Огромная сумрачная масса, медленно вращаясь, плыла в космосе.

Это был космический корабль.

Его корпус, пробитый во многих местах, щерился безобразными отверстиями, подле которых плавали выброшенные в космос облака мусора вперемешку с кристалликами льда.

Снаружи корабль производил гнетущее, тягостное впечатление. Его длина от носа до кормы равнялась семистам метрам, и на всем протяжении он был покрыт немыми свидетельствами своей долгой агонии. Подле распахнутых аварийных шлюзов парило в невесомости несколько тел, чуть поодаль, наматывая витки бесконечной орбиты вокруг корабля, скользила двигательная установка спасательной капсулы со множеством сверкающих хромом сопел, — видимо, аппарат так и не был использован по своему прямому предназначению, — его рассек лазерный луч, и одному богу было теперь известно, что стало с теми, кто пытался спастись на этом утлом суденышке.

Взгляд стороннего наблюдателя тонул, терялся в хаосе окружающих корабль обломков; неподготовленному человеку могло показаться, что он видит вовсе не корабль, а какое-то бесформенное облако, состоящее из мутных, слабо поблескивающих частиц.

И только сканирующим системам электронных устройств удавалось беспрепятственно и бесстрастно проходить сквозь зримые преграды, добираясь до корпуса корабля.

Результатом их деятельности была компьютерная модель скрытого в облаке мусора объекта да еще несколько укрупненных видеоизображений.

— Что это за корабль по нашим данным? — спросил Хьюго, на миг оторвав свой взгляд от приборов слежения.

— Понятия не имею… — ответил ему Мартин. — В этом квадрате вообще не должно быть кораблей. Флот Дабога отступал через соседний сектор пространства…

Андрей, который напряженно всматривался в поступающий на мониторы видеоряд, внезапно произнес:

— Это «Люцифер».

Хьюго недоверчиво покосился на него.

— Ты уверен? — переспросил он. — Откуда бы ему тут взяться? Мартин, — он обернулся. — Мартин, скажи ему, ведь мы просчитали курс отступавшего от Дабога конвоя…

— Я знаю… — глухо оборвал его Багиров. — Я знаю, как отступал конвой. Его возглавлял ракетный крейсер «Люцифер». Это он… потому что мы специально приняли бой с третьим флотом Земли чуть в стороне от курса конвоя.

— МЫ? — Хьюго удивленно посмотрел на Андрея. — Я не ослышался?

— Нет, ты не ослышался. Я был на «Люцифере».

— Ладно заливать-то… — начал было Мартин, но вдруг осекся, напоровшись на взгляд Андрея.

— Я был там, — губы Андрея побелели, сжавшись в плотную линию.

Мартин казался озадаченным и испуганным одновременно.

— Ну был так был… мне-то что… — пробурчал он, отводя глаза.

— Слушай, Андрей… — начал было Хьюго, но его внезапно прервал голос кибернетической системы корабля:

— Внимание, объект классифицирован по базе данных как ракетный крейсер «Люцифер».

На несколько секунд в рубке управления небольшого космического корабля повисла звонкая, гнетущая тишина.

— Когда кончились все ресурсы, нас оставалось пятнадцать человек из всего экипажа крейсера. Мы разделились на три группы по пять человек, запустили программы эвакуационных модулей и стартовали. Прорваться удалось только моей машине… Мы получили два прямых попадания в борт, но реактор уцелел и крионический отсек тоже. Модуль потерял управление и превратился в дрейфующий объект.

Хьюго покачал головой:

— И сколько вы болтались?

— Тридцать семь лет… Выжил я один.

Мартин, потупясь, смотрел, как на мониторе компьютер вычерчивает модель повреждений брони «Люцифера». Похоже, что на ней не было живого места, словно этот корабль молотили не одна или две батареи, а целый флот…

И вдруг до него дошло, что так все и было.

Андрей ведь сказал, что «Люцифер» связал боем третий ударный флот Альянса и уклонился от курса, дав конвою с беженцами возможность скрыться.

Андрей, который сидел бледный, как лист бумаги, внезапно добавил:

— Мы держали их двадцать часов… пока снаряды не перебили магистральные цепи управления бортовыми комплексами… Все отсеки были разгерметизированы. Мы дрались в скафандрах. Потом кончились автономные комплекты к вакуумным орудиям, а магистраль стационарного питания не работала. Но и вокруг нас уже не оставалось целых кораблей, — мы в той или иной степени повредили все пятнадцать единиц земного флота, так что они уже не могли продолжать преследование конвоя.

Несколько минут в рубке космического корабля висела гнетущая, напряженная тишина, будто образы внезапно ожившего прошлого, витая в ней, пробудили к жизни души умерших.

