Глава 9
КИМПС
Подъем длился несколько минут и сопровождался несколькими инцидентами.
Пару раз кабину начинало сильно трясти, будто она неслась по ухабам; внутри по-прежнему стояла тишина, но вибрация стен уносящейся ввысь скорлупки ясно давала понять – снаружи что-то крошится и осыпается…
Рогман в изнеможении закрыл глаза. Он и подумать не мог, что какие-то несколько минут доведут его до состояния полного бессилия. Блайтера то начинало трясти от бесконтрольных выбросов адреналина в кровь, то вдруг он обливался холодным потом, и на него обрушивалась непомерная, нечеловеческая усталость…
Бриан чувствовал себя не лучше. Ощущение зависающих у самого горла внутренностей терзало его до бесконтрольных спазмов. Выпучив глаза и зажав руками рот, он побелел, словно лист бумаги.
Казалось, еще немного, и они оба не выдержат, потеряют сознание или просто сойдут с ума, настолько страшны, неприемлемы для них оказались предложенные ощущения стремительного подъема.
Но, хвала Богам, – все когда-то кончается…
Кабина вдруг принялась резко тормозить, так что у ее невольных пассажиров заложило уши.
Бриан, который уже не надеялся выйти живым из заточения в маленькой, тесной, несущейся невесть куда кабинки, не поверил своему помутившемуся взгляду, когда та внезапно несколько раз дернулась, затем застыла, и створки ее дверей вдруг стали открываться.
Словно безумные, они выскочили наружу, не задаваясь вопросом о какой-то там опасности – им обоим казалось, что ничего страшнее уже не может быть. Не удержавшись на ногах, оба повалились на четвереньки, и Бриана наконец затрясло в конвульсиях, выворачивая наизнанку…
Рогман ничем не мог помочь воину. Перед его глазами, размывая контуры предметов, плавали радужные пятна. Побелевшие губы блайтера мелко дрожали.
На несколько секунд разум Рогмана провалился в отвратительное чувство безвременья. Его вестибулярный аппарат оказался полностью дезориентирован. Пол под ним продолжал ходить ходуном, голова кружилась, а внутренности прыгали, упорно не желая возвращаться на законные места…
…Прошло немало времени, прежде чем дурнота понемногу отпустила, а в окружающей тишине сквозь набитую в уши вату прорезались чьи-то сдавленные стоны… Рогман напрягся, но вовремя вспомнил про Бриана и понял, что эти звуки издает скорчившийся неподалеку воин.
Он заставил себя открыть глаза.
Помещение, куда их вынесла движущая древним подъемником сила, оказалось маленьким и темным.
– Бриан… Ты жив?
Вопрос был риторическим. Трупы так не стонут.
– Во имя… Пресветлых… Богов… Что это… было… Рогман?.. – Прерывистый голос Бриана выражал крайнюю муку.
– Ляг на пол и закрой глаза, – посоветовал ему блайтер.
Где-то рядом во мраке прошуршал металлокевлар.
– Легче? – спустя несколько минут спросил он.
В ответ воин промычал что-то нечленораздельное.
Неизвестно, сколько бы они провалялись на полу в маленьком темном тамбуре, если бы вдруг под потолком не начал разгораться бледный свет, источаемый двумя плоскими плафонами.
Заметив, как предметы вокруг просветлели и обрели четкость, Рогман испугался, но не настолько, чтобы в очередной раз впасть в панику. Его сознание уже устало удивляться, шарахаться, и блайтер просто неимоверным усилием воли заставил себя встать, утвердившись на ослабевших ногах. Вид у него был вовсе не воинственный, но внутренняя решимость к нему вернулась, словно ей помог возродиться медленно разгорающийся под потолком свет.
Что бы там ни было, но отступать им некуда…
– Погоди… сэр Рогман… Я с тобой…
Воин встал с загаженного пола, тоже утвердившись на ногах.
В разгорающемся свете четко проступили детали интерьера. Помещение было квадратным, с голыми стенами, без какой-либо мебели, лишь на противоположной стене выделялись массивные двери, возле которых в стену оказалось вмонтировано квадратное око Алтаря; под ним угадывалась узкая щель, а еще ниже стену покрывали несколько рядов светящихся квадратиков с нанесенными на них непонятными символами.
– ВНИМАНИЕ!.. – раздался мягкий женский голос. Рогмана прошиб пот, когда он осознал, что слышит звук человеческого языка!..
Все смешалось в его душе в этот краткий миг полного прозрения. Голос Падших Богов… Человеческий голос… Сомнений в этом быть не могло, просто раньше он не понимал его, потому что разговаривал как сентал, думал, как сентал, смотрел на мир глазами сенталов!..
