Старый десантно-штурмовой модуль с полустершейся маркировкой военно-космических сил колониальной администрации Аллора на борту стоял, чудом приткнувшись на более или менее ровном скальном выступе, козырьком нависающем над бездной пропасти.

Все люки старого корабля были плотно закрыты, габаритные огни погашены, в бронеплитах обшивки виднелись несколько оплавленных дыр, одну из которых, судя по следам помета, облюбовало птичье семейство, – возможно, последнее, которому удалось выжить в суровых горах, на границе смешения двух атмосфер.

Десантно-штурмовой модуль стоял здесь много лет; казалось, что он давно превратился из функционального аппарата в мертвый памятник минувших событий. Внешне он создавал точно такое же впечатление, что и расположенные в предгорьях старые буровые комплексы: брошенный, никому не нужный, отслуживший свое и теперь медленно разрушающийся образчик техники, какой полно в покинутой людьми котловине.

Однако кто-то вспомнил про него после нескольких десятилетий забвения… более того, сутки назад бортовой компьютер модуля получил долгожданный и недвусмысленный приказ на радиочастоте, подтвержденный правильным цифровым паролем.

«Реактивация», – вот что гласил приказ.

Кажущаяся нефункциональность машины была на поверку лишь маской времени.

Когда-то, израсходовав все планетарное топливо, кибернетическая система модуля, отсчитав положенный лимит времени, автоматически ввела корабль в режим резерва, понизив мощность ядерного реактора до того минимума, который обеспечивал скромные потребности самоподдержания законсервированных систем. Военная техника в этом плане отличалась высокой степенью надежности и живучести – автономный аппарат такого типа мог стоять веками в ожидании своего часа, когда придет кто-либо из людей, знающий коды управления, и разбудит его.

И вот долгожданный сигнал поступил.

Пока внутри десантно-штурмового модуля, когда-то принадлежавшего военно-космическим силам колониальной администрации Аллора, шли процессы реактивации основных узлов и агрегатов, по дну ущелья, над которым нависал упомянутый скальный выступ, медленно продвигалась странная пара – это была девушка, ведущая за руку обезглавленного, поврежденного человекоподобного робота бытовой модели.

Невзирая на отсутствие головы, дройд передвигался достаточно уверенно – встроенная в корпус система тепловидения помогала ему безошибочно ориентироваться в окружающей обстановке, а поврежденный и оттого дребезжащий динамик аудиосистемы позволял вести разговор со своей спутницей.

Они беседовали уже давно, всю дорогу, за исключением тех часов, когда Дана, устав от очередного длительного перехода, засыпала, положив голову на колени дройда, который специально усаживался в тени какой-либо скалы, чтобы жаркое в это время года солнце Гефеста не донимало ее своими безжалостными лучами.

В первые дни путешествия, когда они только покинули разрушенный город и двигались вдоль старой асфальтированной дороги, ведущей мимо заброшенных нефтеперерабатывающих комплексов к скальному массиву, окольцовывающему котловину, их разговор шел на отвлеченные от реальности Гефеста темы. Крис рассказывал девушке об обитаемой Галактике, иных планетах, истории космического развития человечества, а Дана лишь слушала его, жадно впитывая новые и зачастую не совсем понятные ей сведения… но по мере приближения угрюмых скальных массивов общие темы закончились, и они понемногу перешли к вопросам, более близким, животрепещущим, так или иначе волнующим обоих.

Электронный отпечаток души Кристофера Раули, помещенный на носители искалеченного бытового дройда, по-прежнему мыслил логично, рационально, но в его разумных выкладках относительно того или иного вопроса, нет-нет, да и проскальзывали едва различимые в скверно синтезированном голосе нотки эмоционального восприятия.

Или это только казалось Дане, и она просто выдавала желаемое за действительное?

Сложно было описать внутреннее состояние и мироощущение девушки. Ее разум уже однажды справился с оценкой внезапных, критических событий, участником которых она стала сначала поневоле, а затем уже вполне сознательно.

