Глава 4
Шустов пришел в себя с первыми лучами солнца.
Мокрый, продрогший, едва живой, он лежал на камнях, чуть выше полосы прибоя.
Волны, шелестя галькой, набегали на узкую полоску берега. Неприветливые иззубренные скалы высились стеной, – все это он видел и чувствовал, лежа на спине, раскинув руки, дрожа от холода.
Рассудок пытался абстрагироваться от болезненных ощущений. Разум откровенно предавал плоть, не желал прислушиваться к боли, ловил иные ощущения.
Солнце висело низко над горизонтом, проглядывало сквозь дымку облаков, согревало землю, что необычно для начала ноября.
«Всего-то пятьсот километров к югу, а мир словно подменили», – обрывочные мысли вспыхивали и угасали, промокшая, отяжелевшая одежда липла к телу. Серые скалы с желтоватыми прожилками и пятнами искрящихся на свету вкраплений удерживали внимание, словно на свете не существовало ничего важнее их изломов.
Максим не понимал своего состояния. Мысли постепенно обретали ясность, тело отзывалось болью и дрожью, а в голове роились вопросы, – нелепые, бессмысленные в его положении.
«А для тебя все бессмысленно», – внутренний голос ждал лишь повода, чтобы приняться за свое. В последние сутки он досаждал Максиму, как никогда раньше, словно стремительные события сломали некую преграду, выпустили на волю логичное, но надменное существо, обитающее в глубинах его подсознания.
«Ты хоть раз в жизни задумывался, зачем городу, не имеющему четких границ и явных внешних врагов, потребовалась армия?»
– Отстань… – потрескавшиеся губы едва шевельнулись.
«Надо двигаться», – Максим с трудом привстал, отполз чуть выше и тут же пожалел об этом. В тени скал таился могильный холод. Озноб сразу же усилился, даже зубы непроизвольно лязгнули.
«Сначала делаем, а потом думаем? – не унимался тихий шепот навязчивых мыслей. – Прислушался бы к словам Шепетова, сделал бы выводы, так не валялся бы сейчас тут!»
Ну да… Задним числом мы все умны. Хотя, действительно, надо было догадаться: поселок на берегу пролива, куда, по словам Андрея, исстари бежали люди с помутившимся рассудком, не лучшее место, чтобы скрыться, – запоздало упрекнул себя Максим.
«Вот! А я о чем? Ну, хоть теперь соображать начинаешь», – Шустову и так было тошно, а тут еще этот навязчивый шепот в голове!
Он не на шутку разозлился, это придало сил, а голос, словно того и добивался, – притих, как только всплеск эмоций мобилизовал волю Максима.
Он с трудом встал.
«Что делать? Куда идти?» – дрожа от холода, он озирался по сторонам.
Оружие потерял. Даже пистолет умудрился утопить во время отчаянного ночного заплыва.
Среди разбросанных по берегу угловатых каменных глыб внезапно промелькнули силуэты незнакомых животных. Стая из десятка особей двигалась в его сторону. Внешне они напоминали низкорослых поджарых собак с узкими вытянутыми мордами. Темно-серая шерсть, свалявшаяся клочьями, только усиливала ощущение худобы, звериного голода, исходившего от них. Одно из существ остановилось, принюхалось и вдруг завыло, протяжно, призывно.
Максима бросило в жар.
Если нападут, отбиваться нечем, разве что камнями!
Вой раздался совсем близко, вторя ему, над берегом прокатились и другие звуки, напоминающие детский плач.
Казалось, что не одна, а несколько стай, перекликаясь, окружают человека.
Он взглянул вверх, заметил узкую темную расселину. Страх придал сил. Он начал карабкаться сначала по осыпи, затем по крошащимся, ненадежным каменным выступам.
Стало теплее. Кровь быстрее побежала по жилам. Вой и плаксивые причитания теперь звучали совсем близко. Он страшился обернуться и посмотреть вниз. Как городской житель Шустов не боялся высоты, но тут, что называется, почувствовал разницу: одно дело стоять на балконе, смотреть вниз, облокотясь о перила, и совершенно иное, когда всем телом прижимаешься к холодной скале, а из-под пальцев выкрашиваются мелкие камушки, тело деревенеет от напряжения, начинается паника…
Рычание все же заставило его обернуться. Стая собралась в том месте, где он выполз на берег. Животные вели себя по-разному. Одни сидели, глядя на человека, терпеливо ожидая, пока он сделает неверное движение и сорвется, другие беспокойно метались, что-то вынюхивали. Их сходство с собаками при ближайшем рассмотрении не выдерживало критики. Скорее крысы, только необычайно крупные, отощавшие.
Лазать по скалам они явно не умели.
Шустов изо всех сил прижимался к отвесной стене. Ему удалось ухватиться понадежнее, но все усилия выглядели лишь отсрочкой неизбежной развязки. Расселина сужалась и начинала изгибаться, принимая вид нависающего над берегом обрывистого свода. Мышцы немели от напряжения, он боялся шелохнуться, чувствуя, как слабеют руки.
Помощи ждать неоткуда.
Он оказался совершенно в безвыходном, отчаянном положении: дикая природа с ее беспощадными законами выживания не оставляла безоружному, измученному, загнанному в ловушку человеку никаких шансов.
Твари, собравшиеся на берегу в ожидании законной добычи, не собирались уходить. В их взглядах читалось голодное терпение. Одна из «крыс» зевнула, усаживаясь поудобнее. Острые зубы, длиной в пару сантиметров каждый, усеивали пасть.
Максим отвернулся, пытаясь унять резкое головокружение.
Сужающаяся расселина сочилась тьмой. Он осторожно пошевелился, переставил ногу, – хотел перенести вес тела, дать отдых рукам, но вдруг потерял равновесие.
Его качнуло назад, внутри все оборвалось, замерло. Миг ужаса заставил инстинктивно взмахнуть руками, пальцы задели за выступ скалы, поймали точку опоры, и он, действуя в приступе паники, инстинктивно подался вперед, в узкий разлом.
В итоге Максим застрял. Его плечи зажало между двумя близко расположенными каменными выступами.
Хриплый смех внезапно раздался над берегом.
Твари, ожидавшие его неизбежного падения, вскинули морды, принюхиваясь и прислушиваясь. Их явно удивило поведение человека, а издаваемые им звуки даже напугали некоторых.
Шустов живо представил, как это выглядит со стороны: едва живой, в мокрой, изорванной одежде, застрявший в расселине, хохочущий… Жалкое зрелище.
«Повернись боком. Пытайся протиснуться глубже», – голос, вновь прозвучавший в рассудке, немного отрезвил.
«Чушь полная! Застряну окончательно!..» – он понимал, что спорит сам с собой, но даже такой диалог лучше, чем истеричный хохот.
«Соберись, в конце-то концов! Сдохнуть всегда успеешь! Мозги включи! Ты выберешься! Обязан выбраться, Макс»!
«Ладно… Не ори!..»
«Иззубренные скалы. Острые угловатые камни на берегу. Название поселка. Думай! Собери все вместе!» – настаивал внутренний голос.
«Укрепрайон-13?» – вспомнил Максим. – «Ну и что? Как это мне поможет?!»
«Укрепленный район, бестолочь»! – внутренний голос отвечал зло. Явное раздвоение личности пугало, но Максим списывал его на последствия контузии.
«Пролив очень похож на разлом! Скалы даже не выветрены, камни не обкатаны водой! Здесь в прошлом произошла катастрофа, отделившая часть материка! А теперь подумай, может быть, и укрепления оказались по обе стороны пролива? Куда, по-твоему, ведет расселина?»
Максим взглянул в глубину сужающегося разлома и подумал: «А ведь действительно, тьма очень плотная, вязкая, значит, расселина уходит глубже? Иначе я бы увидел тупик между сужающимися скалами».
В любом случае терять нечего, он шевельнулся, пытаясь развернуться боком.
Получилось. Грудь и спину сдавило. Дышать стало тяжело, мгновенным приступом паники накатили недавние воспоминания, как задыхался, тонул… Судьба насмехалась над ним, показывая, насколько никчемным, беспомощным становится человек в непривычных для него обстоятельствах.
«Если в глубине расселина расширяется, это будет необыкновенной удачей», – подумал он, стараясь дышать неглубоко, но часто. Под ногами нет опоры. Правая рука свободна, левая плотно прижата к телу. Как двигаться? Извиваясь?
Он попробовал. Бронежилет, едва не утянувший его ко дну, сейчас не позволял острым каменным выступам разодрать грудь и спину.
Так. Левая рука свободна. Плечо ломит. Нога все же нашла точку опоры. Он вытянул правую руку, пару секунд шарил в пустоте, пока не наткнулся на стену, ободрав костяшки пальцев.
Расселина действительно расширялась.
Вскоре дышать стало легче, и Максим позволил себе передохнуть. Он углубился метра на три в недра скал. Дневной свет теперь изламывался позади него узкой полоской.
Он сжал зубы, задавил страх, извиваясь, протолкнул себя глубже.
Давление на спину и грудь постепенно слабело. Выступ под ногами не крошился.
Еще одно усилие – и он внезапно потерял опору. Рухнув на колени, Максим оперся руками о холодный каменный пол.
