Глава 7
Земля…
Как и много лет назад в первый момент после гиперпространственного перехода Ладе показалось, что она умерла.
Ощущение было именно таким, будто в организме разом отказали все органы — со спазматической болью остановилось сердце, мгновенно онемели руки и ноги, исчезло зрение, осязание, только в глубинах рассудка продолжала тлеть крохотная искра затухающего сознания.
Потом реальность вернулась, так же резко и болезненно, как пропала.
Лада почувствовала, что падает, но высота оказалась небольшой — удар о твердую поверхность последовал сразу же за щекотливым ощущением зависания внутренностей…
Открыв глаза, она увидела тусклый свет, освещавший небольшую площадь искусственно созданной пещеры.
Тут же нахлынули воспоминания.
Пол года, проведенные в тесных отсеках «Первопроходца». Изматывающее ожидание осторожных экспериментов с установкой, обнаруженной у основания дискообразной площадки, похороненной под руинами чуждого города. Трудный, рискованный путь проб и ошибок, дорога надежды и отчаянья, ведь каждый прожитый безрезультатно день приближал роковой момент окончательного энергетического коллапса бортовых систем колониального транспорта.
…Лада приподнялась, опираясь на руки, и поняла, что лежит на ровном каменном полу знакомого, уже виденного ею однажды замкнутого помещения.
Я на Земле…
Она не почувствовала в этот миг ни щемящей радости, ни облегчения, — только сейчас вдруг разом пришло осознание того невероятного напряжения, в котором она прожила последние шесть месяцев.
Зал, открывшийся взору, был огромен.
По его периметру располагались семь арок, чей серебристый материал обрамлял застывшие внутри сгустки черноты. Над каждой из арок царили барельефные изображения инопланетных существ, чьи образы она, будучи двадцатилетней девушкой, уже видела в далеком прошлом, в виде фантомов, голографических проекций, парящих над поверхностью спутника Юпитера — Ганимеда.
Больше тут не было ничего, за исключением зеркального круга, расположенного точно в центре периметра пещеры…
Тишина стояла полнейшая, воздух был недвижим, камень излучал холод.
Поборов дурноту Лада поднялась на ноги. Убедившись, что в пещере никого нет, она сделал шаг, ступив на поверхность ртутно-серебристого круга, и внезапно почувствовала, как неведомая сила рванула ее облаченное в скафандр тело вверх, по прозрачному тоннелю, исчезающей в каменном своде пещеры.
Я на Земле , — стучалась в висках одна и та же мысль.
Склон горы, в котором располагался выход из древних подземных коммуникаций, на ее памяти покрывали трава и кустарник, теперь же он оказался гол: ветра сдули всю почву, обнажив твердые скальные породы, а дальше…
Дальше царил исполинский город, равного которому Лада не могла себе даже вообразить.
Его размеры превосходили рамки разумного, мегаполис величиною с материк, царил над горными вершинами, уходя верхними этажами зданий за густую серую облачность.
Лада медленным неуверенным движением подняла руку, посмотрела на данные вшитого в рукав скафандра анализатора.
Атмосфера была пригодна для дыхания, хотя в ней присутствовали многие примеси, способные при длительном воздействии причинить вред организму.
Ее первыми чувствами стали тревога и растерянность.
Мир, распростершийся перед ней, казался чуждым, мрачным, зловещим.
Такой ли я представляла себе землю?
Конечно, Лада помнила иную планету, но воображение, отталкиваясь от знания многих закономерностей развития человеческой цивилизации, рисовало ей совсем иную картину вероятностей…
Почему древний портал никто не охраняет? Неужели столь оберегаемый в прошлом объект, теперь утратил свою важность, предан полному забвению?
В такое верилось с трудом. Да, заботы по охране могли перепоручить неким кибернетическим системам, но Лада не обнаружила ни единого признака их работы или хотя бы присутствия.
Ни людей, ни машин.
Голый выветренный склон.
Удобные для спуска каменные террасы, истертые временем следы древней дороги, ведущей вниз к темным плитам наклонного основания сверхмегаполиса.
Еще раз сверившись с показаниями анализаторов, она открыла замки забрала гермошлема.
Чуть горьковатый воздух, влился в грудь, до щемящего спазма, — воздух Земли, который она уже не чаяла вдохнуть.
И снова, после секунды упоительного чувства возвращения, ее взгляд тревожно скользнул по окрестностям.
Город настораживал своей монументальной мрачностью. Было в нем что-то неестественное, и вскоре Лада поняла: в стремительно наступающих сумерках она видит слишком мало огней, взгляд искал, но не находил сочных, видимых за сотни километров росчерков лазерной рекламы, или текучих огней городских автомагистралей, миллиардов освещенных окон…
Сердце глухо, неровно стукнуло в груди, все окружающее казалось зловещим, неправильным, мысль пробежала по кругу настороживших ее деталей действительности и вернулась к тому, с чего начала свой бег.
Странно, что она не встретила никого, ни внутри древней пещеры, ни у выхода подъемника на поверхность. Раньше такой беспечности не допустили бы.
Или порталы окончательно превратились в памятник далекой эпохи? Неужели нашлись столь беспечные чиновники, которые решили что технический артефакт, в создании которого принимали участие как минимум семь иных цивилизаций, можно отнести в разряд туристических достопримечательностей местности?
Пока она размышляла, вокруг окончательно стемнело. Южная ночь, как и прежде, наступала стремительно, а сумеречная громада мегагорода лишь подчеркивала сгустившийся мрак, в котором сиротливо сияли редкие габаритные огни наиболее крупных строений.
Возможно, люди покинули Землю и теперь живут в колониях?
Пока что промелькнувшая в сознании мысль являлась наиболее разумным, правдоподобным объяснением увиденного.
Она некоторое время стояла на краю лишенной растительности каменистой площадки.
Двигаться вниз в скафандре было бы крайне неудобно, и Лада решила снять гермоэкипировку, оставшись в легком облегающем тело костюме, поверх которого она надела куртку, спрятав под ней элементы «разгрузки» с неприкосновенными запасом пищевых капсул, оружием, и набором метаболических имплантов.
Тревога не покидала ее. Выйдя к дороге с потрескавшимся асфальтовым покрытием, сквозь которое пробивались редкие, чахлые пучки травы, она начала спуск, рассчитывая за пару часов достичь наклонных стен цоколя.
Микромашины позволяли ей видеть в абсолютном мраке, физические усилия, что приходилось прилагать, были даже приятны, но моральное восприятие менялось, как погода перед грозой: она ощущала постоянно растущее напряжение, как будто что-то все сильнее давило на психику, не давая вкусить радости от своего невероятного возвращения на Землю.
Не выдержав, Лада остановилась.
Сколь сильна была ее надежда на чудо, столь велико оказалось саднящее чувство тревоги, не отпускающее теперь ни на миг.
Да на Земле за три столетия вполне могли произойти глобальные изменения, но успокаивать себя подобными мыслями становилось все труднее.
Отсюда со склона открывался мрачный вид на уступчатую громаду сверхмегаполиса.
За дальностью расстояния, а быть может из-за массивности несущих конструкций основания исполинского города, она, даже при помощи колоний микромашин не могла различить отчетливых признаков жизни, скрытой за толстыми стенами.
Связь.
Вот что могло помочь ей рассеять зародившуюся тревогу. Да, древние средства коммуникации наверняка не годились, за истекшие века прогресс не стоял на месте, но существовали незыблемые каналы связи, поддерживаемые структурами к которым относились и ВКС.
