Глава 3
Законы эволюции доказаны временем. Они гласят, что в природе выживает сильнейший и борьба видов, соперничество популяций не только имеет место быть — она лежит в основе всего сущего.
Люди, перешагнув порог, отделяющий инстинкты от разума, написали иные законы, которые, в конечном итоге, отвергли взаимоистребление, как способ существования видов.
Но это не значит, что Вселенная подчинилась новым правилам игры — она осталась неизменной, более того — кроме многих опасных физических явлений, которые предлагает нам мироздание, в нем, с огромной долей вероятности, могут существовать и иные силы…
…Точка пространства — неизвестна. Реальное время — неизвестно.
Комната тонула в мягком сумраке.
Тусклая потолочная панель, покрытая замысловатым орнаментом, давала ровно столько света, чтобы можно было различить силуэты двух фигур, занятых совокуплением на широком ложе.
В интимном сумраке ритмично вздымалась и опадала широкая мускулистая спина, покрытая бледной голубоватой кожей.
Обстановка комнаты своей мрачностью и гробовой тишиной напоминала узкую келью средневекового замка, с той разницей, что в это помещение никогда не ступала нога человека.
В вязкой сумеречной тишине раздался удовлетворенный стон.
Спустя несколько минут Лоит грубо оттолкнул от себя женщину, обессиленную и мгновенно уснувшую.
Тихо прошуршала ткань, легкое покрывало сползло на пол, затем раздался глухой стук и вскрик.
Он лежал, уставившись в тускло сияющий потолок, и думал о вечности, которая, по сути, всего лишь медленная, мучительная агония разума…
Отрицать это было бессмысленно, а размышлять над данным постулатом — неприятно.
Имени женщины, которая провела с ним эту ночь — первую после реинкарнации, — он не знал. В Сердце Харма Лоит бывал нечасто, может быть, раз в столетие, а может, и реже, но все равно обстановка зарезервированной за ним комнаты казалась привычной до тошноты.
Он не мог припомнить, сколько раз приходил в себя на этой самой кровати и рядом, согревая дрожащее после крионического сна тело, неизменно оказывалась смертная женщина — теплая и покорная.
Теперь, когда он согрелся, а звериная жажда обновленной плоти была наконец удовлетворена, за дело взялся разум Лоита — старый и изношенный, как серая половая тряпка, которая некогда была богатой одеждой…
Старый разум полностью овладел молодым телом, точно так же, как на протяжении нескольких часов раз за разом оно овладевало женщиной.
Теперь, лежа в согретой постели и глядя в потолок, он понемногу начал припоминать смутные обстоятельства своей последней смерти.
«Хотя…» — усмехнувшись, подумал он, — «опыт вечности способен сделать скучной и предсказуемой даже смерть…»
Нужно родиться тут, в скоплении Сетторена, чтобы знать, насколько неблагодарно занятие — убивать бессмертных.
От этой мысли синеватые губы Лоита опять тронула легкая улыбка, которую человек посчитал бы отвратительной гримасой трупа.
Не обращая внимания на женщину, которая сидела в углу, сжавшись в комок и зажимая рукой разбитую в кровь губу, он встал и неторопливо оделся.
Впереди его ждала масса незаконченных дел.
* * *
Выйдя из комнаты, Лоит оказался в знакомом, тускло освещенном коридоре. Сердце Харма — исполинский город, воздвигнутый в незапамятные времена, являлся символом и оплотом власти харамминов. Его древние чертоги хранили множество тайн. Стены циклопического черного города, построенного рабами-инсектами, пережили не один миллион лет. Их, словно тело старого воина, покрывали шрамы и ожоги — свидетельства былых катаклизмов, бунтов, войн…
Здесь не было замков и запоров. Не существовало никаких, столь любимых людьми, систем подтверждения полномочий и кодов доступа. Сердце Харма занимало площадь огромного острова, — кроме него, на планете не было иных поселений, откуда могли бы прийти недоброжелатели, а из космоса за последний миллион лет не прилетал никто, кроме редких кораблей самих Бессмертных.
…Энергичной походкой молодого человека голубокожий гуманоид, не задерживаясь, прошел в центральный зал.
По дороге ему попалось несколько обслуживающих комплекс существ. На изящном мосту, перекинутом через стометровую пропасть, маячила фигура часового-инсекта, в проемах стреловидных окон промелькнули и исчезли две головы логрианина, посаженные на длинные тонкие шеи.
Лоит перешел мост, открыл скрипнувшую из-за скверного ухода дверь и оказался на пороге огромного зала; посреди которого в туманной дымке силового поля в медленном и бесконечном танце извивалось нечто, отдаленно похожее на непомерно-большой иероглиф, или, если быть точнее, — на кристаллическую змею, тысячу раз свернувшуюся в кольца.
Вокруг змеящегося сгустка кристаллов, образуя исполинских размеров круг, тянулись неисчислимые сегменты камер биологической реконструкции.
Несколько тысяч отдельных ячеек, в которых зрели новые тела, молчаливой стеной окружали причудливо изгибающееся скопление кристаллов, хранящих копии сознания избранных существ.
Лоит остановился, не в силах пройти мимо — медленный танец кристаллической змеи, окруженной напряженным мерцанием силового кокона, завораживал, притягивал к себе взгляд…
Пальцы Лоита непроизвольно скрестились в древнем знаке, хотя он прекрасно знал: в Сердце Харма не присутствовало ни грамма мистики, никаких чудес или потусторонних сил. Все протекало строго в рамках технологий, некогда разработанных двухголовыми умниками, потомки которых до сих пор прилежно обслуживают комплекс, давно позабыв, что изначально он принадлежал их предкам…
«Каждому — свое…» — мысленно фыркнул Лоит, стряхнув наваждение. То, что Вселенной правит закон сильнейшего, не вызывало у голубокожего существа никаких сомнений.
«Живи сам и дай жить другим» — эта заповедь логриан в конце концов превратила мудрую расу двухголовых в послушных и жалких рабов, ибо принцип харамминов — «сожри сам либо будешь сожран другим» — оставил от былого величия двухголовых мокрое место, даровав наиболее покладистым особям участь раба.
