Книга: Колония
Назад: Часть 3 ФОРМЫ ЖИЗНИ
Дальше: Глава 9

Глава 8

Борт крейсера «Светоч». Глубокий космос…
— Быстрее! Пошевеливайтесь! — Голос, усиленный аудиосистемой, звучал оглушающе громко, он перекрывал топот ног, тонкие звуки работающих сервомоторов и ответные реплики бойцов, едва очнувшихся от гиперсна.
— Построиться повзводно! Экипажам десантно-штурмовых модулей занять места по предстартовому расписанию! Включить трансляцию для ознакомления с боевой задачей!
Шевцов оглянулся.
Боевой накопитель представлял собой широкую вращающуюся секцию с пятью погрузочными рампами стыковочных узлов. Подразделения располагались по всей площади кольца, каждый субъективно считал, что стоит на полу отсека, но стоило поднять голову и посмотреть по сторонам, как возникало совсем иное чувство: третий взвод выстраивался прямо над твоей головой, остальные стояли на закругляющихся «стенах» — зрелище не для слабонервных, особенно когда видишь фигуры в полной боевой броне. Шутка ли — четыреста килограммов сервомускулов, брони и вооружения.
— Третье отделение, на левый фланг!
Взвод космического десанта — это двадцать два человека, включая командира. Два отделения «легкие» — на бойцах скафандры из металлокевлара, такая броня держит компрессионно-магнитный выстрел, но уязвима для снарядов среднего калибра. Третье отделение заковано в непробиваемые панцири керамлитового сплава, сервомоторные усилители мускулатуры работают, издавая ноющее повизгивание, броня, покрытая мимикрирующим составом «хамелеон», постоянно меняет фактуру и цвет, приспосабливаясь к фону окружающих поверхностей.
— Командиры взводов, отдать приказ на погрузку! По всему отсеку раздается разноголосица команд.
Бойцы молча реагируют на приказы, их лица бледны, но в подавляющем большинстве это не следствие нервозности, а остаточный постэффект экстренного пробуждения.
«Ничего, отстыкуемся от крейсера, быстро придут в себя».
— Шевцов, Логинов, Полуэктов, Ромашин — на командный!
* * *
Командир крейсера, полковник Решетов, пристально наблюдал за компьютерной моделью марсианского рельефа, который транслировали на приемные устройства локационной системы «Светоча» ретрансляторы спутниковой группировки Российского сектора освоения.
Резко повернулся соседний пилот-ложемент, и борт-оператор, работающий с системами слежения, произнес:
— Зона сканирования пуста, командир. Не фиксируется ни одного личного датчика.
— Проверил?
— Трижды. Аппаратура исправна. Там некого спасать.
Первый неожиданный сюрприз, преподнесенный Марсом, хотя такая формулировка являлась неверной, неожиданности готовила не столько планета, сколько люди, населяющие ее.
— Связь с корпоративными силами?
— Они молчат.
Решетов вновь повернулся к тактическому монитору.
Пусто. Стартовавшие с космопорта «Южный» зонды атмосферной разведки транслировали через спутники группировки лишь однотипную панораму покинутых поселений. Сейчас шло сканирование сектора «Фон Браун», следующими на очереди были американцы.
В тактический зал вошли командиры десантных взводов.
Решетов отстегнул ремни пилот-ложемента и встал, жестом приглашая офицеров к тактической карте марсианских полушарий.
Сейчас он должен поставить им четкую боевую задачу, но приказ, полученный с Земли, заключал в себе слишком много неясностей и предположений. Адмирал флота ссылался на какую-то видеозапись, якобы свидетельствующую о том, что концерн «Новая Азия» получил в свое распоряжение некие образчики древних технологий, исследование которых привело к тотальному заражению кибернетических систем компьютерным экзовирусом.
На взгляд Решетова, подобное утверждение смахивало на провокацию. Он не верил в древние цивилизации и, прекрасно разбираясь в технике современности, не допускал, что программы, написанные много миллионов лет назад, способны как-то повлиять на современные машины. Для этого им понадобилось не только бы иметь «совместимость» с изобретенными человеком кибернетическими устройствами, но и обладать целым набором специфических функций.