Теперь ей предстояло новое испытание.

Под безжалостными оценками Криса привычный мир Гефеста медленно и уродливо видоизменялся, постепенно представая перед ней в своем истинном свете.

Жалкое, недостойное проживания, позабытое богом и людьми место, где влачили свое существование она и еще несколько сот подобных ей, так называемых «остаточных поселенцев».

Все они, по словам капитана Столетова, являлись мутантами – людьми с измененной генетикой, доставшейся по наследству от предков, которые эмигрировали когда-то с далекой и непонятной планеты Зороастра. Дана так до конца и не поняла, почему по законам царящего в космосе галактического сообщества, в самом факте их существования уже заключалось преступление, но она с радостью и внутренним облегчением приняла его обещание улететь и навек забыть это место, оставив в покое маленький, явно вырождающийся анклав обитателей котловины.

Ее нисколько не пугала оброненная им вскользь фраза о том, что через поколение они попросту вымрут, в полном соответствии с постулатом о минимальном количестве особей, способных удерживать генофонд колонии от вырождения.

Слишком сложно, призрачно и туманно – такой была ее мысленная оценка слов капитана Столетова. Она еще не привыкла мыслить в масштабах времени более глобального, чем понятия «вчера», «сегодня», «завтра»…

Трудная наука лежала впереди, а пока она шла, не то поддерживая, не то сама опираясь на руку обезглавленного дройда, к невидимой отсюда, но уже известной ей цели.

Крис задумал еще раз обмануть смерть, и она искренне собиралась помочь ему в этом…

…Они поднимались по крутой горной тропе, проложенной когда-то животными, а теперь едва угадывающейся среди камней, когда дройд внезапно заговорил, нарушив стоявшую вокруг тишину.

– Мне будет нужна капля твоей крови, – глухим, надтреснутым голосом произнес он.

Дана удивленно повернула голову:

– Зачем?

– Если мне удастся задуманное, то, воскреснув, я не хочу отличаться от тебя.

– В каком смысле? – Она удивленно повернула голову. – Ты хочешь изменить внешность?

– Нет, – глухо прозвучал ответ дройда, который «чревовещал» своим скрытым в грудной полости динамиком. – Я хочу получить те генетические мутации, о которых говорил тебе капитан Столетов.

Дана ненадолго задумалась, прежде чем дать ответ. Ей не было жалко капельки своей крови для Криса, вопрос заключался в ином…

– Ты хочешь стать изгоем? – Она употребила это слово из лексикона капитана космической пехоты скорее интуитивно, чем осознанно, но по смыслу попала в самую точку.

– Я и так изгой, – ответил ей Крис. – Изгой и преступник.

Дана остановилась. Разговор внезапно вступил в ту фазу, которой она подсознательно ждала и боялась одновременно. Ранее они не касались темы прошлого Криса, и вот этот момент настал…

– Почему ты называешь себя так? – спросила она, не зная, в какую точку изуродованного человекоподобного тела ей смотреть.

– Потому что я был убийцей, когда жил среди людей, – спокойно ответил он.

Дана потупила взгляд.

Откровенно говоря, ей было все равно, кем в прошлом являлся Крис. Она запомнила его сгорбившимся, сидящим в кресле и глядящим в одну точку перед собой, на белой как мел стене. Этот образ так глубоко врезался в память, что его не могли поколебать ни последующие события, ни любые грядущие откровения.

– Я считал, что действую правильно, – несмотря на ее смятение, продолжил обезглавленный дройд. – Меня окружал жестокий мир, в котором, как мне казалось, выживал только сильнейший, а остальные просто существовали, подобно теням. – Он прошел еще несколько метров, но, заметив, что Дана отстала, тоже остановился и обернулся к девушке.

Они только что вскарабкались на небольшой выступ скалы, и теперь дно ущелья уже не стелилось под ноги, а змеилось внизу темной извилистой расселиной, на дне которой смутно угадывались россыпи острых камней.