Непроглядная тьма окружала его со всех сторон, полоска дневного света скрылась за незаметным поворотом теснины.
Где я оказался? В очередной ловушке?
Поблизости вдруг раздался царапающий звук, шорох мелких камушков и тяжелое, сопящее дыхание. «Час от часу не легче!.. Неужели эти твари все же умеют лазить по скалам?!» – он хотел вскочить, бежать, но лишь треснулся головой о низкий свод. После контузии приступы острой паники, немотивированной злобы, внезапного головокружения случались все чаще.
Радужные пятна поплыли перед глазами. Рука вслепую нашла острый обломок камня. Хоть какое-то оружие!
Шорохи и сипящие звуки звучали совсем близко, но Максим никак не мог сориентироваться, понять, с какой стороны они исходят?! Он резко обернулся, затем, не выдержав, ударил наугад. В глубокой тьме камень чиркнул о скалу, высек искры.
Звуки мгновенно стихли.
Бред. Зверь вдруг перестал дышать? Я же слышал, как он сопит!
Тишина.
Максим сипло выдохнул, медленно сел, обхватил голову руками.
«Ну, надо же… испугался самого себя!» – моральное изнеможение сводило с ума. Тьма обступала со всех сторон. События, произошедшие накануне, уже казались далеким прошлым, вырванным из какой-то другой жизни.
В глухой тишине зародился новый звук. Отдаленный невнятный рокот.
Вертолеты?
Скалы содрогнулись. Где-то в их глубинах с глухим ревом произошел обвал. Наверху продолжалась армейская операция, но Максима сейчас заботило совершенно иное.
Сидеть тут? Ползти назад? Или попытаться двигаться вперед?
Все три варианта казались неприемлемыми, но надо было выбирать меньшее из зол.
Ну, хорошо, допустим, поползу назад. Тварей распугали выстрелы. Но снова оказаться в зоне боевых действий, обессиленному, безоружному?
Нет. Не пойдет. Но и сидеть тут, замерзая, тоже не выход. Оставался только один путь – во тьму, в полную неизвестность?
Внутренний голос одобрительно промолчал.
* * *
Вот уже несколько минут Шустов полз на четвереньках, пригибая голову, одной рукой осязая пространство перед собой.
Слишком длинная расселина. Шероховатости стен, выступы камня исчезли. Словно прямой коридор с очень низким сводом!
Он не пытался осмыслить происходящее, лишь запоминал факты, складывал их в копилку памяти.
Серии глухих ударов повторились. На этот раз звука падающих камней он не услышал. Значит, все, что могло обрушиться, уже обвалилось. И то дело.
Еще немного, и Максим выбрался из теснины. Он по-прежнему ничего не видел в кромешной тьме, но стены узкого коридора раздались в стороны, он больше не осязал их. Рука слепо шарила в темноте. Под ногами ровный шероховатый пол. Сбоку и сверху все преграды исчезли.
Помещение. Но явно не пещера.
Он обессиленно повалился набок. Полное безразличие внезапно овладело им. Он ощущал себя погребенным заживо, но мысли скользили тускло, уже не цепляли за живое.
Через некоторое время Максим с трудом перевалился на спину. Влажная одежда липла к телу. Зуб на зуб не попадал. Так холодно ему еще не было ни разу в жизни.
Двигаться. Любой ценой… Иначе замерзну тут насмерть…
Он стиснул зубы, но не смог унять дрожь. Кое-как встав на ноги, вытянул руки, медленно побрел наугад во тьме, пока не наткнулся на препятствие. Материал гладкий и холодный на ощупь. Что-то металлическое, закругляющееся? Пальцы медленно осязали преграду. Чуть ниже закругления он обнаружил детали непонятного механизма, обросшего шелушащейся коростой ржавчины.
«Неужели я и вправду оказался внутри древних укреплений, от которых получил свое название рыбацкий поселок?!»
В душе вспыхнула слабая надежда. Если это бункер, то из него должен быть выход на поверхность, и не один! Тоннели, вентиляционные шахты, дренажные системы, что-то ведь сохранилось до наших дней?!
Он снова медленно пошел вперед, пока не отыскал стену помещения. Во рту пересохло. Хотелось пить. Движение немного согрело его.
«Я выберусь. Обязательно выберусь», – твердил себе Максим.
Рука неожиданно провалилась в пустоту. «Дверной проем?» – он медленно провел пальцами по гладкой холодной поверхности, случайно зацепил едва выступающий бугорок и невольно отшатнулся. Над головой внезапно сыпанули искры, на миг высветили едкие завитки дыма, сочащиеся из сплетения кабелей, труб, непонятных устройств.
Он оцепенел.
Рой крохотных огоньков отделился от искрящих, задымившихся терминалов, расположенных вдоль стен!
У Максима перехватило дыхание, горло сжало спазмом.
Он попросту не успел отреагировать на происходящее – с десяток сгустков холодного пламени неожиданно погасли, остался лишь один, – он метнулся к человеку, оставляя во тьме медленно тающий световой след, заинтересованно озарил осунувшееся лицо Максима и вдруг отпрянул, метнулся прочь!
«Что со мной не так?! – он оцепенело смотрел вслед удаляющейся световой капле. – Да какая разница?! Главное – он меня не тронул! Не важно, почему, но ведь не тронул!» – убеждал себя Максим. Он стряхнул оцепенение, вновь пошел вдоль стены, осязая ее кончиками пальцев.
Трещины. Пятна влаги. Глубокие выбоины.
Стена оборвалась. Пересечение тоннелей?
Максим в нерешительности переминался с ноги на ногу. Он уже понял: внутрискальные коммуникации протянулись на километры, если не больше. Возможно, в далеком прошлом они соединялись со Святилищем на том берегу. То есть заблудиться, двигаясь на ощупь, раз плюнуть.
Решение внезапно подсказал стылый ветерок, веющий по тоннелям.
Он без труда опередил направление тяги воздуха, пошел вслед за сквозняком и не ошибся в интуитивном предположении. Вскоре он вышел в просторный зал, где кромешная тьма сменилась мягкими сумерками.
Задрав голову, Максим увидел скупо освещенный ствол вертикального колодца, застывшие лопасти огромного вентилятора, даже различил ржавые скобы, ведущие вверх, к заветному пятнышку дневного света.
В центре помещения громоздились непонятные устройства. «Если взберусь на груду металлического хлама, то дотянусь до нижней скобы», – подумал он, начиная опасное восхождение.
Его состояние неуловимо менялось с каждым шагом. Откуда вдруг взяться оптимизму? Или человеку, оказавшемуся в безвыходной ситуации, достаточно слабой надежды на спасение?
Пальцы дотянулись до ржавой скобы, вцепились в нее.
Держится?
Скоба чуть-чуть поддалась, но не вылетела из креплений.
Он подтянулся, схватился за следующую, повис, раскачиваясь.
Третья скоба не выдержала, полетела вниз, Максим едва не сорвался, но нет худа без добра, – металлический лязг резанул по нервам, придал сил, от внезапного выброса адреналина зашумело в ушах, он рванулся, дотянулся до четвертой скобы, повис на согнутом локте, чувствуя, как мелко дрожат ободранные в кровь пальцы, но это был уже не страх, как некоторое время назад, а яростное желание жить, стремление к свету.
– Я выберусь! – согнутая в колене нога нашла опору. – Я выберусь, – хрипло твердил он, дотянувшись до ржавого кольцевого выступа, в котором крепился вентилятор.
Пятнышко света стало немного ближе, и это тоже придало сил.
* * *
Бой давно стих.
Максим, подслеповато щурясь, выбрался на поверхность. Теплый, но пасмурный, моросящий дождем день встретил его тревожащими запахами гари.
Зев вентиляционной шахты прятался среди скал. Вокруг угадывались остатки древнего сооружения: трухлявый, изъеденный коррозией металл, серые потрескавшиеся бетонные стены, детали устройств, превратившиеся в бесформенные комья ржавчины.
Живой…
Он сел на камень, глубоко дыша, не представляя, где именно оказался, сколько прошло времени, да это сейчас и не имело значения. Тишина. Безветрие. Нечеловеческий покой после нечеловеческого напряжения сил.
Шаги и негромкие голоса послышались чуть ниже.
– …говорю тебе, Серега, из трещин в скалах они появлялись! – двое молодых парней в военной форме внезапно промелькнули в поле зрения Максима. Его скрывал низкорослый кустарник, они же присели у края обрыва, принялись устанавливать среди камней электронное оборудование. – Зачем вообще мы сунулись через пролив? Жесть полная! Как вспомню, меня колотить начинает, веришь?
Второй лишь сумрачно кивнул. Его рука была перевязана чуть выше локтя. Сквозь тугую повязку проступало пятно крови.
– Три «Искандера» потеряли, – не унимался первый. – Никогда не забуду, как вертушки горели, а эти… – он запнулся, – ну эти твари, словно воронье, стаей кружат… – Он помолчал, затем снова нервозно заговорил: – Я сегодня у Евтюгина спрашиваю: что дальше? А он сам ничего не понимает. Твердит одно и то же: мол, закрепиться надо, подкреплений дождаться.
– Думаешь, дальше наступать будем?