Решетов уже не раз и не два спросил у самого себя: возможен ли такой расклад? И мысленно ответил — нет. Поэтому, обращаясь к командирам взводов, он оперировал только теми фактами, которые были известны ему наверняка.
— Земля потеряла связь с тремя секторами освоения колонии, — без вступительных фраз сразу перешел он к постановке боевой задачи. — Молчат зоны освоения «Новой Азии», «Фон Брауна» и «Объединенной Америки». Зонды, выпущенные со стартовых площадок «Южного», пока что смогли пролететь только над корпоративными территориями. В зоне азиатов наши разведывательные аппараты были сбиты сразу по пересечении границ сектора. Марс молчит, не отвечая на запросы. В то же время из четырех точек транслируется сигнал «SOS». Источники расположены вот тут, тут, тут и тут — световая указка отчертила небольшие области в разных регионах — по два на зоны освоения «Фон Брауна» и «Объединенной Америки».
Он немного помолчал, давая подчиненным несколько секунд на визуальное усвоение информации, а затем, сухо откашлявшись, продолжил:
— Боевая задача, поставленная командованием флота, сводится к следующему: мы работаем на упреждение в режиме разведывательно-спасательной операции. В нашем распоряжении пять десантных модулей. В данный момент локационная система «Светоча» принимает четыре сигнала бедствия, что вынуждает действовать отдельными группами. В том, что на Марсе возникли серьезные проблемы, я не сомневаюсь, поэтому мы обязаны отреагировать на сигналы бедствия. Задача, на мой взгляд, усложняется тем, что это могут быть ловушки, расставленные специально для уничтожения отдельных спускаемых модулей. Риск очень высок. У нас нет точной разведывательной информации. Каждому из вас придется действовать самостоятельно, сообразуясь с конкретной ситуацией. Такое положение будет сохраняться на протяжении тридцати восьми часов — это тот минимум, который необходим «Светочу» для выхода в зону низких орбит.
Решетов отвернулся от карты.
— Итак, подвожу краткий итог: первый модуль осуществляет посадку на территории «Южного». Фирсов, — обратился он к командиру роты десанта, — твоя задача обеспечить безопасность порта и способствовать эвакуации сотрудников нашего сектора в том случае, если их дальнейшее пребывание в колонии будет сопряжено с угрозой для жизни.
— Задание понял.
— Остальным… — Решетов посмотрел на командиров взводов, — выдвигаться к точкам, откуда транслируются сигналы бедствия. Выяснить обстановку, по возможности оказать помощь. В случае, если там развязаны боевые действия, проверить сигналы и отходить к «Южному» для осуществления прикрытия порта и эвакуации населения на международную станцию «Фобос».
— Это все, командир?
Решетов посмотрел на задавшего вопрос Шевцова и кивнул:
— Да, это вся информация, которой я располагаю. Существуют непроверенные данные о том, что кибернетические системы азиатов поражены экзовирусом, но я не склонен верить версиям о древних цивилизациях. Мы сами себе «цивилизация», и ни для кого не секрет, что концерн по своей сути преступный клан, обосновавшийся в колонии. Причину сегодняшних проблем надо искать не в мифическом прошлом, а в людях. Если там действует компьютерный вирус, поразивший кибернетические системы, значит, его написал и запустил человек.
Решетов секунду помолчал, а затем подытожил:
— Командование требует проверки сигналов бедствия, сбора исчерпывающей разведывательной информации о состоянии дел в колонии и обеспечение прикрытия «Южного». Поставленную задачу могут выполнить только отделяемые модули, работающие в режиме упреждения. Базовый корабль сможет оказать вам реальную поддержку только спустя указанное мной время. Вопросы?
Ответом ему послужила тишина. Уточнять было нечего. Все и так предельно неясно.
— Тогда по местам и… с богом, ребята.