– Вся жизнь – игра со смертью, с адреналином, превратившимся в наркотик, без которого уже не можешь… хотя задавленный в себе страх, постоянное торжество над ним, над инстинктом самосохранения, в конечном итоге порождает надменность и скуку, – продолжил андроид начатую мысль. – Ты находишься вне общества себе подобных: либо паришь над ним, либо ползаешь, прячась, твой мозг всегда настороже, но та золотая середина, в которой живут миллиарды иных людей, кажется тебе еще худшим видом существования, чем взлеты и падения по синусоиде удачи. Умирая, я ни о чем не жалел, я старался обмануть смерть и искренне считал, что это мир сделал меня таким, каков я есть…

– А в Логре ты понял что-то иное? – тихо спросила Дана, страшась смотреть на изуродованную человекоподобную фигуру, застывшую на краю обрыва, подле пропасти.

– Да, – утвердительно ответил он. – Там от моей логики отняли чувства, которые зачастую двигали ею, в результате этого упали все ширмы, скрывающие правду, и я смог увидеть события такими, какими они были на самом деле. – Он немного помедлил и добавил: – Я Раули – тебе это ни о чем не говорит?

На лбу Даны появилась едва приметная вертикальная морщинка.

– Так звали тех, кто основал колонию на Гефесте?.. – внутренне вздрогнув, ответила она вопросом на вопрос.

Дройд сделал слабый утверждающий жест своей изуродованной правой конечностью.

– Жизнь вынуждает плыть по течению только слабых людей, – глухо прозвучали его слова. – Я же на поверку оказался сильным и лишь оправдывался тем, что совершать определенные поступки меня заставляли обстоятельства. – Он пнул камушек, и тот беззвучно канул в серую, разверзшуюся внизу бездну. – На самом деле не судьба правит большинством людей, а люди сознательно создают свой фатализм и потом покорно подчиняются ему. Если бы мой дед, отец, братья, да и я сам не были эгоистами, думающими лишь о себе, то этот мир – он сделал неопределенный жест, охватывающий пространство вокруг, – был бы совсем иным, и ты, Дана, не росла бы в канализации, среди крыс и высохших нечистот.

На глазах девушки вдруг выступили слезы.

– Зачем ты рассказываешь мне все это? – сдерживая внезапно подступившую к горлу удушливую горечь, спросила она.

– Не зачем, а «почему», – поправил ее обезглавленный дройд.

– Почему? – послушно переспросила она, не понимая, зачем ему нужно было затевать этот разговор…

– Потому что ты лучше меня, – внезапно признался Крис. – Скажи, если бы ты знала, что я выходец из семьи правивших тут людей, стала бы ты искать искалеченного дройда после боя?

– Да, – не задумываясь, ответила она. Замолчав, Дана прикусила губу, все еще пытаясь унять внезапно нахлынувшие на нее чувства. Зачем?.. Зачем он так говорит? Она не могла объяснить даже самой себе того, что творилось в ее душе на протяжении многих дней, с момента, когда она, задыхаясь от страха и усталости, преодолела запретный порог законсервированных офисных зданий…

Она шла к своей мечте, и ни одно событие, произошедшее позже, не могло вытравить из ее души глобальное ощущение счастья, испытанного в кьюиганской залитой солнцем цветущей степи.

…Взгляд вокруг сквозь дымку навернувшихся слез показал ей серые, угрюмые скалы, обезображенную человекоподобную машину, внутри которой странным образом оказалась заточена душа призрака, к которому она однажды пришла, ступая по ласковой шелковистой траве…

– Зачем ты хочешь вернуться в мир? – Вопрос, сорвавшийся с ее губ, прозвучал робко и горько, словно дуновение отравленного испарениями вулканов ветерка.