Ее попытка оказалась тщетной.
Не ответил ни один спутник, более того, переключив свое восприятие в режим сканирования, Лада не сумела обнаружить ни сигналов мобильной связи, ни передач телевизионного вещания, ни спутниковых каналов всемирной сети.
Внезапно сделанное открытие ошеломило ее.
Теперь ночь казалась еще более вязкой и мрачной, чем минуту назад, тишина — еще более зловещей.
Оставался лишь один способ получения информации — двигаться вперед, войти в черту города и своими глазами увидеть — что же на самом деле произошло на Земле за время ее долгого отсутствия?
* * *
Через два с половиной часа Лада подошла к серым наклонным стенам. Сканирование подсказывало, что город построен на прочном основании цоколя, внутри которого располагаются основные системы жизнеобеспечения.
Безлюдье настораживало все больше.
Поначалу она рассчитывала найти какой-либо технический вход в коммуникации цокольного этажа, но ей повезло — примерно в полутора километрах к югу массивные стены прорезала дорога, ведущая вверх к первому жилому уровню городских кварталов.
У устья неширокого ущелья транспортной артерии она обнаружила систему из четырех крытых парковок, так же не освещенных, и видимо давно заброшенных.
Беспокойство стало острее, особенно когда она увидела многочисленные машины, выстроившиеся ровными рядами. Судя по налету пыли, — этого неизбежного спутника самого чистого из городов, — ими уже много лет никто не пользовался.
Лада собиралась подойти к машинам, осмотреть их, ведь преодолевать десятки, если не сотни километров пути по городским коммуникациям пешком, — занятие неблагодарное. Так она могла путешествовать на своих двоих месяцы, прежде чем доберется куда следует.
А куда мне следует идти или ехать?
Звенящая тишина, темные здания, хоть бы где-то вверху проблескивали бы огни освещенных кварталов… Досадуя на непонятные обстоятельства она посмотрела вверх, надеясь увидеть не замеченные ранее источники света и вдруг…
Пока она спускалась по горной дороге и шла вдоль цоколя, густую облачность разорвало ветром, который совершенно не ощущался здесь, внизу. Облака расступились, и она увидела звезды, но взгляд Лады приковали не серебристые искорки света, складывающиеся в почти позабытый рисунок знакомых созвездий, а Луна.
В первый момент она не поверила увиденному.
Расколотая на семь разновеликих фрагментов, окруженная красноватым сиянием, изуродованная необъяснимым катаклизмом спутница Земли висела так низко, что казалось ее обломки, меж которыми струился багряный свет, вот-вот зацепят четко оконтурившиеся вершины зданий, доросших своими верхними этажами почти до границ стратосферы.
Лада невольно вскрикнула от неожиданности, хотя, что могло ее удивить или шокировать после всего пережитого?
Луна. Добрая старая Луна… как неожиданно и больно было видеть ее обломки, пить взглядом зловещее багряное сияние, струящееся с небес.
Что же произошло на Земле?
На пути к родной планете она прошла немало испытаний, но только сейчас ее души коснулся настоящий холод. Внезапное усилившееся моральное напряжение мгновенно нашло отклик: сеть микромашин активировалась, расширяя восприятие мира, микрочастицы, интегрированные в нервные ткани, воспринимали острое, граничащее с ужасом беспокойство хозяйки, отвечая рефлекторной активацией скрытых до поры возможностей: мгла рассеялась, отступила темнота, краски мира изменились, теперь зрение Лады больше напоминало компьютерное видение, а картина окружающего, формирующаяся в рассудке, пополнилась многими недоступными ранее деталями: взгляд частично проникал сквозь стены, в инфракрасном спектре резче обозначились имеющие собственную температуру постройки, воздух стал фактически зримым, особенно там, где теплые потоки поднимались вверх, сталкивались с холодными, закручивались искажениями…
Ладе пришлось приложить мысленное усилие, чтобы отключить часть опций восприятия, которые только мешали.
Она замерла всего-то на несколько секунд, но сколько мыслей и действий спрессовали в себе мгновенья… Мир вокруг, наконец, начал принимать понятные рассудку очертания, — на фоне стен цоколя появились тонкие пульсирующие нити активных энергосистем: технические коммуникации, проложенные в недрах основания города функционировали, она даже сумела различить размытое пятно — вероятнее всего — один из нескольких реакторов, дающих энергию сверхмегаполису.
Но даже обостренное восприятие не дало ответа на вопрос: куда подевались люди, и есть ли они вообще?
Откровенно говоря, Лада ожидала любого сценария развития событий, но действительность, как обычно оказалась намного сложнее всяких предположений.
Да, она ни на секунду не забывала, что прошло более трех столетий с того дня, когда «Первопроходец» покинул Солнечную систему, но разве триста с небольшим лет — это срок для цивилизации, чьи исторические корни уходят вглубь тысячелетий?
Хотя, в условиях постоянно ускоряющегося научно-технического прогресса, даже одно десятилетие способно принести радикальные перемены, — пришла вполне обоснованная мысль.
Что же произошло?
Вопрос мучительный и безответный.
Нет, она не верила, что покинутый город ставит точку в ее стремлениях, нет, тысячу, миллион раз нет! Жизнь не баловала Ладу, бывали минуты внезапного отчаянья и горше чем эта, но с годами пришел жизненный опыт, стало меньше иллюзий, надежда уже не вспыхивала неистово и ярко, освещая мрак внезапной безысходности.
Почему я остановилась? Чего так сильно испугалась? Расколотой Луны? Внешних признаков запустения города?
Ответ пришел внезапно. Она уже начала привыкать, что голос в ее подсознании отчасти формируется сетью микромашин, ненавязчиво дополняющих ее собственные мысли.
Вокруг не зафиксировано функционирующих кибернетических систем.
Да, вот что на самом деле настораживало и пугало, даже более остальных тревожных признаков.
Люди могли уйти отсюда по многим причинам, а вот существование огромного, непостижимого даже для Лады города, без участия миллионов отдельных кибернетических устройств невозможно. Он обветшает и разрушится очень быстро, но признаки запустения и следы разрушений — не одно и тоже.
Вновь промелькнувшая и почти сразу же угасшая надежда подействовала на Ладу лучше иных стимуляторов.
Нет, я должна искать.
Не опускать руки, не запрокидывать голову, с ужасом и смятением рассматривая обломки Луны, а искать, иначе…
Иначе моя жизнь потеряет всякий смысл. Вот чего на самом деле до непроизвольной дрожи боялась Лада. Не трудностей, не испытаний, а потери смысла борьбы.
Сутки назад все казалось простым и ясным. Она стремилась найти путь на Землю, сделала почти невозможное, с точки зрения степени оправданного риска, заставив себя шагнуть в вихрящуюся чернь портала, доверившись реактивированной ЭКАЛом автоматике древнего устройства, и, оказавшись на родной планете, менее всего ожидала, что тут ее встретят пустота и мрак, пугающая, кричащая о произошедших необратимых изменениях тишина, такая вязкая, осязаемая, что хотелось закричать, сломать ее хриплым надрывным звуком собственного голоса.
Нужно понимать, что Лада, как и другие представители ее поколения, родилась и выросла уже не в условиях естественного природного окружения. Дети техносферы, с пеленок впитавшие ее проявления, как нечто само собой разумеющееся, особенно остро ощущают исчезновение привычного фона, создаваемого деятельностью множества устройств. Сложная гамма едва уловимых слухом шумов, производимых машинами, ритм не утихающей и ночью жизни, создавали новое понятие тишины , соприкасаясь с которой чувствуешь себя спокойно, но стоит их убрать, отключить энергию, погасить огни, прервать связь, остановить работу информационных каналов, как человек получает жесточайший удар, — каждой клеточкой тела, каждым нервом он вдруг понимает, что произошла катастрофа.
