тела.
На несущей частоте раздалось невнятное ругательство.
Дежурный офицер полицейского управления прекрасно видел все происходящее на мониторах системы слежения.
– Двенадцатый, поднимись выше. Не упускай их из вида. Помощь в пути!
– Понял, сэр. – В голосе пилота патрульной машины послышалось облегчение. Менее всего ему сейчас хотелось оказаться там, среди толпы.
Ян слышал переговоры, он считал гулкие секунды, в такт ударам собственного сердца.
Преследования не будет? Они не из полицейского управления?
Где же Мари?
В этот момент в узкий проезд между зданиями ворвался ослепительный свет фар.
Ковальский резко развернулся, но выстрелить не успел, его опередил голос Мари:
– Быстрее. Уходим!
Ян рывком преодолел десяток метров, отделявшие его от распахнутой дверцы шикарного «Акцепта».
За рулем машины действительно сидела Мари.
Он резко захлопнул дверь и тут же коснулся сенсора, опуская стекло.
«Акцепт», набирая скорость, начал стремительно сдавать назад, машина филигранно двигалась в узком проезде, что выдавало наличие мощного бортового компьютера и системы лазерных дальномеров.
– Мари, не молчи.
Она чуть повернула голову, посмотрев на Яна, и спросила:
– Что ты хочешь от меня услышать?
– Не темни. Я прослушал полицейскую частоту. Это не их отряд. В управлении тоже ни хрена не понимают!
– И? – «Акцепт» задом вылетел на проезжую часть оживленной городской магистрали, его тут же развернуло, машина пошла юзом, на миг застыла под аккомпанемент саднящих сигналов, визга тормозов и громких угрожающих выкриков, а затем резко рванулась вперед, как ни в чем не бывало влившись в плотный транспортный поток.
Ян положил автомат на колени и поднял стекло.
– Мари, ты должна мне объяснить, что происходит?
– Хочешь задам тебе точно такой же вопрос, Ян? – ответила она, отдавая управление автопилоту.
– Значит, ты непричастна к этому? – Ковальский достал сигарету. – А наша встреча? Случайность?
Он искоса посмотрел на Мари и вдруг увидел, как тень улыбки проскользнула по ее губам.
Не издевательской усмешки, а именно улыбки, теплой, человечной…
Ему вдруг стало не по себе.
– Случайность, Ян. Хотя в ней есть доля закономерности. Ты утром потревожил мой сон. Я нашла тебя, даже не предполагая, с кем именно встречусь. Раз в десять лет подобное вполне может произойти.
– Чему ты только что улыбнулась?
– Не чему, а кому. Тебе.
Ее слова обожгли.
Он так и не прикурил сигарету, внезапно подумав, как стремительно пронеслись мимо десять лет жизни, не оставив ни одного светлого воспоминания, сравнимого с мимолетной улыбкой Мари.
Неужели, скитаясь по зараженной запретной зоне, каждый день и час рискуя быть либо инфицированной, либо убитой, она сумела сохранить в себе частицу души, настоящего человеческого тепла?
Он сидел, сутулясь, будто десять лет состарили его, как тридцать, а она продолжала спокойно следить за дорогой.
– Я рада, что мы встретились, Ян, – произнесла Мари. – Случайно или нет, но встретились.
Он посмотрел на небольшие мониторы заднего вида и ответил:
– Я тоже рад. Только боюсь, наша встреча добавит тебе проблем…
Она перехватила его взгляд.
Сзади, лавируя в транспортном потоке, к ним приближались три темно-серых флайкара, похожие друг на друга, как братья-близнецы.
– Это они?
Ян кивнул, вновь включив коммуникатор, на этот раз задействовав устройство громкой связи.
Голос, ворвавшийся в тишину салона, не оставил сомнений:
– Сэр, я их засек. Двигаются в северо-западном направлении. Пятый уровень двенадцатая магистраль.
– Что на сенсорах, не разберу… Они ведут преследование?
– Данные по расшифровке направленного излучения указывают на серебристый «Акцепт». Машина официально зарегистрирована на имя Мари Лерман. Она биолог, числится в штате управления внешних изысканий.
– Сейчас проверю. Кто еще в машине?
– Сканирую… – Пилот патрульной машины запнулся. – Сэр, с ней Ян Ковальский, ликвидатор отдела контроля запретных зон.