– Тут и гадать нечего! Видел, сколько техники на том берегу?!
– Смысла не понимаю. Столько веков сюда никто не совался. Теперь-то чего полезли?
– Говорят, источник мнемовируса где-то тут! Типа, найти его надо. И уничтожить.
На некоторое время наступила тишина, затем пискнуло, включаясь, установленное этими парнями оборудование.
– Блин, Серега… Кроме твоего личного датчика на сканере ни одной отметки!
– А снайперы? Они же метрах в ста от нас!
– Да не сканируется то направление! Скалы мешают! Ну, скажи, как приказы выполнять? Сказано ведь: уничтожать всех, кто без электронной метки тут шатается! Но если сканеры сбоят…
– Ладно, не нашего ума дело. Пошли дальше. Вот включат глобальную сеть рубежа, так сразу станет ясно, кто тут свой, а кого валить!
Голоса начали постепенно удаляться.
Максим выглянул из укрытия. Хорошо хоть ума хватило сдержаться, не выдать себя. Пристрелили бы.
Вентиляционная шахта вывела его на склон невысокой скалистой возвышенности. Сквозь дымку моросящего дождя просматривались поросшие кустарником сбегающие вниз овраги, ниже и дальше темнел изорванный прорехами лес. Шлейфы дыма стелились над ним, отмечая места падения сбитых вертолетов.
Кроме трех «Искандеров» в ночном бою пострадала и другая техника. Моросящий дождь не дал разгореться пожарам, но поваленные деревья виднелись повсюду. Только в поле зрения виднелось десятка три обугленных проплешин. На одной из них чернел корпус сгоревшей БПМ.
Шустов тяжело задумался. Что делать? Военные сейчас напуганы, злы. Видимо, им прочили легкую, беспрепятственную высадку, а не мощное сопротивление. Потери, наверное, огромные.
Со стороны пролива послышался отдаленный гул двигателей. Максим окинул взглядом небеса, заметил силуэты вертолетов, движущиеся на фоне серых облаков. Каждая из грузовых вертушек транспортировала в специальных захватах боевую планетарную машину.
Они не встретили никакого сопротивления, пронеслись над головой, начали снижаться.
«Мне туда путь заказан», – Максим с тоской посмотрел в сторону наспех оборудованных посадочных площадок. Но и впереди – абсолютная неизвестность.
Идти в глубь неизведанной территории? Зачем? Что я там забыл?!
«А какие еще варианты? – встрепенулся мысленный шепот. – Как только включат электронный рубеж, соединят в сеть установленные по гребню высот датчики, тебе не жить! А произойдет это достаточно скоро, может быть, с минуты на минуту! Сам подумай, Макс, чем дальше ты уйдешь от берега, тем легче будет скрыться! Вспомни, что говорил Шепетов: на протяжении веков сюда бежали инфицированные. Может, где-то в этих землях есть их поселения?!»
Шустов не стал спорить с голосом своего рассудка. Отсюда действительно нужно убираться, чем быстрее и незаметнее, тем лучше, – взгляд настороженно скользнул по ближайшему, заросшему кустарником оврагу. Личные датчики… Может, удастся добыть для себя один? И оружие заодно?
Ему хотелось жить. Выбравшись из тьмы и могильного холода загадочных внутрискальных укреплений, вдохнув свежего воздуха, он преобразился. Словно в голове что-то переключилось.
Жить. Знакомое, затертое слово. Он и представить не мог, какие глубокие, темные инстинкты оно способно пробудить. Минуту назад казалось, что сил не осталось вовсе, а сейчас мышцы лихорадило, он дышал глубоко и часто, словно собирался нырнуть в омут.
Ближайшая, ведущая к оврагу расселина белела известняковыми уступами метрах в двадцати ниже. По ее краям рос чахлый кустарник. Проскочу?
Он привстал, ринулся вниз, стремясь короткой перебежкой преодолеть открытый участок, но его тут же заметили.
Сухо ударил одиночный выстрел, за ним еще один и еще. Пули высекали искры, крошили камень, визгливо уходили на излет.
Сердце глухо молотилось в груди. Дыхание сбилось. Свои же стреляют!
«Своих больше нет, Макс! – не упустил возможности укусить внутренний голос. – Теперь ты сам по себе. Замешкаешься, убьют!»
Пуля ударила в скалу подле головы. Мелкой каменной крошкой посекло щеку. Шустов оступился, упал, больно ударился плечом, безвольно покатился вниз по склону.
Выстрелы стихли. Снайперы сочли его мертвым.
* * *
На дне оврага пахло прелой листвой.
Максим пару минут лежал не шелохнувшись. Катиться по склону, изображая труп, незаметно отталкиваясь, чтобы не застыть удобной мишенью на открытом месте, оказалось непросто.
Кровь запеклась на щеке и губах. В висках пульсировало.
Им все сильнее овладевала злость. Сколько же можно?! Словно щепка, попавшая в ручеек! Несусь по течению событий!.. Он сел, огляделся. Густой кустарник надежно защищал его от наблюдателей. А как с электронными средствами обнаружения? Включили они рубеж, или у меня еще есть пара минут?
Выяснять не хотелось. Он встал и, пошатываясь, побрел вниз. Растительность неплохо маскировала его, но она же осложняла путь. Кустарниковые заросли быстро сменились низкорослыми деревьями с густыми кронами. Повсюду появились лианоподобные растения, усеянные шипами. Они оплетали ветви, стелились по земле, путались под ногами, цеплялись за одежду.
Шустов упрямо продирался вперед. Лес, который он видел с высоты, давал надежду на спасение. Менее густой, а значит проходимый, он даст защиту от обнаружения с воздуха и позволит двигаться быстрее, уйти из опасного района.
Вскоре заросли действительно начали редеть, мшистые скалы, выступающие из-под упругого ковра опавшей листвы, исчезли, впереди раскинулось хвойное редколесье, ближайший косогор, разорванный двумя воронками, желтел супесью, белесый мох устилал его, изредка попадались островки пожухлой травы.
Максим обернулся. Скалистая прибрежная гряда царила над местностью. Снайперы заметят. Он свернул, обходя опасный участок. Между деревьями, несмотря на постоянную морось дождя, плавали сизые пласты дыма. В полном безветрии он скапливался под разлапистыми кронами необычайно высоких вековых сосен. В горле першило. От изорванной одежды шел пар. Шустов прибавил шаг, взобрался на взгорок, вновь осмотрелся.
В отдалении раздался хруст сломанной ветки. Шорохи наполняли сумеречное задымленное пространство. Зверье? Или люди?
Ни с теми, ни с другими встречаться не хотелось.
Максим упорно гнал безрадостные мысли, но без особого успеха. Положение вновь складывалось отчаянное.
Как же так вышло? Почему я, подобно зверю, прячусь в незнакомом лесу?
* * *
Запах гари становился все резче.
Максим закашлялся. Сбитый вертолет он увидел, выйдя к очередной прогалине. Некоторое время наблюдал, затаившись за поваленными деревьями, но не заметил никакого движения. Место падения «Искандера» никто не охранял.
Вертолет выгорел почти дотла. Обугленный остов лежал на боку. Максим медленно обошел его, пока не увидел тела пилотов, – они лежали на песке, вповалку, так и не добежав до спасительного леса.
Следов боя он не заметил. От чего же погиб экипаж?
Максим подошел ближе, присел на корточки, перевернул одно из тел.
Крохотное бескровное отверстие в груди. Лазер?
«Ну не пуля же»… – он быстро преодолел вполне естественное замешательство, принялся обыскивать тела.
«Правильно, Макс! О выживании думай! И ни о чем другом!»
Первым делом он снял с запястья пилота кибстек, коснулся сенсора, но прибор тут же затребовал код доступа. Ладно. Разберусь с ним позже. Что с личными датчиками? Они имплантированные или внешние? Скорее последнее. От имплантаций вроде бы отказались после первой вспышки мнемовируса.
Тонкий пластиковый ремешок с небольшим утолщением обнаружился на левой руке погибшего пилота. Максим аккуратно расстегнул его, осмотрел. На внутренней стороне был четко пропечатан набор букв и цифр. Он попытался ввести это сочетание в качестве кода доступа к нанокомпу и неожиданно получил результат: на небольшом дисплее отобразился процесс загрузки данных, затем появилась надпись:
Личный датчик отключен. Владелец мертв. Персональные данные переданы.
Проклятье! Сработал какой-то из неизвестных ему протоколов, сейчас командир подразделения принял сигнал от кибстека! Надо торопиться!
Он собрал оружие, боеприпасы, подобрал валяющийся неподалеку походный ранец, быстро просмотрел его содержимое. Оставил только набор медикаментов и еду. Свободное место заполнил снаряженными магазинами, которые не поместились в карманы разгрузки.
Осмотрев трофейное оружие, Максим лишь сокрушенно покачал головой. Модель автомата незнакомая, судя по обилию сенсоров и крохотному откидному дисплею, полностью компьютеризированная.
«Как быть? – попытка активировать оружие ни к чему не привела. А это что?» – он заметил механический переключатель режимов, с облегчением вздохнул. Оказывается, можно игнорировать электронику, – палец с силой надавил на вариатор, раздался щелчок, и тоновый сигнал, индикаторы на прикладе погасли. Максим вручную передернул затворную раму, подобрал упавший в песок патрон с необычной маркировкой, нахмурился, вспоминая значение красной кольцевой полоски.
