Глава 10
Древние внутрискальные сооружения.
За древним панорамным окном смутно виднелся фрагмент небольшой пещеры. Ядовитые сернистые пары и красноватое сияние исходили из глубокой трещины, изнутри невозможно было разглядеть ее дна, но свет указывал, что на неведомой глубине в разлом выходят расплавленные магматические породы.
Багиров остановился в двух шагах от чуждого существа, и оно обернулось, давая понять, что воспринимает его присутствие.
Никаких враждебных действий.
«Думай… Пытайся его понять».
Казалось, голова сейчас лопнет от напряжения.
Разум в лихорадочном темпе перебирал произошедшие события.
Оно очнулось, потом восстало из своей ячейки, вырвав какие-то крепления… Затем последовал стремительный рывок, который Багиров не мог расценить как атаку на него лично.
«Тогда что это было? Порыв страха?»
Он с сомнением посмотрел на глянцевитые формы древнего механизма. Вопрос заключался в том, машина он или нет? Запрограммированный механизм не мог испугаться, ему недоступны эмоции, но действия чуждого существа говорили в пользу спонтанного, эмоционального порыва, значит, он правильно угадал назначение соединительного кабеля, и перед ним механический носитель, в который внедрен рассудок давно погибшего гуманоида?
Такое допущение меняло все знаки.
«Почему он меня не убил, а просто оттолкнул, чтобы спустя минуту равнодушно пройти мимо, в направлении этого окна?»
Равнодушно?
«Скорее в полной прострации…» — промелькнула в голове Багирова здравая мысль. Оно осознало бездну времени и необратимость катастрофы…
Механическое существо повернуло голову и посмотрело на человека.
Неподвижное лицо, маска, не несущая физиологических функций, навек застывшая отливка, неспособная к мимике, передаче эмоций, несущая лишь образ гротескных черт: узкие глаза, покатый лоб, плавно переходящий в короткую линию носа, тонкие, плотно сжатые губы, острый подбородок… — в этих чертах было что-то неуловимо знакомое, уже виденное ранее, но память так и не смогла отыскать в своих глубинах адекватный образ.
Они смотрели друг на друга, а вокруг звенела напряженная тишина.
Палец Багирова соскользнул с гашетки.
Два существа, принадлежавшие к разным расам и временным эпохам, уже не могли просто разойтись, игнорируя друг друга, — это было ясно обоим без слов, но какую форму примет их контакт, зависело от малейшего движения, жеста, потому и затягивалась напряженная пауза.
По большому счету миллиардам людей повезло, что здесь находился именно Багиров.
Он нашел в себе силы преодолеть все мешающие здравому смыслу чувства и убрал палец с теплой податливой гашетки «ИПП-40».
Выход был, следовало лишь правильно сформулировать парадигму…
Где найти точку соприкосновения? Какой способ общения может быть понятен им обоим?
Между цивилизациями лежала не только бездна времени, но и тройственная пропасть: семантическая, технологическая и этическая.
Значит, нельзя манипулировать субъективными понятиями. Никакой абстракции, в первом шаге навстречу друг другу должна присутствовать четкая, недвусмысленная определенность. Вопрос, откуда ее взять?..
Багиров никогда всерьез не задумывался над проблемой первого контакта с иным разумом. Война и археология не дали ему нужного опыта.
Хорошо. Попробуем по-другому. Пусть в этой оболочке разум древнего существа, но носитель, в котором он заключен, механический. Значит, нейроподобная система неизбежно подключена к обширной исполнительной периферии…
Можно ли допустить, что подобное состояние аналогично состоянию человека, подключившегося через прямое соединение к мощной компьютерной системе?
Наверное — да.
В данной области у Багирова имелся требуемый опыт. Оставалось понять, на основе какого кода построены программы, руководящие отдельными узлами древнего механизма? Если код двоичный, то взаимный контакт возможен. Элементарным стартовым звеном в цепи взаимопонимания станут операторы отрицания и истинности. Единица и ноль.
Как их выразить?
Графическое начертание чисел не годилось. Никаких устройств для демонстрации не было. Где искать эталон?
Решение пришло внезапно, будто вспышка.
Если откинуть все субъективное, что останется в активе? Только незыблемые, общие для мироздания законы.
Багиров медленно присел и начертил на припорошенном желтоватой пылью полу схему атома водорода с одним электроном на орбите.
Существо склонило голову, внимательно наблюдая за его действиями, затем внезапно повторило движение человека, также присев на корточки.
Дрожь опять поползла вдоль спины Багирова.
* * *
Майлер фон Браун вне себя от ярости смотрел на панорамные стереоэкраны бункера, куда кибернетическая система сектора сводила суммирующие изображения, собранные из отдельных фрагментов, передаваемых маленькими видеосенсорами, изобилующими в приграничных районах корпоративного сектора.
Впервые за истекшие часы спокойствие изменило ему, и надо сказать, что для этого имелся веский повод.
Ничтожная недоработка, упущение, недосмотр программистов, создававших новое программное ядро для инсталляции в инфицированные машины клана Ляо, привели к непредсказуемым последствиям.
Дорожные магистрали, по которым откатывались, двигаясь в сторону Российского сектора, пять механизированных колонн концерна, проходили в непосредственной близости от границ корпоративных территорий. Собственно, дороги были проложены параллельно этим границам, и та часть инфицированных андроидов, что не увязла в бессмысленных уличных боях на территории многочисленных населенных пунктов концерна, вышла к магистрали, двигаясь по следам отступающих боевых частей клана Ляо.
Системы обнаружения насчитали порядка четырех тысяч человекоподобных машин, преследовавших ядро ударной группировки азиатов, заставляя их не снижать темп.
Все шло согласно плану, даже лучше, быстрее, чем предполагал Майлер, и вдруг…
Досадный инцидент произошел, как только инфицированные кибермеханизмы, перейдя через насыпь, оказались на условной границе сектора.
Налицо было явное нарушение частной территории корпорации, и человекоподобные машины, охраняющие сектор «Фон Брауна», тут же открыли ураганный огонь по своим механическим собратьям.
Последствия этого шага оказались роковыми — иначе их назвать было попросту невозможно.
Приблизительно три тысячи андроидов, которые должны были преследовать отступающие колонны Ляо, внезапно поменяли направление и одним ударом смели десяток огневых точек, пробив в периметре корпоративных территорий изрядную брешь.
Благо, если бы все ограничилось только этим, но инфицированные кибермеханизмы, уже не подчинявшиеся никаким приказам извне, начали развивать наступление на сектор, вливаясь в полуторакилометровую брешь.
Майлер, выплеснув свои чувства, усилием воли взял себя в руки. Три тысячи андроидов представляли грозную, нешуточную силу, а бункер, где обосновались они с Мошером, как назло, находился точно на направлении их удара. Зная разрешающую способность сканеров, которыми оснащались андроиды концерна, Майлер не строил иллюзий относительно того, пройдут они мимо их убежища или нет.
— Связь со всеми силовыми подразделениями, быстро! Зеликайнена на линию!
Не прошло и нескольких секунд, как на линии оптической связи, соединяющей посредством проложенных под землей кабелей все военные объекты корпорации, появился назначенный на место исчезнувшего Марка Келли новый глава подразделений корпоративной безопасности.