— Скажи, Андрей, а ты знал, зачем в корпорации для нас проложили именно такой курс?

— Знал, — скупо ответил Багиров, но после добавил, понимая, что лаконичный ответ никак не устраивает двух его спутников: — Когда меня нашли, то я попал под опеку корпорации «Эхо», которая занимается утилизацией кладбищ военной техники, расположенных поблизости от Форта Стелл ар.

— Ну, положим, чем занимается «Эхо», мы знаем, — вставил свою реплику Мартин, который продолжал смотреть на компьютерную модель «Люцифера». — Весь этот оставшийся после войны мусор здорово мешает навигации, но зачем мы полезли в такую даль от транспортных курсов? Неужели только для того, чтобы обнаружить и нанести на карту еще один обломок?

Андрею стоило немалых усилий пропустить мимо ушей термин «мусор», прозвучавший в словах Мартина.

— Нет, — ответил он. — Мы здесь, чтобы собрать тела погибших, очистить корабль от обломков и увести его в порт приписки.

— Что? — изумился Хьюго.

Андрей словно не слышал его, глядя на укрупняющиеся, приближающиеся обломки, которые скрывали за собой израненный корпус космического корабля, дравшегося до последнего с целой армадой и победившего врагов, чтобы дать уйти той горстке беглецов, которые сумели добраться до орбит Элио и дали жизнь тысячам молодых и счастливых людей из ныне живущих поколений.

— Не все, что болтается в космосе, можно называть мусором, Хьюго, — негромко произнес Андрей. — Это память. «Люцифер» погиб ради того, чтобы остались в живых тысячи, а быть может, и миллионы людей. Его порт приписки — Форт Стеллар, а я по современному космическому праву — его капитан, как последний оставшийся в живых офицер корабля.

Он обернулся и посмотрел на уже ничего не соображающих Мартина и Хьюго.

— Я заключил договор с корпорацией «Эхо». «Люцифер» будет переведен на орбиту Форта Стеллар и станет музеем минувшей войны. А вы специальным приказом по корпорации становитесь его временным экипажем, под моей командой Если вас интересует материальная сторона, то прошу ознакомиться с имеющимся в бортовой сети документом. По закону, лицам, спасшим космический корабль, принадлежит десять процентов его стоимости. Когда в правлении «Эхо» я поднял этот вопрос, они согласились, что «Люцифер» числится пропавшим без вести и его обнаружение станет именно находкой.

— Вот это да!.. — потрясение произнес Мартин. — И ты хочешь сказать, что поделишься с нами?

Андрей кивнул. Он уже понял, что для некоторых людей деньги олицетворяют собой жизнь, и бесполезно пытаться формировать заново чью-то психологию. Для них война была прошлым, а жили они здесь и сейчас.

И он тоже хотел жить, но не в виртуальной реальности, а в настоящей, именно в той, за которую дрался тридцать семь лет назад. Этого не объяснишь.

Музей Первой Галактической был открыт на орбите Форта Стеллар 16 мая 2646 года по галактическому календарю.

Ракетный крейсер «Люцифер» не стали реставрировать, лишь дыры в его корпусе теперь были затянуты нежно-зеленым мерцанием недавно изобретенного суспензорного поля, которое герметизировало пробитую во многих местах обшивку.

Андрей не согласился открывать мемориал и произносить речь. Он стоял в стороне на причальной площадке и смотрел, как первая группа посетителей, вытянувшись парами и поодиночке, втягивается в распахнутый главный шлюз «Люцифера».

Лица детей были бледными, взрослых — взволнованными и заинтересованными.

Он стоял в стороне и думал, что сделал главное, на что был способен, — заставил ныне живущее поколение вспомнить о том, как это было. И вовсе не для того, чтобы они бледнели, дивясь размерам пробоин от лазерных попаданий, — нет. Просто человек, не помнящий своего прошлого, перестает быть гражданином своей родины, своей Галактики, своей Вселенной…

Когда спустя час первая группа посетителей открывшегося музея вышла наружу, Андрей вместе с ними сел в челнок.

На этот раз люди, переполненные новыми впечатлениями, не косились на него, и в салоне ни разу не прозвучало это презрительно-осуждающее словечко «доимплант».

Жизнь — многолика, и у каждого в ней найдется свое, неповторимое место.

Когда челнок совершил посадку под куполом города, Андрей прямо с посадочной плиты прошел к ближайшему пункту связи. Набрав номер, он взглянул на часы и, когда в трубке ответил знакомый голос, просто произнес:

— Даша, это я. У меня два билета на транспланетный лайнер до Элио. Думаю, что домик моих родителей еще не совсем развалился от старости.

Она несколько минут прерывисто дышала в трубку, а потом вдруг сказала:

— Знаешь, а я ждала, что ты позвонишь… Все это время ждала…