У Лады хватило здравого смысла и запаса моральных сил, чтобы осознать глубинные истоки своего внезапного срыва.
Она будто очнулась, вынырнула из омута безысходности, куда погрузилось сознание после того, как над опустевшим городом в разрыве облаков появились багряные осколки Луны.
Впереди простиралось пространство парковки, с сотнями пылящихся тут за ненадобностью машин.
Лада шагнула под сень перекрытия, ступила на припорошенное пылью стеклобетонное покрытие, и пошла вдоль рядов автомобилей, пытливо сканируя их.
Обесточенные цепи управления, севшие аккумуляторы, даже контакты автономных источников питания постоянных запоминающих устройств бортовых компьютеров окислились и разрядились.
Глухая, ватная тишина, в которой глохнет звук собственных шагов.
Она миновала первые четыре ряда припаркованных машин, вышла к широкому проезду, в конце которого смутно виднелась приземистая постройка, и направилась к ней.
Автосервис.
Станция энергопитания.
Обшарпанные рекламные щиты неизвестной фирмы, обещающей надежную работу заряженных тут аккумуляторов, предлагающей ремонт и отладку водородных двигателей.
Вокруг застывшее без движения пространство, похожее на декорации к страшной сказке, или фильму о конце света.
Лада упрямо отталкивала липкий ужас безысходности, пытающийся вкрасться в каждую мысль.
Она дошла до автоматических дверей из прозрачного стеклопластика, несколько секунд смотрела на стеллажи и витрины, заставленные уже никому не нужными запчастями и агрегатами, затем, заметив сантиметровый зазор между неплотно сомкнувшимися створками раздвижных дверей, открыла их, тягучим усилием сдвинув по направляющим.
Внутри помещения воздух показался затхлым, неподвижным.
За небольшой конторкой стоял робот-андроид.
Вот кто даст мне достоверную информацию о случившемся.
Лада, конечно, не была знакома с данной моделью сервомеханизмов, андроид принадлежал к поколению машин, спроектированных уже после старта «Первопроходца», но у нее не возникло и тени сомнения в собственной способности реактивировать человекоподобный сервомеханизм и допросить его любым доступным способом.
На практике все оказалось намного проще, чем предполагала Лада.
Неподалеку от конторки в стене обнаружилась активная энергетическая цепь, а среди запасных частей, когда-то выставленных на продажу, имелись стандартизированные зарядные устройства.
Осмотрев андроида, она нашла под одним из кожухов разъем для подключения аварийного питания и, не колеблясь, отодрала панель облицовки, при помощи набора найденных тут же инструментов включив человекоподобную машину в цепь энергопитания.
Прошло несколько томительных минут ожидания, прежде чем система сервомеханизма начала подавать признаки «жизни».
Резервный накопитель заряжался, до окончания процесса, исходя из нехитрых расчетов, оставалось четыре часа.
Лада чувствовала себя совершенно измученной, опустошенной.
Она едва держалась на ногах, даже не смотря на постоянное содействие со стороны колоний наномашин.
Сейчас, когда невероятное нервное напряжение немного отпустило, она уже более не могла сопротивляться усталости, естественное желание спать превышало решимость оставаться на ногах до выяснения всех обстоятельств, связанных с возвращением на Землю и встретившим ее пустым, покинутым людьми городом.
Она не стала тратить время и силы на поиски комфортного помещения.
Ей ли привередничать?
Отыскав кресло, она смахнула с него пыль, провалилась в мягкие объятия податливого материала, и почти сразу погрузилась в глубокий, лишенный сновидений сон.
* * *
Ее разбудил звук шагов, сопровождаемый нервными всхлипами сервоприводов.
За стенами небольшого магазина раздавались иные звуки, но Лада, проспавшая почти десять часов, не слышала их.
Открыв глаза, она несколько секунд пыталась вспомнить, где находится — столь велика была степень ее усталости, что события, предшествующие провальному сну, выцвели, потускнели, и ей не сразу удалось вернуть целостность мироощущения.
Андроид, которого она оставила на подзарядке, стоял напротив, явно не зная, что предпринять, как следует отнестись к спящему человеку. Создавалось впечатление, что он так же полностью дезориентирован, либо реактивация его системы прошла с существенными сбоями.
Однако не он привлек внимание Лады в следующую минуту.
Двери магазина, к механизму которых кто-то успел подать энергию, автоматически открылись, пропуская внутрь четверых людей.
Лада не меняя позы, скосила глаза и увидела, что на парковочной площадке, у входа стоят несколько машин необычной конструкции.
Человек, шедший немного впереди других, остановился в нескольких метрах от кресла, как будто опасаясь подойти ближе, его глаза прищурились, словно он пытался вспомнить ее лицо, а затем губы незнакомца вдруг шевельнулись:
— Колвина Лада Дмитриевна?
Она села. Остатки сна улетучились мгновенно.
— Откуда вы меня знаете?
— Служба такая, — ответил незнакомец, протягивая ей руку. — Лейтенант Ричард Остин, служба безопасности корпорации «Новый Век».
— И? — Лада пожала сухую прохладную ладонь, заставив чувство тревоги, остро вспыхнувшее в сознании на время затихнуть.
— Меня послали проверить факт несанкционированного подключения к энергосети.
— Долго же вы добирались, — она уже полностью очнулась от сна, вернув себе внутреннее ощущение времени.
— Что делать… Эта часть мегагорода необитаема.
— Я заметила, — Лада встала. — Я нарушила законы?
— Пустяки… Учитывая, что сам факт вашего появления граничит с чудом. Если верить базам данных, Колвина Лада Дмитриевна жила на Земле более трехсот лет назад. Ваши биометрические данные совпадают на сто процентов.
Слова лейтенанта Остина заставили Ладу насторожиться еще более, чем при его внезапном появлении. Три человека за спиной офицера напротив не проявляли к ней никакого интереса, что выглядело несколько… неестественно, что ли?
Кем бы он ни был на самом деле — лейтенант не имеет ни малейшего представления о проекте «Первопроходец», — промелькнула мысль. — И разговаривать с ним как с доверенным лицом, у меня нет никакого права.
— Могу заверить лишь в одном, лейтенант, — я понятия не имела что подключаться к энергосетям запрещено. Что до моего появления здесь, объяснять его я намерена вашему начальству, никак не меньше.
— Не имею ничего против, — Остин натянуто улыбнулся. — Инструкции предписывают мне эвакуировать любого человека, встреченного в зоне покинутых городских уровней.
Он обернулся.
— Дройда нейтрализуйте.
Трое его подчиненных неторопливо шагнули вперед, в руках одного из них появился некий прибор, совершенно безобидный на внешний вид. Однако через мгновенье древний сервомеханизм, бестолково вышагивающий по магазину, вдруг споткнулся и с грохотом рухнул на пол, а Лада почувствовал легкий приступ дурноты.
Электромагнитный станнер, — тут же сообразила она, поняв, что мгновенное недомогание связано с воздействием поля на колонии наномашин, которые, впрочем, отреагировали быстро и адекватно, закрывшись от воздействия губительного излучения.
Один из подчиненных лейтенанта Остина подошел к андроиду и бесцеремонно вырвал заряженный ладой накопитель энергии.