— Эрик, на связи фон Браун. — Майлер уже взял себя в руки и говорил спокойно, по крайней мере, его голос звучал ровно и властно: — Поднимай все подразделения. Произошел прорыв границы сектора, в квадрате А16КХ. Наступление ведут до трех тысяч кибермеханизмов человекоподобного типа. Что?.. Да, это продукция концерна. Они атакуют сектор, и я сижу на острие удара. Срочно выдвигай в район бункера все резервные подразделения. — Майлер секунду помолчал, слушая ответ Эрика Зеликайнена, а потом резко произнес: Я не знаю, как долго сможет продержаться внешняя охрана бункера. Все. Я жду тебя лично. Возглавишь резерв, или я еще раз вернусь с того света, чтобы…
Экран интеркома внезапно погас — это какой-то из андроидов засек своими сканерами проложенный в полуметре от поверхности земли активный кабель и перерубил его очередью из автоматического оружия.
* * *
За границей освоенных территорий…
Когда вертолет поднялся над горным хребтом, Келли, не выдержав, оглянулся.
С высоты было отчетливо видно, как мерцающие отсветы озаряют лесопосадки в глубине корпоративных территорий. Там разгоралось серьезное боестолкновение, и в душе Марк испытал иррациональное чувство вины, будто он дезертировал с поля боя в самый трудный и ответственный момент.
«Ответственный для кого? — задал он себе мысленный вопрос. — Для Майлера, который решил установить тотальный контроль над Марсом?»
Генри, управлявший вертолетом, повел машину на снижение, и отсветы далекого боя исчезли — их заслонил вид проносящихся мимо скал.
— Приготовься, Марк, — предупредил он, отвлекая внимание Келли от внутренних проблем. — Я буду занят и не смогу помочь тебе.
— Не беспокойся, я справлюсь. — Келли склонился над панелью управления стационарной лазерной установкой, которую они прикрутили к полу кабины, отодвинув назад кресло второго пилота. Чтобы выдвинуть наружу вращающийся цилиндр с испускающими трубками, пришлось снять один из нижних сегментов выпуклого лобового стекла, и теперь в кабину врывался холодный разреженный воздух высокогорья.
Машина резко пошла вниз, затем замедлила снижение, и Келли, осмотревшись, понял, что вертолет завис над той самой расселиной, которую демонстрировал ему в записи Майлер фон Браун.
«Хорошо, что машина принадлежала геологам», — подумал Марк, глядя, как под точными движениями механических пальцев андроида одна за другой оживают специфические системы сканирования, передавая на суммирующий экран информацию о глубинной структуре окружающих горных пород.
Остатки скального выступа, засыпанного обрушившимися каменными глыбами, обнаружились на тридцатой секунде сканирования, затем, по мере плавного разворота машины, проникающие сканеры начали вычерчивать нечто, похожее на измятую трубу, вход в которую был перегорожен многотонным обломком скалы.
— За преградой никого нет, — произнес Генри. — Начинай резать, Марк.
Келли согнулся над низко установленным лазером. Пальцы обеих рук охватили джойстики точной наводки с бугристыми утолщениями гашеток. Тихо зажужжал раскручивающийся цилиндр с размещенными внутри полуметровыми стержнями из искусственно выращенного рубина, на контрольной панели зажглись изумрудные сигналы, сообщавшие о полном заряде устройства накачки.
Прицелившись, Марк дал пробный разряд.
Темно-красная вспышка ударила в серый камень, мгновенно разогрев горную породу до тысячеградусной температуры. Снаружи, перекрывая шум вертолетных лопастей, раздался треск, и каменная глыба брызнула дымящимися осколками.
Обломок скалы чуть сдвинулся, в его центре образовалась глубокая неровная выемка со светящимися краями. Келли выждал несколько секунд и повторил операцию. Получилось вовсе не так профессионально, как у геологов, которые умудрялись вырезать лазером цилиндрические керны из интересующих их горных пород, но со своей главной задачей — разрушением преграды — он справился вполне: не прошло и минуты, как многотонный обломок скалы, не выдержав усилившихся под воздействием высокой температуры внутренних напряжений, с оглушительным треском лопнул, разваливаясь на несколько неравномерных частей, которые с грохотом канули в расселину, открывая заваленный мелким щебнем проход.
Шум камнепада еще сотрясал стены ущелья, когда Марк выключил питание лазера и разогнулся, откинувшись на спинку кресла.
Генри осторожно ввел машину в расселину. Посадочной площадки поблизости не наблюдалось, и он решил поступить по-своему — подключившись к системе автоматического пилотирования, андроид на некоторое время застыл без движения, а затем, очнувшись от своеобразного «транса», произнес:
— Я перепрограммировал автопилот. Водородного топлива хватит на двое суток. Машина будет находиться тут в режиме автопарения, пока не израсходует половину активного вещества. Если мы к тому времени не вернемся, вертолет выйдет из расселины и совершит посадку на верхней площадке.
— Может быть, сразу посадить его туда? Зачем расходовать топливо? Ты ведь сможешь сделать это дистанционными командами?
— А если нам придется срочно уносить ноги, Марк? Откуда ты знаешь, что скрывается в глубине этих конструкций? Нет уж, пусть повисит тут.
Келли не стал возражать против такой логики.
— Ну что, берем снаряжение и пошли, — предложил он, отстегивая страховочные ремни.
— Да, не будем терять времени, — поддержал его дройд.
* * *
Борт десантно-штурмового модуля российских ВКС…
В десантном отсеке царил красноватый сумрак. Системы энергопитания работали в фоновом режиме. Генераторы уже закончили зарядку электромагнитных катапульт, и капитан, перешагнув порог шлюза, коротко распорядился:
— Занять места в индивидуальных капсулах. Полная герметизация, режим готовности к аварийному отстрелу. Идем в сторону «Южного».
Дрожь в переборках, короткий холодок нервного возбуждения, проскальзывающий вдоль спины, неприятно стягивающий кожу на затылке, быстрые, но не суетливые движения, и десять наклонных капсул, попарно расположенных вдоль бортов десантного отсека, начали смыкать свои оболочки.
Нервно повизгивали сервомоторы, вторя им, сухо щелкали замки, никто не задавал вопросов, по связи слышалось лишь дыхание бойцов.
Последним свою капсулу занял Шевцов.
Дождавшись, пока стихнет подвывание приводов, замыкающих его тело в тесный кокон бронированной скорлупы, капитан прислушался к звукам, которые передавал канал внутренней связи.
Даже невнятный шепот дыхания многое мог поведать командиру группы: он привычно менял каналы, обмениваясь с каждым из бойцов парой-тройкой слов, убеждаясь, что нервозность, ощущавшаяся в течение первых часов после пробуждения, понемногу отступила, бойцы вели себя сдержанно, по-деловому. Это называлось самоконтролем, потому что испытывать спокойствие в их ситуации мог только глупец. Десантно-штурмовой модуль, набирая ускорение и высоту, летел над обезлюдевшими марсианскими поселениями. Внизу творилось нечто непонятное, необъяснимое с точки зрения здравого смысла, но времени на тщательное распутывание клубка загадок и противоречий у десантников попросту не было.
Модуль ощутимо тряхнуло.
Вибрация прокатилась по переборкам, передаваясь внутрь капсул.
— Клим, закрой рот и не лязгай зубами… — прошла по интеркому напряженно-насмешливая фраза.
