Вернуться на место происшествия Ольге удалось лишь через четыре дня.

Все это время район падения космического гостя был оцеплен плотным кольцом машин; дороги перекрыты, и даже на тропах в лесу оказались выставлены патрули сил самообороны.

Так было четыре дня. Потом, словно по волшебству, все исчезло — и машины и оцепление, только шаловливый ветер трепал оставшиеся кое-где обрывки желтой предупредительной ленты, которую протянули между деревьями, обозначая запретную для посторонних зону.

Ольга не знала, что случилось, но поехала туда, как только до нее дошел слух о том, что оцепление сняли.

После той ночи, когда ее едва не унес огненный ураган, она ощущала, что не успокоится до тех пор, пока не взглянет на пришельца с небес еще раз.

…Корабль лежал на склоне изуродованного холма.

Издали трудно было разобрать детали, но картина представлялась безрадостной, даже пугающей: черная, еще кое-где курящаяся дымом проплешина тянулась по редколесью уродливой полосой обгорелой, развороченной земли.

Падая, космический корабль ударил в склон, отрикошетировал от него, развернулся боком и в таком положении пробил гребень возвышенности безобразной бороздой, раскидав по сторонам тонны земли.

Таким Ольга видела это светопреставление в ночь своего совершеннолетия, но память, к ее досаде, совершенно не сохранила отдельных деталей произошедшей прямо на ее глазах катастрофы — слишком шокирующим оказалось для нее падение небесного тела, и в сознании осталась лишь ослепительная вспышка, горящий лес, грохот и упругая волна горячего, выжигающего легкие воздуха, которая выбила стекла в ее машине и едва не скинула «Волмар» с полотна дороги.

Теперь, при свете дня, все выглядело несколько иначе. Вызванная ею помощь подоспела тогда почти немедля, и сейчас поодаль, у подножия холма, она видела застывшие темные точки тракторов, которые при помощи тросов как раз и вытащили упавший космический корабль из той борозды, которую он пропахал в гребне возвышенности.

Она не вполне отдавала себе отчет — зачем приехала сюда во второй раз?

С одной стороны, ее снедало вполне естественное любопытство, а с другой — почему ее так сильно волновал упавший с неба космический корабль? Только лишь потому, что она стала случайным свидетелем этого катастрофического падения, или тут крылось нечто иное, пока что не осознанное ее разумом?

Хлопнув дверкой помятого «Волмара», Ольга ступила на обочину, минуту постояла, думая о том, замыкать ей дверь или нет, а потом, махнув рукой на машину, в которой все равно не осталось ни одного стекла, осторожно спустилась с придорожного откоса, уже не сводя глаз с возвышающейся неподалеку черной вытянутой громады.

Ближе начинали проступать детали.

Пейзаж казался чужеродным, диким. Странно было видеть поломанные сосны, поваленные кругом, будто чья-то огромная рука прошлась исполинским кулаком по зеленому подшерстку леса… Те деревья, которые не выворотило с корнем и не сожгло, стояли в наклон, уронив макушки к самой земле; по их морщинистой коре бежали трещины, и в них проступили, застывая на воздухе, янтарные капельки смолы…

Сам космический корабль казался огромным, уродливым, непонятным.

Его обугленный контур напоминал выброшенную на берег акулу. На черной броне, покрытой шелушащейся коростой окалины, выступали короткие, похожие на рыбьи плавники стабилизаторы атмосферного полета; в передней части корпус упавшего корабля заострялся, и там, из-под разорванных ударом о землю, разъехавшихся в стороны бронеплит, виднелись прозрачные сегменты обзорного блистера пилотской кабины.

Впрочем, сходство с представителем хищной морской фауны на этом и заканчивалось. Принять упавший из поднебесья космический корабль за выброшенную на берег черную акулу можно было только издали, да и то с большой натяжкой.

Детали, которые по мере приближения к кораблю начинали выделяться на его обшивке, пугали, точно так же как изувеченный склон холма и выгоревший, поломанный лес.

Из шелушащейся коросты окалины по бокам корабля двумя симметричными рядами вспухали пологие вздутия, расположенные чуть ниже плавников-стабилизаторов. На их вершинах металлокерамический сплав брони казался самым невероятным, противоестественным образом смят в коническую гармошку, образуя углубление, в центре которого торчал выщербленный, окрашенный на срезе в цвета побежалости, черно-синий компенсатор ствола автоматической вакуумной пушки.