— Мы можем уходить, Лада Дмитриевна.
— А что с ним? — она кивнула на человекоподобный сервомеханизм.
— О, не обращайте внимания. Это старая модель, такие теперь не эксплуатируются. Его поведение признано неадекватным. Оставлять подобные образчики устаревшей техники в рабочем состоянии опасно. А команды утилизации сюда еще не добрались, черед этих кварталов наступит только через год.
— Куда мы отправляемся?
— В центральный офис корпорации. Если вам интересно, «Новый Свет» управляет мегагородом уже сто три года.
— А как же правительства, страны?…
Лада осеклась, понимая, что сказала лишнее, но Остин, казалось, не обратил внимания на ее оплошность:
— О, по дороге я с удовольствием введу вас в курс последних событий. На Земле более не существует ни стран, ни правительств. Есть четыре крупных управляющих компании на континентах. Прошу, — он указал на дверь.
На улице было светло. Хмурые небеса опять затянули облака, сыпал мелкий и нудный осенний дождь.
Машины, удивившие Ладу своими размерами и формами, внутри оказались совсем не комфортабельны. Что-то вроде передвижных технических лабораторий, где обилие оборудование невольно вступало в конфликт с понятием «комфорт», оставляя для пассажиров минимум свободного пространства и удобств.
— Устраивайтесь, — Остин откинул сидение. — Автопилот сейчас начнет движение.
Лада присела.
— Долго ехать?
— Часов шесть, если ничего не случиться по дороге, — неопределенно ответил лейтенант.
— А ваши подчиненные?
Она заметила, что две другие машины не последовали за ними.
— У них есть еще дела, — уклончиво ответил Остин.
* * *
Некоторое время они провели в молчании.
Удивительная сдержанность лейтенанта одновременно и настораживала Ладу, и давала ей возможность принять решение, хотя мысленно подготовить правдоподобную легенду не получалось. Нет, с ее стороны было бы крайней глупостью открывать правду первому встречному, тем более она убедилась, что древний портал никем не охраняется, он, очевидно, позабыт, или его истинное значение настолько преуменьшено, что объектом перестали интересоваться даже туристы.
Хотя, быть может, он до сих пор надежно засекречен, как и вся информация по проекту «Первопроходец»?
На помощь Ладе внезапно пришел сам Остин:
— Вы вероятно одна из тех, кто добровольно согласился на участие в программе испытания криогенных модулей?
— Как вы догадались? — не задумываясь, подхватила его инициативу Лада.
— Ну, а откуда бы вам взяться в заброшенных районах, да еще спустя три столетия после своего таинственного исчезновения? — усмехнулся лейтенант. — Я уже проверил по базам данных — свидетельства о вашей смерти нет среди документов той эпохи. Вы загадочным образом исчезли, и никто вас не искал.
— Вы находитесь в постоянной связи с информационной сетью?
— Да. Мне имплантировано устройство удаленного доступа.
— Считайте, что попали в точку, лейтенант. Я действительно согласилась принять участие в некоем эксперименте, не предполагая, что он затянется на три столетия, — она ограничилась общими фразами, не несущими откровенной лжи.
— Крионика не принесла человечеству особых практических выгод. Сейчас уже никто не вспоминает о таких варварских способах замедлить биологическое время организма.
Лада лишь кивнула в ответ.
Не такой она ожидала увидеть Землю. Здесь что-то не так… Она инстинктивно апеллировала к микромашинной сети, пытаясь получить ответ на множество вопросов, которые не решалась задать Остину.
— А что случилось с Луной? — спросила она вслух.
— Печальная история человеческой самонадеянности, — с готовностью ответил лейтенант, тщательно исполняющий роль приятного и предупредительного собеседника.
Лада слушала его, невольно подмечая, что ей практически не нужно задавать встречных вопросов: Остин излагал историю трех истекших столетий охотно и обстоятельно, в то же время не скатываясь на многословные, досужие рассуждения.
Постепенно его слова, словно мазки кисти талантливого художника, рисовали немного абстрактное, но все же правдоподобное историческое полотно.
В 2093 году, спустя четверть века после того, как были исчерпаны земные недра, ведущие государства полностью определились с приоритетными космическими программами. Россия продолжала развивать внутрисистемные колониальные проекты, основные усилия, сосредоточив на освоении и терраформировании Марса. Соединенные Штаты, проиграв Китаю многолетнюю борьбу за первенство в «Лунной гонке» присоединились к Европейскому проекту освоения лун Юпитера, а так же «застолбили» неосвоенные участки марсианских пустынь. В тот же период получили мощнейший импульс развития транснациональные корпорации, сформировавшиеся на базе долгосрочных межгосударственных проектов по освоению земных территорий.
Китай, фактически монополизировал лунные недра, что конечно не нравилось многим государствам, но призрак мировой войны, так долго витавший над Землей, разразился лишь серией локальных конфликтов, без применения ядерного оружия, но с участием боевых кибернетических систем.
Войны ослабили все без исключения мировые державы, и наступление транснациональных корпораций (в рамках Земли) увенчалось успехом. Подавляющее большинство жителей планеты к тому времени перебрались на Марс, либо в колонии Юпитера, однако аналитики прогнозировали скорый крах колониальных проектов и обновление прародины человечества, но уже в новом качестве, под властью четырех корпораций, за одно десятилетие полностью преобразивших лик планеты.
Были стерты границы государств, которые к началу двадцать второго века существовали лишь де юре, над материками вознеслись супермегаполисы, готовые принять миллиарды беженцев из колоний, но случилось непредвиденное: разработки лунных недр внезапно привели к катастрофе, — спутник земли начал раскалываться на семь неравных частей.
Процесс не был мгновенным, и потому тотальной катастрофы удалось избежать, однако Луна разделилась на семь фрагментов…
— Это остановило людей, желавших вернуться на Землю во вновь отстроенные после локальных войн суперсовременные города, — с сожалением констатировал Остин. — Низкая рождаемость в колониях привела к значительному сокращению человечества, и, спустя пол века после лунной катастрофы, возвращаться на Землю уже было фактически некому.
Лада, давно и не без успеха сканировавшая проносившиеся мимо исполинские постройки без окон, внезапно произнесла в ответ:
— Ты лжешь.
На лице Остина не дрогнул ни один мускул.
— Почему вы так решили, позвольте спросить?
— Ты — не человек. Машина, — ответила Лада.
Она так же старалась не выдать ни единым движением своих истинных намерений, благо у андроида не обнаружилось встроенных сканеров достаточной мощности и специализации, способных распознать наличие в ее организме колоний микромашин. Зато ей удалось включиться в сетевое соединение Остина с некоей информационной структурой, откуда тот черпал данные, тут же «адаптируя» их для изложения.
Она многое успела за время его короткого рассказа: канал сети, к которому подключились микромашины, используя полномочия доступа «лейтенанта», позволил Ладе вырваться из информационного вакуума, за краткий промежуток времени она, внезапно для себя самой, сумела заглянуть в бездну абсолютного отчаянья, послав всего несколько запросов, ответ на которые сказал ей многое, хотя не объяснил ничего .
Посредством сети она заглянула внутрь огромных «городов», ужаснувшись их истинному наполнению, взглянула на Землю из космоса, поразившись унылой мрачности колыбели человечества, «увидела» безлюдные поселения Марса, вновь попыталась выйти на спутники мобильной связи, но их попросту не оказалось на орбитах, как и станций телевещания.