Иван Климов усмехнулся, хотя никто из товарищей не мог видеть его мимики. Горюнов, как всегда, в своем духе, минуту назад сидел сгорбленный и напряженный, а теперь, оказавшись в тесной скорлупе индивидуальной капсулы, вдруг забалагурил…
Он хотел ответить, но не успел — модуль вновь ощутимо встряхнуло, и равномерная перегрузка ускорения резко сменилась неприятным ощущением внезапного замирания внутренностей.
«Падаем? Подбиты?» — промелькнула в голове мгновенная оценка возникшей невесомости, и тут вновь резко включились двигатели, распластывая тело по наклонному ложементу капсулы.
Резкая смена чувств принесла секундное облегчение.
Когда напряжен каждый нерв, сопротивляющиеся перегрузкам мускулы невольно учатся воспринимать ритмику ускорений, и разум опытного космодесантника безошибочно читает азбуку ощущений. Полет до места высадки всегда самая утомительная, неприятная часть задания. Работать на земле или в космосе много проще, там ты принимаешь собственные решения, действуешь, а не лежишь, накрепко спеленатый защитными оболочками.
Скорее бы…
Ритмичные, отрывистые толчки вновь прервались серией вибраций.
Работало автоматическое орудие нижней полусферы.
Иван едва успел подумать об этом, как вдруг внутри его капсулы зардел кроваво-красный индикатор, немо засвидетельствовавший активацию механизма стартовой катапульты.
Климов взглянул на датчики бортовых систем.
Значение высоты в окошке электронного альтиметра резко снижалось, несмотря на бесперебойную работу силовой установки модуля.
Падаем.
— Связь с пилотажным отсеком потеряна… — раздался в коммуникаторе голос Шевцова. — Мы находимся… — окончание его фразы потонуло в громких отчетливых хлопках. Климов почувствовал, как накатило мгновенное ускорение это электромагнитная катапульта разгоняла капсулу по короткому стартовому стволу, и…
Резкий динамический удар сменился недолгим ощущением невесомости, затем включились собственные реактивные двигатели, встроенные в механизм бронированной скорлупки, и мелькание цифр в окошке электронного альтиметра замедлилось.
Десять секунд работы тормозных двигателей воспринимались разумом как вечность, казалось, что твое тело просто зависло между небом и землей. Отсутствие визуальной картинки внешнего мира порождено чувство глобального одиночества, но на самом деле ощущения были мгновенными. Резкий толчок возвестил об отстреле выработавших все топливо реактивных двигателей торможения, перегрузка вновь сменилась коротким ощущением падения, вслед ему по напряженный мышцам хлестнул последний динамический удар, от которого действительно лязгнули зубы, и тотчас непроницаемая оболочка капсулы начала раскалываться на остроугольные сегменты, роняя окалину с потемневшей дымящейся брони.
Тусклый свет марсианского дня ударил сквозь расширяющиеся зазоры между фрагментами обшивки, раскрывавшимися, как механический бутон, и одновременно с этим заработали приводы ложемента, освобождая тело от амортизационных дуг.
Климов оттолкнулся от наклонного ложа, рывком вставая на ноги.
В коммуникаторе проверещала чирикающая трель машинного кода, и на проекционном забрале гермошлема возникла полупрозрачная карта окружающего рельефа.
Его капсула совершила посадку на северном склоне пологого холма, приблизительно в семидесяти километрах от космопорта, рядом, без какой-либо симметрии, просматривались сигналы от девяти импульсных маяков, обозначивших места приземления остальных бойцов группы… Через пару секунд должен заработать канал внутренней связи и все, наконец, встанет на свои места…
Модуль…
Иван выбрался из пышущей жаром бронированной скорлупы, поворотом головы сканируя горизонт и воздушное пространство над холмом.
О блин…
Он инстинктивно пригнулся: десантно-штурмовой модуль, огрызаясь короткими очередями из автоматических орудий, падал, как показалось, прямо на него. Взгляд успел схватить множество деталей — пробоины в корпусе, короткие хоботки огня на срезах электромагнитных компенсаторов башенных турелей, огромный, безобразный провал в том месте, где располагался отсек пилотов, и жирный шлейф дыма, который тянулся вслед падающему аппарату…
В следующий миг искалеченная машина с ревом пронеслась над головой Ивана и рухнула, вздымая фонтаны земли в полутора километрах от холма.
Тяжкий взрыв заставил почву под ногами содрогнуться в конвульсии, обломки модуля вылетали из бесноватого огненного пузыря и падали, оставляя за собой дымные шлейфы…
Климов эмоционально выругался.
— Пятый, всем: нахожусь на южном склоне холма. Наш модуль уничтожен. Противника в зоне сканирования не наблюдаю. Прием.
Несколько секунд тишины.
Иван не стоял на месте, он менял позицию, поднимаясь к гребню возвышенности, где выделялось несколько гранитных валунов и рос редкий кустарник. Ниже, в районе падения модуля, начинались ровные квадраты сельскохозяйственных полей, между ними виднелся фрагмент приподнятой на искусственную насыпь дороги, дальше у горизонта темнела ровная линия лесопосадок. Судя по карте, в районе искусственных насаждений располагался небольшой населенный пункт. Территория, над которой был сбит модуль, принадлежала корпорации «Фон Браун».
Пробираясь к валунам, он увидел справа от себя едва приметную на фоне кустов фигуру. Фототропная броня, мгновенно приспосабливающаяся к окружающему пейзажу, отменно маскировала бойцов, при условии полной неподвижности можно было пройти в метре от притаившегося десантника, не заметив его.
— Первый, всем: наблюдаю противника. Колонна тяжелых планетарных машин. Это силы «Фон Брауна». Двигаются по дороге параллельно границе сектора.
— Это они сбили модуль?! — раздался по связи хриплый, надсаженный от быстрого бега голос Горюнова.
Ответ Шевцова прозвучал на удивление спокойно.
Неизвестно, каких моральных сил потребовали от капитана эти минуты горестного запредельного напряжения, но его твердость невольно передавалась бойцам, информируя их об окружающей обстановке и одновременно заставляя собрать в кулак свою волю, отринуть захлестнувшие разум эмоции.
— По последним переданным мне данным, огонь велся из района лесопосадок. В пяти километрах отсюда расположен населенный пункт корпорации. До «Южного» семьдесят километров. Распределяемся по позициям.
На проекционном забрале перед глазами Ивана появился зеленый маркер. Ему следовало выдвинуться на сорок метров и занять склон господствующей высоты. Командир указывал ему на ложбину, образовавшуюся от талых или дождевых вод, периодически стекающих по склонам холма.
— Пятый, принял. — Он резко поменял направление, маскируясь редкой порослью кустарника, чтобы скрытно выдвинуться к указанной точке.
Климов, низко пригибаясь, преодолел последние метры до указанной позиции.
«Какого дьявола корпы атаковали наш модуль? — бились в голове отрывистые злые мысли. — Жить им надоело?»
Пока бойцы занимали позиции на гребне и склонах высоты, Шевцов установил связь с «Южным».
— Первый на связи. Что у тебя, капитан? Где вы застряли?
— Саша, модуль сбит, — доложил Шевцов ротному. — Подверглись массированному ракетному обстрелу с территории «Фон Брауна».
— Где ты находишься?
— Семьдесят километров к востоку.
— Хреново, капитан. На космопорт наступают силы клана Ляо. Наши пограничные блокпосты уничтожены. Я готовлю порт к обороне. Модули выдвинулись для огневой поддержки сил правопорядка, которые сдерживают продвижение азиатов в глубь нашей территории.
