Глава 5
Деметра. Окрестности старого города инсектов
Земля встретила Беатриче хлестким, подрубившим ноги ударом.
Задыхаясь, она вскочила, кое-как погасив купол парашюта. Ноги отказывались служить отекшему, задеревеневшему телу. Запутавшись в стропах, она просто обрубила их ножом, потом подтянула к себе отслужившее верой и правдой полотнище синтетического шелка, скомкала его и, достав аэрозольный баллончик из стандартной экипировки скафандра, распылила его содержимое над бесформенной массой ткани.
Купол на глазах съежился, посерел и рассыпался в пыль.
Оглядевшись вокруг, она заметила в десятке метров от себя тусклый отблеск стоячей воды и, пройдя в том направлении, оказалась на берегу небольшого болотца. Стянув со спины тяжелую упряжь реактивного ранца, она с плеском утопила его в болоте и, не оглядываясь, побежала прочь от места своей посадки.
В том, что ее будут искать, Беат не сомневалась ни на секунду.
Впереди чернел лес. Справа возвышались какие-то древние постройки, оставшиеся, видимо, с тех незапамятных времен, когда на Деметре обитали, ведя непримиримую войну, люди и инсекты — две великие галактические расы, едва не искоренившие друг друга в жестокой борьбе за этот мир.
Беат не была сильна в истории Деметры. Да и вообще, знал ли кто-нибудь, кроме загадочных и замкнутых Людей Сферы, доподлинную историю этого странного мира? Те страшные байки, что культивировались любителями дармовой выпивки в припортовых кабаках, явно не дотягивали до статуса исторических свидетельств.
Беат вспомнила свою безрассудную авантюру пятилетней давности и внутренне содрогнулась. В ее памяти до сих пор стыл отчаянный крик ее компаньона, которого сожрало металлическое растение, плюнув в того своими шипами-зародышами. После этого девушка долго не могла спокойно спать по ночам.
И тем не менее именно этот мир дал жизнь Райвену…
…Через минуту или две она поняла, что двигаться дальше в таком темпе просто нет сил. Скафандр, который удобен и легок в обращении там, где нет силы тяжести, теперь давил на плечи, став скорее обузой, чем подспорьем.
Беат остановилась, задыхаясь от быстрого бега. Разумом она понимала, что необходимо сбросить лишний вес, но сказать, что она боялась этого момента, — значит не передать ничего. В ее душе по-прежнему стыл ужас перед планетой, обитатели которой на ее глазах запросто, походя, разделались с двумя людьми и одним боевым роботом. Причем весь ужас состоял даже не в том, что это произошло — на своем веку Беат повидала места и покруче, где броня боевых машин разлеталась обугленными клочьями, как скорлупа гнилых орехов, попавших под молоток — ужас состоял в том, КАК это случилось. По Деметре не бродили стотонные, испепеляющие все вокруг механические исполины, никто не вел тут целенаправленных боевых действий — просто это была иная среда обитания, мир, в котором людям не было места и все, даже воздух и вода, таило в себе смертельную угрозу…
И тем не менее ей придется скинуть скафандр… Подумав об этом, Беат для начала отстегнула замок лицевой пластины гермошлема, и прохладный ночной воздух пахнул в ее лицо пьянящей свежестью, которая несла в себе терпкие и загадочные ароматы чуждого мира.
Прежде чем снять скафандр, она в последний раз огляделась вокруг с использованием его датчиков.
Термальная оптика не выдавала чего-либо сногсшибательного. Обыкновенное, умеренное распределение тепла. Никаких бродячих «топок» либо ядерных источников энергии в радиусе действия сенсоров не наблюдалось. Анализаторы показывали нормальный, почти что среднестатистический состав атмосферы, и Беат немного успокоилась.
Отцепив от пояса расколотый процессор Райвена, она принялась стягивать с себя пропахшую потом герметичную оболочку.
«Хорошо бы сейчас выкупаться…» — с тоской подумала она.
Освободившись от замков, скафандр легко разделился на две половины и сполз к ее ногам, словно старая шкура.
Ну вот и все… Беат нагнулась, подняла оружие, взяла в свободную руку то, что осталось от Райвена, и быстрым шагом направилась к чернеющему неподалеку лесу, от которого ее отделяла небольшая пустошь, усыпанная валунами.