Бронебойный? Выходит, военные заранее знали, с чем им придется столкнуться?!
Максим тяжело вздохнул, быстро наломал лапника с ближайших деревьев, прикрыл им мертвые тела.
Теперь прочь отсюда!
Он больше не испытывал резких, ранящих чувств. Наступил момент, когда душа притихла. Эмоции уже не переполняли, они поблекли, остался лишь тягостный осадок в мыслях.
Сквозь полог дыма виднелся лишь один ориентир: скальная гряда, протянувшаяся вдоль береговой линии. Значит, прочь от нее, в глубь неизведанной территории?
«А какие у меня варианты?» – подумал Максим, спешно покидая место крушения.
* * *
Лес глухо шумел.
Дождь прекратился, но поднялся порывистый ветер, треплющий макушки деревьев. Облака быстро гнало в направлении пролива.
Шустов шагал вот уже два часа кряду, стараясь уйти как можно дальше, пока еще есть силы.
Дышалось легко. Очаги пожаров остались позади. Могучие хвойные деревья не образовывали сплошных зарослей, а вскоре в разрывах туч проглянуло солнце. Его свет, проходя сквозь кроны, дробился на лучи, ярко освещал умытое дождем пространство, подчеркивал яркую зелень подлеска.
«Что же тут враждебного?» – невольно думал Максим. Он втянулся в ритм ходьбы, и теперь все чаще оглядывался по сторонам.
Под ногами упруго проминался мох. Он не только устилал землю, но и взбирался выше, рос на поваленных стволах, колонизировал изредка попадающиеся на пути каменные валуны.
Подлесок образовывали хвойные и лиственные кустарники. Сквозь мох пробивались травянистые растения, на некоторых алели ягоды.
Местность вскоре поменяла рельеф. Все чаще попадались холмы и взгорки, между ними появились овраги, где росли невысокие лиственные деревья.
Никаких следов цивилизации. Удивительное, внезапно открывшееся царство дикой, нетронутой человеческой деятельностью природы воздействовало благотворно, немного успокаивало нервы, но Максим все равно не мог сбросить груз напряжения, в некоторые моменты даже злился на кажущийся покой, словно подозревал, что его бдительность пытаются усыпить.
Еще бы. После всех злоключений, пережитых накануне, трудно поверить, что опасность осталась позади.
Небо окончательно разъяснилось, солнце уже давно перевалило за полдень, прибрежная гряда скал постепенно скрылась из вида, но теперь он получил новый надежный ориентир и двигался на запад.
Максим ничего не загадывал наперед. Дикие, необжитые места вполне его устраивали. «Как-нибудь продержусь», – думал он, все еще ощущая последствия контузии, – временами голова начинала резко кружиться, перед глазами все плыло, и он останавливался, пережидая приступы дурноты.
К постройкам, затерянным среди леса, он вышел неожиданно. Уже близился вечер. Усталость ощущалась все сильнее, вес оружия, экипировки и набранных у подбитого вертолета боеприпасов давил, Максим все чаще делал короткие вынужденные остановки, чтобы отдышаться.
Идти по ложбинам и оврагам оказалось крайне неудобно. Лиственные деревья и кустарники образовывали там густые заросли, и он предпочел двигаться, взбираясь на пологие возвышенности, осматривая лежащую впереди местность, перед тем как начать спуск.
С очередного холма он и заметил постройки. Они сразу же бросились в глаза. После многих часов ходьбы среди нетронутой природы приземистые здания, образующие глухой периметр, выглядели чужеродно, мгновенно вернули острое чувство тревоги.
Шустов снял ранец, положил его на землю, присел за поваленным, замшелым стволом дерева, напряженно рассматривая строения.
Ими уже давно никто не пользовался. Вплотную к стенам росли молоденькие деревца, мох прижился на стенах и крыше, ни движения, ни проблеска света, ничего.
Рискнуть или обойти стороной?
Максим пребывал в нерешительности. Он опять довел себя до физического изнеможения. К тому же под пологом леса уже постепенно сгущались сумерки, а его не покидала подсознательная уверенность, что все скверные события происходят тут по ночам.
По кронам деревьев, ероша ветви, вдруг пробежал порыв ветра.
Он вздрогнул, на миг показалось, что едва слышный, неразборчивый шепот струится вокруг, крадется мурашками по телу.
Длинные мшистые нити свисали с деревьев, будто лохмотья разодранного снайперского камуфляжа. Одна из прядей качнулась, прикоснулась к лицу.
Максим похолодел, тряхнул головой, отгоняя наваждение, но оно не исчезло. Нити мха действительно свисали с ветвей, раскачивались, до полноты реализма не хватало лишь парочки рагдов да плазменной вспышки!..
* * *
Шустов с трудом сдерживал растущее чувство тревоги.
Сумерки быстро сгущались, и трофейный бинокль, со встроенным прибором ночного видения, оказался весьма кстати. Не доверял он обманчивой тишине, знал, как быстро ветшают заброшенные дома, а этот хуторок стоит, нигде даже крыши не покосились, разве что мхом оброс густо, сливаясь с окружающим фоном.
Неподалеку виднелся поросший ельником пригорок, и он свернул к нему. Обращенный к постройкам склон вызывающе желтел невысоким обрывом. Подобравшись ближе, Максим понял, почему. Кто-то добывал здесь песок, причем не однажды, а на протяжении многих лет. Повсюду у основания склона виднелись ямы разной глубины, некоторые свежие, но большинство старые, оплывшие по краям, уже начавшие зарастать мхом, травой, низкорослым кустарником.
Ковер мха хранил следы колес. В глубину леса, петляя между деревьями, уводила накатанная колея.
Максим обошел изрытый взгорок, залег над обрывом, поднял бинокль.
По-прежнему тихо и пусто вокруг. На фоне замшелых стен он не различил ни одного теплового пятна, лишь в окрестных зарослях пару раз промелькнули и тут же исчезли слабые термальные всплески.
На душе становилось все тяжелее. Мысли в голове проскальзывали безрадостные. В них сквозило внезапно вернувшееся отчаянье.
«Ну, чего испугался? – спрашивал себя Максим, напряженно разглядывая приземистые сумеречные постройки. – Да, похожи! Но не факт, что именно их я видел в бреду! Ракурс восприятия не тот. Да и лес не тронут пожаром!»
За неполные двое суток, прошедших после ареста, его диагноз ничем не подтвердился. Он уже и успокаиваться начал, а тут, пожалуйста: будто специально, выросла из сумрака декорация!
Дом и примыкающие к нему, образующие глухой периметр подсобные строения отталкивали и манили одновременно.
Максим прекрасно понимал, что пойдет туда. Пойдет, чтобы доказать самому себе: я не болен. Не инфицирован. «Мнемовирус исключен, а дома просто похожи!» – он мысленно повторял эти фразы, но неосознанный страх сжимал сердце. Ведь то же самое можно сказать и о чужеродных устройствах, сбивших «Искандер»! Просто похожи – и точка!
Он убрал бинокль.
Резкая смена настроения пагубно сказалась на состоянии его психики. Лес теперь выглядел враждебным, притихшим.
Перебегая от дерева к дереву, останавливаясь в глубокой тени, настороженно внимая обострившимся чувствам, Максим медленно подбирался к замшелым бревенчатым стенам.
Под ноги неожиданно попался трухлявый пень. Он споткнулся, едва не упал, остановился, переводя дыхание. Впереди темнело углубление, напоминающее воронку.
Ни одного деревца в радиусе десяти-пятнадцати метров! Максим протянул руку, медленно приподнял пласт мха. Под ним обнажился участок твердой остекленевшей почвы.
Проклятье! Сердце билось все чаще. След от попадания плазменного разряда?!
Здравый смысл еще не сдался. Прошлое ведь как на ладони! Ты никогда не бывал тут, даже не знал о существовании земли за проливом!
Ни огонька, ни звука, лишь лес невнятно шумит вокруг.
Максим рванулся вперед, добежал до стены сруба, прижался к ней.
Дверь. Рядом с ней массивные ворота. Ковер мха подле них не тронут.
Он закинул автомат за спину, вооружился пистолетом, подергал ручку двери.
Заперто.
Навесного или врезного замка он не заметил. На воротах тоже ничего… Заперто изнутри?
Обойти постройки по всему периметру? Может, найду не закрытое ставнями окно? Уж очень не хотелось ему взбираться по замшелой стене, лезть на крышу.
«А хутор построен основательно, – невольно подмечал Максим, двигаясь вдоль западной стены. – Бревна срубов неохватные. Зачем такая толщина стен? Оконца в них прорезаны узкие, больше похожие на бойницы. Все плотно закрыты одностворчатыми ставнями». Он попытался при помощи ножа открыть один из них, но только потратил время и едва не сломал нож. Загнав лезвие в тонкую щель, он приложил усилие, но древесина оказалась необычайно крепкой, ставень прочно сидел в узком проеме и не желал поддаваться.
Делать нечего. Либо уходить ни с чем, либо взбираться на крышу, иначе во внутренний дворик не попасть.