– …ВВИДУ АКТИВАЦИИ СИСТЕМ ВОЕННОГО КОНТРОЛЯ У ВАС ЕСТЬ ТРИДЦАТЬ СЕКУНД НА ПОДТВЕРЖДЕНИЕ СВОИХ ПОЛНОМОЧИЙ ДОСТУПА В КОМАНДНЫЙ МОДУЛЬ КОВЧЕГА. ПОЖАЛУЙСТА, ВСТАВЬТЕ СВОЮ КАРТОЧКУ ГЕНЕТИЧЕСКОГО КОДА В ПРОРЕЗЬ СКАНЕРА И ОТОЙДИТЕ ОТ КОНТРОЛЬНОЙ ПАНЕЛИ. СПАСИБО.
Голос умолк.
– Рогман, она просит какую-то карточку! – прошипел ему на ухо Бриан. – Сделай что-нибудь, иначе нам крышка, я это чувствую…
Блайтер на мгновение растерялся…
Откуда ему взять эту карточку?
И вдруг он вспомнил. Видимо, страх обострил его способности к логике.
Шальное воспоминание вспыхнуло, причинив боль, заставив пальцы дрожать, когда он полез к себе за пазуху.
…Окровавленная ладонь умирающего Эргавса, протягивающая ему крохотный пластиковый прямоугольник.
– Будь… ты… проклят!.. – ударил в ухо Рогману горячий, свистящий шепот. – Исчадие… Алтаря…
На волосатой ладони лежал обрывок шнурка, продетый в маленький, забрызганный кровью прямоугольник, на котором равномерно взмаргивал крохотный огонек.
– Это… родилось… вместе… с… тобой… Новый… Алтарь… узнал… эту вещь… Он послал… их…
Словно во сне он достал из-за пазухи кусок древнего пластика, на котором по-прежнему моргала крохотная искра, сделал шаг к массивной двери и дрожащими пальцами вставил его в щель, которая пришлась как раз по размеру…
Внутри стены что-то щелкнуло, и карточка исчезла, втянутая внутрь неведомой силой.
Прошло несколько секунд, в течение которых и Бриан, и Рогман уже успели мысленно попрощаться с жизнью, и вдруг в стене опять что-то неистово защелкало. Из прорези выскочил назад край прямоугольника, а под потолком ожил мягкий женский голос:
– ВАШИ ПОЛНОМОЧИЯ ПОДТВЕРЖДЕНЫ, СЭР! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЗАЛЫ ПОСТА УПРАВЛЕНИЯ.
Голос смолк, а затем случилось невероятное.
Массивная бронированная дверь вдруг начала рывками уползать в стену, открывая длинный коридор.
Рогман вдруг почувствовал, как что-то сжало его грудь. В носу защипало, словно из его глаз вот-вот должны были хлынуть непрошеные, непонятные слезы…
«Добро пожаловать, сэр…»
Это походило на бред, сказку, такого просто не могло быть! Рожденный из грязи, безродный клонг, презренный блайтер, ОН ПРОСТО НЕ МОГ ОКАЗАТЬСЯ БОГОМ!
– Нет!.. – воскликнул он, оборачиваясь. – Бриан, ты только…
Рогман осекся на полуслове, заметив, КАК смотрит на него воин.
* * *
Дверь, что открылась перед ними, вела в просторный, скупо освещенный зал.
– Бриан, прошу тебя, прекрати… Не смотри на меня так, будто я понимаю больше твоего, ладно?
Усталый, раздраженный голос Рогмана, казалось, вернул воину реальный взгляд на вещи.
– Извини… – в замешательстве пробормотал он.
Рогман вдруг ощутил, что ему страстно хочется переступить массивный порог, который образовывали две направляющие от толстой бронированной двери, но он боится этого шага… так, будто внутри что-то подсказывало: пути назад не будет. Все, чем он жил до сих пор, становилось мелочным, приземленным по сравнению с тем, что ждало впереди…
А, собственно, что их ждало?
У блайтера не оказалось готового ответа. Он даже не знал, чего в самом деле ожидает от этого древнего места, которое, как он понял, являлось когда-то средоточием воли тех, кого теперь принято называть Падшими Богами…
Ему было страшно, вот и все…
Бриан за его спиной кашлянул, прошуршав металлокевларом брони. И тогда, будто очнувшись, он сделал шаг, оказавшись в сумеречном просторе полусферического зала…
* * *
Сейчас Рогман не мог вспомнить, присутствовало это помещение в его видениях или нет.
Годы не ощущались тут как время.