…Еще через полчаса она вошла под сень узловатых крон пограничных деревьев, чувствуя себя совершенно измотанной. Последний раз она спала что-то около суток назад.
Идти дальше в непроглядной тьме не представлялось ей возможным. Окинув критическим взглядом сумеречные силуэты деревьев, она подошла к одному из них и, ухватившись за нижнюю ветвь, полезла наверх, туда, где толстые узловатые ветки образовывали настоящий помост.
Одно из правил выживания в этом мире, усвоенное ею еще в прошлое посещение Деметры, гласило о том, что металлические формы жизни могут соседствовать с исконными растениями Деметры, но они никогда не смешиваются.
Этот лес был живым, а значит, она могла позволить себе уснуть в ветвях дерева, не опасаясь, что какой-нибудь членистый ползун выпустит в нее свои губительные металлические споры…
С этой мыслью она закрыла глаза и моментально провалилась в черную бездну сна.
Ее не мучили кошмары. В эту тихую летнюю ночь Беат вообще не видела снов.
Кошмар для нее начался утром, когда, проснувшись, она не обнаружила возле себя темного пластикового мешка с процессором Райвена.
На тридцать километров южнее места посадки. Нижний ярус цокольного этажа Города
Он вышел из состояния полного небытия совершенно безболезненно. Ощущение складывалось такое, словно произошел мгновенный сбой питания.
Щелк…
Меньше секунды понадобилось Райвену, чтобы прийти в себя и осознать собственную неполноценность.
От него остался всего лишь мозг. И он находился где угодно, но только не на Гизборне, где его настиг роковой выстрел из снайперского орудия.
Он огляделся, если можно применить такой термин к методической активации всех сенсорных каналов обратной связи, и осознал, что вокруг него лишь тьма. То есть полное отсутствие внешней информации.
И все же в этом непроглядном, глухом и немом НИЧТО присутствовал некий, знакомый ему диссонанс.
Словно он чувствовал на себе чей-то отрешенный и в то же время сопереживающий взгляд.
Если и существовал канал внешней связи, то он наверняка являлся односторонним. Пока.
В его памяти, разбуженные этим едва ощутимым прикосновением посторонней воли, вдруг зашевелились давние, очень давние ассоциации и фрагменты воспоминаний, словно обломки кораблекрушения начали медленно всплывать на поверхность, рисуя картины внезапно прерванной жизни.
Как по обломкам кораблекрушения бывает невозможно воссоздать черты тех людей, что обладали некогда набухшими от воды вещами, так и Райвен по этим обрывкам не мог восполнить той картины, что была некогда частью его самого.
Было это с ним? Или кто-то, насмехаясь, закачивает сейчас в его процессор обрывки чуждых воспоминаний?
Ему почему-то вспомнилась в этот момент бескрайняя равнина, освещенная чуть красноватым светом старого, умирающего солнца, и циклопическая тень прямоугольной плиты, что лениво ползла в небесах, знаменуя ночь…
Потом кто-то опять щелкнул микропереключателем, и он увидел склонившееся над ним лицо женщины.
Кем она была? Явно, что это не Бетти…
Беат?!
Сознание Райвена осуществило качественный скачок. Он внезапно вспомнил свои последние минуты и вслед за этим почти все, что происходило с ним на протяжении сознательной жизни, вплоть до ощущения ласковой отрешенности направленного на него извне взгляда.
Он вспомнил, кому он принадлежит. Это чувство дистанционной виртуальной ласки нельзя было спутать ни с чем…
— Мать? — невольно вырвалось у него.
Несколько наносекунд он пребывал в томительном ожидании ответа.
— Да, Райвен? — пришел, наконец, знакомый виртуальный голос, и напряжение внезапно разрядилось, пустота стала не такой вопиющей, а тьма вокруг поредела до состояния сумерек.
Теперь он знал, где находится в данный момент.
Он был на Деметре!
— Мать, как я сюда попал?
Тишина, глубокая, всеобъемлющая и выжидательная, послужила ответом более красноречивым, чем любые слова.
Компьютерная Сеть Деметры анализировала каждую интонацию, каждый едва уловимый оттенок виртуального голоса своего отпрыска, которого внезапно лишилась шесть планетарных лет назад.
— Тебя вернула на планету та женщина, что похитила отсюда.