— То есть я должен выдвигаться самостоятельно?
— Всего семьдесят километров, Шевцов…
— Сколько у нас времени? — оборвал его капитан.
— Не больше пяти часов. Ищи любой транспорт и выдвигайся, выдвигайся!
— Понял. До связи. — Шевцов переключился на внутреннюю частоту взвода. — Второму и третьему отделению занять круговую оборону. Климов, твои бойцы контролируют колонну.
— Похоже, они спешат по своим делам, командир.
— Выполняй приказ.
* * *
Сектор освоения концерна «Новая Азия».
В разгромленном медицинском крыле административно-промышленного центра царила относительная тишина — звуки боя, крики людей, грохот выстрелов и треск пожаров доносились сюда лишь в виде отдаленного рокота.
Двери морга были широко распахнуты. На полу лужами застыла вода. Опрокинутые стеллажи с медицинским оборудованием, тусклый блеск хирургических инструментов, крошево битого стекла…
Отсюда некоторое время назад начали свое путешествие несколько небольших каплеобразных аппаратов, доставленных на территорию концерна вместе с телом погибшего от руки Багирова диверсанта.
Куда стремились они, какие цели преследовали, для чего были созданы много миллионов лет назад?
Ответ можно было узнать, понаблюдав за их действиями.
Оказавшись в эпицентре внезапно вспыхнувшего безумия, они на некоторое время затихли, не проявляя никакой внешней активности. Затаившись у стены здания, где их не могли растоптать бегущие в панике люди и методично прочесывающие улицу за улицей андроиды, они наблюдали за происходящим, используя внутренние системы восприятия окружающего мира. Собственно, их не интересовали люди. Все системы древних кибернетических механизмов были ориентированы на сканирование и анализ энергетической активности, присущей искусственно созданным формам. В этом смысле андроиды представляли для них первостепенный интерес: человекоподобные машины являлись наиболее мощным источником разного рода излучений, анализируя которые древние механизмы постепенно пришли к единому выводу.
Вокруг бушевали энергии, несущие разрушение. Их источником в большинстве случаев являлись неопознанные механоформы. Отсутствие их технических описаний в базах данных не стало для древних механизмов причиной к пассивному наблюдению — они, при всей сложности своих внутренних структур, все-таки являлись исполнительными приспособлениями, несущими ограниченный набор программ, диктующих им определенную схему поведения.
…Они все еще таились у стены здания, когда по забрызганному кровью тротуару прошел очередной дройд. Штурмовая автоматическая винтовка в его руках то и дело изрыгала короткие очереди — дройд стрелял в основном по окнам, где его сканирующие системы фиксировали тепловые контуры пытавшихся укрыться людей. Не все выстрелы достигали цели, но кибермеханизм продолжал методично работать, пока не поравнялся с той частью здания, подле которой таились древние модули.
Он едва не раздавил один из них, не обратив никакого внимания на чуждые аппараты, — они не были прописаны в его базах данных, а значит, не являлись целью и не заслуживали внимания.
Древние механизмы придерживались иного мнения.
Опасная, несущая бессмысленное разрушение механоформа. Она возвышалась над ними, воспринимаясь каждым их трех аппаратов как сложная конфигурация тепловых и электромагнитных полей.
Андроид как раз нацелился на окно третьего этажа, за которым в глубине комнаты прятались несколько обезумевших от страха людей, механическая рука спокойно переключила оружие в режим стрельбы из подствольного гранатомета, но дройд так и не успел коснуться сенсорной гашетки огня: один из древних модулей внезапно взвился вверх, будто его подкинула в воздух распрямившаяся пружина. Вцепившись своими механическими лапками в спину андроида, каплеобразный аппарат мгновенно выдвинул приспособление, похожее на обычное сверло с алмазным наконечником; раздался короткий высокочастотный визг, вслед которому в образовавшееся отверстие впился тонкий гибкий шунт, пронзивший центральный оптический кабель человекоподобной машины.
Снять данные или установить взаимный контакт с системой андроида древнему механизму не удалось, но его главная цель была достигнута — опасная, несущая разрушение механоформа издала затухающий звук сервомоторов, затем пошатнулась и рухнула на обагренный кровью тротуар.
Выполнивший молниеносную операцию модуль отцепился от обездвиженной жертвы.
Попытка связаться с базовыми техническими службами, предпринятая им сразу по деактивации опасной механоформы, не увенчалась успехом, но для крохотного модуля это не стало поводом к дальнейшему бездействию. Он выполнил одну из своих основных функций — обезвредил опасный механизм, и этот удачный прецедент был воспринят двумя другими модулями, не принимавшими участия в обезвреживании андроида, как руководство к действию.
Откуда взялись эти механоформы, их не интересовало. Главным для них было исполнение программных функций, а эти функции недвусмысленно приказывали обезвреживать любую машину, чьи действия так или иначе выпадали из четко прописанного набора операций, которого должен придерживаться любой механизм.
В причинах возникшего сбоя будут разбираться уже не они, — для трех небольших древних устройств не имела никакого значения та бездна времени, что минула с момента исчезновения создавшей их цивилизации. Они просто не воспринимали темпоральный поток, не понимали, что более сложные формы давно исчезли, а роботы, упорно разрушающие все вокруг, принадлежат к совершенно иной цивилизации.
Они просто исполняли свой программный долг.
* * *
Покинув вертолет, Марк и Генри осторожно проникли в обнажившийся лаз, края которого все еще излучали жар после работы лазерной установки.
Впереди царил густой мрак, и Келли включил фонарь, освещая деформированные стены древнего тоннеля.
— Генри, как ты считаешь, что могло спасти Багирова? Ты принимаешь сигналы его маяка?
— Да, но они очень слабые. Либо он ушел в глубь коммуникаций, либо впереди нас ждет еще один завал, хотя нет… — Дройд остановился, сканируя пространство тоннеля, и вдруг добавил: — Впереди проход закрывает переборка. Это она спасла Багирова от смерти.
— Неужели тут действуют автоматические системы? — усомнился Марк.
— Они могли реактивироваться, когда в тоннель проникли люди. Мы ничего не знаем о технике древней цивилизации. Возможно, для пробуждения им хватило той энергии, что излучают сканирующие устройства.
— Скажи, а твоя структура никак не реагирует на это? — Марк повел фонарем вдоль стен.
— Нет, — скупо ответил Генри. — Она по-прежнему статична. Я ведь уже объяснял тебе ее функцию.
Обмениваясь фразами, они не стояли на месте, осторожно продвигаясь вперед, пока путь не преградила массивная переборка, которую заклинило в деформированных направляющих.
— Должно быть, она опустилась за секунду до взрыва, — произнес Марк. Значит, часть древних механизмов действительно работает.
— Я пошел за лазером, — ответил ему Генри, никак не прокомментировав последнее утверждение Келли.
* * *
Эргвин смотрел на чуждое существо, схематично изобразившее структуру атома водорода.
«Оно разумно и пытается наладить общение, вызвать меня на контакт…»
Он поначалу принял его за мнемоклона, но повторное сканирование опровергло данное заблуждение. Существо состояло из живой плоти, поверх которой было надето некоторое количество электронных и механических приспособлений.
Эргвина внезапно захлестнула тоска.
Он понял многое, внешний вид этого существа и жалкое состояние тюремного блока, предназначенного для формирования энзиклонов, немо свидетельствовали о том, что его цивилизация канула в небытие, а на ее место пришли другие разумные формы.