На некоторое время в эфире наступила тишина.
– Слушай внимательно, Патрик, – наконец раздался голос дежурного офицера. – Держи «Акцепт» в поле зрения. Доклад каждую минуту. К тебе уже направлена помощь.
– Я могу узнать, в чем дело? Мне продолжать наблюдение за флайкарами?
– Все внимание на «Акцепт». Его нельзя выпустить из города. Флайкарами займутся специальные подразделения. Они отсекут преследование.
– Понял, сэр, но…
– Без «но», сержант. По моим данным, Мари Лерман и Ян Ковальский погибли десять лет назад во время вторжения. В машине не они, ты понял?!
* * *
Мари и Ян одновременно посмотрели друг на друга.
Немой вопрос был одинаково ясен. Это правда? – спрашивали глаза.
Ян не выдержал первым.
– Мари, ты должна объяснить…
– Почувствовал себя человеком? – с неожиданной обидой резко оборвала она его фразу.
– Я человек, – глухо произнес Ян.
– Я тоже, – в тон ему ответила Мари.
– Зачем ты воспользовалась своим настоящим именем?
– Потому что это безопасно! В городе тысячи женщин носят эти же имя и фамилию. Или ты не знал? Сколько «Ковальских» содержит телефонный справочник? Можешь ответить?
– Не знаю. Много.
– Десять лет назад я исчезла, это верно. Но не погибла. А если у дежурного офицера хватило ума проверить биометрические данные по всей базе однофамильцев, то я тут ни при чем. Все было нормально. До сегодняшнего дня, по крайней мере. Лучше ты мне объясни, как это капитана Ковальского угораздило попасть в списки мертвых?
– Ничего не понимаю…
– Думай. Иначе мне придется поверить, что ты…
– Извини, Мари. Погорячился. – Он поймал ее взгляд и добавил: – Вскрывать вены не буду. Я живой.
А в голове все же промелькнула, проскользнула холодной змейкой мысль: «Живой, как тот дройд, которому Мари прошила двумя выстрелами ядро системы, а он встал, ожил.
Это не жизнь. НЕ ЖИЗНЬ!..»
– Ян, успокойся, я тебе верю.
– С чего вдруг?
– Не вдруг. Ты сильно побледнел. – Она внезапно протянула руку, коснувшись тыльной стороной ладони его небритой щеки. – Все нормально. Прорвемся.
– Куда прорвемся?!
– За город. В «запретку». Ко мне в гости, если тебя волнуют формулировки.
Он не ответил.
Теперь, наверное, уже все равно. Чья-то рука вычеркнула его из списка живых. Сделать это несложно, учитывая, что город, равно как и его граждане, за последние годы попал в сильную, если не сказать – абсолютную зависимость от глобальной информационной сети. Подменить несколько строк в базе данных, и все – нет человека. Погиб десять лет назад.
Кто-то заранее готовился, зная, что сегодня вечером возникнет вопрос об идентификации его личности.
Или тела… – шепнул все тот же холодный, притаившийся у сердца и гложущий его червячок сомнений.
– Ты еще не понял, что нас элементарно стравливают? – нарушил его мысли голос Мари. – Дежурному офицеру сливают информацию, он выдает ее в эфир, предупреждая подчиненных. Мы слушаем и вцепляемся друг другу в горло.
– Грубо.
– Нет. – Мари резко повернула на дорожной развязке, не снижая скорости, вписалась в разворот и вывела «Акцепт» на противоположную сторону движения, где в этот час многополосная магистраль была фактически свободна от машин. Основной транспортный поток шел в город, они же теперь неслись к окраине.
– Тот, кто сейчас импровизирует, понятия не имеет о том, что пережито нами в прошлом. Он не смог просчитать твою утреннюю «неудачу», верно? И уж никак не предполагал, что я окажусь в ресторане, за одним столиком с тобой. Ну, включай логику, Ян!.. Стал бы ты сопротивляться аресту?
– Нет, – хмуро согласился Ковальский.
– И для посторонних все прошло бы незамеченным, на уровне обыденности, – дополнила Мари. – Ну, взяли кого-то спецслужбы, в первый раз, что ли?
– Выходит, моя судьба была предрешена? – Ян произнес это сквозь зубы. – Даже если бы я выполнил задание по твоей ликвидации?