– Этого я тебе сказать не могу… Пока не могу… – Дройд запнулся, подбирая формулировку. – Я не знаю, как поведет себя мой разум, когда к нему вновь подключатся метаболические стимуляторы живого тела, – наконец признался он. – Понимаешь? Я не уверен в самом себе, поэтому и рассказываю тебе ту правду, которую успел узнать, став безэмоциональным набором байт. Я был страшным человеком, Дана, и твоя помощь, может быть, воспроизведет монстра, все вернется на круги своя под моей черепной коробкой, и…

– Что ты предлагаешь мне сделать? – внезапно оборвала она Криса.

Он чуть отклонил корпус и указал обрубком правой руки на темнеющий выступ скал.

– Я рассказал тебе о мире и о себе. Не все, конечно, но то, что успел. Теперь ты должна понимать, что в тот день, погрузившись в виртуальную реальность, ты пришла не к богу, которого придумала, а к душе убийцы, который боялся пошевелить хотя бы байт своих воспоминаний, чтобы не оказаться сожженным в их аду.

– Да, я понимаю это.

– Тогда ты должна бежать от меня сломя голову, страшиться того, что я задумал, а не помогать мне.

– Хочешь, чтобы я столкнула тебя в пропасть? – внезапно ожесточилась Дана. В ее глазах по-прежнему блестели едва сдерживаемые слезы. Она действительно сделала шаг навстречу Крису, резко вскинула руки, а он стоял на краю скального выступа, куда они только что взобрались по крутой осыпающейся тропе, и его процессор уже обсчитывал траекторию падения, хрусткий удар об острые камни, усеивающие дно ущелья, и…

Руки Даны коснулись его плеч, и она… обняла железного монстра.

– Не надо больше испытаний, Крис… Прошу тебя… – Слезы наконец вырвались на свободу, хлынув по ее щекам. – Я… Я хочу увидеть тебя живым, настоящим, понимаешь?

Он не нашелся, что ответить ей.

Ни чувства, которые он помнил, ни железная логика машины, которой он владел в данный момент, не могли объяснить ему мотивов ее поступка.

Скарм был слишком жесток, а машина слишком холодна, чтобы кто-то из них мог понять, как один человек может полюбить не оболочку, а душу другого человека, полюбить внезапно, необъяснимо даже для самой себя…

– Пойдем… – сипло выдавил искореженный динамик аудиосистемы дройда.

Старый десантно-штурмовой модуль нисколько не изменился за прошедшие десятки лет – все так же стоял, чуть накренясь вбок, опираясь на просевшие амортизаторы телескопических опор, и лишь его броня заметно потемнела, утратив былой глянец.

Вид башенного орудия, стволы которого в данный момент были втянуты внутрь и закрыты пластиковым чехлом, все же пробудил у Даны четкие, неприятные воспоминания той ночи, когда подразделение космической пехоты вело ожесточенный бой в руинах города, пытаясь овладеть высотой и спасти едва теплившиеся жизни пораженных эпидемией обитателей Гефеста.

А может быть, ее бессознательный страх перед ревущими, изрыгающими огонь и смерть механическими исчадиями родился раньше, во время второй попытки войти во Вселенную Раули, где в остервенелой схватке уже сошлись вырвавшиеся на свободу призраки, хранимые в его душе?

Дройд подошел к плотно запертому люку.

– Дана, помоги мне, – попросил он.

Она подошла и встала рядом, решившись идти с ним до конца, что бы он там ни говорил о своем прошлом и вероятном будущем…

– Что я должна делать?

– Будем действовать, как в прошлый раз, помнишь, когда мы дистанционно реактивировали системы? Я буду называть тебе коды управления и доступа, а ты транслируй их через инфракрасный порт.

– То есть мне нужно просто думать о них? – Уточняющая формулировка Даны была более понятна ей самой, чем обстоятельные технические инструкции дройда.

– Да, – подтвердил он. – Ты готова?

Дана зажмурила глаза, потом расслабилась – черты ее лица утратили угловатость напряжения, и легкий кивок сообщил Крису, что можно начинать.