Столетия слоями вездесущей пыли отлагались на окружающих предметах, и по серому бархатистому слою, который лежал на древних Алтарях, наверное, можно было прочитать историю катастроф и смены климатов на более низких уровнях Мироздания.
Рогман шел меж темных серых глыб непонятных конструкций и остро, до боли в груди ощущал: чей бы дух ни обитал тут, он давно впал в кому.
Слои вездесущей пыли, которая серыми облачками вспархивала из-под его ног, хранили и иные свидетельства. Полустертые следы ясно указывали на то, что сюда существовал не единственный путь. В одном месте Рогману попалась выбитая решетка вентиляционного канала, под которой в пыли распростерся раздавленный хитиновый панцирь. В другом месте, прислонившись к одному из Алтарей, сидел совершенно истлевший скелет дрона…
Следы ритуальной крови на множестве жестко закрепленных в консолях клавиатур виднелись повсюду. Толстый слой пыли на полу хранил неясные отпечатки ног тех существ, кому посчастливилось проникнуть в святая святых через различные охранные системы, но все оборачивалось тщетой – одни мифы умирали, другие рождались, а вердикт оставался неизменен: любой, кто подходил к полуживым терминалам, затаив в груди свою, сокровенную просьбу к могучему Богу, неизбежно проходил один и тот же тест, результатом которого являлась стандартная фраза, произнесенная хриплым, надорванным голосом на давно забытом языке Падших Богов:
– ВНИМАНИЕ! В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО! ЗАФИКСИРОВАН НЕДОПУСТИМО НИЗКИЙ УРОВЕНЬ ИНТЕЛЛЕКТА!
Некоторым удавалось уйти. Кто-то оставался тут, в этих залах, не в силах побороть священного ужаса или не сумев проделать обратный путь, и тогда их высохшие тела постепенно укрывал саван пыли.
Рогман не знал этого наверняка, но ОЩУЩАЛ в полной мере, так, словно кто-то незримый шел за ним по пятам. Этот бесплотный дух немо присутствовал в каждом шаге, каждом облачке пыли, взметающемся из-под ног.
Ощущение взгляда со стороны не проходило. Оно усиливалось, и блайтер растерялся, не в силах понять – пришел ли он сюда как хозяин, наследник этого застывшего на века места, или же они с Брианом всего лишь незваные гости, и тогда их праху тоже суждено смешаться с другими останками самонадеянных существ, которым удавалось проникнуть сюда на протяжении веков?!
Зловещая, молчаливая магия серой пыли, тишины, недвижимого воздуха с едва уловимым запахом тлена – все это сгущалось вокруг Рогмана, обволакивало его…
Он остановился посреди необозримого купола, стены и потолок которого составляли секции темных матовых экранов, и внезапно хрипло, но совершенно отчетливо позвал:
– Кимпс!..
Тишина.
Рогман глох от нее, еще не веря в роковую однозначность того, что слышал.
– КИМПС!!!
Тишина.
Под этими мертвыми сводами не было никого…
Пальцы Рогмана судорожно сжались. Прерывистое дыхание Бриана было единственным звуком, что ответил на его зов, и блайтер внезапно осознал, как сильно он ждал ЧУДА…
Чуда, которого не случилось. Ее не было тут, вселенную покрывал лишь прах, а он, букашка, оставившая свой след в этой серой, неживой пыли, – какой из него БОГ, если он просто очередной кандидат на вечное заточение под изгибающимся кверху матово-зеркальным сводом, который отражал сумеречные тени десятков мертвых алтарей…
Глаза Рогмана выцвели.
Он держал себя в кулаке воли, чтобы дойти сюда, пересечь этот проклятый Мир, но та, что заронила в его сознание Мечту, она исчезла… да и была ли она вообще? Тот смутный образ далекой женщины, что несколько раз пригрезился ему средь лабиринтов Сумеречной Зоны, – как он мог уповать на это видение, идти к нему, верить в его реальность?
Рогман чувствовал, что дрожит всем телом. Его душил не гнев – отчаяние зародилось резкой болью в груди, и все вокруг внезапно поплыло, теряя свои очертания…
Ноги блайтера вдруг подкосились. На губах выступила кровавая пена, и, если бы не Бриан, что подскочил сзади, он бы так и рухнул в вездесущую пыль…
– Кимпс… – в последний раз прошептали его окровавленные губы.
Рогман не мог знать, что этот шепот окажется громче любых воплей. Сознание кружилось, черной спиралью ввинчиваясь в мозг.