Мари кивнула, наблюдая, как медленно, но неумолимо нагоняют их три темно-серых «Деннета». Тупоносые машины, разработанные для сельской местности, обладали повышенной проходимостью, но их скоростные качества оставляли желать лучшего. На магистрали вообще мало кто мог поспорить в скорости с элегантным «Акцептом», но это необычное трио упорно приближалось…
Спина к спине…
Тому, кто планировал операцию, явно незнакомо это ощущение… – Мари не пыталась подсчитать шансы, она пыталась понять, кто противостоит им?
Поведение андроида, сумевшего подняться на ноги при критических повреждениях ядра системы, наводило ее на вполне определенные и далеко не веселые мысли.
Он сумел не только встать, но и осмысленно организовать эвакуацию тел своих менее удачливых собратьев, а затем начал преследование ускользнувшей из западни жертвы.
Случайность, с одной стороны, и холодный расчет – с другой.
Так начался этот вечер, но теперь в игру вступали иные силы – холодная целеустремленность против щемящих, неподвластных влиянию времени чувств.
Они очень близко подошли к нам по степени своей подготовки, технической, информационной оснащенности.
Мари украдкой посмотрела на Яна.
Понимал ли он, с каким противником им пришлось столкнуться?
Вряд ли.
Но он остался человеком, несмотря на свою внешнюю угрюмость, злобу, равнодушие, – все это отражалось на лице, но не в сердце.
– Приготовься, Ян, – шепнула Мари, чувствуя, как от участившегося дыхания пересохло во рту. – Они не отстанут. И никто не собирается их блокировать.
Ковальский посмотрел на Мари со странной, присущей, наверное, только ему угрюмой нежностью и вдруг сухо ответил, опуская ветровое стекло:
– Работаем.
* * *
Дорога ровно стелилась под колеса, «Акцепт» шел на скорости не менее двухсот километров в час, Ян приготовился к удару встречного воздуха, но Мари тронула его за плечо.
Он ненавидел, если его останавливали в критический момент, когда тело подобно сжавшейся пружине, но спустя секунду понял – ее жест обоснован.
Коснувшись сенсора, она вернула стекло в исходное положение, затем сдвинула в сторону панель, за которой, по идее, должен располагаться вещевой отсек.
Ян увидел осветившийся монитор, похожий на навигационный дисплей заднего вида. Возникшее изображение оказалось монохромным, контрастным, с плавающей алой точкой, дрожащей в центре экрана.
Чуть ниже на шаровой опоре был закреплен механизм, явно заимствованный из зала игровых автоматов – покрытый пористой резиной манипулятор с пластиковой гашеткой.
От нехитрого контролера внутрь приборной панели уходил оптический кабель.
– С чем он связан?
Мари только покачала головой.
– Не знаю названия, Ян. Калибр двенадцать с половиной миллиметров. Сервомотор снят с дройда. Комплекс закреплен под бампером, замаскирован под второе сопло выхлопа и настроен под одиночный огонь. Угол поворота ствола по горизонтали – тридцать градусов. Вертикаль только вверх – десять. Давай, пока они не начали обходить нас сбоку!
Ян энергично кивнул.
Тридцать градусов… Он до упора переместил джойстик, следя за алым маркером. Маловато. Точка прицеливания застыла, едва коснувшись крайней машины.
– Вижу. Бей центрального, я сманеврирую. – Она протянула руку, пристегнув Яна ремнем безопасности.
Он не сказал ни слова в ответ.
Алый маркер скользнул по видеоизображению мощного бампера, поднялся чуть выше и застыл.
Выстрел прозвучал глухим хлопком, металл брызнул искрами.
Проклятье… Рикошет…
Изображение начало смещаться, машина преследователей резко приняла вправо, уходя с линии огня.
Ян несколько раз сжал гашетку.
Первая пуля срикошетила от капота, ударив в лобовое стекло, покрыв его паутиной трещин, вторая прошила бампер, зато третий и четвертый выстрелы попали в цель – крупнокалиберные пули прошили двигательный отсек, и центральный флайкар мгновенно начал отставать, будто проваливаясь назад.
В этот момент Мари резко, без предупреждения, затормозила.
«Акцепт» задрожал, но, сбрасывая скорость, не ушел в сторону, продолжая двигаться по средней полосе.
Преследователи, отвлеченные выстрелами, не сразу отреагировали на внезапный маневр – еще секунда, и они поравнялись с «Акцептом».