Крис готовился к этим минутам всю дорогу, которая заняла несколько стандартных суток Гефеста. Он заранее отыскал в своей памяти все необходимые коды, еще раз отметив при этом, что память человека, размещенная на электронном носителе, несомненно, получает огромные преимущества, – будь мозг Криса живым, он вряд ли бы вспомнил цифробуквенные значения, с которыми мельком ознакомился несколько десятилетий назад.

Оказывается, подсознание хранило в своих глубинах даже такие мелочи, о которых молодой Раули, покинув десантно-штурмовой модуль, казалось, попросту позабыл.

Нет… Человек ничего и никогда не забывает. Вся наша жизнь разложена по глубинным полочкам долгосрочной памяти, просто мы не всегда умеем обращаться к ней в нужный момент.

Для электронного отпечатка личности Кристофера Раули, разместившейся на постоянных запоминающих устройствах человекоподобного робота, в данный момент не существовало проблемы амнезии.

Он четко выговаривал значения цифр и букв, и в такт его глухим, отрывистым фразам, похожим на заклинания, произносимые шаманом перед алтарем божества, меж волос Даны аритмично взмаргивал инфракрасный порт дистанционной передачи данных.

Прошло некоторое время, и внезапно люк в броне модуля пришел в движение, открывая таинственное, подсвеченное зеленоватым сиянием нутро машины.

Дройд уверенно поднялся по выдвинутому пандусу, а вот Дана замешкалась на пороге – там, где зеленоватая подсветка десантного отсека смешивалась с серыми красками угрюмого, пасмурного дня.

Она не знала, какими они выйдут отсюда.

Электронно-механический мир, оживший под ее непосредственным воздействием, одновременно и манил и пугал Дану: она уже начала осознавать, что машины станут теперь неотъемлемой частью жизни на Гефесте, но разум еще не свыкся с данностью…

Внутри десантного отсека, рассчитанного на взвод космической пехоты, стояли противоперегрузочные кресла, между которыми располагалась масса непонятного Дане оборудования. Но дройд не обратил внимания на места для личного состава и мерцающие консоли с множеством экранов. Проигнорировав эту часть оборудования, он направился в хвостовой отсек модуля, где за стенами узкого прохода, ведущего к десантной рампе, располагались два изолированных друг от друга отсека – медицинский и биореконструкционный.

Первый предназначался для оказания помощи легкораненым бойцам, второй, более обширный, содержал две специальные камеры, внешне похожие на ячейки для низкотемпературного сна.

Это были аппараты биологической реконструкции.

Обезглавленный дройд присел подле сложного пульта управления ближней к выходу камеры биореконструкции, анализаторам которой он несколько десятилетий назад отдал образчик своей ДНК, заключенный в капле взятой у него крови.

По мнению кибернетической системы модуля, генетический код Кристофера Раули должен был послужить доказательством его дезертирства и угона боевой машины, но сейчас, спустя бездну прошедших лет, после консервации и последующего холодного перезапуска всех систем, компьютер боевой машины, введенный Даной в режим внешнего управления, более не претендовал на роль судьи – он был полностью подчинен и обезврежен правильно подобранными кодами реактивации и сейчас спокойно ждал команд пользователя, готовый исполнить их точно и безукоризненно.

Однако Крис не торопился.

Операция, которую он замыслил, вероятно, не имела прецедентов.

Будь на его месте человек, он, наверное, растерялся бы, спасовал перед сложностью и необычностью предстоящей процедуры, но андроид не испытывал ни страха, ни волнения – Крис в последний раз пользовался этими преимуществами холодного, отрешенного от эмоций рассудка.

Прежде всего он проверил сохранность резерва биологической массы, которая предназначалась для регенерации поврежденных органов и частей тела у тяжело раненых бойцов.

Проверка прошла успешно. Криогенные баки были полны.

Крис сделал несколько переключений на пульте управления камерой. За переборкой раздалось шипение, из невидимой щели вдоль пола поползли завитки ледяного тумана, быстро оседающего блестящими капельками конденсата.