Выше, над стабилизаторами, горбатились покатые выступы многоствольных пусковых установок ракет класса «космос-космос». Три ряда закрытых почерневшими диафрагмами дыр казались зловещими глазами этой космической хищницы.

От корабля исходило четкое, недвусмысленное ощущение необузданной силы и смертельной усталости металла. Как эти ассоциации могли уживаться вместе, сплетаясь воедино, рождая ОДНО чувство, оставалось непонятным…

Ольга неторопливо шла вдоль его корпуса, стараясь одновременно и обуздать душившие ее чувства, и не пропустить ни одной детали. Ее состояние было таким же двояким, как и чувство, исходившее от этой громады…

Ей было страшно и любопытно, сердце то сжималось, когда на глаза попадались поваленные деревья, развороченная земля и сгоревший дотла кустарник, то начинало неистово бухать, когда взгляд соскальзывал на черный контур покореженной брони космического исполина.

Перед ней лежало нечто темное, чуждое ее психике, воспитанию, мироощущению и в то же время притягательное, таинственное до дрожи.

Пройдя мимо тракторов, за которыми по земле были распластаны десятки отцепленных, но еще не смотанных в бухты тросов, она перешагнула через обугленный ствол поваленного дерева и по развороченному траками гусениц дерну подошла вплотную к кораблю.

Вблизи он казался еще более огромным и непостижимым, чем издали.

Скользя взглядом по оплавленным пластинам его обшивки, Ольга то и дело натыкалась на шрамы — другой ассоциации просто не возникало от вида этих продолговатых выщерблин, которые тянулись по поверхности прочнейшего керамлитовою сплава длинными, безобразными бороздами. Эту броню грызли не только космос и атмосфера. — Она зажмурилась, когда поняла, что по ней молотили снаряды — целый шквал острых, беспощадных, начиненных взрывчаткой жал впивался в металлокерамическую кожу космического пришельца… Ей даже на секунду показалось, что она слышит тот грохот, каким должны были отзываться внутри самого корабля их попадания.

Она прошла вдоль борта, который возвышался над ней черным, закрывающим полнеба валом, и увидела, что в корме пришельца открыта аппарель. Квадратная пасть механического шлюза опустила к изувеченной земле свою челюсть в виде наклонной прямоугольной плиты, предназначенной для выгрузки из чрева корабля какой-то техники…

Не удержавшись от искушения заглянуть внутрь, Ольга вскарабкалась по осыпающемуся под ногами откосу, набрав при этом полные туфли земли.

Пришлось остановиться подле опущенного пандуса и вытряхнуть набившийся в обувь смешанный с пеплом песок.

Переобуваясь, она впервые подумала о том, что пришла сюда без приглашения. От этой мысли ей стало неуютно. Настораживала царящая вокруг тишина — около корабля одни брошенные трактора, и ни одного человека…

Впрочем, она всегда считала себя храброй девочкой.

К тому же это МОЯ земля!.. — с непонятным самой себе раздражением подумала Ольга, наконец заглянув вовнутрь.

То, что она увидела в сумеречных глубинах корабля, заставило ее вздрогнуть… В первый момент Ольга толком не поняла, что же это такое таится там внутри, лишь почувствовала странную оторопь от смутных линий, проступающих из красноватого сумрака, но постепенно, по мере привыкания глаз к тусклому освещению отсека, эти линии сложились в четкий контур некой фигуры…

Вот тогда-то она и почувствовала настоящий страх, оторопь, граничащую с безрассудным желанием развернуться и бежать…

В глубине грузового отсека космического корабля на массивной подающей плите застыло пятнадцатиметровое механическое чудовище…

С первого взгляда оно казалось похожим на сложившую крылья птицу — та же обтекаемая форма, две огромные механические ноги, каждая из которых оканчивалась тремя массивными пальцами… но как нелепо, ужасно, зловеще выглядело это сходство, когда разум начинал впитывать детали, понимать, это не сервоприводное чучело какой-то небывалой жизненной формы, это машина… предназначение которой — убивать…

Чувство было ошеломляющим.