– Прости меня, Бриан… – немеющими губами прошептал он, уже не в состоянии увидеть, как неистово взвихрились огни на одном из Алтарей…
* * *
Умирать в тысячу первый раз оказалось совсем уж тошно, невыносимо, хотя ей уже давно пора было привыкнуть к ощущению глобального сбоя, происходящего в тот момент, когда жизнь начинает по капле утекать прочь, заставляя конвульсивно дергаться очередную утраченную оболочку…
В этот раз она ощутила тоску: злую, безысходную, совершенно непреодолимую.
Конечно, это ощущение не принадлежало самой Кимпс, ведь чувство исходило от агонизирующей птицы, но не становилось от этого слабее. Дело в том, что Кимпс помимо своей воли была накрепко связана с разумом тех существ, в чью телесную оболочку вторгалось ее сознание. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Со стороны данное таинство казалось незаметным.
Ну, подумаешь: худое насекомоподобное существо склонилось над своей жертвой большим черным вороном, одним из многих, что в изобилии водились в округе. Что же в этом необычного? Иссиня-черная птица, в боку которой торчал удачно брошенный дротик, уже почти не дергалась, и богомол-переросток, терпеливо подогнувший свои лапки, спокойно созерцал ее агонию.
Он не мог видеть отлетающий дух. То был набор импульсов, не доступный его восприятию. Незримая передача данных велась в сторону охристо-красного небесного свода, на котором пылало полуденное оранжевое солнце, а затем уходила дальше, по замысловатым линиям древних коммуникаций…
Кимпс было плохо. Она не могла вернуться в то состояние, в котором пребывала века. Забвение кончилось несколько лет назад вместе с адресованным ей из глубин подземелий мнемоническим криком.
Это был приказ к немедленному пробуждению.
Чудилось – вокруг минула вечность, но разве это срок для нее?! Конечно же нет, но как разительно изменился за это время окружающий Мир! Все лежало в руинах. Знакомые пути были блокированы, ее воля едва могла пробиться на расстояние в несколько километров, и то не во все стороны… Древние системы, которыми некогда управляли люди, лежали наслоениями праха… Кое-что еще работало, но те агрегаты, что поддерживали уровень кислорода, давали свет и тепло, относились к резервным, аварийным системам и не входили в прямое подчинение Кимпс.
Обескураженная, она некоторое время металась в поисках выхода, пока вдруг не осознала, что его нет. Не существует.
С Миром случилось нечто непостижимое. Кибернетический Мозг не отвечал. Его подсистемы работали как попало, каждая сама по себе, тупо исполняя заложенные в них наборы функций. Никакого взаимодействия и координации между ними не наблюдалось.
С другой стороны, она ощущала жизнь.
Неровное дыхание, неправильный, волнообразный пульс десятков тысяч существ, исторгавших в мнемоническое пространство сотни своих невнятных желаний и просьб. Никакой конкретики, лишь смутные позывы, смысл которых не был ясен.
Нужно понять, кем была Кимпс на самом деле, чтобы в полной мере осознать присущие ей чувства.
Кибер-Мнемоническая Подсистема Связи…
Чрезвычайно сложная, многоуровневая программа, призванная связать воедино разумы тысяч человек и позволить этой горстке индивидуальностей эффективно управлять целым Миром.
Она действительно являлась хранительницей их мыслей.
Возможно, что ее создатели сами не до конца представляли всех возможностей Кимпс, а ее потенциал оказался очень велик, но раскрыться в полной мере он смог, увы, лишь после трагической гибели создавших ее существ.
Оставшись в одиночестве, Кимпс не утратила своей памяти.
Сколько человеческих мыслей, чувств хранила она в себе? Кимпс, по сути, являлась не чем иным, как электронным отражением тысяч личностей, чьи телесные оболочки истлели в прах в разных уголках сраженного глобальной катастрофой Мира.
Единственное, чего не было у нее, – это собственной, независимой воли.
Она была создана лишь для того, чтобы передавать мысли, связывать между собой кибернетические машины и человеческий разум.
Когда люди погибли, большинство машин остановилось, а Кибернетический Мозг попал под пресс активированных программ защиты, она, лишившись своих основных функций, медленно угасла. Лишь какая-то ничтожная периферийная часть сложнейшей системы продолжала функционировать, отзываясь на слабые эманации примитивных разумов. Никто больше не отдавал ей приказов, никто не пытался с ее помощью воздействовать на окружающий Мир.
Такое оцепенение длилось очень долго, пока где-то в сумрачных глубинах Мира не прозвучал одинокий мнемонический вопль.
Она очнулась, рванулась туда, остро ощущая, как сильно изменилась реальность, каким убогим стало ее функционирование, и рывок, унесший Рогмана с улицы города этнамов, потряс древний Мир серией конвульсий.