Следующий этап: наличие в анализаторе ДНК Кристофера Раули.

«Образец сохранен», – высветил контрольный монитор в ответ на запрос.

Дройд повернулся всем корпусом. Дана стояла на пороге отсека, напряженно наблюдая за его действиями.

Крис поманил ее слабым движением искалеченной конечности.

– Подойди сюда, – попросил он.

Девушка повиновалась, не без дрожи перешагнув порог помещения.

– Что я должна делать?

Раули сдвинул защитный кожух со второй камеры биологической реконструкции. Автомат тут же активизировался, мягко осветились экраны второго пульта управления.

Крис указал на отверстие в панели анализатора.

– Погрузи сюда руку. Не бойся.

Дана сделала то, о чем он просил. Она почувствовала лишь легкий укол в подушечку среднего пальца.

– Все, – произнес дройд, взглянув на сменившийся узор огней. – Теперь подожди, пожалуйста, я буду занят некоторое время.

Действительно, операция, которую замыслил Раули, не имела аналогов.

Техногенная цивилизация способна творить чудеса, возводя в ряде случаев своих рядовых членов в ранг некоего полубожества, – стоит лишь применить волю и логику к исполнительным машинам и их функциям.

Военная техника, как известно, всегда шагает чуть впереди остальных образчиков научно-технического прогресса. Когда-то на далекой Земле, в веке двадцатом, началась эта гонка: например, в ответ на изобретение все более мощных зарядов утолщалась и совершенствовалась броня… Данный процесс противостояния средств уничтожения и средств защиты продолжался, взбираясь на новые и новые высоты технической мысли, по мере того как люди продвигались в космос, а войны, которые они вели, становились все более высокотехнологичными.

Это отлично понимал Кристофер. Тот факт, что его разум занимал сейчас нечеловеческое тело, предоставлял ему дополнительные преимущества. Он не волновался и мог действовать четко, расчетливо.

Камера биологической реконструкции не предназначалась для создания человеческих тел, но автоматика данной машины могла восстановить, расшифровывая участки ДНК, серьезно раненного солдата, заново воссоздав его руку или ногу, затянуть регенерированной тканью рассеченную осколками грудную клетку, реанимировать функции мозга при тяжелейших ранениях в голову.

Крис осознавал, что он первый, кто решил использовать данную машину на всю ее мощь…

От него остался только генетический код и описание параметров тела, которое хранил бортовой компьютер модуля с момента медицинского освидетельствования двадцатидвухлетнего Кристофера Раули непосредственно перед началом операции на Омикроне-6.

В распоряжении машины было достаточно биологической массы для реконструкции, но чтобы не травмировать ее программную логику, Крис не стал рисковать, отдавая приказ на полное воссоздание тела по данным, которые содержал его генетический код.

Он задал машине задачу по реконструкции сложного, жизненно важного фрагмента собственного тела – грудной и брюшной полости со всеми органами, элементами скелета и защитными кожными покровами, а сам занялся иной проблемой.

В капельке крови, отданной его спутницей анализатору второй камеры, содержалась иная ДНК, на спиралях которой определенные участки являлись не порождением миллионнолетней эволюции, а результатом работы генных инженеров Зороастры.

Машине, которой отдавал команды Крис, понадобилось много времени, чтобы локализовать эти фрагменты. Пока первая камера растила в своей утробе якобы поврежденный и утраченный во время боя фрагмент тела рядового Раули, он сам, оперируя системой второй камеры, выделил необходимые участки генетического кода и теперь, скопировав их структуру на электронный носитель, отдал приказ добавить полученные данные в запись своего генетического кода.

Работая, он позабыл обо всем, время перестало существовать для него, а когда интересующий фрагмент генетического кода, ответственный за формирование несвойственных нормальному человеку тканей головного мозга, был вписан в структуру ДНК самого Криса, он наконец обратил внимание на внутренний хронометр и понял, что прошло уже несколько часов с момента, когда они перешагнули порог открывшегося люка.