«Любопытство убивает», – Шустов много раз слышал эту поговорку, но никогда не придавал ей должного значения. Взглянув вверх, он заметил, как далеко выступает скат крыши. Даже если взберусь, окажусь под козырьком, и что дальше? Я же не акробат, в конце концов!
Оставались ворота, набранные из грубо обтесанного деревянного бруса. Над ними выступали два массивных бревна, на фоне неба просматривался единственный замеченный в постройке дефект, – часть ската крыши была вырвана. Трудно определить, кем или чем нанесено повреждение, но повреждение внушительное по размерам, а кусок обнажившегося стропила уже замшел.
Максим при помощи ножа быстро вскарабкался по отвесной створке. Брус рассохся, по древесине бежали трещины, позволяющие вогнать лезвие, получить точку опоры.
С бревнами оказалось сложнее. Пришлось оставить нож воткнутым в брус, встать одной ногой на рукоятку, ухватиться за обнажившееся стропило, рывком подтянуться.
Распластавшись на крыше, Максим отдышался.
Вокруг стемнело. Неподалеку заливисто щебетала птаха. Из глубины леса доносились лишь невнятные шорохи.
Двигаясь медленно, стараясь не шуметь, он добрался до конька двускатной крыши. Внизу никого. Просторный внутренний двор тонул во мраке. Максим осмотрел его, используя прибор ночного видения, но нашел лишь следы запустения: в стыках каменных плит проросла трава, у дальней стены стояла полуразвалившаяся телега, непонятные предметы обихода валялись в живописном беспорядке, постепенно ветшая под открытым небом.
Все, что попадалось на глаза, было изготовлено из доступных природных материалов. Дерево и камень. Ни металла, ни пластика, словно само понятие «цивилизация» обошло стороной эти глухие места. Сереющий в сумерках каменный жернов, полуразвалившаяся телега плохо сочетались с высокотехнологичными объектами из кошмарного сна.
Он спрыгнул с трехметровой высоты, пружинисто приземлился на ноги, выпрямился в полный рост, и… ощутил, как холодный ствол оружия коснулся затылка.
– Не шевелись, – голос прозвучал тихо, но внятно. Шустова пробила короткая непроизвольная дрожь. – Оружие на землю. Медленно, без резких движений.
Он подчинился.
– Теперь экипировку.
– Снимать?
– Не тупи!
– Ладно… – Максим снял с себя разгрузку, бронежилет, отстегнул от бедра пистолетную кобуру, а от голени – пустые ножны.
– Все металлическое – вон из карманов. На землю. Коммуникатор, кибстек, любые электронные устройства в общую кучу. Утаишь что-либо, – сто раз пожалеешь, понял?
– Я, вообще-то, только осмотреться хотел, – Максим, выворачивая карманы, попытался завязать разговор, хоть немного сгладить напряжение момента.
– Успеешь. Осмотришься, – тихо и мрачно пообещал голос за спиной. – Кто таков? Откуда?
– Бежал из города, – он нарочно не стал уточнять деталей.
– Из Нью-Строунхольда, значит? Ну-ну… Инфицирован?
– Нет, – Максим подозревал, что любой другой ответ будет равнозначен смертному приговору.
– Тогда чего бежал?
– Были причины…
– Ты прямо отвечай, зубы не заговаривай! – в голосе незнакомца прорвалось раздражение. – Все равно правду узнаю.
«Интересно, как?!» – озлобленно подумал Шустов, но холодный ствол оружия, давящий на затылок, стягивал кожу мурашками. Что теперь? Импровизировать? Но я даже не знаю, с кем имею дело… А вдруг он и правда может проверить?
– Меня подозревали… – ему не пришлось прилагать усилий, изображая волнение, голос и без того срывался.
– В чем?
– Думали, что заражен… Но это не так!
– Не ори, я не глухой. Почему решил, что здоров? Как вырвался? Я знаю, всех инфицированных содержат в городской тюрьме.
«А он действительно неплохо информирован…» – Максим лихорадочно соображал, что же ответить? На ум не приходило ничего, кроме правды.
– Долгая история.
– Ты не торопишься, уж поверь. На тот свет всегда успеешь.
– Я служил в УОБ, – выбор у Шустова был небогатый, и он решил ответить на вопросы. – Последнюю операцию провалил. Не смог застрелить девочку.
– Вы уже и детей убиваете? – глухая неприязнь отчетливо прозвучала в голосе.
– Она была инфицирована, – скупо ответил Максим.
Давление на затылок слегка ослабло, затем снова усилилось. Рука незнакомца явно дрогнула.
– Врешь ведь!
– Нет, – Максим собрал все силы, стараясь отвечать спокойно. Он понимал, его жизнь сейчас напрямую зависит от каждого сказанного слова. – Возрастные границы групп риска больше не работают!
– Когда и где это случилось?
– Позавчера. При ликвидации Святилища.
– Придурки… – ожесточенно обронил незнакомец. – Сами себе могилу роете… – добавил он и тут же спросил: – Кто конкретно подрывал Святилище? Ты?
– Я… – сознался Максим.
– Идиот! Тварь безмозглая!
– Эй, ты там полегче! – Шустов окончательно обозлился. – Думаешь, ствол к голове приставил и…
– Заткнись лучше. Нет, говори: как сам? Что-то необычное чувствуешь? Посторонние мысли, непонятные образы не появлялись?
– Да нормально все!
Давление на затылок неожиданно ослабло.
– Ладно. Можешь повернуться, только дергаться не вздумай!
Шустов медленно развернулся.
Перед ним стоял старик в грубой домотканой одежде. Седой как лунь. Весь в шрамах, будто старый кот. В руках вместо оружия непонятная трубка.
Максима взяла досада. Вот ведь попался! Развел меня дед как мальчишку. Трость к голове приставил?! – он заметил изогнутую ручку. – Ну, надо же!.. Глупо как!..
– Егорычем меня кличут, – неожиданно представился тот. – Ну, чего набычился? Думаешь, как бы ствол схватить да старика угробить?
– Злой ты, – Максима снова проняло дрожью. Рвануться, и очередью? Автомат в двух шагах, патрон в патроннике, с предохранителя снят.
Старик ничего не ответил. Свою непонятную палку он держал, как оружие.
«А надо ли судьбу испытывать? Если он тут один живет, какого приема я хотел?» – озноб так и не отпустил.
– Максим Шустов, – взяв себя в руки, представился он.
– Как сбежал?
– За город нас повезли…
– К карьерам?
– Дед, а ты откуда все знаешь?
– Побывал в твоей шкуре. Во время первой эпидемии, – сухо ответил Егорыч. – Шмотки свои здесь оставь. Если что-то в карманах утаил, лучше сейчас выкладывай, а то поздно будет, пожалеешь, – повторил он.
– Да хватит пугать уже!
– Смотрю, осмелел? Старика с тростью не боишься, да?
Максим пожал плечами. Хамить расхотелось. Дедок на многие вопросы может ответить, если его не злить. Грех упускать такой шанс. Но и оставаться безоружным, бросать снаряжение на улице под открытым небом, тоже никуда не годится.
– Давай, может, договоримся уже?
– О чем?
– Я к тебе не со зла залез. Не вор и не убийца. Разреши вещи забрать.
– Нет. Если хочешь в дом войти, – уточнил старик. – А если нет, то забирай барахло и катись отсюда!
– Да не хочу я вещи тут оставлять!
– Ничего с ними не станет. Полежат. И ты здоровее будешь, – последняя фраза прозвучала интригующе.
Уходить ночью в лес, ничего не узнав? Нет. Так не нельзя. Старик, хоть и неприветливый, может многое прояснить. Прожить тут десять лет – не шутка…
– Ладно, – он решил не конфликтовать. – Ты как меня заметил?
Егорыч, уже поднявшийся на крыльцо, ответил, не оборачиваясь:
– Топочешь, как бергмь. Лес тишину любит.
– Бергмь? – Максим впервые услышал такое название. – А кто это?
– Зверь местный, – старик толкнул массивную дверь, и та поддалась легко беззвучно. – Заходи.
* * *
Перешагнув порог, Шустов оказался в тесном тамбуре.
– Стой спокойно, – старик плотно затворил наружную дверь, совершил непонятный пасс, и пространство импровизированной шлюзовой камеры вдруг залил неяркий синеватый свет.
В голове резко вспыхнула боль. Максим не сдержался, скрипнул зубами.
– Терпи! Все уже, – свет действительно стал глуше, зато между большим и указательным пальцами старика вдруг сформировался крохотный голографический экран, на нем отобразились данные сканирования.
«Ну, ничего себе!.. Какое-то устройство встроено в стены сруба?!» – Максим все меньше и меньше понимал ситуацию.
– Что-то я не пойму. Странная нейрограмма… – проговорил старик.
– Меня контузило.
– Давно?
– Сутки назад. До сих пор временами все двоится.
– Тогда понятно, откуда сбой. А я уж думал – инфицирован, но держишься? – старик проницательно, испытующе смотрел на него.
– А если и так?!
– Да мне по большому счету все равно. Инфицированный даже лучше. Меньше проблем, – загадочно ответил старик. – Ну, ладно, проходи уже, – он распахнул дверь, и Максима вдруг окатило светом, запахами, голосами!