От этих мыслей Лоита отвлек тихий ноющий звук.
Он оглянулся.
Одна из ячеек открывалась прямо на его глазах
Лоит подошел ближе. Его заинтересовал не сам процесс пробуждения, который он видел тысячи раз, а личность реинкарнированного.
Заглянув под колпак, он разочарованно вздохнул.
Реанимированное тело принадлежало Кваргу — наиболее влиятельному и тупоголовому представителю той части Квоты, которая от скуки, а может быть, в силу деградации вырождающегося со временем сознания, проповедовала и претворяла в жизнь так называемый «Путь Силы».
Лоит раздраженно подумал, что для первого обсуждения его открытий предпочтительнее было бы иметь в качестве оппонента кого-нибудь более умного и покладистого, но нет гарантии, что в Сердце Харма найдется сейчас кто-нибудь другой из членов Квоты…
Глядя на дрожащее нагое тело, опутанное проводами, жалкое и дряблое, Лоит подумал:
«Вот оболочка, безликая, имеющая лишь черты Кварга, но пройдет еще несколько минут, очнется разум, и эта самая оболочка вмиг наполнится смыслом — станет гордым, извращенным, жестоким и не очень мудрым существом».
— «Впрочем, чего я хочу?» — глядя на дрожащее тело, мысленно упрекнул себя Лоит. — «После тысячного рождения жизнь начинает ходить по замкнутому кругу обыденности. Полная физическая безнаказанность, атрофия инстинкта самосохранения — это прямой путь для вырождения разума, но кому придет в голову менять порядок вещей? Да никому. Я и сам первым встану на защиту Вечности, наступив на горло любому ее противнику…»
Он вытащил из складок одежды позаимствованный у людей электронный блокнот, набрал несколько слов, используя при этом весьма специфичные символы, и положил этот небольшой сувенир на край камеры биологической реконструкции, усмехнувшись при мысли о том, как будет озадачен Кварг, обнаружив его подарок.
* * *
Лоит не любил архитектуру инсектов, но Сердце Харма, куда ни глянь, носило неизгладимый отпечаток культуры насекомых — бездну лет тому назад его возводили именно они. Черный как ночь глянцевитый материал стен, который не был подвластен бегу времени, являлся не чем иным, как выделениями их желез.
Обслуживали древнее сооружение обычные смертные из числа харамминов, не входящих в Квоту. Под их началом находилось известное количество рабов — воинов-инсектов и техников-логриан.
Раньше жизнь, протекавшая в этих стенах, не имела для Лоита никакого значения, но сейчас, сидя в глубоком кресле, подле конструкции, которая лишь с большой натяжкой могла быть названа компьютерным терминалом, он в молчаливом раздумье наблюдал собственную смерть, запись которой воспроизводилась в глубине опалесцирующей полусферы, и впервые думал о том, что в этом мире на самом деле нет ничего вечного…
Наступает миг, когда приходит давно забытое чувство страха, осознание факта, что ты не бог, а всего лишь вор.
Вокруг него плавно вздымались обсидиановые контуры древних конструкций, черная поверхность которых была покрыта барельефными символами. На концах длинных черных игл дрожали трепетные огоньки голубой статики. В специальном углублении, рядом с проекционной полусферой, медленно вращалась сцепка из пятнадцати кристаллов, которая не трансформировалась, как в центральном зале, а, прихотливо изогнувшись, хранила неизменную форму.
Устав созерцать повторяющуюся на экране сцену, он встал и вышел сквозь узкий сводчатый проем на балкон.
Над Сердцем Харма разгоралась утренняя заря. Черные стены поднимались над пурпурным океаном, пенный прибой жадно облизывал скалистые берега, вверх поднимались белесые пласты стылого тумана, скрывая под собой основание острова.
За спиной Лоита раздались шаги.
— Приветствую тебя, Кварг, — он, не оборачиваясь, приложил узкую ладонь ко лбу.
— Во имя Харм!.. — просипел за его спиной знакомый голос. — Не скажу, что рад тебя видеть. Что за безделушку ты оставил у моей камеры?
— Я так и знал… — Верхняя губа Лоита чуть вздернулась, обнажая молодые, здоровые зубы. Он обернулся. — Тебя привело ко мне исключительно любопытство, так?
Кварг пожевал пустыми губами, что-то обдумывая, потом махнул рукой, присев на край ограждения.
— У меня скверное настроение, — честно предупредил он. — Инсекты совсем потеряли страх… — Кварг выругался на древнем языке харамминов. — На окраине Сетторена опять зашевелились их орды…
— Ты был разбит?
— Хуже. Я потерял в этом секторе два последних космических корабля.
Безволосая бровь Лоита удивленно приподнялась, собрав складками кожу над глазом.
— Тебя атаковали в пространстве? У инсектов вновь появились космические корабли?
— Да… — скрепя сердце, признал Кварг. — Думаю, им удалось привлечь на свою сторону кого-то из логриан. Я уже успел позабыть, как выглядят эти машины, думал, что не осталось ни одной, а тут целых пять, без единой выщерблины на броне. Новенькие. — Кварг поискал, куда бы сплюнуть, но не нашел подходящего объекта для своей желчи.
Лоит был неприятно удивлен его словами, хотя подобных новостей стоило ожидать.
— А что тебя привело в Сердце Харма? — нарушил его мысли вопрос Кварга. — Тоже реинкарнация?
Лоит кивнул, продолжая обдумывать новые неприятные проблемы, которые обозначил Кварг. Что ж, в любой скверной ситуации есть и своя добрая сторона. Союз инсектов и логриан зрел давно, и если он наконец реализовался, то значит, действовать нужно решительно и быстро.
— Не помню, чтобы в твоем секторе шевелились насекомые, — пробурчал Кварг, издали разглядывая статичное изображение, застывшее в проекционной полусфере. — Что это за существо ты изучаешь?
— Я смотрю запись собственной смерти, — откровенно признался Лоит. — Хочешь взглянуть?
Глаза Кварга вспыхнули жадным огнем. Ему предлагали пилюлю, способную подсластить собственные проблемы. Необычная щедрость со стороны члена Квоты. Он подозрительно покосился на Лоита, с которым они никогда не были особенно дружны.