Кимпс сделала то, что от нее требовал человек, который, сам того не подозревая, обладал полной мерой власти над мнемонической системой. Этот навык, умение общаться с Кимпс, был заложен в Рогмана генетически, еще до его рождения.
Вот только пользоваться им его никто не учил. Процесс оказался болезненным, стихийным.
Конвульсия, которая прокатилась по древним коммуникациям вслед за рывком, отрезала Кимпс от своего абонента, но уснуть опять она не могла. В Мире присутствовала воля, эманации которой она ощущала постоянно, даже сквозь хаотичные нагромождения перекореженных уровней.
Она рвалась к нему, звала, но в ответ получала лишь безмолвие.
Что может быть хуже для исполнительной системы, чем фатальная, роковая невозможность отправлять свои функции? Осознание собственной несостоятельности граничило с ежесекундной смертью, постоянным самобичеванием в упорных поисках несуществующего выхода.
Только Рогман мог исправить положение, он должен был связаться с ней САМ, как сделал это однажды, задыхаясь от страха и отвращения на темной улице города.
Кимпс ждала, а память тысяч личностей, миллиарды байт мыслей, что хранило ее ПЗУ, ненавязчиво, исподволь вторгались в работу основной программы. Она слишком долго являлась продолжением человеческих разумов, их связующей частью, чтобы однажды не почувствовать себя ЛИЧНОСТЬЮ, вновь и вновь перебирая память тех, кого уже давно нет.
Она ощущала себя ущербной, ей хотелось возврата к прежнему существованию, вот почему в тот момент, когда из подземелий рванулся следующий призыв, она сама ринулась навстречу, моля, вопреки установленным внутри нее правилам:
«НЕ УХОДИ! СПАСИ МЕНЯ ОТ ОДИНОЧЕСТВА!»
В ответ она получила четкий недвусмысленный приказ – убей.
Кимпс была обязана исполнить его. Человек, сам того не подозревая, жестко напомнил ей об основной функции, ради которой была создана Кимпс. Посредничество между человеком и машиной. От нее требовалось одно – связать, донести его волю до исполнительных машин.
Кимпс вынуждена была подчиниться. Она привела в действие все системы, которые проявляли хоть какие-то признаки функциональности. На нижних уровнях Мира вновь пробудились к жизни давно усопшие программы Военного Контроля, но они так же одряхлели, искривились, как и весь огромный Мир. Их поведение уже не казалось Кимпс адекватным ситуации.
Она сделала последнюю попытку докричаться до Рогмана, вопреки всем установленным рамкам… она попыталась что-то показать ему, внушить, но поняла, что он слишком далек, а ее вопли звучат, как шепот…
И тогда она, не в силах больше выносить ощущение собственной ущербности, совершила немыслимый с точки зрения Кибернетической Системы шаг.
Она пошла искать Рогмана.
Ее сил и способностей оказалось достаточно, чтобы вторгаться в разум примитивных созданий, в изобилии нарожденных бесконтрольными процессами эволюции, которые шли в этом Мире уже без участия людей.
Вот только путь по закоулкам погибающего Мира оказался чересчур болезненным, неблагодарным и жестоким…
Вместо того чтобы приближаться к Рогману, она заблудилась. Но хуже того – избираемые ею оболочки подвергались множеству опасностей, и Кимпс попросту умирала, вновь и вновь. Ей недоставало опыта блайтера, навыков воина, инстинктов животного, чтобы выживать в новом для нее физическом Мире.
Реальность оказалась намного страшнее и непонятнее, чем это виделось с заоблачных высот виртуального существования. За относительно короткий промежуток времени Кимпс в полной мере осознала смысл термина «жестокость», и приказ, отданный ей человеком, уже не казался таким бессмысленным…
Она потерялась на диких просторах, исчезла, растворилась в бесконечной череде жестоких и тупых эпизодов борьбы за существование и уже не чаяла ни найти Рогмана, ни вернуться назад, когда он опять позвал ее.
Горячий шепот умирающего человека полоснул сознание Кимпс как удар хлыста по нежной, незащищенной коже, но как страстно она пошла на этот зов, с каким облегчением рванулась назад, вверх, – уже не машина, но явно не человек, испуганная, раздавленная, растерянная…
Это безумие должно было окончиться, но только – ЧЕМ?!
Кимпс не могла ответить на этот вопрос. Ей казалось, что сказать это может только ОН – тот, кто был одним из существ, ее создавших.