Яна удержал впившийся в грудь страховочный ремень.
– Стреляй!
Боковое стекло автоматически опускалось.
Он чувствовал, что не может вдохнуть, – воздух выбило из груди в момент резкого торможения, но Мари…
В этот миг Ян успел подумать, что по-любому провалил бы утреннюю миссию – пока он вскидывал автомат, она, отпустив руль, разрядила в поравнявшуюся с ними машину две перезаряженные обоймы трофейных «АПС».
«Абакан» ударил секундой позже, ровная строчка пулевых отверстий пробежала по глянцевитому борту третьей преследовавшей их машины, флайкар тут же занесло, он проломил металлическое ограждение дороги, подпрыгнул, перескакивая поребрик, отделявший тротуар от проезжей части, и врезался в стену здания…
Мягкое ускорение сорвало прицел, толкнув Яна назад в кресло.
Вырвались?
Бронестекло вновь поднималось, отсекая визгливый шум покрышек, одиночные выстрелы, цвирканье пуль и приближающийся рокот патрульной полицейской машины…
На приборной панели заморгал огонек вызова.
Мари включила громкую связь.
– …повторяю, водитель «Акцепта», маркер 45–94, остановитесь!
Мари и Ян переглянулись.
Что же сделала проклятая «запретка» с той девушкой, чей образ, несмотря на время и невзгоды, не тускнел в памяти лейтенанта Ковальского?
Он помнил ее совершенно другой, напряженной, сжавшейся в комок нервов, испуганной, с глазами, полными ужаса, непонимания и неприятия происходящего.
Хрупкая, худая, немного нескладная для двадцати лет…
И тем не менее оставшаяся с ним до конца, до последней бесноватой атаки, в которой уже не было возможности выжить.
Теперь Ян видел перед собой совершенно другого человека – если он умудрился постареть за истекшие десять лет, то она, напротив, будто расцвела… только глаза остались прежними, хотя теперь в них уже не читался испуг и страстное, неизбывное желание жить.
Она смотрела на него устало, грустно и… уверенно.
– Прорвемся, Ян.
Хотелось спросить – куда, но она уже отвернулась, сосредоточившись на дороге.
Он протянул руку и выключил коммуникатор.
Все равно… Теперь уже все равно…
Флайкары преследователей скрылись из вида, «Акцепт» свернул на эстакаду, ведущую под уклон.
Приближалась окраина мегаполиса, здания огромными уступами сбегали к основанию города, внизу, среди множества огней, виднелись отчетливые скопления проблесковых маячков полицейских машин.
Дальше, за городом, царила темнота, над головой, проступая сквозь зарево городской иллюминации, застыли крупные клубящиеся кучевые облака.
Впервые за десять лет Ян смотрел в небо и понимал, что ему снова хочется жить.
Как будто тоска, глодавшая душу, потерялась средь городских магистралей, не поспевая за стремительным «Акцептом» Мари Лерман.
Он посмотрел на нее.
Мари поймала его взгляд и улыбнулась краешком губ.
Улыбка. Бешеная скорость. Приближающиеся тревожные огоньки.
Путь к непонятной ему свободе, где хрупкая девушка пережила нечто более страшное, чем смерть, если могла сейчас улыбаться, ободряя его и себя.
Прорвемся…
Слово, которое могло звучать по-разному, но в ее устах оно почему-то не казалось синонимом смерти.
Ян уже различал скопившиеся на перекрестке у выезда из города приземистые освещенные красно-синими отсветами силуэты полицейских машин, и его рука вновь невольно легла на автомат.
Мари, не поворачиваясь, отрицательно покачала головой:
– Не нужно, Ян.
– Нам не прорваться без боя, – возразил он.
– Я знаю. Поэтому мы не поедем туда. – Она быстрыми, заученными до автоматизма движениями отключила часть панелей автоматического пилотирования и, крепко удерживая руль, внезапно крутанула его вправо.
Резкий визг, облачко дыма из-под колес, колоннада мощных опор, мелькнувшая в свете фар, и машина, перепрыгнув через поребрик, разметала бампером ограждение из металлических стоек, оказавшись в узком, плавно изгибающемся пространстве огромной железобетонной трубы.