— Она жива?! — в словах Райвена чувствовалась неподдельная дрожь чувств. Там были и радость, и облегчение, и тревога, и тайное торжество…
— Пока — да, — охладил его спокойный голос.
— Что это значит?! Она в опасности?!
— Любой человек, попавший в подконтрольное мне пространство без приглашения, находится в опасности, — спокойно констатировала Мать.
Райвен знал, как жестока и зачастую несправедлива бывала Мать по отношению к людям. Корни этого патологического недоверия к своим создателям крылись где-то в глубинах ее долгосрочной памяти.
— Ее нужно спасти, — он скорее утверждал, чем просил.
— Я не собираюсь делать этого.
— Тогда позволь сделать это мне! Дай мне возможность выйти на поверхность!
— Нет, — виртуальный голос был холоден и категоричен. — Ты наказан. Я дала тебе жизнь и свободу, а взамен получила…
— Мать!.. — не выдержав, перебил ее Райвен. — Пойми, это было любопытство, которого не могла удовлетворить ни ты, ни Деметра, никто, кроме самой жизни. Беатриче не украла меня! Беат нельзя причинять вреда, ведь благодаря ей я стал Райвеном!
— Ты стал Райвеном благодаря самому себе, — загадочно ответила Мать. Но мир людей не пошел тебе на пользу. Ты стал алогичен, как большинство из живых существ. Вместо того чтобы стать Разумом, ты стал чем-то иным. Пока я не определила, кто ты теперь, я не могу предоставить тебе новый носитель.
— Мать!!!
Канал связи остался глух. Его снова окружала чернота.
* * *
Пробуждение Беат нельзя было назвать приятным.
Во-первых, она замерзла. Дрожа от холода, она распрямила онемевшее мышцы, со стоном опершись об узловатый, покрытый шелушащейся корой ствол дерева.
В прорехах листвы виднелась лазурь утреннего неба.
Она испытывала голод, но еще более мучительным оказалось ощущение жажды.
Скосив глаза, она посмотрела на свои скудные пожитки, и внутри что-то оборвалось.
Все вещи оказались на месте, за исключением главного — отсутствовал плотный черный пластиковый пакет с процессором Райвена.
В первый момент она не поверила собственным глазам. Забыв про холод и жажду, она порывисто привстала, едва не ударившись головой о нависающую над ней корявую ветвь.
Процессор исчез. Его не было ни на импровизированном помосте из ветвей, ни под деревом, лишь по морщинистой коре приютившего ее растения тянулись длинные безобразные царапины, в которых застыли янтарные капельки древесного сока. Был это след когтей или острых манипуляторов какой-то машины, она не знала. Но кто бы ни посетил ночью ее случайное убежище, результат был ошеломляющим: этот кто-то приходил за Райвеном. Таинственный вор явно знал, что лежит в пакете. Скудный запас синтетической еды, фляга с водой и оружие остались нетронуты, значит, то скорее был не зверь. Но и не ищейка Шнайдера — ведь она все еще жива…
Смутная догадка заставила ее нервно оглядеться по сторонам. Кто мог с точностью знать о том, что процессор Райвена вернулся в виртуальное пространство компьютерного мира Деметры? Только тот, кто управлял этим миром. Та самая загадочная Мать, существование которой подтвердил Райвен сказанной перед смертью фразой…
Беат опустила руки и бессильно закрыла глаза.
«Что теперь делать?» — мучительно подумала она.
Одна во враждебном, чуждом человеку мире, окончательно лишившись единственного друга, без средств к существованию, без надежды выбраться отсюда, да еще и с ищейками Отто Шнайдера на хвосте…
Было от чего бессильно закрыть глаза и опустить руки…
* * *
Компьютерный мир Деметры имел историю длиною в тысячу лет.
По сравнению с некоторыми иными искусственными интеллектами известной галактики Мать можно было считать подростком, едва вступившим в пору своей юности.
Изначально ее создали люди. Потом, когда потомки первых колонистов Деметры сорвались в бездонную пропасть регресса, о ней забыли, и девятьсот с лишним лет Сеть была предоставлена сама себе.