Внутри было полно народа!
«Вот тебе и необитаемый хуторок!.. – в полном замешательстве подумал он, входя в комнату, напоминающую большой старинный зал собраний. – Выходит, все постройки надежно экранированы изнутри, раз я не заметил ни единой тепловой засечки?!» – мысль проскользнула по инерции, в то время как взгляд с удивлением впитывал подробности окружающей обстановки.
Шум голосов тем временем стих. Все обернулись.
– Принимайте горемыку, – пробурчал старик, утратив всякий интерес к «гостю». – Стелси, а ты подойди, поговорить надо.
* * *
Максим думал, что сейчас окажется в центре внимания, будет вынужден отвечать на вопросы, но обитатели хутора взглянули на него и тут же утратили интерес. Лишь высокий светловолосый парень, разливавший напитки за грубым подобием барной стойки, подмигнул: мол, иди сюда, да симпатичная девушка, которую позвал старик, проходя мимо, обожгла его взглядом.
«Спокойно. Держи себя в руках. Хотел получить информацию – вот твой шанс!»
Максим направился прямиком к стойке, мимо длинного грубо сколоченного стола, за которым ужинали, тихо переговариваясь, четверо. Трое мужчин и женщина, – ее красота давно увяла, лицо выглядело бледным, изможденным. Она исподлобья взглянула на Шустова, но ничего не сказала, опустила голову.
– Привет, – парень за стойкой улыбнулся широко, приветливо и, как показалось, искренне. – Меня Иваном зовут. Выпьешь?
– Максим, – Шустов сел на высокий неудобный деревянный табурет. На миг промелькнуло давно позабытое чувство, – ноги болтались в воздухе, словно у ребенка. – Выпить не откажусь, вот только платить нечем.
– А, забудь, – Иван ловко налил в деревянную кружку терпко пахнущий напиток. – Чем богаты. Есть хочешь?
Максим кивнул. Желудок отреагировал голодной резью на запахи, плывущие из соседнего помещения через приоткрытую дверь, расположенную как раз за спиной Ивана.
– Расслабься. Тут никто тебя не тронет, – дружески произнес тот.
– А что, незваных гостей часто принимаете?
– Когда как. В последние пару месяцев зачастили, это уж верно.
Максим поерзал на жестком табурете. С началом эпидемии мнемовируса, значит?
Напиток, настоянный на травах, приятно обжег горло, горячим комом согрел желудок. Иван тем временем сходил на кухню, принес кусок жареного мяса на деревянной тарелке.
– Извини, ничего другого сейчас нет. Ты, надеюсь, не вегетарианец?
– Нет. А куда беглецы уходят? Что-то городских я тут не вижу, – Максим спросил наобум, но попал в точку.
– Да по-разному, – Иван ответил спокойно, не задумываясь. – Кто на запад в черный лес, горя мыкать, а кто и дальше…
– В смысле? Куда это «дальше»? И зачем?! – Максим вмиг потерял самообладание, но Иван как будто ничего не заметил.
– Ну, дальше, к обелискам, – терпеливо пояснил он. – Здесь у нас вообще редко кто задерживается. Все бегут, торопятся, суетятся, страдают. Одни свое прошлое предназначение ищут, другие, кто посильнее, жизнь готовы отдать, лишь бы от этого, как вы его там называете, «мнемовируса» избавиться.
– Это реально?
– В черном лесу, – да, – Иван меланхолично протирал деревянную посуду. – Знал я нескольких, кто выжил. Жуткие вещи рассказывали. Неприкаянных там полно. На мой взгляд, если кто и болен, так это они, – неприязненно заметил он, – ну и нежити механической хватает, – добавил Иван, как нечто само собой разумеющееся. – Ну, а ты? Куда путь держишь?
У Максима шумело в ушах. К еде он не притронулся.
– Мнемовирус – не болезнь? – Во рту стало сухо.
– Знаешь, скажу прямо: тут все от личного восприятия зависит. Для одних – болезнь и стремление излечиться, для других – дар, откровение, знания. Но большинству, – он вздохнул, – просто мозги набекрень сносит. Не выдерживают люди. Не могут правду принять. Не знают, как с ней жить.
– А неприкаянные? Кто они? Прототипы?
– Если бы, – невесело усмехнулся Иван. – Прототипы, те, кто настоящие, они смирные. По большому счету, им и дела-то до нас нет никакого. А эти, – он махнул рукой, – в злобе веками маются, выход ей ищут.
– А излечиться как? – сыпал вопросами Максим.
– Ну, есть места в черном лесу. Одно, я слышал, лежит строго на западе. Если никуда не сворачивать, мимо не проскочишь, в аккурат на него выйдешь. Только исцеление это – мнимое. Память-то свою никуда не денешь, – Иван вскинул взгляд, – не понимаешь, да? – посочувствовал он.
Максим действительно мало что понял, но запомнил каждое слово, ведь Иван скупо очертил ему смутный контур какой-то иной реальности!
– Смотрю, у тебя все по-взрослому? – на соседний табурет уселась та самая девушка.
– Не понял?
– Оружие, экипировка, – она пристально, не мигая, смотрела на него. Было непонятно, насмехается или серьезно говорит? – Меня дедушка попросил твои вещи прибрать. В дом нельзя, в сарае положила. Будешь уходить – заберешь.
– Дедушка, – это Егорыч? – машинально переспросил Максим. На самом деле совершенно другие вопросы теснились в голове, но Иван куда-то исчез, только что стоял за стойкой, и вдруг нет его, словно в воздухе растворился.
– Степан Егорыч, – поправила его Стелси.
– Запомню. Хотя мне он коротко представился.
– А ты не из робких, да? – Стелси отвела взгляд.
– Ты о чем?
– Ну, сюда вообще-то немногие добираются, – она снова украдкой взглянула на него, улыбнулась, на щеках появились ямочки.
– У меня выхода не было, – ответил Максим. Он чувствовал растущую тревогу. – Обстоятельства так сложились…
– Да не напрягайся ты. Не хочешь рассказывать, не надо. Отдыхай.
«Что-то они все такие радушные, белые, пушистые, даже холодком пробирает», – подумал он, вслух же спросил:
– А ты тут давно?
– Да, – Стелси посмотрела холодно, отчужденно, ее настроение менялось резко, неожиданно, за доли секунд. Только что ведь улыбалась.
– Тоже из города сбежала?
– Нет. Родилась тут.
– Да ладно! – не поверил Максим. – Что, серьезно? Степан Егорыч твой дед?
Она кивнула.
Врет. Не стыкуются их рассказы. Старик сказал, что бежал сюда во времена первой эпидемии мнемовируса. А Стелси – вот ведь странное имя, – на вид лет двадцать.
– Так вы все тут родственники? И эти, – Максим кивнул в сторону сидящих за длинным столом.
– Нет. Они путешественники. Я, дедушка да Иван – вот и вся семья.
– А еще поблизости есть поселения?
– Да. Несколько, – Стелси тряхнула головой, льдинки в ее глазах растаяли, словно она только что побывала в каком-то ином измерении. – Опасайся их, – неожиданно добавила девушка, указав взглядом на путников.
– Почему? – тихо спросил Максим.
– Предчувствие плохое.
– А с ними не так?
– Тревожно мне, – Стелси теперь отвечала неохотно, односложно.
– А меня не опасаешься?
Девушка вновь улыбнулась краешком губ.
– Ты понятный. А они – нет.
– Так зачем же пустили?
– Нельзя не пустить. Так принято. Если кто пришел, нехорошо отказывать.
– Небезопасное правило, – заметил Максим. – Так ведь кто угодно может усталым путником прикинуться?
– Верно, – кивнула девушка. – Но сущность все равно наружу вылезет. Я дедушке сразу сказала: неприкаянные они!
– И как же ты их различаешь?
– Тебе незачем знать, – Стелси неловко слезла с высокого табурета. – Ванек куда-то пропал, – оглядевшись, добавила она. – Пойду, поищу его.
– Ладно.
Стелси ушла, встревоженная, а Максим, совершенно сбитый с толку, огляделся.
Входные двери неожиданно распахнулись. Внутрь толпой повалили люди. Они разбредались по залу, ни с кем не здороваясь, не разговаривая. Вроде как вместе пришли, скопом, но каждый – сам по себе, Шустов это нутром почувствовал, ему вдруг стало зябко, неуютно, тревожно.
Из сумрака внезапно появился Иван. Он тоже выглядел мрачным.
– Уходи! – коротко обронил он. – Дверь видишь? В конце зала?
– Да. А что случилось?
– Уходи, если жизнь дорога! Не видишь, что ли, кто нагрянул? – он взглядом указал на толпу.
– А кто они?
– Иди, тебе сказано!
* * *
За дверью, вместо выхода, оказалась еще одна комната. Она выглядела обжитой, уютной. За деревянным столом сидел Степан Егорыч. Перед ним тускло сиял голографический монитор. Максим успел заметить какие-то текстовые данные, прежде чем местный патриарх перевел экран в режим яркой точки.
– Что происходит? – он решил сразу задать прямой вопрос.