— Ты насмехаешься?
— Нет. Смотри. — Лоит быстрыми шагами вернулся в комнату и коснулся одного из иглообразных выступов.
Изображение внутри полусферы потеряло статичность.
Лоит несколько секунд смотрел на самого себя, а потом отвернулся. На его синеватом лице застыла гримаса отвращения.
* * *
— Во имя Харм!.. — потрясенно произнес Кварг, когда запись закончилась.
Лоит посмотрел на его лицо, заметил серые пятна на щеках и понял: демонстрация собственной смерти была исключительно удачным ходом, — даром, что удовольствие получать пулю в лоб показалось ему ниже среднего, — зато эффект от воспроизведения записи оказался потрясающим. Убедить в чем-либо члена Квоты, тем более такого, как Кварг, удавалось редко, но теперь, испугавшись наглядной демонстрации, он волей или неволей станет слушать его.
Общение в кругу Бессмертных являлось настоящим искусством. Многие уловки, способные ввести в заблуждение неискушенного оппонента, здесь не действовали.
Люди, рассматривая членов Квоты по меркам семантических понятий человечества, назвали бы их существами, умудренными жизненным опытом до той степени, когда мудрость уже постепенно изжила себя, выродилась, трансформировавшись в цинизм.
— Кто это существо? — выдавил Кварг, справившись наконец с потрясением. — И из чего, во имя Харм, оно стреляло?
— Меня убили из импульсной винтовки, — спокойно ответил Лоит.
— Мне ничего не говорит такой термин.
— Я понимаю. Позже я подарю тебе один образец. Замечательное оружие. Оно использует силу электромагнитов для разгона маленького титанового шарика. Представители этой расы зовут себя людьми, — продолжил пояснения Лоит. Он вернул кадр и постучал по изображению. — Вот это, — он указал на фигуру в камуфлированной броне, — их самка, женщина. А тот, кто маячит за ее спиной — мужчина.
— Они очень похожи на нас! — Кварг никак не мог справиться с потрясением.
— Да. Структура тела действительно походит на нашу, но это новая галактическая раса.
— Ты обнаружил новую цивилизацию и вступил в конфликт с ней?!
Лгать, отрицая очевидное, в данном случае не имело смысла.
— Да. Я обнаружил новую цивилизацию и долго изучал ее, оставаясь в тени. — Лоит обернулся, включил находившийся за спиной прибор и указал на точку среди появившейся в проекционной полусфере россыпи звезд. — Они начали свою экспансию отсюда, — продолжил Лоит. — Две тысячи лет им понадобилось, чтобы освоить огромный участок космоса и заселить двести семнадцать планет, отстоящих друг от друга на десятки, а иногда и сотни световых лет.
Он сделал паузу, позволяя своему собеседнику рассмотреть картину звездной бездны, в которой один за другим вспыхивали маркеры человеческих миров, а затем растянул губы в жутковатой усмешке:
— Они экспансивнее и сильнее нас, Кварг. Их техника по многим параметрам превзошла нашу. — Лоит говорил бесстрастным, ровным тоном, но за этим кажущимся равнодушием таились умело спрятанные чувства. — Их мораль пропагандирует равенство и любовь, но в тайниках их душ гнездится жажда крови. У них есть множество достоинств и столько же недостатков. — Он опять потянулся к иглообразному выросту, на конце которого плясала голубая искра статики. — Сейчас я покажу тебе собранные материалы, и ты сам сможешь судить, насколько сильна и опасна эта новая галактическая цивилизация.
* * *
После окончания демонстрации Кварг некоторое время продолжал сидеть, глядя в помутневшую полусферу, из которой уже исчезло изображение.
Лоит ничуть не возражал против его замешательства. Он лишь продолжил свою мысль, желая еще более усугубить проснувшиеся эмоции Кварга:
— Теперь подумай, что произойдет, когда экспансия этой расы докатится до границ Сетторена, где все еще сильны планеты инсектов? — Он криво усмехнулся высказанной мысли. — Если вожди насекомых узнают об этой молодой и энергичной расе, то, без сомнения, они постараются добиться союза с людьми и преуспеют, ибо смогут привести многие доказательства наших побед над ними, выдавая присущий нам трезвый расчет за жестокость и геноцид.
Лоит встал, подошел к стене и, совершив несколько заученных движений, легко сдвинул часть казавшейся монолитом облицовки. Достав из ниши тускло мерцающий сосуд, он вернулся к своему креслу.
— Опыт миллионолетней истории неопровержимо доказывает — в пространстве не могут сосуществовать две расы, равные по своему могуществу и экспансивности. Сильный рано или поздно сожрет слабого.
— В данном случае слабее мы! — нарушив молчание, произнес Кварг.
— Сила не всегда соизмеряется количеством мобилизованных особей и мощью военной техники, — спокойно возразил Лоит, пододвигая к нему небольшую емкость, над которой курился легкий дымок. — Впервые столкнувшись с людьми, корабль которых совершил посадку на территории одной из моих планет, я сделал должные выводы и начал действовать.
— Своей глупой акцией ты обнаружил себя и поставил под удар всю Квоту! — резко возразил Кварг, к которому вместе с самообладанием вернулись столь неприятные Лоиту резкие замашки.
Лоит встал и вышел на балкон. Облокотившись о черные перила, покрытые замысловатыми, образующими сложный узор потеками, он поманил Кварга, широким жестом указав на молчаливые, древние чертоги Сердца Харма.
— Нет смысла играть словами, Кварг, — обернувшись, произнес он. — Я действительно обнаружил новую цивилизацию, уничтожил один из ее потерянных анклавов и в результате проиграл, потерпев поражение… Да, я поставил под удар Квоту, но есть ли она? — Лоит пытливо посмотрел на Кварга. — Вспомни прошлое нашей цивилизации и взгляни на нынешнее положение вещей. Отдельные вотчины, разбросанные по планетам скопления, более не могут называться цивилизацией Хараммина. Мы проиграли схватку с Временем… Ресурсы наших миров истощены, технологии мертвы, а смертные сбились вокруг членов Квоты в тесные вырождающиеся анклавы. Инсекты, пользуясь нашей беспечностью, еще тысячи лет назад оккупировали множество планет. Теперь они также перенаселены, и только вопрос времени — когда вспыхнет новая война за жизненное пространство. Мы можем возрождаться вновь и вновь, но с каждым разом наши реинкарнированные сущности будут находить все меньше доступных благ и покорных слуг.