Мысль о глобальном одиночестве затмила рассудок, ему казалось ужасным собственное положение — один, да к тому же заключенный в механическую оболочку энзиклона, что он будет делать дальше? Неужели его цивилизация больше не существует?
«Как это могло случиться?» — задавал Эргвин себе вопрос, на который не было ответа.
Существо закончило тревожить прах времен и подняло голову, наблюдая за его реакцией.
«Что ответить ему? Повторить рисунок?»
Эргвин вдруг понял, что не хочет идти на контакт. Более того, он испытал неприязнь к иному созданию, которое вырвало его из безвременья, накачав непритязательные системы тандемной камеры излучением своих приборов.
И все же, откуда оно взялось?
Мысль пробилась в оцепеневший рассудок, подталкивая разум к действию, поиску; хотел того Эргвин или нет, но он уже очнулся, и жизнь продолжалась, вопреки его субъективному состоянию.
Внезапно и болезненно вспомнились годы отчаянной борьбы против политики мнемоклонов, стремившихся превратить цивилизацию в бессметные, но бездушные кибернетические организмы, способные жить вечно, не ощущая ничего, кроме рациональности тех или иных поступков.
Заманчивая, привлекательная идея для масс, в большинстве своем не задумывающихся о последствиях. Им было важно получить бессмертие, а что станет потом, через двести-триста лет, по большому счету не волновало никого, кроме горстки трезвомыслящих ученых и их последователей.
«Откуда он взялся? Где эволюционировала его цивилизация?» — вновь вернулись животрепещущие вопросы, и вдруг, раздвигая границы времени, из бездны прошлого пришел голос старого учителя, посвящающего юного Эргвина в сокровенные тайны бытия, поясняющие смысл той борьбы, которую вела между собой расколовшаяся надвое цивилизация.
Он вспомнил все, о чем говорил учитель, дословно, ибо память Эргвина, благодаря трансформации, теперь обладала особым свойством: он с удивлением понял, что с легкостью может воспроизвести все подробности происходивших с ним событий.
Жизнь во Вселенной может зародиться лишь раз.
Наше мироздание подчинено четким законам, которые едины для всей материи и пространства, сколь бы необозримым оно ни казалось.
Изучая распределение реликтового водорода в доступных областях космоса, сравнивая полученную картину с фоновым излучением, которое несет в себе фотографический отпечаток распределения вещества в первые астрономические секунды существования Вселенной, мы пришли к пониманию общей сути процесса.
Вселенная пульсирует. Из точки сингулярности, где все вещество находится в сверхплотном раскаленном до невообразимых величин состоянии, она начинает взрывообразно расширяться, разлетаясь плотными, горячими туманностями, из вещества которых, под воздействием сил гравитации, постепенно образуются первые звезды.
Конечно, описанный протес сильно утрирован, но сейчас более важным кажется не детальное рассмотрение его стадий, а сам принцип. Вселенная не может расширяться бесконечно. Когда вещество пройдет все стадии возможного термоядерного синтеза, оно начнет остывать, постепенно совершая обратное движение: не разбегаясь, как молодые, горячие, новорожденные галактики, а наоборот, сжимаясь, коллапсируя в одну точку, чтобы снова уплотниться в сингулярность и послужить материалом для нового Большого Взрыва.
Вселенная мертва. Следуя расчетам, связанным с теорией вероятности, приходится признать, что возникновение условий, когда из неживой материи, при сочетании благоприятных факторов, вероятен случайный синтез примитивных органических соединений, способных усложняться, самосовершенствоваться, то есть — эволюционировать, возможно один раз на 18–20 миллионов пульсаций мертвой Вселенной.
Думать об этом по меньшей мере грустно и… страшно.
Мы — чудо, уникум, но сколь ни долог будет наш путь развития, в конце концов, физические законы развития Вселенной предполагают, что нам суждено пережить свой закат и в конечном итоге — исчезнуть.
Но до коллапса мироздания еще миллиарды лет. Ими можно пренебречь… пока. Тем более что есть два аспекта современного бытия, которые уже сегодня становятся неодолимым препятствием для дальнейшего развития.
Во-первых, нас окружает мертвый космос. Повторю: жизнь — это чудо. Невероятное сочетание факторов, ведущее к возникновению органики, возможно один раз на биллионы биллионов лет. Во всем обозримом и недоступном взгляду пространстве более нет ни одной звездной системы с живой саморазвивающейся органикой.
Во-вторых, мы не привыкли беречь то, что имеем. Миллионы лет мы росли, развивались, не ведая о своем одиночестве, не думая о конечности всего сущего. Мы сначала износили, а теперь и изнасиловали свою собственную планету, превратив ее в пустую изгрызенную нами скорлупу.
Какой вывод следует сделать из этого?
Только один, но самый важный.
Жизнь нужно сохранить и преумножить, несмотря ни на что.
Благо у нас есть куда двигаться — еще один мир нашей родной Солнечной системы обладает жизнью. Чуть позже я объясню этот феномен, но сейчас нужно думать лишь об одном — как повести себя, чтобы не разрушить единственный во Вселенной заповедник, а взять с его поверхности горсть жизни и рассеять ее во мрак, инфицировав органикой миллиарды световых лет пустоты…
Голос учителя бился в возрожденном сознании Эргвина, толкая его к неизбежному выводу — за прошедшие миллионы лет жизнь успела пройти свой эволюционный путь на третьей планете системы, о которой так часто упоминал учитель. Значит, перед ним представитель молодой цивилизации, только ступившей на путь освоения космического пространства. В таком случае он должен знать, что случилось с народом Эргвина.
Механический палец Эргвина потянулся к полу отсека, вычерчивая на покрывающей его желтоватой пленке ответную схему…
* * *
— Клим, начинаешь действовать, как только колонна покинет зону эффективного сканирования. Выдвигаешься к населенному пункту. Твоя задача захватить транспортные средства для взвода.
— Понял, командир.
Иван терпеливо выждал, пока тяжелая бронетехника корпорации скроется в туманной дымке хмурого марсианского полудня, и скомандовал:
— Первое отделение, вперед!
Закованные в тяжелую керамлитовую броню фигуры поднялись из укрытий на склоне холма.
— Бекетов, ведешь активное сканирование, Сычов, Зарайский, Горюнов огневое прикрытие, Лисецкий, Реутов — контролируете фланги, я в центре, гражданское население не трогать, наша цель — захват транспортных средств. Всё, приступаем!
С тонким, едва слышным всхлипом заработали сервомускулы, и семь бойцов устремились вниз по склону.
Дорожную насыпь преодолели без проблем, за ней простиралась пятикилометровая пустошь, кое-где терраформированная и возделанная для посева, дальше еще одна дорога, молодой высаженный ровными рядами хвойный лес и, наконец, поселок, состоящий из нескольких расположенных особняком усадеб богатых клиентов корпорации.
— Бекетов, почему молчишь?
— Зона сканирования пуста, командир.
— Внимательнее ищи, пусковые установки где-то поблизости.
— Сканеры на пределе. Я работаю.
Климов первым ступил на возделанный участок марсианской земли, представлявший собой небольшое по размерам свежевспаханное поле. Странно было ощущать под ногами бурую липкую грязь. Неужели это и есть та драгоценная плодородная почва, которая растит и кормит сельскохозяйственные культуры?