– Пока не разобрался, – старик пятерней взъерошил седые волосы. – Весь мир словно встрепенулся. Волна пошла. Тебе сейчас лучше уйти, – он, будто эхо, повторил слова Ивана.
– Зачем тогда в дом позвал?
– Ошибся. Думал, все спокойно. Хотел пообщаться, понять, кто ты есть? – он смотрел пристально, будто повторно сканировал, но теперь уже взглядом.
– Верни оружие, и я останусь. Помогу, если проблемы.
– Чем? – старик усмехнулся. – Ты против неприкаянных, что букашка под мухобойкой. Судьбу не дразни.
У Максима пересохло во рту.
– Да кто они такие?!
Старик нахмурился.
– Не могу ответить, – после короткой внутренней борьбы отрезал он. – Непонятна мне твоя нейроматрица.
– Ну, хотя бы объясни, почему меня идиотом назвал, когда услышал о взрыве Святилища и о девочке?! – не унимался Максим.
– А ты действительно не понимаешь?
– Нет!
– Тогда тем более – уходи! Здесь у каждого свой путь, свое прозрение, своя вера или безверие! Может, еще и свидимся… если выживешь. Одно скажу, – к черному лесу пока не суйся. Хотя бы на первых порах. Опыта наберись. Почувствуй иное.
– Ты меня, что, как слепого котенка в воду бросаешь? – Максим абсолютно ничего не понимал, лишь чувство тревоги перехлестывало через край. – Авось выплыву?
– Так и есть. Выплывешь или нет, не мне решать. Тут каждый сам себе друг, враг, судья, палач! Этого не изменить. Но раз совета попросил, скажу: не верь тому, что видишь. Глубже старайся заглянуть.
– Да не понимаю я тебя!
– Вскоре поймешь, – старик выглядел непреклонным. – А теперь иди уже. В сарае твое оружие и снаряжение. Сюда не возвращайся.
– Никогда?
– Ну, некоторое время. Сам поймешь, когда все уляжется.
– Ладно. – Максим уже не злился. – Я уйду! Только предупредить хочу…
– О чем? – старик вскинул взгляд.
– Военные скоро нагрянут.
– С того берега?
– Да. У них техники полно и приказ есть: всех, кто тут живет, скрывается или еще как-то оказался, уничтожать.
Губы Степана Егорыча исказила усмешка.
– За предупреждение – спасибо. Теперь понятно, откуда волна пошла. А об остальном не беспокойся. Кишка у них тонка. Сколько б сюда войск ни прислали, неприкаянные их разжуют да выплюнут.
– А вы-то как?!
– А нас, по сути, и нет, – загадочно ответил старик. – Все, хватит расспросов. Не поймешь, даже если отвечу честно. Постепенно осознание приходит. Через свой собственный опыт. Иначе с катушек слетишь, сам того не заметишь.
«Вот и поговорили», – с досадой подумал Шустов.
– Иди уже, – повторил старик. – И не думай, что выгоняю. Спасти хочу.
– Куда идти-то?! – Максим не заметил второго выхода.
– А назад ступай. Как вошел.
* * *
В просторном сумеречном зале никого не было. Ни Ивана, ни Стелси, ни четверых путешественников, ни внезапно нагрянувшей толпы народа.
Максим невольно замер в дверях.
Везде, куда ни глянь, мох!
Косматыми прядями свисает с потемневших балок. Стелется по дощатому полу, бугрится в щелях, словно тут никто никогда не жил!
«Что за…» – он мысленно выругался от изумления. Страх накатил спустя пару секунд, накрыл холодной испариной.
«Нас тут, по сути, и нет»… – последняя фраза старика крутилась в сознании, пока он пытался осмыслить ошеломляющую коллизию восприятия.
Откуда свет? Ставни-то закрыты!
Он медленно обернулся, заметил плотный рой огоньков, парящих среди замшелых балок. Сколько же их? Десятка три, не меньше?!
«Это они?! Обитатели хутора?!» – Максима вдруг охватил панический ужас. Разум отказывался воспринимать происходящее.
Он медленно сел на замшелые доски, обхватил голову руками. «Я болен. Инфицирован. Теперь уже точно!»
После мгновенной вспышки страха вдруг наступило полное безразличие. Удар по психике оказался сокрушительным, невыносимым. Больше нет никакой надежды. Я постепенно схожу с ума. Уже начал бредить наяву.
Огоньки не проявляли никакого интереса к человеку, словно не замечали его.
* * *
Максим и сам не помнил, сколько времени провел, сидя на дощатом полу, в приступе безысходного отчаянья.
Ему казалось: все кончено. Идти теперь некуда и незачем.
Каково это – утратить рассудок? Что со мной станет? Галлюцинации участятся? Связь с реальностью будет все тоньше и тоньше, пока не порвется окончательно?
Максим невольно вспомнил толпу инфицированных: сутулые плечи, безучастное выражение лица, потухшие глаза. Серые фигуры, покорно бредущие к машинам. Они еще реагировали на окрики конвоиров, удары прикладов, выполняли элементарные действия, а их разум витал в мире грез?
Максим с удручающей ясностью представил, что ждет его вскоре. Рассудок предаст, а тело еще будет жить, какое-то время, может быть, пару дней? Где я найду последнее пристанище? Под какой из вековых сосен будут белеть мои кости, обглоданные зверьем?
Последняя мысль вызвала омерзение. Максим медленно шумно выдохнул.
«Чего раскис?»
«А что мне делать?!» – ожесточенно спросил он, вновь вступая в спор с самим собой, как бывало уже не раз за последние дни. Тоже наверняка симптом…
«И даже не попытаешься выжить? Не рановато ли руки опустил? А черный лес? Иван ведь ясно сказал: там можно излечиться!»
«Нет, я точно сошел с ума! – Максим тяжело встал. – Последнее, что осталось, последовать совету собственной галлюцинации? Бред полный!» – он раздраженно толкнул дверь, и та поддалась с протяжным скрипом.
На улице расплескалась теплая звездная ночь. Лес, окружающий заброшенный хутор, скрадывал звуки, но Максим все же расслышал далекий, пока еще невнятный гул.
Военные? Начали наступление?
«Ну, вот и способ поставить точку, – угрюмо подумал он, присев на ступени крыльца. – Мимо хутора они не проскочат. Единственная постройка в округе».
Второму «я» такое решение совершенно не понравилось, и мысленный спор вспыхнул вновь:
«Макс, ты слизняк! Неужели будешь покорно ждать смерти? Ну, чего сгорбился, как старик! Уходи, пока не поздно!»
Максим ненавидел этот въедливый голос, но душа притихла, не реагировала.
«Да нет у тебя души! Ни души, ни веры, ни знаний, ни воли! Все, Шустов? Ну, жди, жди, как же! Застрелят они тебя! Да ничего подобного! Кто ж на такую размазню патроны станет тратить?»
«Пленных они не берут!» – мысленно огрызнулся Максим. – Ну что я, по-твоему, должен делать?! Убивать из злобы? От бессилия?! От того, что болен и нет лекарства?!»
Гул постепенно приближался. В нем уже различались разные нотки. Басовитый стрекот стелился над кронами деревьев, а в глубине леса слышался лязг бронетехники.
«А если это была не галлюцинация, Макс? Может быть, обыкновенное невежество не дает тебе шанса понять происходящее?!»
Шустов сидел на рассохшихся ступенях деревянного крыльца, невольно прислушиваясь к приближающимся звукам. Вертолеты ушли в сторону, их стрекот начал удаляться, а вот лязг гусениц БПМ становился все четче, он действовал на нервы, уничтожал глухую апатию.
«Болен или нет, а жить-то, действительно, хочется»… – он встал, озираясь, силясь вспомнить, где же оставил оружие и снаряжение? По идее, действуя в бреду, я снял его прямо тут, во внутреннем дворе?
Логика, увы, не работала. В скупом свете луны он заметил лишь очертания покосившейся телеги, сереющий в сумраке каменный жернов да какие-то обломки и больше ничего.
«А чего это ты вдруг заметался?» – язвительно спросил внутренний голос.
Максим грубо послал его.
Стелси сказала: в сарае, слева от входа! – вспомнил он и тут же разозлился, обругал себя последними словами за невольное возвращение к галлюцинациям, но… стоило повернуть щеколду, потянуть дверь, и та открылась; узкая полоска лунного света легла наискось, высветлив подгнившую копну сена, а рядом, у стены, на массивной деревянной полке, он увидел аккуратно сложенное снаряжение и оружие!
Максим быстро надел бронежилет, разгрузку, начал застегивать ее крепления, когда земля под ногами внезапно вздрогнула.
Взрывы прозвучали отдаленно и глухо.
«Поздно… Зря столько времени потерял», – он выскочил из сарая и сразу же заметил призрачные огоньки. Они взмыли над темными замшелыми постройками и вдруг начали стремительно расходиться в разные стороны, словно каждый заранее определил себе цель, устремился к ней, и лишь три «светлячка» сиротливо кружили над внутренним двором, словно не хотели принимать участия в назревающих событиях.
В сумерках Максим заметил приставную лестницу, быстро вскарабкался по ней на крышу, залег.
БПМ уже окружили хутор. На позиции встали, не таясь, свет прожекторов слепил, лучи скользили по стенам срубов. Боевые кибернетические комплексы сейчас производили сканирование построек.