* * *
В первый момент, когда Рогман, хрипя, повалился на пыльный пол, Бриан толком не понял, что случилось. Первой мыслью было: кто-то напал на блайтера!.. Но вокруг клубились лишь поднятые его падением облачка праха, и больше ничто не нарушало сонного, сумеречного покоя куполообразных сводов.
Бриан кинулся к нему, упал на колени, приподнял голову Рогмана, стараясь заглянуть в его тускнеющие глаза, из которых исчезало осмысленное выражение, и вдруг понял – это конец…
Рогман умирал. Неизвестно, каким усилием воли блайтер сдерживал свою прогрессирующую с каждым часом болезнь, но теперь эти тиски самоконтроля ослабли, разжались, и оказалось, что его организм уже давно сгорел изнутри…
Сейчас на руках Бриана покоилась лишь изможденная человеческая оболочка, которую стремительно покидала душа…
Пресветлые Боги… Они знали друг друга всего пару месяцев, может быть меньше, но только сейчас Бриан по-настоящему почувствовал, КЕМ был для него Рогман.
Этот юноша, который своей физической немощью порой казался сравним с годовалым ребенком, был способен на такое, что не снилось ни одному из могучих воинов.
Он показал Бриану другой взгляд на вещи. Он заставил воина увидеть оборотную сторону своей души.
Он дал ему возможность однажды ПРОСТИТЬ, уйти от кипящей внутри клоаки ненависти, дремучих предрассудков, ирреального страха…
Он сделал его человеком, став как бы второй половинкой души воина…
– Рогман… не умирай!.. – Бриан приподнимал его тело в отчаянных попытках сделать хоть что-нибудь, хоть как-то отсрочить неизбежную смерть. Он прижимал к груди пылающую голову Рогмана, в то же время чувствуя, что пальцы блайтера уже холодеют… По щекам воина катились слезы.
От бессилия хотелось выть, кричать. Если бы он мог отдать ему свое здоровье, физически крепкое тело, то Бриан бы пошел на такой обмен, не задумавшись ни на секунду.
Рогман, будто услышав его отчаянные мысли, на мгновение пришел в себя.
– Прости меня… Бриан… – едва слышно выдохнул он, каким-то чудом вернув слабую искру сознания в свой мутный, отлетающий взгляд.
Этого воин уже не смог пережить.
Его горе было так велико, что он позабыл обо всех страхах, суевериях, комплексах, помня лишь о том, что говорил ему накануне Рогман.
«Мы с тобой потомки тех, кто правил этим Миром».
Жестокая несправедливость жгла воина изнутри. Его душа клокотала, он не мог смириться, не находил сил понять – почему должен умереть Рогман?!
Он отпустил голову блайтера и порывисто встал, тяжело, неровно дыша, в такт гулким толчкам своего сердца.
Вокруг вздымались мертвые громады артефактов, на некоторых из них сквозь вековые наслоения пыли проблескивали тусклые искры рубиново-красных огоньков.
– Вы!.. – зычный бас Бриана эхом метнулся по залу. – Будьте вы прокляты, если дадите ему умереть!.. – От его крика что-то зашелестело вверху, под самым куполом, и вниз посыпались струйки праха. – Я приказываю вам, очнитесь!.. Я потомок Богов… я…
Бриан осекся на полуслове, потому как сбоку от него неистово вспыхнул один из артефактов.
Воздух подле него вдруг начал сгущаться, стремительно обретая некие формы, похожие на…
Бриана била крупная дрожь.
Все его страхи разом вернулись назад, но ради Рогмана он был готов взглянуть в глаза кому угодно, продать свою душу, заложить свое тело, лишь бы он остался жить…
Воздух перед ним уже уплотнился настолько, что теперь казался осязаемым. Протяни руку – и коснешься формирующейся на глазах хрупкой женской фигуры, закутанной в складки мерцающей материи… Глубокие миндалевидные глаза женщины излучали свет. Ее губы дрожали, еще не вполне приняв законченную форму, тонкий нос продолжал линию лба, ресницы трепетали… – она была прекрасна какой-то жуткой красотой, не принадлежащей данному миру материальных вещей.
Шаг, который она сделала по направлению к Бриану, не потревожил густого слоя пыли. Она была… и в то же время ее не было!..
Он понял, кто перед ним.
Колени Бриана начали подкашиваться, но он не рухнул ниц, как сделал бы в другое время.
– Кимпс!.. – выдавил он побелевшими губами. – Возьми мою душу… Забери мои мысли… Только, заклинаю тебя, спаси Рогмана!..
Глаза Кимпс сверкнули.