Он усмехнулся и продолжил, глядя в туманную даль:
— Цивилизация Хараммина умерла, остались только мы — остатки Квоты, да еще небольшое количество особей, что толкутся подле нас, согревая наши постели, добывая нам пищу и вконец разбазаривая последние крохи той техники, которая некогда составляла основу могущества Харма. В этих условиях появление новой и энергичной галактической расы, экспансия которой направлена в нашу сторону, означает лишь одно — скорую гибель установленного здесь порядка. Им не нужно завоевывать нас, — внезапно и жестко заключил Лоит, глядя на мертвые обсидиановые стены. — Они просто придут в это пространство, поднимут выпавшие из наших рук бразды правления, приведут сюда свой закон, свою экономику, свои межзвездные коммуникации, и все… Мы растворимся. Не будет Квоты Бессмертных — будет жалкая горсть изгоев, стариков, которым в определенный момент просто откажут в реинкарнации…
— Так где же выход? — насупленно спросил Кварг. Лоит обернулся.
— Людей миллиарды, — внезапно произнес он, — и каждый чем-то похож на бессмертного, которому вдруг отказано в реинкарнации.
— Они безумны? — осведомился Кварг, делая последний глоток флюоресцирующей жидкости из своего бокала.
— Нет. Просто они стремятся за свою короткую жизнь объять необъятное. В этом их сила и, одновременно, их слабость… — ответил Лоит. — Они управляют пространством посредством общих, выработанных для всех законов, но находятся тысячи ненасытных, кто легко переступает нормы морали и права. Это — слабая, наиболее уязвимая часть Человечества. Я достаточно изучал людей и долго прожил среди них, чтобы понять это… Их экстремальный индивидуализм, помноженный на амбиции, делает подобных особей как опаснейшими противниками, так и покорнейшими рабами — смотря как преподнести себя, — пояснил он. — Если оставаться в тени и не показывать своей ксенобиологической сущности, то можно заставить многих преследовать твою цель, ибо они будут убеждены, что преследуют свою.
— Ты забыл об их машинах, — Кварг не удержался и все же сплюнул за перила. — Я был неприятно поражен продемонстрированными тобой образцами, — сознался он. — Их узкоспециализированные компьютеры намного превосходят наши кристалло-фотонные модули.
— Эти приборы имеют один существенный недостаток, — усмехнувшись, ответил Лоит.
— Какой?
— Они с такой же легкостью могут управляться как своими создателями, так и их врагами. Их машины — это потенциальные предатели. Они служат тому, в чьих руках находятся. Я ничего не преувеличиваю. Цивилизация людей очень зависима. Компьютеры проникли в их быт, экономику, политику, вся система межзвездной связи и само межпланетное сообщение полностью подчинены глобальной сети Интерстар, базирующейся на станциях Гиперсферной Частоты. Одним ударом уничтожив их Сеть, мы полностью парализуем Человечество.
— Ты хочешь войны? Но у нас столько проблем в самом Сетторене…
— Мой план строится на комбинировании силового удара с хитростью, — перебил его Лоит. — Я собираюсь покончить с инсектами и людьми одновременно…
Он немного помолчал, а затем продолжил:
— В чем сила инсектов? В их общности. Они организованы в единое стадо, точнее муравейник, где в экстремальный момент понятие личности стирается, и тогда тысячи индивидуумов легко забывают свое эго, с покорностью идут умирать, ради выживания популяции в целом. Люди же совершенно не таковы, — они эгоисты от природы и в силу этого часто ставят свои личные интересы выше общественных…
— Такая раса слишком многолика, чтобы применить к ней штампы того же Сетторена, — заметил Кварг. — К тому же у нас нет ни большого количества кораблей, ни армии, преданно толпящейся у наших ног…
— Ты не прав. Да, эти существа многолики, к каждому из них приходится подбирать ключик, но, хвала пустоте, — ни один человек не избавлен от слабостей, нужен лишь труд понять — в чем эти слабости заключаются, и тогда противник начнет выступать на твоей стороне, образует ту самую силу, которой сейчас по причине своей старости лишено Сердце Харма. — Лоит обернулся. — Я не проиграл, Кварг. Я изучил людей, их биологию, технику, психологию. Я проник в их компьютерную сеть Интерстар, которая безлика, и, пользуясь их законами, организовал несколько фирм, в которых трудятся люди, даже не подозревающие, на кого и во имя какой цели они работают. Я обнаружил алчущих и сыграл на их стремлении жить в богатстве и роскоши. Они покорно отдали мне самые ужасающие образцы своей техники, за которые я расплатился их же валютой, которая для меня — пыль. Но главное — я знаю, куда и как нужно ударить, чтобы их цивилизация рухнула…
Кварг долго смотрел на него, а потом спросил:
— Чего ты хочешь от меня, Лоит?
— Помощи. Мне нужен ты и все, кто остался от Квоты. Все, без исключения.
— Зачем?
— Только мы сможем управлять человеческими машинами. Наша биология и строение тел схожи. Их приборы смогут воспринимать нас с той же чуткостью, что и людей.
Кварг покачал головой:
— Ты не сможешь собрать вместе членов Квоты, Лоит. Одни не станут тебя слушать, другим окажется все равно, третьи решат, что ты лжешь, даже не дав тебе продемонстрировать какие-либо доказательства…
Лоит прервал его жестом.
— Я смогу собрать Квоту, — убежденно произнес он. — Если ты поможешь мне в этом.
— Я помогу. Но ты не назвал средства, способного собрать вместе…
— Смерть, — коротко и емко обронил Лоит. — Только смерть неизбежно приводит любого члена Квоты сюда, в Сердце Харма… — Он обернулся, в упор посмотрев на ошеломленного Кварга, и внезапно добавил:
— Но прежде я хочу, чтобы ты безоговорочно поверил мне. Я знаю, как освободить наши миры от копошащегося сонмища насекомых. Назови мне планету в твоем секторе, где они наиболее сильны, и я отправлю их в ад прямо на твоих глазах!