Ольга застыла как вкопанная, машинально вцепившись рукой в какую-то вертикальную стойку аппарели, украшенную змеящимися по ней шлангами стационарного питания, и смотрела в глубь космического пришельца, на затаившийся там хищный, приплюснутый контур боевой машины, с ясно различимыми сегментами смотровых триплексов, предназначенной для человека рубки управления…

Ее страх разрастался, накатывал волнами дурноты, до бесконтрольной дрожи в ослабевших ногах, будто квадратный провал грузового шлюза втягивал в себя ее разум…

Не стоило прилагать особых умственных усилий, чтобы понять — корабль и робот составляли единую боевую связку, механический организм, в котором в данный момент не хватало только третьего, самого важного его компонента человека…

Ольга на секунду закрыла глаза, пытаясь представить себе мир, который мог породить подобный биомеханический симбиоз, но у нее ничего не получилось — в воображении клубилась какая-то злая мгла, и не больше того. Как она могла представить себе что-то чуждое ее разуму, не подвластное логике воспитания, неуместное, злое и неправильное, как вывороченная земля и обугленные деревья на склоне?..

В сознании двадцатилетней девушки мир был прост и складывался из иных, прямо противоположных этому чудищу понятий. Вот только что происходило с ним сейчас, в этот затянувшийся миг?.. Ольга смотрела в провал грузового шлюза и не могла отделаться от ощущения, что внутри нее что-то съеживается, будто невидимая рука комкает там лист бумаги, на котором черным по белому, просто и понятно была описана ее прежняя жизнь, где в отдельный, не подвергаемый сомнению столбец были выписаны моральные ценности, а в другой, поменьше, жизненные планы… Теперь же непреложная ясность некоторых истин сминалась в ее душе, и она с ужасом поняла — еще немного, и тот скомканный листок будет выброшен вон…

От корабля и угнездившегося внутри шагающего робота исходили холодные волны ужаса. Это новое для нее чувство оказалось очень трудно понять, переварить внутри себя. Теперь она точно знала, что на самом деле случилось с ней той страшной ночью.

Четверо суток назад, на ее глазах, с неба упал покореженный осколок СМЕРТИ — понятия чуждого и противоестественного ей…

Отсюда следовало уйти, убежать как можно дальше и быстрее, но…

Странное чувство, на секунду показавшееся самой Ольге каким-то болезненным, ненормальным, влекло ее вперед, в темные, сумеречные глубины жуткого пришельца из космоса, будто тот и впрямь мог содержать в себе нечто чрезвычайно важное для, нее, Ольги Полвиной…

И она шагнула, внутренне сопротивляясь этому порыву откровенного безумия и в то же время поддаваясь ему, предчувствуя что-то неподвластное ни разуму, ни логике…

Темная, покосившаяся от потрясшего корабль удара дверь вела в ходовую рубку.

Ольга осторожно просунула руку в щель, ощутив под пальцами шершавый материал пневмоуплотнителя. Она чувствовала себя скованной страхом и сомнениями, но все же не смогла побороть желания заглянуть в святая святых корабля. Надавив ладонью на торец двери, она ощутила, как та подалась в стену, скользя по направляющим.

Перед ней открылось тесное, сумеречное помещение, центр которого занимало высокое и неуклюжее на первый взгляд противоперегрузочное кресло с широкими, усеянными кнопками подлокотниками.

Свободного пространства в рубке управления практически не было. Отовсюду, обступая кресло, сдвигались компьютерные терминалы. Они выпирали из стен, росли от пола, свисали с потолка на толстых хромированных кронштейнах, и повсюду — кабели, экраны, переключатели, сенсоры… Добрая половина оборудования даже на неискушенный взгляд такого человека, как Ольга, казалась более поздней модернизацией. Кто-то второпях переделывал данное помещение, приспосабливая его к новым целям. В пользу этого говорили проложенные поверх облицовки стен толстые жгуты компьютерных интерфейсов, следы различных монтажных работ, неуместная угловатость некоторых приборных панелей, их явная функциональность, с полной потерей эстетичности, в то время как первоначальное оборудование космического корабля было легко отличить по плавным, законченным контурам рационально размещенных терминалов.

Несколько минут Ольга просто стояла в узком проходе, между правым подлокотником кресла и гроздью нависающих от потолка экранов. Ее растерянный, испуганный взгляд скользил по техногенному, хаотичному интерьеру пилотской кабины, словно она пыталась мысленно угадать назначение тех или иных деталей нагроможденного вокруг кресла оборудования.

Конечно, ей это не удалось. О назначении некоторых экранов еще можно было догадаться, но и они, темные как ночь, больше пугали и сбивали с толка живущим в их глубинах отражением, чем помогали понять смысл и истинное предназначение этого странного, во многом пугающего корабля.