Если бы воин знал, какие древние чувства он всколыхнул в ее памяти. Целую вечность она не принимала такого направленного к ней обращения. Она уже начала отдаляться в своих воспоминаниях от той поры, когда вокруг нее существовали тысячи разумных, добрых людей, которые ценили жизнь, берегли ее, лелеяли…
Кимпс тоже поняла, с кем имеет дело.
Перед ней стоял Человек. Он имел право повелевать. И уже не играли роли ни карточки доступа, ни генетический контроль, ни прочая чушь – Кимпс была создана ради мыслей, она жила ими и верила только им.
Перед ней стоял Человек. Существо, равно способное прощать и ненавидеть, отнимать и жертвовать. А на полу лежал Рогман, тот, кого она страстно любила, к кому рвалась, тысячи раз погибая в проклятых закоулках перемешавшихся, утративших контроль биологических зон.
«Возьми его и иди за мной», – раздался в голове Бриана мягкий голос.
* * *
Очнувшись, Рогман не почувствовал своего тела.
Вокруг клубилась, проблескивая резкими вспышками статических разрядов, плотная серая мгла. Создавалось ощущение, что его дух парит в некоем облаке, насквозь пропитанном неуправляемой энергией.
Это было и страшно, и любопытно. Страшило отсутствие обратной связи – ощущения плоти исчезли напрочь, – но в то же время к нему пришла странная эйфорическая легкость, напомнившая то чувство, когда он впервые попробовал голубые кристаллы наркотика.
Скоро Рогман понял, что может манипулировать расплескавшейся вокруг энергетической субстанцией серого облака. Для этого не требовалось никаких физических усилий – достаточно оказалось мысли, чтобы расцвеченный блестками сумрак пришел в движение, стал конденсироваться, уплотняясь в неясные очертания предметов.
Некоторое время он бездумно забавлялся, формируя и тут же рассыпая гротескные фигуры.
Потом к нему медленно, ненавязчиво начала возвращаться память. Вспомнив, что произошло накануне, он содрогнулся и испугался.
Где он сейчас? Что случилось с Брианом после того, как Рогман упал, теряя сознание посреди пыльного древнего зала с множеством мертвых Алтарей и зеркальным куполообразным сводом?
Казалось, что его мысль, беспокойство, желание были услышаны.
Сумрак вокруг внезапно пришел в движение, прихотливо меняя свои очертания, вне зависимости от его воли, и спустя несколько секунд Рогман понял, что серая субстанция формирует вполне конкретный образ: огромный зал с множеством темных саркофагов, которые расходились от центра концентрическими кругами гигантской спирали…
Он уже однажды видел это место в своем бредовом сне, когда свалился, сраженный непомерной усталостью, в пещере нетопырей. Интересно, зачем он вернулся сюда в своих грезах на сей раз?
Ответ пришел внезапно и ошеломил Рогмана, потряс его до самых глубин души.
Предметы вокруг внезапно укрупнились, поплыли навстречу, словно его бесплотный дух опускался вниз из-под ячеистого потолка.
Несколько саркофагов, как он и помнил по своему давнему видению, просвечивали изнутри неприятным, резким голубым светом. Сейчас около крайнего из них сидела, уронив руки, человеческая фигура. Приглядевшись, Рогман понял, что сидящий человек – это Бриан.
Нехороший холодок предчувствия прокрался в его мысли.
Инстинктивно подавшись вниз, Рогман (или его дух?) завис прямо над прозрачной крышкой хрустального гроба.
Внутри лежал он сам!..
Осознание этого ошеломило его, на секунду раздавив, подмяв разум блайтера. Из глубин души внезапно прорвалась отчаянная, смертная тоска: «Неужели я на самом деле умер?!» – подумал он, глядя на горестно опущенную голову Бриана, его руки, что лежали на выпуклом стекле, понурую позу воина, говорящую о страшном бремени, что тяжким грузом легло на его плечи.
– Бриан! – не удержавшись, вскрикнул он и внезапно услышал свой голос, который метнулся затравленным эхом под сумеречными сводами необъятного зала.
Воин вздрогнул и вскочил, дико озираясь вокруг.
Его взгляд метался от гулких стен помещения к подсвеченной изнутри крышке саркофага, потом обратно, а в глазах воина стыл смертный ужас…
– Бриан… – немного тише повторил Рогман и опять услышал звук своей речи, отразившийся от древних стен многократным эхом.
– Рогман?! – неуверенно переспросил воин, продолжая озираться вокруг. – Рогман, это ты?!
– Я…
– Но где?.. – Взгляд Бриана опять упал на прозрачную крышку, и его лицо приняло землистый оттенок страха. – Я… Я не понимаю!..
– Я тоже ничего не понимаю… – признался Рогман. – Скажи, это ты положил меня под колпак?