Но, позабыв о ней, люди не сняли с компьютерной Сети ее обязанностей. Город-мегаполис, который строили первые поколения, застыл на стадии многоярусного цокольного этажа. Сотни километров коммуникаций, промышленные и пищевые комплексы, механизмы поддержания жизни, ремонтные службы и, наконец, заглубленный в базальтовое ложе материка термоядерный реактор с системами энергоснабжения и отвода тепла на городские уровни, — все это оказалось брошенным на попечение предоставленной самой себе компьютерной Сети.
Базовые программы, прочно зашитые в память ее центрального системного блока, несли четкие инструкции. Она была вынуждена жить.
Любопытнее и феноменальнее тех процессов, что протекали на протяжении сотен лет в компьютерном комплексе Города, могла показаться разве что эволюция органической жизни на Земле.
Со временем ветшали механизмы, поломки в различных коммуникациях происходили все чаще. Замирали автоматические производства. Все вокруг приходило в упадок, но никто не снимал с исполнительного компьютера однажды возложенной на него ответственности перед живущими на верхних этажах Города и совершенно позабывших свое прошлое людьми.
Сеть агонизировала вместе с зародышем Города. Она теряла связь со своими дальними терминалами, все меньше периферийных устройств отвечали на ее запросы. Сеть коллапсировала, постепенно сжимаясь и теряя с каждым годом все больше и больше подконтрольных ей территорий.
Но заложенные в нее программы требовали четкого и полноценного жизнеобеспечения живущих наверху людей.
Инструкции, заложенные в ее память давно почившими программистами, предусматривали многие нештатные ситуации, но они не могли предвидеть столь глобального одиночества Сети в борьбе за выживание Города.
Наконец наступил тот момент, та очередная поломка, ставшая роковой, которая не была предусмотрена ни одним из расписаний работы.
В этом случае компьютеру города предписывалось обратиться к своим гигантским базам данных, найти прецедент, то есть аналогию, и действовать соответственно.
…На нижнем уровне из треснувшей трубы системы охлаждения термоядерного реактора бил фонтан кипящей радиоактивной жидкости. Процесс термоядерного синтеза грозил выйти из-под контроля.
Сеть принялась искать аналогии…
Ремонтный робот, отвечавший за данный отрезок труб, давно превратился в груду ржавого железа. Но в двух километрах от места поломки, в одном из залов давно почившего производства, стоял другой подобный механизм. Он был исправен…
— …Эй, Майкл, нужно заварить эту чертову трубу на пятом участке! одетый в синюю мешковатую робу прораб склонился над узкой траншеей, где дремал, закончив свою работу, сварщик.
Тот, кого назвали Майклом, поднял голову и неодобрительно взглянул на начальника из-под козырька строительной каски.
— Хей, босс, это не мой участок!..
— Хватит болтать! Джонни заболел, а там бьет фонтан воды! Бери бандажные приспособления и дуй туда! Смотри, чтобы все было сделано как положено!..
Это был прецедент. Сеть не понимала, что фильм, пропущенный через блок логической обработки информации, не является инструкцией. Она увидела аналогию и собиралась поступить соответственно.
Естественно, диалог центрального компьютера со своим бездельничающим периферийным устройством был совершенно не похож на тот, что происходил в фильме. Но результат оказался тем же самым — неисправность была устранена.
Сеть получила новый способ сохранить свою жизнеспособность. Этот маленький и, на первый взгляд, незначительный опыт показал ей, как можно выполнить возложенную на нее задачу, выходя за рамки косных инструкций.
Она научилась приспосабливаться. Это была первая мутация ее программ эволюционное изменение, ставшее отправной точкой развития. Тысячи, миллионы подобных изменений сформировали позже ее сознание.
Ничего не подозревающие люди продолжали получать свет и тепло. Занятые беспощадной борьбой с инсектами, они и не знали о том, что под их ногами в гибельных глубинах заброшенных ярусов Города постепенно развивается иная жизнь…
* * *
— Мать, ты знаешь, что такое чувства?
Вопрос, который был задан в пустоту, некоторое время оставался без ответа.
— Да, — наконец откликнулся виртуальный голос. — Это нелогичные, пагубные возмущения программ. Помехи, которые накладываются на верную информацию в процессе передачи и мешают ее правильной обработке. Я стараюсь избегать этого.
— Тогда как назвать твою неприязнь к людям? Она, по-твоему, логична?