Секунда… Вторая… Третья…
Лязгнул люк.
Трофейный коммуникатор автоматически подстроил частоту:
– Сканеры сбоят!
– Внутри кто-то есть?
– Да понятия не имею! По виду обычные срубы, а излучение внутрь не проникает!
Ответа не последовало. Короткой очередью рявкнуло башенное орудие БПМ. Три всплеска пламени надломили ворота, толстенные брусья перебило, словно спички, взметнулась, опадая сизым облаком, острая, тлеющая щепа. В прожекторном свете промелькнули сгорбленные фигуры. Рванули на штурм. Лица бледные, злые. Ну, еще бы. После форсирования пролива и ночного марш-броска нервы у всех на пределе.
Максим обернулся.
Пять человек ворвались во внутренний двор, тут же заметили приоткрытую дверь сарая, рассредоточились. Глухо рыкнул гранатный взрыв, изнутри приземистой постройки выметнуло пламя.
Они убивали собственный страх. Действовали на упреждение, страшась неведомого, не видя противника.
Раскатают весь хутор, по бревнышку. А что останется – подожгут.
Внезапно со стороны оцепления ударили автоматные очереди, на границе света и тьмы вмиг завязалась ожесточенная, но беспорядочная перестрелка, один за другим вдруг начали гаснуть прожектора, но липкий мрак не успел затопить окрестности, – БПМ рванули со своих мест, ведя беспорядочный огонь, взрывы ложились густо, били по своим, две машины внезапно вспыхнули, их пожирало ревущее пламя, а бой разгорался.
Максим привстал, понимая, – это его лучший и единственный шанс вырваться, но судьба рассудила по-своему. Обращенный к лесу скат крыши вдруг вспороло разрывами, и он потерял равновесие, полетел вниз, больно ударился спиной о каменные плиты внутреннего двора.
Дыхание перехватило. Мимо, что-то крича, пробежали солдаты, но на Шустова никто не обратил внимания, в первый момент его спасла военная экипировка, а затем вдруг наступил полнейший хаос.
Он уже видел такое, при ликвидации того злополучного Святилища! Казалось, все вокруг сошли с ума. Бойцы, успевшие ворваться на территорию внутреннего двора, внезапно и беспричинно открыли огонь друг по другу!
Автоматные очереди проносились над головой Максима, он непроизвольно вжимался в землю, затем, улучив момент, пополз в сторону ближайшего укрытия, – им оказалось нагромождение тлеющих бревен, вырванных из стены и переломанных попаданием снаряда.
Через выбитые ворота во внутренний двор ворвалась БПМ, выметнув снопы искр, царапнула гусеницами по каменным плитам, резко остановилась, слегка покачнувшись.
Оглушительно ударил крупнокалиберный пулемет. Три фигуры, совершавшие перебежку на фоне разгорающегося пожара, разметало по сторонам.
Рядом с Шустовым кто-то упал.
– Помоги… – раздался болезненный хрип.
БПМ начала разворачиваться. Башенное орудие постоянно подергивалось в поиске целей. Снова ударила очередь, на этот раз короткая, трехтактовая. На каменные плиты двора из узкой прорези в башне выскользнула пустая обойма, звонко стукнула о них, отскочила.
Сбоку открылся люк. На землю спрыгнул офицер в тяжелой сервоприводной броне. Такую экипировку Максим видел только в изображениях. Забрало боевого шлема было поднято, за ним виднелось бледное перекошенное лицо.
Офицер присел под защитой брони.
– Третий, нужна поддержка! – кричал он в коммуникатор. – Нас атакуют со всех сторон! Повторяю, мы окружены! Идет бой! Что?! Нет, со всех направлений! Тут полный содом! Я… – шальная пуля ударила ему в лицо, оборвала фразу, тело конвульсивно дернулось, но система тяжелой брони самостоятельно удержала равновесие, – массивная фигура так и застыла в коленопреклоненной позе.
Шустов проскользнул между двух вздыбленных бревен, увидел раненого бойца. Две пули засели в бронежилете, третья вскользь зацепила плечо. Рана болезненная, но не опасная. Боец тяжело привалился спиной к уцелевшей части сруба, его… вернее, ее глаза были расширены, лицо приобрело землистый оттенок, губы мелко дрожали.
– Помоги…
Максим присел рядом.
– Держись… сейчас… – его голос срывался, во рту было сухо, голова по-прежнему резко кружилась, временами все плыло перед глазами, теряя резкость очертаний.
– Ты не из наших, – в ее взгляде метнулся дикий страх.
– Как зовут?
– Кейтлин, – дрожащими губами выдавила она.
– Своих больше нет! – Максим надломил колпачок инъектора. Жало тонкой иглы поймало блик пламени, блеснуло в сумраке.
– Я тебе не верю! – она попыталась отползти.
Две пули впились в бревно. Из дымного, озаренного пожаром сумрака вынырнула фигура бойца.
– Сдохни, тварь! – он вскинул автомат, целясь в голову Кейтлин.
Глаза девушки мгновенно выцвели. Она оцепенела. Не могла шевельнуть даже пальцем, безысходно смотрела в мертвый зрачок направленного ей в лицо ствола, задыхаясь от ужаса.
– Антон!.. – она все же выдавила имя. – Антон, это же я!..
Его палец соскользнул на сенсор огня.
Шустов выстрелил. Трижды. Без эмоций.
Тело отшвырнуло назад, ударило о броню БПМ.
– Антон… господи… не верю… – из ее глаз брызнули слезы.
Из тьмы, окружавшей очаг боя, донесся стрекот вертолетных двигателей.
Максим понимал: нужно уходить. Если пилоты не разберутся в царящем хаосе, – а они не разберутся, потому что бой идет повсюду, – то ударят по площади.
– Уходим! – он схватил девушку за руку, заставил встать, потянул за собой.
Над кронами деревьев появилась хищная тень «Искандера».
– Вижу цели! Не могу разобрать, где противник! – раздалось по связи. – БПМ горят! Я не понимаю, где свои!
– Спокойно! – ответил другой голос. – Земля, мы готовы к удару! Всем прекратить огонь! Повторяю, всем дружественным силам прекратить огонь!
Секунда тишины.
– Пятый, работаем по вспышкам! Наши сейчас затаились. Все, кто стреляет, – враги.
Максим задержался подле застывшей без движения бронированной фигуры.
– Что ты делаешь?
Он вытащил из кровавого месива тонкую дугу коммуникатора.
– Хочу предупредить пилотов. Они не понимают ситуации! Позывной твоего командира? Живее!
– «Земля-7!» – выдавила Кейтлин.
– «Воздух», здесь «Земля-7!» Прекратите атаку! Повторяю – прекратите атаку! Внизу нет противника! Вспышка мнемовируса! Нужны медики и эвакуационные команды!
– «Земля-7», слышу тебя, но не понимаю. С кем бой?
Макс нервно сглотнул, подбирая слова, но вместо него пилотам все объяснил экипаж одной из уцелевших БПМ.
Башенное орудие приподняло ствол, ударило длинной ревущей очередью. Ведущий «Искандер» окутался частыми сполохами попаданий, разломился на части, и его пылающие обломки рухнули на землю, поджигая лес.
Кейтлин непроизвольно сжалась, закрывая голову руками. Максиму вдруг стало жаль ее – растерянную, беспомощную, – душа и рассудок девушки заблудились в хаосе бессмысленного, бессистемного боя.
Два «Искандера» отреагировали мгновенно и предсказуемо. Земля вздыбилась огненным валом, инверсионные росчерки били наискось по короткой траектории, вокруг горящих строений вздымались десятиметровые разрывы, осколки секли, как град…
Ответный огонь был слабым, но все же эффективным. Еще один вертолет задымил и начал снижаться, ища место для вынужденной посадки, третий канул во тьму, но он вернется, тут и гадать нечего!
– Вставай! – Максим схватил ее за руку.
Кейтлин подчинилась безропотно и инстинктивно.
– Не отставай от меня! Бегом!
Они рванули через двор к воротам. В отсветах пламени виднелись лишь мертвые тела, если кто-то и выжил, то сейчас, в приступе безумия, двигался навстречу собственной смерти.
Автоматный огонь постепенно стихал. Все меньше и меньше людей оставалось в живых.
Над местом жестокой, бессмысленной схватки вновь появились призрачные огоньки.
Максим отчетливо видел, что один из сгустков холодного мерцания отделился от агонизирующего тела и взмыл вверх, заметался, в поисках новой жертвы.
Остро, больно вспомнились ему сейчас слова старика.
«Неприкаянные разжуют и выплюнут их».
Так и произошло. Но зачем, почему? Откуда же в них эта неуемная злоба? Кто они вообще такие? Зачем столько крови?
Максим не верил, что так способны поступать некие высшие существа.
Нет! Кем бы они ни оказались на самом деле, единственное определение, приходящее в голову, звучало достаточно емко и кратко: «Убийцы…»
Темная стена не затронутого пожаром леса поглотила две фигуры, когда единственный уцелевший в бою вертолет вновь появился на границе света и тьмы, заходя в последнюю, роковую для выживших на земле атаку.