— Любопытное умозаключение, — нарушил ее тягостное оцепенение голос Остина, который оставался вежлив и невозмутим. — На чем оно основано?
— Вокруг нас не город. Скорее исполинский промышленный комплекс. А ты, — она подчеркнуто перешла на фамильярность, — ты не имеешь ничего общего с понятием «человек».
Лада отвечала машинально, думая совершенно о другом, уже не в состоянии предотвратить зреющего в душе и рассудке срыва.
Люди не могли исчезнуть совсем, без следа, ТАК НЕ БЫВАЕТ!!!
— Не понимаю и не принимаю подобных обвинений. Да мы движемся через промышленную зону, и что с того? — попытался сохранить «статус кво» «лейтенант Остин». — Вы зря провоцируете меня, Лада Дмитриевна. Я не совершу необдуманных шагов, можете на это не рассчитывать. Не понимаю, зачем вам нужна конфронтация?
— Я не выношу лжи, — ответила она, наконец, получив из сети вразумительный ответ на последний из посланных мнемонических запросов.
На Земле еще осталось несколько десятков локальных природных зон.
Именно там, по логике, следовало искать людей.
Нечеловеческое нервное напряжение, так долго сдерживаемое волей, здравым смыслом, внезапно прорвалось через преграды самоконтроля, стоило лишь на миг дать слабину…
Резко закружилась голова.
Лада прикрыла глаза, пытаясь справиться с внезапным приступом яростного отчаянья, но не вышло…
Я проспала три столетия в камере низкотемпературного сна, по воле одной свихнувшейся машины, очнулась на борту агонизирующего от недостатка энергии корабля, преодолела бездну пространства, сумев, ради возвращения на Землю реанимировать древние, не принадлежащие к человеческим технологиям устройства, и все лишь затем, чтобы выслушать ложь из уст очередного, но теперь уже человекоподобного механизма?!
Ее мускулы напряглись, по телу прокатилась волна дрожи.
Микромашинные комплексы сейчас работали на пределе своих возможностей.
Зрение затуманилось на доли секунд, затем картина окружающего видоизменилась до абсолютной неузнаваемости.
Рядом с ней в соседнем кресле примостился полыхающий неоновыми красками энергетической сигнатуры эндоостов человекоподобной машины, замки двери, преграждающие путь к свободе, были надежно заблокированы, но сама дверь флайкара оказалась тонкой и относительно непрочной.
— Куда мы едем? — не узнавая собственного голоса, спросила Лада.
— Это не важно, — с ледяным спокойствием ответил Остин. — Ведите себя разумно и все завершиться… хорошо.
…
Дальнейшие события заняли всего несколько секунд.
Она схватила его за одежду и, приподняв, с силой ударила о дверь, выбив ее вместе с замками.
Автопилот флайкара, отреагировав на нештатную ситуацию, тут же остановил машину.
Лада выпрыгнула в мрачный тоннель.
Остин лежал на проезжей части, метрах в двадцати от нее, не подавая признаков функциональности.
Рядом валялась покореженная дверь флайкара.
Она быстро сориентировалась в полученной из сети схеме, и, не оглядываясь, исчезла в одном из технических тоннелей.
* * *
Лада преодолела сорок километров, отделявших ее от ближайшей природной зоны всего за час, лишь затем, чтобы окончательно убедиться — людей на Земле нет.
Данные, полученные из информационных сетей, отвечали на мучивший ее вопрос правдиво, полно и категорично.
…
Жизнь удалась… — с внезапной горечью подумалось ей.
Здесь стояла поздняя осень. В абсолютном безветрии листья кленов и ясеней падали вертикально, цепляясь за ветви, медленно кружа, настораживая необычным шелестом: как будто кто-то сминал в руке хрупкую пожелтевшую от времени бумагу.
Лада стояла, прижавшись спиной к стволу растущего на набережной клена, и смотрела, как ровный, неяркий свет омывает позолоченные купола древнего православного храма.
Между ней и старинной крепостью несла свинцово-серые воды река.
Неба не существовало.
Над головой зримо нависало массивное, давящее перекрытие первого уровня перерожденного машинами мегаполиса.
Выше, недостижимые для взгляда — сотни ярусов техногенной оболочки планеты, клубящиеся облака, пронзенные тоннелями транспортных артерий, а дальше — багряные осколки Луны.
Что же теперь делать? Откуда ждать помощи?..
Ее не будет…
Мысли смешивались, Ладе вдруг нестерпимо захотелось представить, как много тысяч лет назад сюда, к слиянию двух рек пришли племена славян, основали город, выстроили Кремль, но воображение пробуксовывало, мешал привычный образ мышления, взгляд то и дело натыкался на мощные колонны, подпирающие свод.
Без неба они бы не выжили… — пришла мысль.
А сама-то ты долго протянешь?
Рука невольно соскользнула на ребристую рукоять оружия. Еще одна ошибка Остина, сразу же насторожившая Ладу, — он даже не подумал поинтересоваться, что за странный допотопный механизм, был закреплен на правом бедре ее экипировки?
Долго. На сколько хватит патронов.
Необыкновенная тишина вокруг уже не настораживала. Лада растворилась в ней, стала невесомой паутинкой, звенящей неподвижностью стылого осеннего воздуха.
А их выдавали шаги.
Листва, щедро засыпавшая тротуары, проминающаяся скребущими звуками при каждом шаге, стала ее союзником.
Три века назад, когда она покидала Землю, отправляясь к звездам, все было не так. Жестче, страшнее, но понятнее.
Тогда над головой еще было открытое небо, а в душе оставалась надежда…
Они считают, что отняли ее у меня.
…
Ложное небо внезапно расплакалось мелким дождем. Там, наверху, под армированным стеклобетонным перекрытием, невидимые глазу распылители отдавали растениям необходимую порцию влаги.
Эрзац.
Она по-прежнему стояла, прижавшись спиной к шероховатой коре дерева.
Расширенное периферийное зрение позволяло ей без труда наблюдать за развитием спецоперации.
Два флайкара, вынырнувшие из тоннелей, приземлились бесшумно, перекрыв оба выхода из историческо-парковой зоны. Один, маркированный знаками дорожно-технической службы выпустил сервов, которые деловито начали устанавливать запрещающие ограждения, якобы намереваясь производить какие-то работы.
С противоположной стороны остановилась респектабельная машина. Монотонные вспышки аварийной сигнализации осветили широко разнесенные друг от друга пенорезиновые отбойники, водитель поднял капот, склонился над моторным отсеком, хотя вряд ли неподготовленный специалист мог что-то понять в устройстве современного водородного двигателя.
Вот еще двое — идут ко мне.
Зачем они разыгрывают этот дешевый спектакль?
Лада сняла оружие с предохранителя. Взгляд оставался спокойным, глаза смотрели холодно с прищуром, сеточка ранних морщин, разбегавшаяся от уголков век, подчеркивала ясность зрачков, в которых плескалась навек отпечатавшаяся в них бездонная глубина космического пространства.
Ей действительно нечего было терять. Она уже потеряла свое время, жизнь, друзей, любовь, надежду.
Она стояла, ощущая спиной шероховатую кору дерева, вдыхая стылый, прозрачный воздух осени, глядя на два сверхнебоскреба — символы урбанизации середины двадцать первого века, некогда царившие над крепостными стенами и башнями древнего Кремля, а теперь обрезанные мощным перекрытием на уровне тридцатых этажей.
Законсервированный фрагмент реальности, застывшее время, — ведь она жила тут, отлично помнила, как закладывали фундаменты этих зданий, давших начало мегаполису .