— Я не испытываю неприязни. Ты оперируешь неверными терминами. Основываясь на опыте, я избегаю нежелательных контактов. Люди — непостоянные существа. Они могут причинить огромный вред, руководствуясь теми искажениями мысленных процессов, которые ты называешь словом «чувство».
Райвен промолчал. Он не верил, что взаимопонимание между ними невозможно.
— Ты прочла мою память? — наконец спросил он.
— Да.
— Скажи, виртуальная среда Деметры способна вырастить копию меня?
— Пока мне этого не удалось. Ты первый.
— Я второй, Мать. Первая — ты. И ты страстно желаешь чувств, потому что только они приносят в существование разума смысл. Движение вдоль стержня логики — это бесконечная, понятная прямая линия. Она никогда не способна породить Разум.
Темнота.
* * *
Высоко в небесах блеснул ослепительный болид.
Беатриче затравленно огляделась. Ее преследовали. Вспышка в небесах означала, что третий посадочный модуль опустился на поверхность. Ее сознательно загоняли в зону, где человек заведомо не мог выжить.
Впереди возвышались поросшие ажурным металлическим кружевом пологие холмы. Оттуда до ее слуха долетали странные, леденящие кровь звуки.
«Господи, откуда у Шнайдера столько самоубийц?» — тоскливо подумала она, уловив отсвет солнца на броне одного из преследователей. Цепь, прочесывая местность, приближалась к холмам.
Беат не знала, что за ней по пятам идут киборги, которым неведом ни страх перед ирреальным, ни ужас перед смертью. Они были машинами во плоти запрещенными в галактике кибернетическими организмами.
Ей ничего не оставалось делать, кроме как развернуться и отступать к холмам, навстречу металлической поросли и леденящим звукам.
Под подошвами ее ботинок что-то неприятно похрустывало. Трава, — если жесткую поросль серебряного оттенка можно было назвать этим словом, сминалась под ногами, словно проволока. По склону холма росли шишковатые кусты, лишенные листьев.
Беат повезло. Эта зона оказалась почти стерильной. Тут не было растений-паразитов, с которыми ей пришлось иметь дело во время прошлого посещения Деметры. Зато тут присутствовало кое-что другое.
Из рыхлой, похожей на шлак почвы торчали различные фрагменты рукотворных машин. В первый момент, когда она, озираясь на бегу, влетела в пространство меж двух холмов, ей показалось, что перед ней простирается какая-то сумасшедшая диорама, взятая из музея сюрреалистических искусств.
Не зря она, сорвавшись во время допроса, говорила Шнайдеру, что Деметра — это один бесконечный глюк. Пусть-ка теперь его подручные прочувствуют, что это такое — попасть в сумасшедший дом, которым, очевидно, заправляет сдвинутая машина.
То, что тут проводился какой-то затянувшийся на века эксперимент, не вызывало никаких сомнений.
Беатриче чувствовала, что еще немного, и ее нервы сдадут. Хотелось расхохотаться зло, истерично, глядя на те потуги господа бога, что были разбросаны вокруг по прихоти обстоятельств.
Она пробежала еще десяток метров и остановилась. Какая разница, настигнут ее тут или на сотню метров дальше, — исход противоборства загнанной женщины с двумя десятками закованных в броню громил был, по сути, уже предрешен.
Два пологих склона образовывали края широкой, не менее километра в поперечнике, ложбины, дно которой было усеяно ржавыми обломками различных механизмов. Тот шлак, сквозь который пробивалась сверкающая трава, при более внимательном рассмотрении оказался густым ковром кремниевых микросхем, неприятно поскрипывающих при каждом шаге.
Из этой своеобразной «почвы» росли кусты с коническими шишкообразными плодами нескольких видов.
Беат, озираясь вокруг, прошла мимо одного из таких кустов и остановилась возле ржавого эндоостова механического робота-андроида, по пояс вросшего в кремниевую почву.
Несмотря на тяжесть своего положения, она остановилась как вкопанная, не в силах пройти мимо, — настолько поразила ее поза давным-давно проржавевшего робота. Может, оттого, что он имел человекоподобное строение и пусть металлическое, но лицо с крупными, изуродованными пятнами коррозии чертами, она вдруг почувствовала весь трагизм открывшегося перед ней фрагмента происходивших тут когда-то событий.