Кварг выслушал его с недоверчивым и озабоченным видом.
— Скажи, Лоит, твоя реинкарнация…
— Я здоров. Мой разум так же стар, как твой. Называй планету.
— Друмган.
— Пусть будет так.
* * *
Влажная и теплая планета, которую Хараммины называли Друм, а оккупировавшие ее в незапамятные времена инсекты переименовали в Друмган, являлась одним из важнейших оплотов непокоренных общин насекомых в скоплении Сетторена.
Отсюда инсекты совершали свои дерзкие набеги на пограничные планеты Хараммина, но в последнее тысячелетие эти акции неизменно шли на убыль — все меньше оставалось исправных космических кораблей, способных покидать границы своей системы и совершать короткие межзвездные перелеты. Техника инсектов, без должного контроля со стороны отрезанных от них логриан, которые, по исторически сложившейся традиции, являлись общепризнанными авторитетами в области технических знаний, постепенно ветшала, приходя в полную негодность.
На самом деле, несмотря на слова Лоита о крахе харамминов, все три цивилизации, обитающие в современном пространстве скопления Сетторен, находились в затянувшейся на миллионы лет агонии заката.
Миры насекомоподобных существ уже давно переполнились, но новых жизненных пространств для них попросту не было, а технологии древних инженеров-инсектов оказались безвозвратно утрачены их воинственными и сильно деградировавшими потомками.
Вялые военные действия, ограниченность которых регулировалась хронической нехваткой исправной техники, продолжались и до сих пор. Миры инсектов торчали гниющей костью в горле цивилизации Хараммина, и даже Бессмертные не были в состоянии эффективно бороться против насекомых, чья рождаемость на таких благоприятных мирах, как Друмган, с лихвой восполняла любые потери в живой силе.
Именно сюда, в этот влажный и неприятный для него мир, держал свой путь Лоит.
Старый, весь покрытый выщерблинами и ожогами космический корабль, созданный некогда гением исчезнувших поколений логриан, внешне походил на исполинскую трехпалую кисть руки.
Огненным болидом прочертив облачные небеса Друмгана, он среди всеобщего переполоха совершил посадку на один из немногих космодромов планеты, уцелевших с той далекой поры, когда тут обитали голубокожие гуманоиды.
Спустившись по ступеням трапа, Лоит осмотрелся. Он помнил этот мир.
Вдалеке в туманном мареве высились горы. Когда-то у их подножия существовал космопорт, от зданий которого сейчас остались лишь оплывшие холмики земли, и только равнина стартопосадочных полей устояла перед неумолимым бегом времени, — сильные ветра, веявшие тут в определенное время года, не давали наносной почве удержаться на гладкой, как стекло, поверхности.
Вероятно, эта остекленевшая проплешина осталась единственным напоминанием о том, что когда-то этот мир принадлежал предкам Бессмертных.
Лоит не стал предаваться ностальгическим воспоминаниям. Что толку думать о прошлом, когда твой личный замысел способен реально повернуть время вспять? Он усмехнулся, глядя, как по периметру проплешины выстраивается неприятно шевелящаяся масса воинов-инсектов — особей без личного разума — пушечного мяса, как выразились бы люди, состоящего на службе у общественных интересов муравейника.
Таких миров, как Друмган, в пределах Сетторена насчитывалось около четырех десятков, и все они были до краев переполнены инсектами. Сейчас, когда наиболее опасные и разумные из насекомых, к числу которых относился и Глава Семьи данного мира, начали медленно налаживать мостики взаимного общения между своими Семьями и немногими свободными поселениями логриан, ситуация, по мнению Лоита, стала слишком взрывоопасной, чтобы по-прежнему презрительно почивать на лаврах.
Если насекомым удастся с помощью двухголовых умников создать новые производства для серийной постройки космических кораблей, то скоплению Сетторена угрожает новая война, страшная и кровопролитная, исход которой не взялся бы прогнозировать ни один аналитик.
Лоит собирался на корню пресечь эту попытку, одновременно показав Кваргу, что значит тонкий расчет, помноженный на знание психологии противника.
Инсекты, обеспокоенные столь наглой посадкой корабля Бессмертных в их мире, все же не решались предпринять немедленные действия. Они явно ждали приказа свыше, окружив место посадки плотным кольцом.
Наконец, спустя небольшой промежуток времени, стена насекомых в одном месте раздалась в стороны, пропуская на оголенную, остекленевшую проплешину нескольких инсектов, которые шли в сопровождении вооруженной охраны.
Лоит повернулся в сторону прибывших и приложил руку ко лбу в миролюбивом и приветственном жесте.
Общение с насекомыми никогда не вызывало затруднений у представителей иных рас. Природный дар телепатии, развившийся у инсектов в процессе эволюции, делал их универсальными переводчиками, — нужно было всего лишь соблюдать некоторое хладнокровие, когда твои мысли раскрывались для одного из них. В таком общении крылась определенная опасность, но Лоит имел столь богатый опыт изощреннейшей лжи и так усердно тренировал свой мозг, что не беспокоился по данному поводу: инсект мог услышать только те мысли, которые он пожелает продемонстрировать ему. Другое дело застывший за его спиной Кварг, который не часто утруждал себя изощренными умственными упражнениями. Предвидя его несостоятельность, Лоит заранее расположил в одежде своего спутника блокирующие устройства, которые ставили глухой мысленный экран. Встроенный автопереводчик должен был озвучить для Кварга мысленный диалог Лоита с главой общины инсектов.
Выступив вперед, он опять поднял руку, как бы ограничивая этим жестом пространство перед собой. От группы насекомых также отделился один инсект, судя по пятнам на природном хитиновом панцире, это был Глава обитающей на Друмгане общины.
— Зачем Бессмертный вторгся в суверенное пространство нашего мира? — бесстрастно промыслил он.
— Я прилетел говорить.
Инсект со скрежетом пошевелил жвалами. Его выпуклые фасетчатые глаза смотрели на мир тусклым, рассеянным взглядом, — в отсутствие зрачков было невозможно понять, куда направлено его внимание в данный момент.