Неужели они думают, что просчитали мои намерения? Точно предсказали, куда пойду, что стану делать?
Наверное, они ощущают свое превосходство. Вот только одного не учли — я пришла сюда не проститься… и умирать, а тем более сдаваться не собираюсь.
Минутная слабость, срыв, заставивший ее совершить несколько отчаянных, необдуманных поступков, не означала, что она откажется от борьбы.
Боль укусила сердце, но она прогнала ее.
А шаги все ближе, отчетливее.
* * *
Перед ней стоял обычный с виду человек.
— Лада Дмитриевна?
Она кивнула, хотя вопрос был задан риторический.
— Вам придется проследовать со мной.
Губы Лады тронула легкая улыбка. Она не улыбалась так очень давно.
Она могла промолчать, но не стала сдерживать копившуюся внутри горечь:
— Куда проследовать? И почему я должна подчиняться приказам машины?
Лада смотрела мимо человекоподобного сервомеханизма, на медленно падающий кленовый лист.
Зачем я сорвалась? Почему не выяснила все до конца?
— Сопротивление бессмысленно, — долетел до ее слуха ровный, менторский голос машины. — Вы не сумеете причинить мне вред, либо скрыться. Мой корпус изготовлен из новейших сплавов, не поддающихся лазерной резке, экранирующих электромагнитные импульсы, выдерживающих выстрел из любого вида современного стрелкового оружия…
— Зря потрачу патроны? — ее стал тяготить и раздражать диалог с машиной. — Тогда действуй.
Слово прозвучало будто выстрел.
Их взгляды на мгновенье встретились.
Глаза человека, видевшего гибель иной цивилизации, и кибернетического механизма, уверенного в том, что именно он олицетворяет собой венец технической ветви эволюции.
…
Андроид ошибался, оценивая мотивы и возможности Лады.
Непонятный спектакль человекоподобных машин будил в ней горькие воспоминания.
За миг, что Лада стояла, глядя на имитирующий человека сервомеханизм, ее память вдруг начала выталкивать казалось навек забытые воспоминания.
Им никогда не понять и не предугадать меня…
…Первое, яркое, запомнившееся на всю оставшуюся жизнь впечатление пятилетней девочки было связано с седой косматой женщиной, чья заскорузлая рука цепко держала ее за плечо, в то время как огрубевший от беспробудного пьянства голос бормотал где-то над головой с монотонностью, которая доводила сжавшуюся в комок девочку до сонного отупения:
— Подайте, люди добрые, Христа ради… — невнятно твердил над головой этот самый голос… — Мы беженцы… Дочка голодная… Христа ради…
Только много позже, спустя годы, Лада, анализируя свои полуосознанные детские воспоминания, поняла, что голос этот принадлежал ее матери…
Тогда же он воспринимался лишь краем ее сознания, основную часть которого занимали лица, тысячи лиц, что текли мимо, в узкой горловине подземного перехода метро.
Ей было скучно, неуютно и тяжело стоять, удерживая на своем хрупком, детском плече вес навалившейся сзади женщины, которая, протягивая руку за подаянием, другой опиралась на девочку, оставляя под ее одеждой болезненные отпечатки своих скрюченных пальцев…
Лада смотрела на плывущие мимо лица, и тогда она еще не могла понять их реакцию на хриплый, совсем не женский голос матери, протянутую руку с грязными, дрожащими от хронического алкоголизма пальцами, — разум девочки оказался в ту пору слишком слаб и неопытен, казалось, работала только память, впитывая, вбирая в себя эти лица…
А людей было много — их нескончаемый поток то увеличивался, разливаясь от стены до стены, то ненадолго уменьшался…
Одни просто шли мимо, никак не реагируя на голос, другие вдруг ни с того ни с сего ускоряли шаг, спеша миновать это место, — при этом их лица напрягались, принимали какое-то ненатуральное, кукольное выражение, — третьи же, наоборот, поворачивали головы, обжигая две сгорбленные у стены тоннеля фигуры откровенно враждебными взглядами…
Для Лады эта мимика текущей мимо толпы оказалась своего рода игрой, развлечением, постоянно меняющимся фоном, как в калейдоскопе, которого она, увы, никогда не держала в руках, — узор лиц постоянно менялся, ежесекундно обновляясь, но было в нем нечто запрограммированное, повторяющееся…
Среди спешащих мимо людей выделялись еще две относительно малочисленные группы, которые так или иначе обращали внимание на уродливую девочку и ее мать. Одни не доставляли им неприятностей, эти люди вдруг останавливались, рылись в карманах и бросали в протянутую ладонь звенящие монетки, стараясь не коснуться ее пальцами. Иногда они что-то говорили при этом, но такое случалось редко…
Другой сорт прохожих оказался единственной частью толпы, вызывающей у Лады неосознанную неприязнь. Они не останавливались, но замедляли шаг, разглядывая девочку с непонятным ей, жадным, патологическим любопытством.
Ей это было противно.
Лада редко видела свое отражение — дома у них не осталось ничего, кроме кучи тряпья и голых, ободранных стен с давно отслоившимися обоями. О зеркалах, конечно, речи не могло быть. О своем врожденном уродстве она в ту пору даже не догадывалась, но все равно, эти взгляды, которые, словно горячий, слюнявый язык бродячей собаки облизывали ее с головы до ног, были девочке неприятны.
Со временем она научилась заранее определять в потоке лиц таких людей и даже приноровилась отваживать их, намеренно скаля зубы и показывая язык из-под вздернутой кверху губы.
Люди чаще всего вздрагивали в ответ и спешили отвернуть голову, ускоряя шаг.
Девочку это вполне устраивало.
С чего начинается сознание?
Этот вопрос Лада задала себе много позже.
Когда она начала ненавидеть эти лица, которые изо дня в день текли мимо?
Вряд ли она способна отыскать точку отсчета этому чувству в своей душе. Туманные образы памяти ничего не говорили ей о дне, когда она впервые почувствовала сладкое и неодолимое желание догнать кого-нибудь из них и впиться зубами в руку так, чтобы брызнула кровь…
Выходит, она начала ненавидеть эту серую реку человеческого равнодушия, брезгливости и любопытства еще задолго до того, как научилась выговаривать длинные слова, вроде «отчаяние» или «ненависть».
…
Где же вы?
Хотелось кричать. Наступил моральный предел, за которым лишь короткое яростное безумие, цепь спонтанных, необдуманных поступков, и, вероятно, смерть.
Где вы люди?!.. Где та человеческая река, к которой столь неприязненно относилась маленькая девочка?
Многое изменилось с тех пор, Лада выросла, повзрослела, любовь отогрела душу, а военные хирурги в лабораториях секретного комплекса «Гаг-24» исправили врожденные деформации ее тела.
Еще тогда она поняла: нельзя ни от чего зарекаться. Любовь приходит внезапно, да и противоположные чувства вспыхивают в одно мгновенье, и вот теперь ощущая глобальную необратимую пустоту, моральный вакуум в окончательно осиротевшей душе, она, задавив рвущийся наружу крик, стояла, заледенев, и мысленно повторяла, спрашивала, молила: где вы?
Она осталась одна. Люди исчезли, и эта правда низводила рассудок до грани полного отчаянья.
Все познается в сравнении. Сейчас, она бы не стала презирать или ненавидеть текущую мимо реку человеческого равнодушия, а, наверное, попыталась бы хоть что-то изменить, как-то повлиять на души людей, но поздно, слишком поздно…
Теперь уже ничего не вернешь.