* * *
Марс. Древние внутрискальные сооружения…
Тонкая нить воспоминаний тянулась к нему из бездонной вечности небытия.
Она извивалась, растягивалась, грозя истончиться и порваться, будто эрмигонская водоросль, раз в году всплывающая из пучин океана, чтобы расплестись на сотни мерцающих нитей, которые, коснувшись солнечного света, распадутся, канут в глубину и дадут начало новым жизням…
Память…
Он не ощущал тела, только разум, словно бесплотный дух, витал в сумраке забвения.
«Где я?»
«Что со мной?»
Нить воспоминаний стала крепче, прочнее и вдруг захлестнула, словно удавка, не давая дышать, взрываясь в очнувшемся рассудке миллионами образов-брызг…
…Невыносимо-яркий, стерилизующий ультрафиолет.
Белоснежные стены шлюза, колючий иней, на глазах превращающийся в капельки конденсата.
Его схватили.
Схватили и привезли на орбитальную станцию.
Липкий гложущий страх, запах ненависти, запекшаяся кровь на рассеченном лбу, привкус стерильного воздуха, такой же противоестественный для дыхания, как запах его пота для этих помещений.
«Нет, это было позже… Память подводит меня…»
Новый образ возник из темноты, будто кто-то послушно сменил информационный носитель, отмотав события назад…
…Внутренний створ огромного шлюза с шипением распахнулся, открыв доступ к космическому кораблю, который несколько минут назад вошел во внутренний док орбитальной станции.
Насосы все еще нагнетали воздух, создавая избыточное давление, по обшивке корабля змеился сложный узор инея, кое-где, нарушая замысловатый рисунок изморози, возникший от мгновенного соприкосновения воздуха с впитавшими космический холод бронеплитами, извилистыми дорожками скатывались первые капли конденсата, негромко потрескивали остывающие дюзы реактивной тяги, клубился быстро улетучивающийся пар, тонко ныли сервомоторы решетчатых ферм обслуживания — шел обычный процесс шлюзования, когда на обширной площадке появились пять биомеханических существ.
Их вид внушал невольный трепет. Взгляд терялся в сложном сочетании механики и биологических компонентов, казалось, перед тобой уже не человек, но и не машина в ее классическом понимании…
С резкой ритмичной вибрацией открылся люк звездолета, расколовшись на четыре остроугольных сегмента, изнутри выдвинулся короткий трап, и по нему на рифленый металлический пол шлюза спустился единственный пассажир, прибывший на борту корабля. Биомеханические создания тут же окружили его.
— Не делайте глупостей, Эргвин, — произнес один из них. — Вы должны смириться.
«Они по-прежнему боятся меня».
Эргвин повернулся, окинув внимательным, чуть насмешливым и одновременно вызывающим взглядом пятерых конвоиров.
Его снедала неизвестность, но демонстрировать собственные чувства он не собирался. Не дождетесь.
Взгляд невольно сосредоточился на ближайшем биомеханическом существе, губы, сжатые в тонкую упрямую линию, презрительно шевельнулись, выталкивая слова:
— К этому меня приговорил суд?
— Нет. Пред тобой мнемоформы, высшая ипостась разума, ты же приговорен к заключению в ограниченный энзиклон. Твое тело будет полностью механическим, а разум временно скопирован в нейроматрицу.
— Из меня сделают робота? Зачем? — Эргвин нахмурился, с трудом сохраняя самообладание. Он не хотел, чтобы страх перед неизбежностью вырвался наружу, отразившись на его лице.
Губы продолжали кривиться в усмешке, но внутри росло ощущение обреченности.
«На этот раз я по-настоящему влип…»
— Ты сохранишь рассудок, память и чувства, но не сможешь продолжить избранный путь злодеяний, — произнес мнемоклон. — Встроенные блоки ограничителей и система дистанционного контроля не позволят тебе использовать преимущества механического тела во вред окружающим, энзиклон-форма предназначена для созидания, и тебе придется смириться с этим.
По телу Эргвина пробежала невольная дрожь.