Ян с трудом подавил в себе желание зажмуриться – посреди тоннеля, являвшегося основным стоком ливневой канализации города, возвышались мощные дополнительные опоры, на которых, очевидно, стояло одно из окраинных зданий, но предчувствие обмануло – скорость, на которой «Акцепт» влетел в замкнутое пространство, вытолкнула машину на закругляющуюся стену, прижала к ней, позволяя нестись в полувертикальном положении, касаясь поверхности огромной трубы всеми четырьмя колесами.
Бешеная гонка в клаустрофобическом пространстве продолжалась не более двух минут.
Бледное лицо Мари было напряжено так, что явственно проступили скулы.
Уже не ускорение, а перегрузка ощущалась каждой клеточкой тела.
Ян не понимал, как проскочат они выход, который наверняка забран мошной стальной решеткой и расположен на приличной высоте относительно уровня окружающих город полей.
Вот тут он ошибся.
Решетка когда-то была, но ее давно убрали из-за постоянно застревавшего в ней мусора, а за годы эксплуатации под стоком образовался овраг, который регулярно засыпали вместе с различным принесенным водой хламом – в результате уровень почвы постоянно поднимался, превращаясь в своеобразную амортизационную подушку из многих слоев песка и мусора.
Вырвавшись из теснины, «Акцепт» с погашенными фарами пролетел около двадцати метров, прежде чем с глухим ударом рухнул на свежую насыпь, взметнув по сторонам центнеры грязи.
Что-то с силой ударило в бампер, во тьме раздался скрежет металла, царапнувшего лобовое стекло, машину несколько раз развернуло вокруг оси и, наконец, остановило, заставив резко покачнуться на подвеске.
Ян почувствовал, как свежий воздух врывается в салон.
Не важно, что к запаху травы примешивались флюиды свалки, после всего пережитого воздух пьянил, каждый вдох шел полной грудью, и он знал, что навсегда запомнит эту ночную прохладу, как некий символ перелома собственной судьбы.
Он украдкой посмотрел на Мари.
Она сидела, прикрыв глаза, пальцы, все еще сжимавшие руль, мелко подрагивали, и вопрос, готовый сорваться с губ Яна, вдруг застрял в горле.
Он просто накрыл ее пальцы своей ладонью, внезапно и ясно ощутив, как безмерно одиноко было ей все эти годы.
Никто и никогда не накрывал ее дрожащие пальцы своей ладонью.
Она открыла глаза.
Городские огни за задним стеклом «Акцепта» сияли ярко, но сегодня их свет не казался таким колючим, как в другие дни.
Они долго сидели в тишине, слушая, как шумит ветер да робко, прерывисто причитает в кустах потревоженная пичуга.
Мари отпустила руль и сжала его пальцы.
Ей все еще не верилось, что рядом Ян.
Десять лет назад он заслонил ее своей грудью от роковой автоматной очереди. Но сейчас не прошлое возвращалось, вплывая из глубин памяти клочьями разорванных болью воспоминаний, нет, что-то новое, потерянное, забытое вливалось в душу вместе с тишиной и теплом его руки.
– Ну что… поедем?
Мари первой нарушила молчание и, уловив кивок Яна, завела заглохший двигатель.
Впереди разлилась чернильная тьма, там, за полями, начиналась запретная зона, окружившая со всех сторон огромный город, больше похожий на человеческий муравейник.
Местность, таившая нечто, не поддающееся осмыслению.
Ян не стал ничего говорить. Он понимал – все, что совершила сегодня Мари, не имеет никакого отношения к спецподготовке. Это навык, вынужденно приобретенный там, образ жизни, связанный с ежедневным смертельным риском, а ведь она могла, абсолютно точно могла вернуться в город и жить, как живут тысячи других людей, как жил он сам до рокового вечера.
– Поехали. – Он убрал ладонь с ее руки, понимая, что минуту назад еще мог вернуться, но сейчас путь остался только один – туда, в непроглядную тьму, где выросла и повзрослела Мари – загадочная, но близкая ему женщина, вмиг вернувшая все – и боль, и любовь, и отчаянную надежду.
Все, что он любил, чего страшился, прятал в глубине души, теперь оказалось оголено перед лицом откровенной неизвестности.
Из запретной зоны не возвращаются.
Однако там живут, – в этом сегодня убедила его Мари.
«Акцепт», тихо подвывая надорванным двигателем, медленно выкарабкался на проселок и устремился прочь от сияющего огнями города.