Внезапно пошел проливной дождь. До этого с хмурых небес даже не накрапывало, а тут ливень обрушился сплошной стеной, косые струи хлестали по броне скафандров, тонкими змейками стекали по выпуклым забралам гермошлемов, почва под ногами моментально превратилась в густую жижу, и сервомоторы тут же заработали с двойной нагрузкой…
— Энергетическая активность в зоне лесопосадок! — раздался в коммуникаторе голос Бекетова. — Семь термальных всплесков! Ракетный запуск!
Черные шлейфы инверсионного следа рванули из-под прикрытия мокнущих под дождем деревьев, мгновенно превращаясь в стремительные росчерки, но ни одной из ракет не суждено было найти цель. Бронескафандр — это не просто ромбовидные сегменты керамлита, приводимые в движение механическими усилителями мускулатуры: тяжелая экипировка — прежде всего сложный компьютерный комплекс, напрямую соединенный с разумом бойца, снабженный, ко всему прочему, системой коррекции метаболизма, которая заряжена боевыми стимуляторами.
В тот миг, когда на границе лесопосадок засверкали вспышки ракетных пусков, Иван ощутил резкое замедление времени.
На самом деле секунды не прекратили свой бег, но введение в кровь боевых препаратов мобилизовало нервную систему, позволяя рассудку работать с тем же быстродействием, что присуще кибернетической составляющей комплекса «БКС-12».
Слова мгновенно потеряли практический смысл, речевые команды все равно безнадежно опаздывали, сейчас каждый боец действовал самостоятельно, но отделение все же сохраняло единство, что достигалось путем многократных изнурительных тренировок.
Климов задействовал ранцевые двигатели; резкий импульс реактивной тяги вырвал его ноги из липкой грязи, но он не стал управлять прыжком, предоставив киберсистеме самостоятельно выработать оптимальную траекторию, и пока земля медленно уплывала из-под ног, а с плечевых установок сверкающими болидами срывались ложные тепловые цели, рассудок Ивана сосредоточился на точке запуска, где системы сканирования обнаружили углубленный в почву бронепластиковый бастион.
Правее и ниже ударил неистовый огонь, кустистый султан разрыва медленно вытягивался вверх, поднимая к хмурым небесам несколько тонн дымящейся, сгорающей на лету почвы. Факел реактивной тяги уже работал на торможение, ноги машинально готовились принять неизбежный удар приземления, а глаза по-прежнему цепко держали обнаруженную цель. Правая рука поднялась вверх, словно указывала на замаскированное укрытие, и за миллисекунды до приземления с направляющих, расположенных поверх бронепластин запястья, одна за другой ушли три тактические ракеты с тандемными кумулятивно-разрывными боеголовками.
Удар. Фонтан жидкой грязи, вой сервоприводов, частые вспышки на границе леса — все это слилось в единое ощущение торжества: жив, приземлился, попал, и тут же время вновь обрело прежний темп, губы сами вытолкнули в коммуникатор короткий приказ:
— Всем, доложить о состоянии!
Живы… Уклонились. Работаем!..
* * *
Суть величайшего открытия состоит в том, что органика зародилась не на конкретной планете, в среде горячих первобытных океанов, как это предполагалось ранее многими поколениями ученых, а в космосе.
Виновник случайного синтеза примитивных органических молекул — Солнце. Светило нашей системы относится к третьему поколению звезд, то есть оно так же, как все вращающиеся вокруг него планеты, сформировалось из среды газопылевого облака, которое уже было насыщено всеми видами химических элементов. Именно поэтому мы имеем доступ к месторождениям полезных ископаемых, железных руд и т. д.
Первобытные облака, в которых зарождалось первое поколение звезд, состояли из водорода и гелия, иных элементов в природе еще не существовало им только предстояло появиться в результате реакций термоядерного синтеза, происходящих в недрах раскаленных светил. Звезды рождались и умирали, некоторые из них вспыхивали, сбрасывая с себя расширяющиеся газовые оболочки, которые мы называем планетарными туманностями. Такие туманности, расширяясь в пространстве, несли в себе запас синтезированных звездой химических элементов, они смешивались с облаками межзвездного газа, насыщая их многообразием молекул.
Из такого насыщенного элементами облака сформировались наше Солнце и все планеты системы.
Известно, что синтез наиболее тяжелых элементов периодической таблицы происходит не в самой звезде, а в окружающем ее пространстве при катастрофических вспышках, когда излучаемой звездой энергии становится достаточно для синтеза ядер тяжелых элементов.
В одной из таких вспышек, когда наше молодое Солнце в очередной раз взъярилось, выбрасывая на миллионы километров вокруг себя пронзительные щупальца плазменных протуберанцев, в его окрестностях, помимо образования некоторых радиоактивных веществ, зародилась жизнь. Произошел случайный синтез примитивной органики, а солнечный ветер разнес эти споры по всей системе, до самых ее границ… Но только две планеты на поверку оказались готовыми принять и приютить примитивные органические соединения, дать им возможность проявить себя.
Одну планету мы называем Земля, вторую — Селен.
Размышления, приведенные выше, ставят перед нами закономерный вопрос: если жизнь уникальна и она не распространена повсеместно по миллиардам миров миллионов галактик, то как ее сохранить и преумножить?
Здесь вступают в игру два фактора. Оба они неблагоприятны. Первый заключен в конечности скорости света, что катастрофически сужает возможности экспансии в глубины Вселенной, а второй — в относительной непродолжительности человеческой жизни, по сравнению с масштабами тех расстояний, которые требуется преодолевать для успешного освоения нового пространства, осеменения его спорами жизни.
Преодолеть световой барьер — идея заманчивая, но, на мой взгляд, неосуществимая, по крайней мере, на сегодняшнем уровне знаний и связанных с ним технологий. Другое дело — человеческое сознание, душа.
Мы существуем, пока мы мыслим. Все, что отличает разумное существо от животного, заключено в самосознании. Вот если бы удалось зафиксировать это неуловимое на первый взгляд понятие: душа, личность.
Но разве нам нужна законсервированная, статичная душа? Конечно же, нет. Человек должен жить, смеяться и плакать, любить и ненавидеть, радоваться и горевать, иначе все усилия теряют смысл и мы возвращаемся к идее мертвой Вселенной, в которой станут обитать какие-то абстрактные, равнодушные ко всему, лишенные эмоций сущности.
Размышляя над этим, сравнивая между собой два препятствия для сохранения и преумножения жизни: скорость света и смертность, я пришел к выводу, что скорее преодолимо последнее.
Давайте обратим внимание на реальные достижения цивилизации. Мы движемся в пространстве, но эти перемещения нельзя назвать иначе, как смехотворными. С точки зрения межзвездных расстояний, мы по-прежнему стоим на месте.
Иное дело информационные технологии. Здесь прослеживается очевидный прогресс. Развитие искусственных носителей информации и устройств ее обработки в тысячи раз опережает наши реальные успехи в освоении космоса. Вычислительные машины, созданные в последнее время, построены на основе архитектуры, копирующей строение живого мозга, а их быстродействие уже перевалило за один миллиард операций в секунду.
Однако здесь существует ловушка. Мало построить машину, которая бы мыслила со скоростью живого мозга, мало дать ей соответствующий объем памяти. Нельзя забывать, что основу понятия «душа» составляют эмоции, а ими во всех случаях управляют биохимические реакции, свойственные только живым организмам, но никак не машине.