— Так вы не убьете меня… — Усмешка исчезла, губы плотно сжались в побелевшую, бескровную линию. Эргвин не предполагал подобного оборота событий. Ему бы хватило мужества принять смерть, но стать механической куклой, рабом, игрушкой в замыслах существ, избравших для себя противоестественную форму существования, — к этому он не был готов…
— Насильственная смерть не имеет никакого смысла, если рассматривать ее в качестве наказания, — произнес мнемоклон. — Физическая казнь — это пережиток прошлого. Ты приговорен к исправлению, Эргвин, и это предполагает иную форму существования, специально разработанную для таких, как ты, заблуждающихся и непримиримых. Осознание собственных заблуждений и дальнейший прогресс рассудка — вот где конечная цель исправления личности. Если процесс пойдет в верном направлении, тебе, как и любому осужденному, будет дан шанс дальнейшего саморазвития — трансформация в свободную мнемоклон-форму, для которой несущественна телесная оболочка как таковая. Он сделал широкий жест, указывая на четверых спутников, не принимавших участия в диалоге. — То, что ты видишь перед собой, можно рассматривать, как сменную одежду, временный, легко видоизменяемый носитель для разума.
«В них не осталось ничего человеческого… — мысленно ужаснулся Эргвин. Только сейчас он начал понимать, с кем боролся все эти годы и насколько тщетна была борьба. — Мы слишком мало знали о них…»
Мнемоклон еще продолжал говорить, когда скованный электромагнитными наручниками Эргвин внезапно оттолкнул его плечом и побежал, но не к переходу, ведущему внутрь космической станции, а назад, в посадочный шлюз. Наклонив голову, он в неистовом порыве врезался лбом в решетчатую ферму обслуживания и мешковато повалился на бок, когда сознание вспыхнуло радужными искрами и милосердно померкло.
В последнюю секунду перед ударом он искренне уповал, что острый стальной уголок сумеет просечь черепную коробку и нанесет непоправимую травму мозгу.
— Крайняя степень глупости, — произнес один из мнемоклонов, глядя, как по полу шлюзовой камеры растекается липкая лужа крови. — Он пытается избежать наказания.
— Это бесполезно, — заявил второй, подходя к бессознательному телу. Ему придется ответить за совершенные преступления. Думаю, Эргвина следует отправить непосредственно на Красную планету, там сейчас идет самый трудный этап преобразования атмосферы. Он привык разрушать и убивать, пусть же теперь научится созидать.
Скорчившийся в луже крови Эргвин конвульсивно вздрогнул и застонал, приходя в сознание.
Боль, пульсирующая в висках, показалась ему слабым отзвуком тех мучений, что терзали разум.
«Они сделают из меня машину. Послушную машину, которая будет помнить о своем прежнем существовании. Я не переживу этого…»
— Я вижу, ты пришел в себя. — Мнемоклон наклонился и с легкостью поднял Эргвина на ноги. — Следуй впереди нас и не повторяй глупых попыток самоубийства. Твой мозг защищен от саморазрушения.
— Хорошо… Я пойду туда… — хрипло ответил Эргвин, с ненавистью посмотрев на окруживших его существ. — Но не надейтесь, что сумеете сделать из меня себе подобного…
— Это покажет время. Иди вперед.
Нить воспоминаний внезапно оборвалась.
Липкая, вездесущая чернота, окружавшая разум, вдруг начала редеть, будто невидимая рука медленно вращала вариатор напряжения, даруя тусклый рассеянный свет, который лепил из сумрака контуры незнакомых техногенных интерьеров.
Он воспринимал окружающее не взглядом, а каким-то иным чувством, словно ему были имплантированы соединенные с нервными тканями датчики, способные передавать информацию об окружающем, минуя зрительный нерв…
«Где же я?»
Усилие воли, желание ощутить собственное тело и одновременно понять, что с ним произошло, привели, наконец, к результату.
Тело он ощутил, но вовсе не так, как бывало раньше.