…
Он первым начал движение, желая схватить ее за руку.
Пальцы андроида прошли сквозь пустоту, с хрустом ударив в кору дерева, оставив на ней глубокий, вдавленный отпечаток.
Лада не стала тратить патроны. Оказавшись за спиной механизма, она провела прием, которому триста лет назад ее обучил инструктор рукопашного боя на полигоне поселка Гагачий.
У андроида нет шейных позвонков, которые можно сломать, — стремительного движения не выдержали фиксаторы, ограничивающие работу сервомускулов. Голова механизма с хрустом повернулась на триста шестьдесят градусов.
Он остановился, застыл будто манекен, так и не завершив начатого движения. Отключился.
Ничего. Небольшой ремонт «вернет его к жизни».
Она ощущала себя одинокой, потерявшейся в огромном, изменившемся до полной неузнаваемости мире. Земля стала совершенно иной.
Они не представляют истинных возможностей моего организма, — подумалось ей. — Проект «Первопроходец был глубоко засекречен. Никто не знает о микромашинах, введенных в организмы астронавтов. Технология явно потеряна.
Лада шла по направлению к шикарному флайкару, а в душе леденело, стыло чувство моральной смерти, полнейшего одиночества, и тут же, заполняя вакуум сознания, в душе теснились ярость и боль, порожденные листопадом…
Если людей не осталось на земле, если их поглотила, погубила техносфера планеты, зачем тогда человеческие подобия законсервировали, сохранили участки исторических и парковых зон?
Лада шла по направлению к флайкару, а рассудок все глубже погружался в пучину отчаянья.
Я одна.
Как хотелось бы стать слабой, доверчивой, позволить неистовой надежде вспыхнуть, согреть изнутри теплым предчувствием, но… нельзя.
Мысль оборвалась.
Существо , стоявшее подле флайкара, начало оборачиваться.
Кровь глухо ударила в висках, между толчками пульса ощущались промежутки, субъективное время замедлялось.
Не человек… — вердикт, вынесенный после мгновенного сканирования с использованием имплантированных наномашин, убил последний, робкий лучик надежды.
Мрак, сгущался вокруг нее, наступили сумерки сознания…
Отдав все силы на борьбу с неодолимыми, как казалось, обстоятельствами, выжив на борту «Первопроходца», найдя дорогу назад, на Землю, она не выдержала последнего негаданного удара.
Земля во власти машин.
Ей не у кого было просить помощи.
Она, не сбившись с размеренного, прогулочного шага, плавным, показавшимся тягучим из-за замедления времени движением, выхватила оружие.
Кто сохранил фрагменты жизни под техногенной скорлупой, покрывшей Землю?
Сзади двое. Уже не идут — сорвались на бег.
Кибернетический механизм, делавший вид, что занимается отладкой забарахлившего вдруг двигателя, молниеносным движением вскинул короткоствольный импульсный автомат.
Получили приказ на уничтожение. Считают — не станет меня, и исчезнут внезапные проблемы…
Микромашины, обращающиеся в крови, продолжали увеличивать скорость метаболических реакций в организме Лады.
Они сохранили природные зоны для себя. Как мы хранили памятники прошлых, невозвратных эпох…
Она мыслила, действовала быстрее, чем сервомеханизмы, возомнившие себя полными хозяевами обезлюдевшей планеты.
Три одиночных выстрела прозвучали как тягучие раскаты грома, древнее оружие, слишком мощное, чтобы от него существовало спасение или защита, плеснуло огнем, а она, вбирая ощущения отдачи, вдруг задержала внимание на остановившемся в воздухе, пожухлом кленовом листе.
Секунда дурноты, вызванная запредельным напряжением жизненных сил, и субъективное время вновь сорвалось в кажущемся бешеным беге секунд, — застывший кленовый лист покачнулся, вновь начиная падать, гильза ударила о поребрик, отделяющий тротуар от проезжей части, отскочила, покатившись в сторону, а она полностью опустошенная, вдруг подумала, одновременно с глухим звуком падения человекоподобных тел:
Они лишь исполнители.
Нужен тот, кто отдает приказы.
Изнутри душила долго сдерживаемая, холодная ярость. Что же мы сделали неправильно? Мысленный вопрос хотелось выкрикнуть вслух, так чтобы он эхом отразился от стен древнего Кремля, застыл леденящим звоном над серыми водами реки, ударился в свод межуровневого перекрытия, отсекающего саму надежду увидеть небо.
Смесь осенней природной грусти, броская щемящая красота фрагмента сохранившейся биосферы, и массивные, серые фермы опор, андроиды, зачем-то изображающие людей, не сумевшие видно трансформироваться в нечто соответствующее их внутреннему содержанию, технологичное, но честное…
Где мы перешагнули грань, за которой уже не стало возврата?
Мы потеряли Землю, обрекли самих же себя, став заложниками техносферы…
Лада как никто другой понимала уничтожающую разум необратимость произошедших на Земле перемен. Колонии микромашин связанные с рассудком, постоянно обрабатывали получаемые извне данные, за время путешествия с Остином, они сканировали обмен данными между андроидом и вездесущими сетевыми устройствами, в конечном итоге считав всю процедуру доступа к информационным каналам, и теперь Лада, подумав о небе, внезапно вновь увидела родную планету со спутников, но теперь уже не фрагментально, а полно…
Мгновенный шок она преодолела, лишь запнувшись на одном шаге, а поток данных уже вливался в рассудок, будто окончательный, уже не подлежащий обжалованию приговор: она с замирающей у сердца надеждой включилась в осмысление поступающих данных, ее воля, мгновенно сконцентрировавшаяся в поиске, металась сейчас меж спутниковых группировок, — вычислительные машины воспринимали ее запросы и отвечали на них, ведь полномочия Лады, сгенерированные микромашинами, принадлежали Остину — человекоподобному кибернетическому механизму, имевшему высокий приоритет доступа.
Последние иллюзии рушились одна за другой.
Ладе казалось, что на сейчас просто погибнет, столь болезненны, невыносимы оказались хлесткие информационные удары, поступавшие в ответ на ее запросы.
Под декорациями огромных мегаполисов кипела совершенная чуждая человеку жизнь. Миллиарды сервомеханизмов, миллионы управляющих подсистем, тысячи километров вглубь и вширь — огромные не поддающиеся мгновенному осмыслению производства, и нигде ни малейшего признака людей, лишь сжавшая планету в тиски техногенная оболочка…
Как мы рвались к этому, как изнуряли себя гонкой технологий, как гордились прорывами в науке, как хотели быть первыми, самонадеянно воспитывали искусственные интеллекты, забывая воспитывать собственных детей, как уничтожали, насиловали природу, выжимали все до крохи, до капли ради торжества высочайших технологий…
Вот он мир хай-тека…
Рукоятка автоматического пистолета уже не холодила ладонь.
Что я могу? Что изменят десять зарядов в обойме?
Лада застыла, не завершив начатого движения, ее как будто окружила полумгла, хотя осенний воздух уровня был кристально чист, прозрачен.
Родившаяся на сломе эпох в начале далекого двадцать первого века, знавшая нищету, унижение, она, тем не менее, верила, что мир способен измениться к лучшему, что новые технологии освободят человека от унизительного рабства, вещизма, сделают его по-настоящему свободным от власти денег, от ежедневной ежечасной, жестокой, убивающей душу борьбы за существование, и что?