Известие о том, что его пилот тяжело пострадал при падении и, вероятно, не выживет, придавало сумеречному пространству рубки еще более зловещий ореол.

Кем он был? О чем думал?..

Чем дольше Ольга стояла посреди гробовой тишины, тем отчетливее в ее душе вызревала мысль о том, что ни один человек добровольно не втиснет себя в это кресло и не ринется навстречу собственной смерти… В его падении на Кассию присутствовал какой-то незримый злой рок, неизбежная, предопределенная заранее закономерность…

Ольга машинально облизала пересохшие губы. Гулкие удары сердца вторили ее мыслям. Ощущение казалось неприятным, подавляющим и в то же время каким-то томным, зовущим, будто перед ней лежал порог неизведанного, за который страшно и в то же время любопытно ступить…

Неожиданно для себя самой Ольга боком протиснулась меж приборными панелями и осторожно опустилась в кресло.

Сначала она просто села на его краешек, почувствовав, как промялась под ее весом обивка, потом, продолжая слушать удары собственного сердца, откинулась в объятия высокой, оканчивающейся полукруглым подголовником спинки…

Это действительно смахивало на искушение…

Правда, пока ничего страшного не произошло. Она сидела не шевелясь, перемещая взгляд по приборным консолям, читая надписи на интеранглийском.

Царящий в рубке управления сумрак заставлял ее напрягать зрение, и, наверное, поэтому Ольга внезапно заметила одну странность, которая, возможно, укрылась от взглядов тех, кто до нее побывал в этом помещении. А быть может, и не укрылась, но разве станут говорить об этом ей? Вообще-то корабль должны были через пару дней забрать из развороченной падением воронки и перевезти куда-то для более детального исследования. Охранять его не было никакого смысла. Кто на Кассии знал о его падении? Считанные единицы. Да и никто бы не полез сюда, в частные владения Полвиных, не поставив в известность хозяев. А уж отец бы позаботился о том, чтобы вокруг пришельца не болтались любопытные. Нет, только она в своем неуемном любопытстве могла прокрасться сюда вот так, практически тайком…

Замеченная странность сильно взволновала ее.

Поясняющие надписи на приборных панелях были наспех набиты через трафарет. Но взгляд Ольги зацепился не за свежие буквы, а за полустертые, но еще читаемые строки на интеранглийском, которые виднелись на старых приборах этого странного корабля. Несколько секунд она в недоумении смотрела на них, сравнивая тексты и внутренне удивляясь такой абсурдной системе двойных стандартов… Что бы это могло значить?!.

Вот, например, эта клавиша под миниатюрным экраном… Свежие буквы, пропечатанные через трафарет, складывались в достаточно зловещую фразу:

«Створы бомболюков. Контроль сброса».

А под ней полустертая, старая трактовка:

«Распыление удобрений. Контроль емкостей».

Она ровным счетом ничего не понимала. Взгляд продолжал блуждать по приборам, находя все новые и новые свидетельства переориентации основных функций корабля.

Неужели в недавнем прошлом это была обычная сельскохозяйственная машина?!.. — внезапно осенило ее.

Догадка быстро превращалась в уверенность.

Взгляд Ольги остановился еще на одной группе двойных надписей. Они располагались справа и слева от кресла, под переключателями, похожими на гашетки игровых джойстиков.

«Левая ракетная установка. Режимы огня» — так гласили свежие буквы.

И чуть ниже затертая, но различимая надпись:

«Старт метеозондов. Одиночный, групповой режимы».

Чтобы быть уверенной до конца, она посмотрела по правую сторону кресла, на похожую панель. И опять, свежая надпись гласила:

«Правая ракетная установка. Режимы огня».

А под ней словно призрак какой-то иной, прошлой, навсегда потерянной жизни:

«Метеорологические ракеты. Переключение по типам облачности».

Вот, значит, как…

Ольге вдруг припомнились все черные, нехорошие мысли, которые одолевали ее на пути к кораблю, когда она смотрела на сгоревший, поваленный лес, потом ее оторопь и непонимание, откровенный страх при взгляде на контур притаившегося в грузовом отсеке шагающего робота, и ей внезапно стало неудобно, неловко сидеть в этом кресле. Жизнь, как обычно, оказалась сложнее, чем то видится при беглом осмотре. Ее даже на секунду посетила досада — ну зачем вылезли на глаза эти старые, полустертые свидетельства былого предназначения страшного корабля, который она уже успела осудить и очернить в своей душе, считая, что поступает правильно…

Не в силах бороться с внезапным чувством, она встала, выскользнула из рубки и кинулась назад, в грузовой отсек, где в тусклом свете красноватой лампочки застыл так сильно напугавший ее механический монстр.