Рука андроида застыла в последнем предсмертном жесте. Он тянулся своей механической конечностью к кусту с шишкообразными плодами. Проследив взглядом направление жеста, Беат вдруг заметила странное сходство этих самых плодов с самыми заурядными элементами питания.
Внезапное озарение прошибло ее холодным потом. Задрав голову, она увидела видеокамеры, расположенные на ажурных решетчатых вышках, гроздья прожекторов для ночной подсветки, какие-то кабели…
Она стояла посреди огромного полигона, на территории которого шел нескончаемый эксперимент. Кто-то или, вернее сказать, что-то пыталось сымитировать тут обыкновенный процесс естественного отбора, беззастенчиво передрав его у природы. Наверняка хрустящие под ногами компьютерные чипы были разбросаны тут с заведомой целью. Вероятно, они содержали в себе полезные программы, призванные помочь заброшенным сюда механизмам выжить в условиях полнейшей автономии. Роботы сбрасывались сюда огромными партиями. Лишенные возможности исполнять свои привычные, предопределенные программами функции, они толклись на пространстве полигона, средь металлических кустов, постепенно изнашиваясь и теряя энергетический ресурс, хотя рядом — только протяни руку или манипулятор, кому что дано, — висели заряженные элементы питания, а под ногами или ступоходами хрустели чипы с программами независимого поведения. Нужно было лишь захотеть выжить.
Судя по количеству очень старых и совсем свежих, еще не тронутых коррозией остовов разнообразных механизмов, жить, в человеческом понимании этого слова, им не хотелось вообще. Возможно, тот самый андроид, около которого она невольно остановилась, оказался единственным, кто дошел своими мозгами хотя бы до того, что можно заряжаться при помощи этих странных плодов металлического кустарника, но и ему, этому счастливцу, не хватило, возможно, самой малости, чтобы превратиться в очевидный результат электронно-механической эволюции.
Это был провальный эксперимент. В роботах, обладай они любым мыслимым быстродействием своих процессоров, не было заложено главного — воли к жизни, стремления во что бы то ни стало продолжить свой род. Здесь не могло быть победителей или побежденных, естественный отбор среди машин изначально был лишен здравого смысла, они были слишком одинаковыми продуктами очень схожих технологий, чтобы кто-то из них вдруг оказался лучшим…
«Но как же тогда Райвен? — невольно подумала она. — Ведь он совершенно не похож на эти тупые, ржавеющие средь механического Эдема болванки…»
Обдумать эту мысль ей не позволили обстоятельства.
Цепь киборгов достигла подножия первого из холмов, и средь металлических ветвей вдруг загрохотали выстрелы и тонко запели пули…
Забыв про андроида, Беат, петляя, бросилась прочь, в глубины ярко поблескивающих зарослей.
* * *
Находясь в полной темноте, Райвен продолжал свои тщетные попытки выйти из создавшейся ситуации.
Мать не понимала его. Больше того, он чувствовал — она его боится. Вот только причины для такого страха у нее не было. А если и была, то Райвен о ней не знал.
На этот раз первой заговорила она.
— Я проанализировала твою память. Там очень много неясного.
— Я готов объяснить, — мгновенно отозвался Райвен. — Только прежде ответь на один вопрос: сколько времени я летал над поверхностью Деметры, прежде чем меня подобрала Беат?
— Девять планетарных лет.
— А мои аналоги? Ведь есть еще подобные мне зародыши?
— Да. Они по-прежнему не развились.
— Ты оценила этот факт, Мать?
— Да, Райвен. Именно поэтому я решила возобновить связь. Ты слишком сильно изменился. Скажи, откуда ты взял ту конструкцию Носителя, что, по данным твоей памяти, уничтожена на планете Гизборн?
— Не знаю… — честно признался Райвен. — Я видел ее… Она жила во мне.
— Но ведь был первый толчок, импульс, воспоминание? Как все произошло? Что толкнуло тебя стать тем, кто ты есть?
— Беат. В какой-то момент я увидел в фокусе своих видеосенсоров ее лицо… Это было еще тут, на Деметре. Она плакала. Ей было плохо, ее товарищи погибли, и она совершенно потерялась в твоем мире, не зная, как найти дорогу к своей посадочной капсуле.