С тихим неприятным потрескиванием ломалась хрупкая корка непонятного происхождения, ощущение было таким, словно плоть онемела, он не ощущал ни кожи, ни мышц, лишь воспринимал звуки да видел коросту желтоватого налета, заслоняющего поле зрения, будто фон, на который проецировалось иное, черно-белое восприятие сложных коммуникаций, конической пирамидой уходящих к высокому потолку замкнутого помещения.
Голова Эргвина шевельнулась, поворачиваясь вбок, из глубоко посаженных глазниц с шелестом посыпались кусочки непонятной субстанции, и он окончательно пришел в себя, увидев наконец окружающее…
Его рот раскрылся в немом крике.
Гортань, заполненная более важными компонентами, чем дыхательные пути, не могла издавать звуков, да и дышал ли он вообще?
Секундное замешательство ответило: нет.
Глаза, или их имитация, освободились от заполнявшей глазницы трухи, и теперь он видел все в реальных красках, натуральном объеме, но лучше бы ему оставаться там, в окружении тревожной черноты неведения…
Эргвин рывком сел, не ощутив при этом никаких усилий, лишь голова слегка покачнулась, когда компьютерные шлейфы, ведущие к изголовью соседней ячейки, вдруг натянулись и с хрустом выскочили из разъема да с лязгом лопнули захваты, фиксировавшие его тело на пластиковом одре.
Механическое тело…
Мысль-осознание была похожа на вспышку.
«Приговор приведен в исполнение. Они превратили меня в энзиклона…»
Взгляд, брошенный поверх низкого бортика тандемной ячейки, лишь подтвердил ужасающую догадку: рядом, покрытый вездесущей желтоватой коростой непонятных отложений, лежал скелет.
Это был он!..
Различные системы, настроенные на постоянное сканирование окружающего пространства и предварительный анализ получаемой информации, работали параллельно с рассудком, периодически вторгаясь в мысли Эргвина со своими краткими отчетами. Вот и сейчас он, еще толком не понимая, где находится, получил ясное, недвусмысленное пояснение, дополненное кратким результатом оперативного сканирования:
Местонахождение: автономный блок фабрики энзиклонов, тюремный сектор. Разрушение инфраструктур — семьдесят процентов. Полная утрата энергопитания в сетях.
Может ли сойти с ума механическое создание, на носители которого проинсталлирована матрица рассудка живого существа?
Эргвину казалось — да, еще секунда, и его рассудок померкнет, погружаясь в спасительную черноту безвременья, но все оказалось не так просто…
Время. Мысль привела к самопроизвольной активации новых дополнительных программных модулей, «дарованных» ему в качестве усовершенствования, — перед внутренним взором тут же возникла сложная виртуальная архитектура, отражающая реальный статус внутренних систем. Без каких-либо усилий или позывов с его стороны из нее выделился участок в виде привычного образа счетчика времени.
На виртуальном табло тревожно мигала длинная цепочка символов.
С того момента, когда он в последний раз осознавал собственное существование, прошло семь миллионов лет…
Он не мог сосредоточиться на данной цифре, потому что она казалась невозможной — мгновенно возникший конфликт между рассудком, по привычке оперирующим субъективными понятиями, и безапелляционным утверждением навязанных ему систем решался просто — Эргвин мысленно отверг ее, заставив себя сосредоточиться на чем-то другом, например, сконцентрировать взгляд на изголовье собственной камеры, которая так до конца и не выполнила предначертанную ей функцию.
Там, на объединительной приборной панели, мелко вибрировали пять каплеобразных механизмов. Один из модулей, судя по отчету внутренних систем, уже завершил процесс реактивации и расправлял механические лапки…
В голове с поразительной скоростью, в недоступном ранее объеме возникла информационная картина — он лишь попытался вспомнить, что знает об энзиклон-формах, а получил подробнейшую техническую справку, сопровождавшуюся показом виртуальной модели эндоостова…
Вот они, пять гнезд, расположенные вдоль его позвоночного столба. Корректоры поведения должны подключиться именно туда, превратив Эргвина в энзиклон-форму, неспособную к совершению определенного рода действий.