Она знала, зачем возвращается туда, что именно желает и одновременно страшится увидеть.

Подавив в себе трепет, совершив усилие, она подошла ближе, вытянув обе руки, словно слепец в поисках опоры. Броня робота отдавала тупым, ноющим холодом под внезапно вспотевшими ладонями. Пальцы скользили по выщербленной поверхности, болезненно ощущая все неровности, пока на огромном выпуклом шарнире коленного сочленения под ними внезапно не проявились четкие вдавленности букв.

Ольга отняла руку от брони и присмотрелась.

«Агропул номер семнадцать. Семья Рокотовых. Собственность».

Эта надпись едва читалась под многочисленными отметинами шрамов, но она была!.. И ее смысл казался очевидным, неоспоримым.

Возвышавшийся над ней шагающий монстр был в прошлом не чем иным, как очень большим, приспособленным к определенной специфике аграрным роботом. А корабль, который она приняла за страшного вестника смерти, просто транспортное средство для его перевозки.

Ольга откровенно растерялась.

Теперь, после этого внезапного открытия, в охваченном смятением разуме девушки вдруг возник иной вопрос: Кто в таком случав нанес свежие трафаретные надписи на новые и старые приборы в кабине управления кораблем? Что за обстоятельства заставили человека и две, по-видимому принадлежащие ему машины, служить этой страшной, злой, непонятной для нее силе — ВОЙНЕ?!..

Воистину, нет границ человеческому любопытству.

Даже страх, это порождение инстинкта самосохранения, бледнеет перед ним, зачастую уступая дорогу этому иррациональному чувству.

Ольга понимала, что совершает очередное безумие, но разве могла она остановиться, уже сделав первый шаг? Разве я не должна понять все, до конца? — думала она, глядя на откинутый люк в днище неподвижно застывшей машины.

Как назло, рядом оказалась прислонена к стене легкая алюминиевая лесенка, очевидно оставленная тут одним из техников, осматривавших корабль и робота.

Дрожащими пальцами она взялась за поперечную перекладину, оторвала лестницу от стены, приставила к согнутой в колене ноге робота, несколько раз попробовала на прочность и полезла вверх с таким чувством, что совершает натуральное преступление или святотатство.

Впрочем, ничего страшного не случилось.

Кабина управления шагающим монстром была такой же тесной и утилитарной, как рубка космического корабля. То же потертое кресло перед выстроившимися в ряд экранами, какие-то приборы, переключатели…

Это уже перестало быть страшным… И даже таинственность как-то умерилась, будто пять-десять минут назад один силуэт данной машины не нагонял на нее жуть…

Ольга села в кресло, попытавшись представить себе, как это было, но ее воображение молчало, видно исчерпав свой ресурс… Ольга даже не заметила того, что за все пребывание тут ни разу не задалась элементарным, с точки зрения логики, вопросом — а почему где-то идет война?

Она задумалась об этом сейчас, машинально положив обе руки на подлокотники кресла и рассеянно глядя на собственное отражение, прячущееся в глубинах матово-черных, погашенных экранов…

…Она не поняла — как это случилось.

Откинув голову на валик подголовника, она продолжала напряженно думать, невольно сконцентрировавшись на странном и непонятном названии «Дабог», случайно оброненном матерью накануне, когда она разговаривала по телефону с отцом, который все еще пребывал в столице. Странно, и Кирилл Александрович уехал туда же…

Ольга не видела, как на контрольной панели пульта управления тускло затлел какой-то сигнал…

Она не знала, что это — ответ на ее мысль, на средоточие нервной активности, которое родило повторяемое в уме слово Дабог…

Что-то острое кольнуло в затылок, словно из подголовника внезапно выскочили мелкие иголочки.

Ольга вскрикнула от неожиданности, хотела вскочить, но в эту секунду точно такие иголки кольнули ее в оголенные запястья, вокруг что-то защелкало, рубка перед глазами начала расплываться, теряя свои сумеречные очертания, и…

Она действительно увидела Дабог…