— Что-то случилось со Вселенной? — не без оттенка иронии наконец промыслил он свой вопрос. — Я не помню говорящего Бессмертного. Есть только те, кто вторгается и убивает.
— Все в этом мире когда-то случается впервые, — философски ответил ему Лоит. — Я буду услышан?
Инсект опять задумался. Он не доверял хараммину и поступал правильно, но разгадать, какую игру затеял Лоит, было сейчас не в его силах.
— Ты будешь услышан, — наконец ответил он. — Я Хрграшт, Глава Семьи Друмгана. Выше меня только звезды.
— Прекрасно. Глава Семьи может однажды довериться Бессмертному?
Это был неожиданный вопрос.
Хрграшт опять погрузился в свои сомнения.
— Ты хочешь заманить меня в ловушку?
— Нет, — спокойно ответил ему Лоит. — Мне не нужна жизнь насекомого, на место которого тут же придет другая особь. Я хочу показать твоей расе новый путь. Ты можешь стать тем, кто откроет для инсектов давно забытое Жизненное Пространство.
Человек в такой ситуации наверняка бы подумал: «звучит слишком заманчиво, чтобы быть правдой», но глава инсектов не являлся человеком, и у него имелись свои воззрения относительно возможности тех или иных событий.
— Я не знаю других жизненных пространств, кроме планет скопления Сетторен, — ответил он.
— Это не значит, что они не существуют.
— Да, — согласился с его логикой Хрграшт. — Но почему хараммины предлагают его нам? — тут же переспросил он.
Лоит развел руки в стороны.
— Историческая справедливость, — лаконично обронил он. — Твои скрижали заржавели, насекомое. Твоя раса забыла очень многое, и я прилетел на Друмган, чтобы вернуть это знание. Сетторен исторически принадлежит моей расе, вы же в прошлом обитали в иных пределах, но память об этом умерла, погребенная под прахом тысячелетних войн.
— А ты знаешь правду, Бессмертный?
— Да, насекомое. Я узнал правду и готов предложить ее тебе. Ты согласен рассмотреть истину?
На этот раз ответ инсекта не заставил себя ждать.
— Да, — без колебаний промыслил он.
— Отлично. В таком случае нам следует посетить древнее святилище твоей расы, то, которое расположено в скале, рядом с исчезнувшим под прахом времен космическим портом.
— Зачем? — насторожился инсект.
— Оно является не тем, чем привыкли считать его существа твоей расы. У каждого капища рано или поздно открывается его истинный, практический смысл. Это не святилище, как думаешь ты, не память, не место преклонения — это реальное устройство, о назначении которого вы попросту забыли.
— Ты должен подождать.
Лоит кивнул.
Инсект отошел к своей свите. Несколько минут оттуда доносился тихий скрежет и переливчатый свист, — так звучала верхняя фонетическая настройка мысленного языка инсектов.
Наконец, после обмена мнениями, все три инсекта подошли к Лоиту.
— Мы готовы слушать тебя дальше, Бессмертный.
— Разумное решение. Вели своим слугам, пусть доставят к святилищу автономные источники энергии. Их мощность должна составить не меньше пяти мегаватт. Это выполнимо?
— Да.
— Отлично. Мы будем готовы начать, как только привезут накопители.
* * *
Святилище инсектов действительно располагалось в недрах скалы. Это была естественная пещера, свод которой в незапамятные времена кто-то обработал энергетическим инструментом — сгладил неровности, срезал сталактиты и придал поверхности камня глубинный, матовый блеск.
Посреди округлого пространства пещеры имелось возвышение, окруженное черными, как ночь, блоками из неподверженного коррозии сплава, которые составляли определенную геометрическую конструкцию.
Взглянув на нее, любой человек, знакомый с техникой перемещения в гиперпространстве, наверняка узнал бы примитивный, грубо исполненный, но тем не менее вполне функциональный контур генератора низкочастотного поля.
Лоит прекрасно осознавал это, инсекты же продолжали смотреть на украшенные цветным тряпьем блоки, как на жертвенник, алтарь и, наверное, воспринимали действия Бессмертного как кощунство, однако, когда он собственноручно стал подключать привезенные источники энергии к торцам геометрически выверенного контура, они не возразили, наблюдая, как он посредством коротких кабелей соединяет накопители с тусклыми клеммами, которые имелись на торцах нетленного сооружения.
Через некоторое время приготовления были окончены, и Лоит отошел в сторону.
Наступал критический момент всего эксперимента. Внешний осмотр не выявил никаких нарушений конструкции генератора, но все же риск присутствовал, и немалый. Древнее устройство могло повести себя самым непредсказуемым образом, и потому он жестом предложил всем отойти на безопасное расстояние к стенам древней пещеры.
«Во имя Харма…» — не сумев обуздать волнение, мысленно произнес Лоит и сделал знак застывшим у источников энергии инсектам — включайте.
Несколько секунд после подачи напряжения на торцы древней конструкции с ней не происходило ровным счетом никаких перемен — казалось, что черный материал плотно подогнанных друг к другу блоков попросту глотает энергию, заставляя ее исчезать без следа… но вдруг по одному из блоков пробежала волна синеватых статических искр, за ней подобным же образом осветились иные части конструкции, затлели, истекая вонючим дымом, а затем ярко вспыхнули жертвенные лоскутки материи…
По пещере прокатился легкий, едва слышный вздох.
Что-то невообразимо древнее, непостижимое, возрождалось под искусственно сглаженными сводами, и это напряженное таинство заставило застыть в немом изумлении даже чванливого, скептически настроенного Кварга.
В гробовой тишине жертвенные лоскутки материи догорели, осыпавшись серым пеплом, в центре конструкции на ровном участке обсидианового пола внезапно обозначилось светлое пятно диаметром в несколько метров, окруженное по краям напряженной аурой электромагнитного поля, в котором, казалось, сгущался сам воздух.
Вокруг остро пахло озоном и воняло сгоревшими тряпками. Два этих запаха причудливо смешивались, тревожа обоняние.
— Ну… — произнес Лоит, обернувшись к Главе Семьи. — Теперь ты видишь, что я не лгу?