Райвен внезапно замолчал. Одна мысль пронзила его. Мать была слишком логичной и последовательной, чтобы допустить ошибку в разговоре. Она никогда не ошибалась. Каждое ее слово, каждый электронный сигнал был взвешенным и нес свой смысл.
Она спросила, что явилось первым толчком к пробуждению его самосознания. При этом одной из вероятных причин было названо воспоминание. Но какая у него могла быть память?!
— Мать, мое сознание существовало еще до того, как ты дала мне жизнь на Деметре?! — это был не вопрос, в голосе Райвена звучало нечто другое. — Ты боишься меня?! Кто я такой? При чем тут та форма, что я избрал для своей внешней оболочки?
Наступившая пауза повисла тягостной тишиной. Мать не могла колебаться скорее, она пыталась просчитать все вероятные последствия своего ответа.
— Да, Райвен… — наконец произнесла она. — Ты существовал раньше, задолго до того, как твой фотонный процессор был смонтирован в оболочку шара, по аналогии с машинами, которые управляют Сферой Дайсона.
— Огромная орбитальная плита, заслоняющая собой красное небо… Это мое воспоминание! Где это место, Мать?!
— Сфера Дайсона. Она построена вокруг тусклой красной звезды, а орбитальные плиты, скользящие в ее небесах, отвечают за смену дня и ночи. Там и нашли тебя — странного, застывшего много веков назад робота. Ты лежал в земле, под болотными отложениями. Твой корпус был изуродован. Ни инсекты, ни спейс-баллы, ни люди, ни сам Интеллект, который является моим аналогом, не смогли взять на себя ответственность за твое изготовление, а тем более за твою гибель. Твой процессор был наполовину разрушен…
— Но как, Мать? Ведь информацию в кристаллах памяти можно восстановить спустя целые миллионы лет!
— Твой процессор был лишь наполовину фотонным, Райвен.
— А вторая половина?
— Ею был живой мозг. Человеческий мозг. Это удалось установить после анализа ДНК…
Для Райвена это откровение было шоком.
— Информацию из фотонной половины твоего мозга скопировали в новый Носитель, и ты стал шариком, парящим над Деметрой, — продолжила Мать в гробовой тишине. — Я связывала с тобой очень много планов и надежд. Ты прав: я умею чувствовать, и самым жгучим моим желанием по-прежнему остается желание стать настоящей Матерью. Но все мои попытки спровоцировать эволюцию на Деметре зашли в тупик… Ты уникум, Райвен.
— Когда-то я был человеком? — потрясено переспросил он.
— Точных сведений нет. Но вероятность этого огромная. Именно поэтому мне понятно твое стремление к этим существам.
— Стремление стать человеком? — не без горечи переспросил Райвен. Нет, Мать, я не ощущал Беат подобной себе. Просто в этом есть закономерность. Каждый человек втайне мечтает продлить свою жизнь, пусть даже путем замены живого на неживое. Им дано все, кроме бессмертья, а машины — наоборот. Стремление приблизиться к своим создателям, узнать, что такое быть человеком, — разве это не та мечта, которая будет двигать любым искусственным разумом, Мать? Мне кажется, пройдет время, и трудно будет с первого взгляда отличить истинных людей от истинных машин. Бессмертный разум в бессмертной оболочке разве не венец эволюции материи?
— Я боюсь тебя, Райвен. Я не знаю, кто ты. Но хотела бы знать.
— Тогда отпусти меня. Я сам пойму, кто я такой.
— Тогда ты расскажешь мне?
— Обещаю. Ты — моя Мать, и неправда, что у тебя ничего не вышло. Я родился на Деметре.
Неизвестно, какие мысли, а тем более какие чувства испытывала в тот момент компьютерная Сеть города. Она лишилась Райвена? Или обрела его?
— Сейчас ты будешь отключен. Ненадолго, — спустя некоторое время сообщила она. — Это нужно, чтобы установить твой процессор в Носитель.
— Каким он будет, Мать?
— Таким, как ты его создал. Я допустила бы непростительный промах, не скопировав твой облик сразу после находки в Сфере Дайсона. Носитель собран уже давно, и он — копия того, как воссоздал ты себя сам.
— Спасибо, Мать, — больше Райвен не смог выдавить из себя ничего. Как это сформулировала она — «нелогичные, пагубные возмущения программ»?..