Покинув биореконструкционный отсек, он вернулся в десантное отделение в поисках Даны и увидел, что она спит, свернувшись калачиком в одном из противоперегрузочных кресел.

…Утомленная долгим восхождением, она проспала еще много часов, избавив себя от напряженного ожидания и невольного созерцания неприглядной процедуры формирования человеческих органов, которые медленно росли внутри камеры, омываемые ленивым течением физиологического раствора.

Крис же, наоборот, пристально следил за процессом, наблюдая сквозь прозрачный колпак за медленным ростом воссоздаваемого заново тела. Его нисколько не смущало это таинство, он заботился лишь о том, чтобы машина получала верные команды и не дала никаких сбоев.

Когда внутри камеры биологической реконструкции сформировался лишенный рук, ног и головы обрубок, он перезапустил машину, представив ей готовый фрагмент как… тело рядового Раули, жестоко пострадавшего при орбитальной бомбежке.

Впрочем, машине было все равно. Она восприняла поступившие данные и приступила к немедленному действию. Были включены все функции реанимации и насильственного поддержания жизни, заработали программы регенерации конечностей, и лишь программный модуль, ответственный за восстановление частей головного мозга, внезапно выдал сигнал сбоя. Машина могла сформировать мозг, черепную коробку, мышцы лица и кожные покровы, но требовала источник информации о биохимическом составе и электрическом потенциале всех клеток головного мозга Раули.

Это было справедливое требование – ведь сумма состояний каждой нервной клетки серого вещества в определенный момент времени и есть кодировка неповторимой личности человека.

Боевые шлемы, чьи мини-компьютеры всегда находились в прямом нейросенсорном контакте с разумом бойца, обязательно хранили подобную информацию, но свой шлем Крис утратил еще во время боя на Омикроне, да ему и не нужны были память и эмоциональное состояние двадцатидвухлетнего парня, только вступившего на тропу войны против всего человечества, а как оказалось на поверку – против самого себя.

Вернувшись в десантный отсек, он разбудил Дану.

Просыпаясь, она вздрогнула всем телом, отпрянула от Криса, и еще несколько секунд ее взгляд оставался мутным, неосознанным, пока девушка вдруг не вспомнила, где она находится…

– Крис… Ты напугал меня…

– Извини, – хрипло ответил ей динамик. – Мне опять нужна твоя помощь.

– Что-то случилось? – Дана наконец села, выпрямившись в кресле.

– Да. Наступил критический момент.

– Что я должна делать?

– Пойдем со мной, я объясню на месте. – Крис даже не поинтересовался, голодна она или нет, сейчас для него не имело значения ничто, кроме предстоящей операции, собственной смерти и… возможного воскрешения.

В отсеке биореконструкции с одного из терминалов, плотно обступивших работающую камеру, были сняты защитные кожухи, обнажая сложную архитектуру электронной начинки. На панели управления по-прежнему рдели предупреждающие огни.

Следуя за дройдом, Дана невольно посмотрела сквозь колпак камеры. Взглянув на ее содержимое, она опять вздрогнула: там, без всяких сомнений, лежал он – Кристофер Раули, сильно помолодевший, даже относительно того образа, который она хранила в своем сердце после посещения виртуальной Вселенной, находившийся за электронным окном.

– Это… ты?..

Дройд развернулся к ней. Лишенный головы, он мог видеть ее только посредством расположенных в передней части корпуса инфракрасных датчиков. В данном состоянии ему было проще общаться с машинами, чем с живым существом.

– Нет, это не я, – ответил он. – Под колпаком лежит оболочка, тело, лишенное памяти, разума и воли. Видишь эти сигналы красного цвета? – Он, не оборачиваясь, указал обрубком правой руки в нужном направлении. – Они требуют ввода данных с устройства, которого у меня нет.