— Да… — пришла в ответ потрясенная мысль. — Куда ведет этот путь?
— В тот мир, откуда вы вторглись в границы скопления Сетторен много миллионов лет назад. Пойдем, я докажу тебе, что он существует.
Лоит сделал шаг по направлению к напряженной ауре, и инсект покорно последовал за ним. Гордый, умный и осторожный воин был сейчас слишком потрясен, чтобы сомневаться или противиться.
Сфера Дайсона. То же время…
Два человека медленно шли по старой дороге.
Вокруг царили ранние красноватые сумерки. Мир, распростершийся вокруг, пугал своей необычностью.
Красное светило висело в зените. Звезда никогда не меняла своего положения на небосводе. Она была неподвижна.
Наступление ночи предвещал иной признак: на заболоченный участок равнины, по которому тянулась упомянутая дорога, наползала тень гигантской орбитальной плиты.
Все, буквально все, тут казалось чуждым человеческому глазу — и красноватый вездесущий свет, и безоблачное небо с неподвижным, горячечным шариком звезды в зените, и загибающийся кверху, наподобие стен циклопической чаши, горизонт, и тени орбитальных плит, скользящие по останкам древних сооружений.
Этот мир никогда не предназначался для человека.
Сферу Дайсона построила три миллиона лет назад раса инсектов, ныне деградировавшая и фактически вымершая.
Три миллиона лет пронеслись разрушительным дуновением эрозии, повергнув древние системы Сферы в состояние полнейшего упадка и забытья. По сути, от того, что некогда являлось тщательно продуманным искусственным миром, осталась лишь оболочка, скорлупа, на внутренней поверхности которой под скупыми лучами старого солнца продолжали существовать очаги жизни, как древней, исконной, так и пришлой.
Люди попали в Сферу Дайсона примерно тысячу лет назад. Их привело сюда бегство от ужасов Первой галактической войны. Исторически зона колониальных интересов Человечества простиралась в иную сторону, и Сферу Дайсона горстке беглецов удалось обнаружить случайно.
У многих более поздних исследователей возникал по этому поводу недоуменный вопрос: почему Сферу не обнаружили раньше, ведь она расположена в том же участке спирального рукава Галактики, где и Земля — прародина Человечества.
Ответ достаточно прост: исполинское сооружение инсектов на самом деле напоминает по своей форме не идеальный шар, а приплюснутую на полюсах вытянутую, наподобие мяча для регби, конструкцию с закругленными торцами, и оболочка сферы полностью перехватывает свет заключенной внутри нее звезды. Именно поэтому определить, что в данном объеме пространства расположено нечто огромное, искусственное, не представлялось возможным. Сфера, не пропускающая наружу ни одной формы световых волн, оставалась невидимой для самых мощных оптических телескопов, а что до ее теплового и радиоизлучения — так мало ли в Галактике подобных объектов? Нет, людей, вырвавшихся в дальний космос на изломе двадцать четвертого и двадцать пятого веков, интересовали прежде всего звезды и обращавшиеся вокруг них планеты. В то время мало кто обращал внимание на пустой и бесперспективный в плане колонизации участок космоса, который много веков спустя, после старта из Солнечной системы первого колониального транспорта, получил звучное название: Рукав Пустоты.
Сфера Дайсона располагалась в самом дальнем от Земли участке этой аномальной области пространства. Миллионы лет она старела, разрушалась, пока сюда не пришли люди.
Первое, случайно возникшее человеческое поселение в Сфере, оказалось на долгое время изолированным от остальной части цивилизации. По-настоящему открыли древнее сооружение около ста лет назад, когда на одной из лун планеты Эригон, в толще ледового панциря, был случайно обнаружен и реанимирован искусственный фотонный мозг, некогда созданный инсектами для управления Сферой Дайсона.
Тогда реанимация Интеллекта едва не привела к его столкновению с Человечеством…
…Два человека, которые неторопливо шли по древней дороге, беседовали между собой именно на эту тему.
Один из них был высок и худ. Строгий покрой его одежды, гармонично сочетающийся с благообразной, но какой-то вылощенной внешностью, говорил в пользу высокого социального статуса пожилого человека. Выражение его лица было крайне озабоченным, но говорил он спокойно, уверенно, негромким голосом, что выдавало в нем человека терпеливого, но имевшего возможность влиять на определенные события самым непосредственным образом.
Его собеседник, наоборот, производил впечатление человека резкого, как в суждениях, так и в действиях. Короткие, вызывающе осветленные волосы на его голове мелко курчавились, образуя как бы шапочку, натянутую на бронзовый от космического загара череп. Черты его лица несли печать усталости и раздражения.
Оба приехали на эту встречу, назначенную посреди бескрайних болот, без какого-либо сопровождения. Две машины, такие же разные, как и их хозяева, стояли в сотне метров позади на растрескавшихся плитах старой дороги.
…Орбитальная плита уже подползла к красному солнцу, и ее край коснулся горячечного диска звезды, начиная медленно заслонять его. Приближалась ночь, розовые сумерки начали сгущаться, быстро переходя в багрянец пятичасовой ночи, но этот факт, похоже не беспокоил собеседников.
— …вольны селиться там, где хотим! Запомните это, господин Андрегер, и передайте своей драгоценной машине! — упрямо мотнув головой, произнес блондин. Его расстегнутый плащ местами был заляпан подсыхающей дорожной грязью. Зародившийся над болотистой равниной вечерний ветерок лениво раздувал его полы.
Тот, кого назвали Андрегером, недоуменно пожал плечами.
— А что вам мешает просто присоединиться к колонии? — задал он свой вопрос.
— Человеческая гордость!.. — не произнес, а, казалось, вытолкнул сквозь зубы человек в плаще.
— То есть, Дункан, поясните… Я не совсем понимаю, в чем именно ущемляется ваша гордость? Разве я предлагаю вашим людям что-то скверное? Мне кажется, наоборот, я стремлюсь улучшить их существование, ведь на освоенной территории работает климатический контроль, действует система здравоохранения, есть все цивилизованные условия для жизни…
— Этот мир принадлежит людям! — резко ответил Дункан, которого в очередной раз покоробило вежливое и официальное обращение собеседника. — Вы же сдали сферу этому Интеллекту и теперь пляшете под его указку! Мои люди никогда не пойдут туда, где правит машина, которая уже пыталась осуществить геноцид!