По сути, говоря нормальным языком, он превратится в раба инструкций и предписаний, его личность будет заперта, ограничена рамками контроля, Эргвин, конечно, сохранит личность и сможет по-прежнему ненавидеть, но лишь на мысленном уровне — никогда его механическая рука не поднимется, чтобы причинить вред тем, кто насильно вверг его сознание в искусственную оболочку, умертвив прототип из плоти и крови.
С этого момента его мысль заработала в строго определенном направлении.
Случилось что-то непоправимое, катастрофическое, но Эргвина в первую очередь волновал один аспект существующего положения вещей — по стечению обстоятельств он очнулся от небытия раньше, чем пришли в себя модули-надсмотрщики.
Все-таки он не преувеличивал, когда говорил этим мерзким мнемоформам о том, что его волю трудно будет сломить.
Он по-прежнему сохранял собственное «я» — именно самосознание Эргвина пока что доминировало над всеми остальными подсистемами энзиклона, а вид модуля-надсмотрщика, копошащегося в своем консервационном гнезде, лишь обострил чувства, призывая рассудок к немедленным, упреждающим действиям.
Разобраться с глобальными проблемами можно потом, сейчас необходимо уничтожить источник опасности во имя сохранения свободы действий.
Зрение Эргвина опять раздвоилось. Он еще не успел свыкнуться с такой манерой восприятия окружающего мира, но отрицать ее преимущества было бы глупо — перед мысленным взором тут же возникла уменьшенная в масштабе проекция зала, что было удобно, а главное — информативно.
Несколько мгновений потребовалось на осознание картины разрушений, которую он отторгал вкупе с отчетами сканирующих систем.
Семь миллионов оборотов родного Селена вокруг Солнца. Полное отсутствие энергопитания. Глобальные разрушения тюремного блока фабрики. Незавершенность процессов трансформации.
Из кратких отчетов формировался закономерный вопрос — если все вокруг безнадежно разрушено, как в таком случае был инициирован процесс его реанимации или, если формулировать точно — реактивации!
В объеме виртуальной схемы появилась подсвеченная алым фигурка, снабженная кратким пояснением: Источник направленного излучения. Аварийная реактивация произведена вследствие накачки энергопоглощающих элементов камеры. Задействован аварийный реактор, идет зарядка внутренних накопителей. Статус мощности — пятьдесят процентов. Переключение на внутренние источники автономного питания через сорок две секунды.
Кто это, во имя Селена?!
Потрясение Эргвина было едва ли меньшим, чем в первые секунды после осознания своей новой телесной оболочки.
Подчиняясь мысленному приказу, неизвестное существо лишь отдаленно, в общих чертах напоминающее селенита, резко укрупнилось, представ в виртуальном пространстве информационного поля во всех подробностях своего строения.
Нет, существо не являлось ни селенитом, ни какой-либо биомеханической формой.
И опять внимание Эргвина отвергло детали, машинально сосредоточившись на сиюсекундной проблеме: первый модуль уже выполз из своего гнезда, а информационная подсистема, ведущая независимый анализ тех объектов, на которых концентрировался рассудок Эргвина, внезапно оконтурила цветовой индикацией странного вида предмет, расположенный в боковом кармане экипировки этого существа.
Оружие. Встроенные сопроцессоры уже обработали кинематическую схему устройства, произведя ее полный технический анализ. Отчет сканирующей подсистемы, переданный в разум Эргвина, был краток и предельно ясен: в экипировку неопознанного существа входило оружие, мощное, но примитивное, использующее химический заряд для разгона сферической пули по каналу ствола.
Переключение на внутренний источник питания через пятнадцать секунд.
Модуль-надсмотрщик выбрался из своего гнезда, но, оскользнувшись на хрупкой желтоватой корке, покрывающей все поверхности, застыл, осязая передними манипуляторами хрупкую коросту.
На внутреннем дисплее Эргвина пошел обратный отсчет секунд.
Назад: Часть 3 ФОРМЫ ЖИЗНИ
Дальше: Глава 9