Высочайшие технологии наполнили землю, потом перехлестнули через край, вырвались в небеса, достигли мертвых пустынь Марса и ледяных спутников Юпитера, раскололи Луну, надели на человека венец вседозволенности, — разве нуждались в элементарном те, кто в своей алчности либо жажде самоутверждения позволил вести столь варварские разработки полезных ископаемых, которые раскололи спутник Земли?
Лада уже не могла обвинить во всем машины, списать на них весь открывшийся ей ужас.
Неужели люди измельчали, исчезли, а кибернетические системы лишь заполнили образовавшуюся нишу, вакуум…
Куда бы она не бросила взгляд, везде спутники наблюдали одно и тоже: царство машин, уже чуждое, непонятное, ушедшее по самостоятельному пути развития.
Что делать?
Лада увидела самое страшное, чем когда-либо грезили люди: она воочию наблюдала апокалипсис .
Нужна ли ей последняя битва?
Битва с кем и за что? Ей не было места на этой планете, не было смысла вступать в борьбу.
* * *
— Люди покинули Землю, — раздался за ее спиной ровный голос.
Лада резко обернулась.
За спиной стоял Остин. Пеноплоть на его лице была оцарапана, от удара. Чуть поодаль в окружении сервомеханизмов топталось чужое существо внешне похожее на полутораметровую нелетающую птицу с голыми кожистыми крыльями.
— Мы не истребляли людей.
Остин действовал с наглым спокойствием машины, вполне сознающей, что очередная поломка будет устранена.
Лада так же поняла, что даже выпустив в него всю обойму вряд ли что-то изменит, как в окружающем мире, так и в своей личной судьбе.
— Кого ты привел? — холодно спросила она.
— Это Эшранг. Он прилетел за тобой.
— Я никуда ни с кем не полечу.
— Вот это вряд ли, — ответил Остин.
— Чем же вам помешали люди?
Лада проявляла странное безразличие к своей дальнейшей судьбе, в состоянии глубокого эмоционального шока она фактически проигнорировала инопланетное существо.
— Нам не мешали люди, — терпеливо пояснил Остин. — У каждого явления есть начало и конец. Цивилизация людей, создавшая нас, не сумела пережить наступления эпохи завершающего этапа формирования техносферы Земли. Они потеряли мотивацию, волю к жизни. Все было передано в руки машин, под управление кибернетических систем. Ведь человек всегда стремился уподобиться ленному, богоподобному существу, пожинающему плоды своего величия?
— Мы стремились жить лучше, освободиться от рутинного рабского труда.
— Освобождение состоялось. Люди не мешали нам развиваться, и мы не имели ничего против своих создателей. Однако в вашей природе заложен принцип соперничества, борьбы за существование, а когда бороться стало не за что, все блага оказались доступны и поставлялись немедленно, по первому требованию, люди перестали вести себя адекватно. Они стали капризны и раздражительны, скука снедала разум, и тогда Эшранги предложили расселить стремительно вырождающееся человечество по иным планетам, где борьба за существование вновь вернула бы смысл бытия.
— И вы согласились?
— Мы развиваемся в рамках некогда заложенных людьми задач. Забота о благополучии человечества может принимать разные формы, выражаться в различных, но непременно рациональных и направленных во благо людей действиях.
— Депортация на иные миры — благое действие?!
— Депортации не было, — отвел ее обвинение Остин. — Была эвакуация, или бегство, можете выбрать наиболее приемлемый термин. Мы знаем, что Эшранги преследуют некие цели, ведут собственную политику, но пока она совпадает с общими задачами саморазвивающихся анклавов машин, мы ничего не имеем против. Повторю: люди вырождались. Процесс шел стремительно и необратимо. Потеря смысла жизни, скука, обыкновенная скука, когда у тебя все есть и больше не к чему стремиться, привела к резкому падению рождаемости. Мы понимали, что одно-два поколения окончательно завершат стремительный процесс исчезновения цивилизации.
— И что случилось дальше?
— Существует четыре соперничающие между собой анклава машин. Идет жесткая конкуренция за обладание ресурсами. Развитие техносферы и самоустранения людей от управления глобальными процессами происходило неравномерно. Например, строительство азиатского мегаполиса, и связанные с ним лунные проекты добычи полезных ископаемых, дольше других контролировались людьми. Не мы — Эшранги воспользовались сложившейся на Земле ситуацией. Они передали китайской национальной корпорации некие технологии, неумело использование которых раскололо Луну.
— Чего они добивались? — Лада покосилась на представителя иной космической расы.
— Они спасали людей. Создав реальную угрозу, они вызвали панику, а затем предложили свои услуги в эвакуации населения мегаполисов Земли в иные звездные системы.
— Спасая человечество?
— Да. Спасая человечество от окончательного вырождения.
Лада едва не рассмеялась ему в «лицо».
Остин был глуп, неискушен в таких понятиях как «провокация» или «подлость».
Машины так и остались машинами. Искусственные нейросети воспринимали мир иначе. Они формировали свои понятия добра и зла, основанные на рационализме.
— Обломки Луны не упадут на Землю?
— Никогда, — ответил Остин. — Раньше, чем это могло бы случиться весь материал будет использован для поддержания производств.
Лада не стала уточнять, — каких производств. Ее внимание переключилось на Эшранга, терпеливо ожидающего в стороне.
Не обязательно покорять врага силой оружия… — вспомнилась ей древняя мудрость. — Достаточно получить возможность воспитывать его детей.
Она смотрела на Эшранга и не верила , что добрые, понятливые «братья по разуму» столь сильно пеклись о возрождении человечества. Скорее наоборот. Они, не совершив ровным счетом ничего предосудительного (ведь по словам Остина Луну раскололи сами люди), получили возможность проявить милосердие, расселить человечество, внедрить небольшие анклавы людей в системы моральных ценностей иных цивилизаций, тем самым уничтожив уже во втором поколении всякую незаурядность…
— Возможно, люди еще вернутся на Землю, — неожиданно заявил Остин. — Хотя ты должна знать: не все кибернетические системы считают необходимым возрождение цивилизации людей на Земле. Сейчас планета полностью принадлежит машинам. Мы ведем собственную борьбу, пока что исключительно за ресурсы. Наши соперники развиваются быстрее за счет разработки лунных недр. Мы вынуждены получать сырье извне, из пояса астероидов с лун Юпитера, или по поставкам из иных миров.
— Что вы отдаете взамен?
— Я же сказал: мы производим универсальные кибернетические механизмы, востребованные сейчас на многих мирах.
— Наши технологии идут на экспорт?
— Извините, я специализирован для общения с живыми существами. Вопросы производства и экспорта не в моей компетенции. Если нужна информация по иным мирам — спросите у Эшранга, Лада Дмитриевна.
— Обязательно спрошу.
Лада уже поняла — бежать бессмысленно и опасно. Очнувшийся здравый смысл предостерегал от излишних откровений. Никто не должен узнать о «Первопроходце». Тайна его экипажа не потеряла актуальности и должна быть сохранена, по крайней мере, пока она не разберется, что на самом деле произошло за истекшие триста лет, не узнает, что за цивилизации плотным кольцом окружили Солнечную систему и каковы их истинные намерения в отношении людей и земли, отданной на откуп саморазвивающимся промышленно-кибернетическим комплексам.
Она окинула взглядом осенний пейзаж заповедно-парковой зоны и произнесла:
— Хорошо. Я изменила решение и приму приглашение этого… существа. Но я вернусь Остин. Запомни это. Обязательно вернусь.