То есть носителем разума, души, может быть исключительно живое существо. Тот вид интеллекта, который возникает на электронных или оптических носителях, никогда не будет адекватен человеческому разуму.
…
Эргвин выпрямился. Рисунок, начерченный его рукой, в корне отличался от схемы, предложенной пробудившим системы этого зала существом.
…Багиров посмотрел на схему и вдруг ощутил, как крупная неконтролируемая дрожь мурашками стянула кожу на затылке.
Механическое создание изобразило Солнечную систему, но взгляд Инока, безошибочно узнав орбиты Меркурия, Венеры и Земли, тут же споткнулся и замер, словно примерз к тому участку изображения, где отсутствовал Марс.
Разум не соглашался со зрением, в голове на мгновение воцарился вакуум, настолько сильным оказалось потрясение от увиденного.
Не было орбиты Марса, у Земли отсутствовала ее верная спутница — Луна, зато чуть ближе современного местоположения пояса астероидов механический палец вычертил орбиту иной планеты, вокруг которой обращались два спутника.
«Неужели Луна и Марс?» — полыхнула горячая, обжигающая мысль.
Существовал лишь один способ проверить эту ошеломляющую догадку, и Инок вновь присел на корточки, вычерчивая третью схему, которая отражала истинное для современности расположение планет и их спутников.
* * *
Дождь низвергался сплошной мутной стеной.
Десантники стремительно двигались по раскисшему полю, маневрируя между разрывами, огрызаясь прицельными залпами тактических ракет и короткими очередями автоматических орудий, стволы которых были укреплены поверх бронепластин левой руки каждого бойца.
Впереди росла, приближалась высокая насыпь второй дороги, непосредственно ведущей в поселок вдоль кромки леса.
Из семи обнаруженных огневых точек работали лишь две, но и они существенно усложняли движение. По-видимому, боезапас ракетных установок был исчерпан, и теперь раскисшее под дождем поле перепахивали очереди снарядов, выпущенных из крупнокалиберных автоматических орудий.
Пять километров недавно терраформированной равнины.
Ямы, заполненные водой и грязью, сменялись ровными участками почвы, сохранившими на своей поверхности характерные трещины, будто здесь не так давно свирепствовала засуха. Иногда на стыке неоднородных участков поля попадались проплешины песчаной поверхности — эти места приходилось обходить стороной, сканеры очерчивали глубокие впадины рельефа, которые были засыпаны желто-оранжевым песком. В такую западню мог без следа кануть вездеход, и разумнее было сторониться предательских поверхностей.
Четыре орудия били, не снижая темпа, попарно, постоянно заставляя бойцов уклоняться, маневрировать, жечь драгоценное реактивное топливо, расходовать биологический и энергетический ресурс скафандров, который таял с угрожающей скоростью.
«Это не космос», — стучало в висках, в то время как взгляд, брошенный на хронометр гермошлема, показывал: бой длится всего семь минут.
Тактико-технические характеристики отводили отделению двадцать минут непрерывного огневого контакта, но эти расчеты были справедливы для космоса, а в условиях планеты все системы бронескафандров работали с двойной, а иногда даже с тройной нагрузкой, лимит живучести сокращался в той же пропорции, и когда отделение достигло второй дорожной насыпи, Иван вдруг подумал: «Чудо, что вышли на рубеж без потерь».
Они затаились за естественным укрытием, прильнули к откосам, успокаивая дыхание.
— Командир, мы на втором рубеже. Лимит скафандров исчерпан на восемьдесят процентов. Ты выяснил, что происходит? Кто засел в этих укрытиях?
— Не психуй, Клим, — раздался в ответ голос Шевцова. — Я выяснил, это обычная практика корпорации. Вдоль всех дорог, в особенности подле населенных пунктов, расположены скрытые системы укреплений. Они готовились к вероятному вторжению со стороны концерна «Новая Азия». По информации с «Южного», незадолго до нашего прибытия в эфире прошел сигнал активации, теперь каждый бытовой дройд корпорации вооружился и занял заранее предписанное ему место в укрепленных точках. Все население сектора сидит в бункерах. Этого не изменить, андроиды запрограммированы так, что не станут реагировать на внешние команды. Должно пройти двое стандартных марсианских суток, прежде чем они выйдут из боевого режима.
— Утешил, блин.
— Другой информации у меня нет. Когда будешь готов, подай сигнал, мы поддержим вас огнем.
— Понял. — Иван оглянулся на бойцов, изготовившихся к рывку через насыпь, и коротко выдохнул: — Дави их, командир!
Со стороны возвышенности полыхнул массированный ракетный залп, и семеро бойцов в тяжелых бронескафандрах начали стремительно взбираться на насыпь, стараясь двигаться вслед за прикрывающим их огневым валом.
* * *
…Мы рассмотрели несколько проблем, связанных с теорией бессмертия личности и глобального распространения жизни, и пришли к следующим выводам.
Путешествия в пространстве станут вторичным способом приумножения жизни. Межзвездные расстояния реально преодолеть лишь в том случае, когда будет решен вопрос записи и последующей инсталляции человеческой сущности.
Мы можем сканировать мозг. Нам, при определенных условиях, доступен весь объем долгосрочной и оперативной человеческой памяти. Допустим, мы записали эту информацию, считанную с живого мозга, на более прочный и долговечный носитель. Получается, что мы зафиксировали личность живого существа на определенный момент времени. Но как быть дальше?
Дальше следует создать такой носитель, который был бы восприимчив к определенному воздействию. Нужно создать копию человека, внеся необходимые генетические изменения в структуру головного мозга. Это должно быть полноценное существо, способное к воспроизводству, самостоятельному отправлению всех жизненных функций и передаче по наследству приобретенных изменений. Только такой носитель может полностью удовлетворить выдвинутым требованиям. Видоизмененный человек призван стать не биологической машиной, как утверждают наши оппоненты, а следующей ступенью эволюции, но шаг на эту ступень должен произойти не под воздействием случайных мутагенных факторов, а вполне сознательно.
* * *
Эргвин посмотрел на схему, которую начертил для него Багиров.
Сохранилась ли у него душа?
Трудный вопрос, когда твой разум размещен на искусственных носителях механической оболочки. Но откуда тогда фантомная боль в груди, там, где, по определению, нечему болеть?
Он медленно опустился на колени, не отрывая взгляд от рисунка.
Отображенная схема ввергла его в шок.
На том месте, где ранее располагалась орбита родного Селена, теперь существовало лишь хаотичное скопление обломков…
Прошло несколько минут, прежде чем Эргвин до конца осознал смысл современного расположения планет. Он знал, что для трансформации в энзиклон-форму его намеревались отправить на большой спутник, где мнемоклон-формы создавали промышленную базу для радикально новой цивилизации. Меньший спутник родной планеты начали осваивать намного раньше, в тот период, когда идея о необходимости нести жизнь во Вселенную еще пользовалась поддержкой большинства населения Селена.
Малый спутник был мертв, непригоден для жизни, потому его и избрали для первых опытов колонизации, чтобы пройти по пути наибольшего сопротивления, набрать максимум опыта для последующего продвижения к звездам…
На Новом Селене культивировались иные технологии, в корне отличающиеся от тех, что позже применили мнемоклон-формы.
Эргвин почувствовал, что его мысли уклонились в сторону от главного вопроса. Хотя что считать главным? На малой луне могли уцелеть живые представители его цивилизации, здесь же не найдешь ничего, кроме ненавистных механоформ и их продвинутых мыслящих хозяев.