– И что ты собираешься сделать?

– У меня есть аналог. – Андроид без предупреждения нажал на определенные точки своей грудной клетки, и передний кожух соскочил с фиксаторов, обнажая внутреннее строение человекоподобного робота.

Дана содрогнулась, но продолжала смотреть на него.

– Запоминай, – коротко приказал он. – Ты должна будешь вытаскивать вот эти кристаллодиски – он указал на их расположение – и последовательно вставлять в считывающее гнездо терминала.

– А что за информация заключена на них?

– На этих дисках – запись моей личности. Я обстоятельно готовился к собственной смерти и переходу в Логр, – сознался Крис. – Меня беспокоил вопрос, каким образом древний мини-компьютер сможет прочитать мою память и записать личность? Поэтому, прежде чем вставить Логр в свой домашний терминал, я установил на компьютере сканирующую оболочку, которая должна была распознать процесс преобразования записи состояния моих нейронов в информационные массивы Логра. Для тебя это звучит сложно, понимаю, но позволь мне высказаться, потому что я не уверен в благополучном исходе затеянной мной операции… Так вот, после перезаписи личности на кристалл я прожил еще несколько дней и имел время просмотреть, что же обнаружила программа-сканер. Там был код, шифр для преобразования данных, очень сложный для восприятия и понимания, но я видел всю его последовательность и невольно запомнил. Сейчас мне не составило труда извлечь из долгосрочной памяти эту отслеженную сканером программу… Я ввел ее в систему машины, – Крис указал на терминал со снятыми кожухами. – Теперь, получая от тебя кристаллодиски с информацией, этот компьютер произведет обратный процесс – он инсталлирует мою сегодняшнюю память в мозг сформированного тела, преобразуя под управлением программы дешифратора каждый байт в определенное химическое состояние и электрический заряд нервной клетки.

Дана выслушала его терпеливо и внешне спокойно, хотя в душе девушки уже сформировалось свое понимание процесса.

Опустив непонятные термины, она догадалась, что, вынимая кристаллодиски из корпуса дройда, она будет медленно убивать искалеченную машину.

– Если все пройдет удачно, то колпак камеры автоматически откроется спустя некоторое время, – пояснил Крис.

– А если нет? – В голосе Даны прозвучала дрожь.

– Тогда будет включена программа уничтожения. Боец, то есть я, будет признан неудачно реанимированным, и его жизненные функции согласно инструкции оборваны. Тело растворится в специальном сосуде, – спокойно и обстоятельно ответил андроид.

– То есть ты умрешь окончательно?

– Да.

– А если я вставлю кристаллодиски обратно?

Крис на секунду задумался, а затем ответил:

– Дана, увечный человекоподобный агрегат не нужен ни тебе, ни мне. Если ничего не получится – выкинь их в пропасть.

Девушка не ответила.

Она стояла, глядя на обнаженные электронные внутренности двух машин и злобный красный сигнал, который продолжал моргать на контрольной панели.

Сколько еще испытаний предстоит вынести ей? Она не решалась протянуть руку и вытащить первый диск.

– Ну? Давай же… – подстегнул ее хриплый голос, вырвавшийся из динамика аудиосистемы.

Дрожащая рука Даны протянулась вперед, вытащила первый кристаллодиск и вставила его в приемное гнездо терминала.

Дройд, испустив затухающий звук остановившихся сервомоторов, опустился на пол отсека и застыл мертвой, развороченной грудой металла.

Ей казалось, что сердце сейчас пробьет грудную клетку, – так сильно и глухо стучало оно в эти бесконечные секунды ожидания.

Злобный огонь на панели управления горел еще примерно минуту, потом он моргнул и погас.

Внутри сложного компьютерного комплекса что-то заработало, раздались щелчки, с тихим воем раскрутился невидимый глазу носитель информации, и…

Дана бессильно села на пол, рядом с неподвижным корпусом дройда.

В этот миг ей почему-то хотелось плакать.