– Рогман, ты умер… – В голосе воина звучала невыразимая словами мука. – Я нес твое холодеющее тело по приказу Кимпс… Да, я положил его сюда и больше не ощущал, что ты жив…
– Кимпс? – удивился Рогман. – Она здесь?
– Она была здесь… – Бриан несколько успокоился, но бледность продолжала блуждать серыми пятнами по его щекам. – Рогман, скажи, я сошел с ума? Или я сплю?
– Я не знаю… Бриан, я сам ничего не знаю… Ответь, куда подевалась Кимпс?!
– Она исчезла… – упавшим голосом сообщил Бриан.
– Сколько прошло времени?
– Не знаю… Несколько часов… Может быть, сутки… Рогман, заклинаю, скажи, где ты?!
– Бриан, успокойся. Я бы сам хотел это знать. Прошу тебя, не сходи с ума. Я… Я попытаюсь разобраться, клянусь…
Воин только покачал головой. Из своего эфемерного состояния Рогман видел, как дрожат его пальцы. Бриан действительно балансировал на грани потери рассудка, и Рогман прекрасно понимал, что тому имелись веские причины. Он лишь удивлялся собственной отрешенности, какому-то необъятному покою, и на мгновение это показалось ему страшным, бесчеловечным…
ЧТО СО МНОЙ СДЕЛАЛИ?!
Серое облако вокруг него вдруг стремительно потянулось назад, смазывая очертания величественного зала с саркофагами.
В этот момент, попытавшись вернуть назад картинку окружающего, но не сумев ничего сделать со своенравной серой субстанцией, Рогман наконец почувствовал злость. Казалось, что его эмоции внезапно вырвались из плена, вернувшись к нему, согрев своим живым теплом отрешенный холод мыслей.
В принципе успокаивало то, что сейчас ему уже нечего было терять. Он пережил агонию. Он видел собственное тело мертвым, заключенным под прозрачный колпак стеклянного гроба.
Так чего ему бояться?
– Кимпс! – настойчиво позвал он.
Несколько секунд туман вокруг по-прежнему оставался незыблем, словно свернувшийся вокруг серый кокон отчуждения, но вот он дрогнул и начал редеть, пропуская сквозь свою толщу хрупкий контур женской фигуры.
Решимость Рогмана несколько поубавилась. Он почувствовал оторопь.
– Кимпс?! – неуверенно, с вопросительными интонациями в голосе повторил он.
Она остановилась, хотя, возможно, в данном случае Рогману не стоило оперировать подобными терминами – как можно остановиться там, где нет ни верха, ни низа?..
– Здравствуй, Рогман… – Ее голос прозвучал с неожиданной глубиной, выдавая больше чувств, чем он мог предполагать за этим непонятным ему пока существом.
– Что ты сделала со мной? – спросил он, пытливо вглядываясь в ее черты.
– Я отделила твой разум от умирающего тела, – спокойно призналась она.
– Где я нахожусь?
– Мне трудно объяснить тебе это… – Кимпс подошла ближе, так же пытливо, настороженно вглядываясь в Рогмана, хотя он не мог с уверенностью сказать, обладает ли сейчас чертами лица или каким-нибудь сотканным все из того же серого тумана телом? Взгляд под ноги не давал ему ничего, кроме созерцания клубящейся, переливающейся искрами статики серой субстанции.
В его сознании вновь всколыхнулись злые, раздраженные мысли, и он тут же увидел, как в ответ зеркально исказились черты Кимпс.
Это походило на гримасу боли, судорогу, изломавшую черты ее лица.
– Осторожнее, Рогман… – умоляюще предупредила Кимпс. – Ты разрушишь меня…
– Почему?
– Мне некуда оказалось поместить твой разум… – призналась она. – Ты сейчас находишься… в некотором роде ты присутствуешь во мне… Мы с тобой находимся на одном виртуальном носителе…
– Я не понимаю!
– Я знаю… Потерпи… Я должна очень многое тебе объяснить. Но я не могла поступить иначе, понимаешь?! – Казалось, что из глаз Кимпс сейчас брызнут слезы. – Прошу тебя, не злись…
– Хорошо… – Рогман действительно постарался взять себя в руки. – Но меня очень сильно волнуют две вещи!.. – тут же предупредил он. – Я беспокоюсь за Бриана и очень хочу знать – я умер или нет?!
– За Бриана не волнуйся… – мягко ответила ему Кимпс. – Он сейчас уснул. Ему просто жизненно необходим отдых. А что касается тебя, ты не умер.
– Как я могу об этом знать?
– Ты мыслишь. Чувствуешь. Следовательно – ты существуешь.