Здесь — это где?
Он вновь посмотрел на пояс астероидов, затем на небольшую планету, орбита которой располагалась между Землей и ожерельем обломков, только сейчас заметив, что подле нее поставлен крестик.
Эргвин поднял взгляд на Багирова, мучительно осознавая ту пропасть, которая лежала между ними. Разум требовал немедленной исчерпывающей информации, но, не убив, не покалечив друг друга, они сделали лишь крохотный шаг навстречу пониманию. Это было уже немало, но сколько еще потребуется времени и усилий для преодоления информационной пропасти?
В этот момент в глубинах полуразрушенных коммуникаций раздался грохот.
Они оба невольно обернулись на звук, вслушиваясь в наступившую вслед за ним тишину, пока из недр подземелий не стали слышны осторожные шаги и приглушенные голоса.
Сердце Багирова поначалу трепетно вздрогнуло — спасатели, но тут же разум заполнила тревога — это могли вернуться убийцы, чтобы довершить начатое. Рука непроизвольно коснулась оружия, и он присел за выступ древней конструкции, готовый встретить неожиданных визитеров огнем из «ИПП».
От Эргвина не укрылась такая реакция пробудившего его существа. Значит, и у него имелись враги?
Осторожные шаги приближались, и через несколько секунд все должно было проясниться тем или иным образом.
* * *
— Клим, внимание, сканеры зафиксировали вторую линию! Слышишь?! Даю координаты, — сквозь нудный монотонный шелест дождя слух резанул высокочастотный свист, и впереди, там, где причесанный под исполинскую гребенку лес смыкался с умытыми небесной влагой приветливо-зелеными, радующими глаз шедеврами дизайнерского ландшафта, расцвел уродливый разрыв.
«Молодец Шевцов… Мужик!..» — Климов рванулся в сторону, выкрикивая в коммуникатор команду отделению, а по обнажившемуся из-под земли выступу высокопрочного пластика уже харкнуло короткой очередью автоматическое орудие.
На четвертом выстреле очередь оборвалась.
Все… Конец тактическому боезапасу…
Что-то перло наружу, вспучиваясь из-под земли, показывая узкую щель амбразуры, в глубинах которой таилась смерть…
Дождь хлестал, будто сумасшедший.
Последняя ракета ушла с направляющих, ударив по траектории прямой наводки, впереди сверкнул яростный разрыв, что-то заскрежетало в механизмах, подающих вверх замаскированную до поры огневую точку, но справа и слева вспучивались еще два холмика.
Мышцы ныли. Тело просилось уйти в перекат, припасть к земле, слиться с неровностями этого игрушечного рельефа, но боевой скафандр не предполагал такой степени гибкости. Ужиком в нем не поползаешь, максимум, что можно сделать, это припасть на колено и…
Электромагнит двадцатимиллиметрового орудия несколько раз вхолостую щелкнул затвором.
Все…
Иван сгоряча рванул боковой клапан экипировки, где вдоль негнущихся торсовых пластин был приторочен «абакан».
Справа падала прошитая выпущенными в упор снарядами фигура в бронескафандре.
— Кто?! — неистово закричал он.
— Лисецкий… Я рядом, командир.
Молниеносный взгляд на контрольные дисплеи сразу же отрезвляет рассудок. Встроенные системы тяжелого вооружения скафандра недееспособны.
Тактическая ракетная установка — статус активна. Наличие боекомплекта ноль.
«РКАП-20» — активирован, боекомплект — ноль.
Нет времени на медленные танцы, как любил говорить капитан Шевцов.
Мокрый ствол «абакана» резко идет вверх, теперь уже мысли безнадежно отстают от машинальной реакции тела, преданно вздрагивает электромагнитный затвор, ритмично выбрасывая тусклый поток горячих гильз, первые пули, снабженные титановыми сердечниками, выбивают острую пластиковую щепу из закругляющегося бруствера переносного укрытия, прошивая его насквозь; рука тут же исправляет ошибку, и появившаяся в поле зрения голова андроида вдруг разлетается вдребезги, выпуская искрящийся фонтан света из перерубленного оптоволоконного интерфейса; дальше следует рывок в сторону, и подствольный гранатомет издает очередь из трех хлопков, посылая термические гранаты по короткой траектории прямой наводки.
За узким разрезом амбразуры, внутри укрытия вспухает неистовый шар огня, и вслед тут же начинают рваться боекомплекты, раскалывая бронепластиковый бастион на уродливые обломки, которые взмывают в воздух и катятся по земле, оставляя после себя причудливые, истекающие зловонным дымом расплавленные фрагменты…
— Бекетов, почему молчишь?! — Усталость не наваливается, она падает, стремясь раздавить разум, погасить сознание, будто бетонная плита… Дают знать о себе боевые стимуляторы, выжавшие из организма все силы до капли…
— Серега жив… Нормально, командир.
Резкий поворот головы до хруста фиксаторов гермошлема или шейных позвонков, кто его разберет, но горизонт сканирования чист. Чист…
Ноги подкашиваются. Индикатор напряжения тлеет у отметки десяти процентов номинала.
Нет времени.
— Бекетов, останешься с Серегой. Остальным прочесывать здания. Нужны колеса.
Сервомоторы уже едва работают. Требуется срочная замена батарей питания, боекомплекта, но где все это взять, если модуль сбит? Четыреста килограммов брони и экипировки наваливаются на измученные мышцы непосильной ношей, но ведь и остальным не легче, так что не ной, сержант, двигай ногами вперед, вон к тому гаражу под красной черепичной крышей…
Но ведь прорвались, дошли, Серегу вытащим, и порядок. Он взглянул на хронометр.
Бой длился тридцать минут.
Скажу технарям — не поверят. Скажут — брешешь, Клим.
Плевать…
— Командир, тут в гараже два вездехода. То, что доктор прописал, клянусь! — это в усталом голосе Зарайского прорываются торжествующие нотки.
— Выводите машины на дорогу. — Иван остановился, пошатываясь. Бекетов, Серегу в кузов. Остальным следить за окрестностями.
Все… Теперь уже точно — отработали.
Через несколько минут, когда оба вездехода уже выехали на дорогу, тактическая система Климова вдруг захлебнулась остервенелым воем.
Он взглянул на радар. С противоположной стороны поселка по главной улице в темпе продвигались пять андроидов.
Ну, конечно… Что, у них с той стороны укреплений не было, что ли? Частные собственники, мать их…
Времени на оценку ситуации — пара секунд.
«А что ее оценивать?» — пришла тяжелая, свинцовая мысль. Вездеходы гражданские, брони никакой, значит, одна очередь — и хана…
— Уводите машины! Это приказ! — Климов переключился на командную частоту взвода. — Командир, вездеходы пошли. Я остался в прикрытии.
— Численность противника? — Голос капитана только казался спокойным, на самом деле Шевцов сейчас отдал бы все на свете, чтобы очутиться рядом с Климом.
— Пять андроидов. Я этим корпам потом встречный счет выставлю. За стоимость израсходованных боеприпасов…
— Сделай их быстро…
— Не смогу. Сервомоторы едва ворочаются. Уводи взвод, я догоню. Найду еще машину и догоню.
В этот момент первый человекоподобный механизм показался из-за угла здания, и Иван, припав на одно колено, дал по нему длинную очередь из «абакана».