Андрегер сокрушенно покачал головой. Ему было чрезвычайно трудно разговаривать с человеком предубежденным, для которого факты не непреложная истина, а лишь колода карт, из которой опытной рукой извлекаются только выгодные в данной ситуации масти. И тем не менее он терпеливо возразил:
— Это была ошибка. Чудовищная ошибка, в которой виновата семантическая пропасть, разделяющая наши цивилизации. Причем, заметьте, до геноцида не дошло. — Он кинул беглый взгляд на собеседника. — А Интеллект является именно той системой, которая предназначена для управления Сферой, — напомнил Андрегер. — И если быть справедливыми, то этот мир никогда не принадлежал и еще долго не будет принадлежать ни нам, ни ему. Сфера Дайсона слишком велика и слишком основательно разрушена временем, чтобы кто-то мог претендовать на полный контроль над этой территорией.
— Он уже правил этим миром, — угрюмо возразил Дункан. — И, по-моему, не оправдал надежды своих создателей. Он ведь не смог отразить атаки предтеч, и цивилизация инсектов погибла.
— Думаю, что потенциальные возможности Интеллекта тут ни при чем, — ответил Андрегер, машинально закладывая руки за спину. — Мы до сих пор не знаем точно, кем являлись предтечи. Эти создания для нас по-прежнему полнейшая загадка. — Он искоса посмотрел на собеседника и добавил:
— В оправдание Интеллекту посмею заметить, что события на базе Черная Луна показали несостоятельность двух боевых человеческих флотов в схватке с несколькими реанимированными образцами древней пространственной жизни. Так что не нам судить о потенциальных возможностях фотонного мозга. Он работал до тех пор, пока инсекты не отключили его и не эвакуировали на одну из лун нынешнего Эригона в надежде на будущее возвращение в гибнущую сферу.
— Да, вот только она не погибла, верно?
— Нет, Сфера именно погибла, — уверенно возразил Андрегер. — Уцелела лишь оболочка, которая и по сей день мертва в большей своей части. Потенциально этот мир способен вместить в себя все Человечество, вкупе с ныне существующими анклавами инсектов, но для этого нужно восстановить внутренние структуры Сферы, возродить управление климатом, залатать нарушенную обшивку, устранить утечки атмосферы. И ни один наш компьютер не приспособлен для этого так хорошо, как Интеллект.
При этих словах Андрегера Дункан резко остановился, неприветливо посмотрев на собеседника.
— Не нужно так упорно навязывать нам контроль со стороны вашего древнего разума. Когда я говорил о человеческой гордости, то имел в виду прежде всего нашу состоятельность. Мы сами можем решить проблемы, связанные с реанимацией Сферы. Более того, мне кажется, что восстанавливать древние системы — глупо. Инсекты исчезли, выродились, и эта территория должна осваиваться людьми и возрождаться, сообразуясь с потребностями нашего метаболизма. Сферу необходимо не восстанавливать, а воссоздавать заново, наполняя ее новым содержанием, ориентированным на человека!
Он немного помолчал, а затем добавил резче, чем говорил до этого:
— Мы вольны селиться, где захотим. И ни одно наше завоевание не будет приписано заслуге параноидальной машины. Его время истекло три миллиона лет назад. Теперь тут территория человечества!..
Андрегер слушал с внимательным терпением. Казалось, что он владеет неограниченным запасом этого дара. Эмоции, видимо, не перехлестывали его разум.
Он видел очевидное, но не мог в этой ситуации что-либо изменить.
— Сожалею, — негромко произнес он. — Я рассчитывал, что мы сможем найти хотя бы одну точку соприкосновения взглядов, господин Фрост.
Дункан молча пожал плечами, затем, решив, что вопрос, по всей видимости, исчерпан, не прощаясь, развернулся и зашагал к оставленному неподалеку вездеходу.
Андрегер несколько секунд смотрел ему вслед, а затем также направился к своей машине.
Двигатель вездехода завелся, несколько секунд проработал на высоких оборотах, а затем звук стал ровнее, — тупоносая бронированная машина тронулась с места и покатила по древней, закамуфлированной высохшим болотным илом дороге.
Андрегер сел в комфортабельное кресло своего флаера, но не прикоснулся к пульту управления — он все так же был погружен в свои мысли, словно слова Дункана что-то затронули в нем, встревожили, но это «что-то» пряталось в глубинах подсознания, ускользало…
Наконец его рука легла на сенсоры управления стартом. Изящная машина легко и почти бесшумно поднялась в воздух, слегка покачиваясь в поле, которое генерировал ее двигатель.
Орбитальная плита уже полностью заслонила собой звезду, и ее тень накрыла болотистую равнину, погрузив окрестности в подкрашенный багрянцем мрак.
* * *
В сотне километров от места описанной встречи, посреди бескрайних топких болот, возвышались эбеново-черные руины города, некогда возведенного насекомоподобными существами — истинными создателями и бывшими хозяевами данного циклопического мира. До этих руин еще не дошли ни исследователи из числа людей, ни машины, которые преобразовывали бескрайние топи заболоченных равнин в пригодные для жизни пространства.
Здесь властвовали тишина и сумрак, который тысячелетиями таился под постепенно разрушающимися сводами черного города, похожего по внешнему виду и по своей внутренней структуре на увеличенный во многие сотни раз термитник.
Вездесущая вода, которая, прорвав разрушенные временем дамбы, давным-давно разлилась по равнинам, превратив их в зыбкие топи, заполняла и нижние этажи древнего города.
Затопленный город инсектов медленно разрушался на протяжении многих сотен тысяч лет. Жизнь давно покинула его черные стены, и казалось, что мутная жижа зловонных болот воцарилась тут однажды и навсегда.
Однако наступил момент, и затхлая жижа, плескавшаяся в полуподвальных залах, не помешала ожить древнему как сам мир устройству…
…Очевидно, что силы, неожиданно пробудившиеся от миллионолетнего сна, оказались намного мощнее властвовавшей тут стихии воды, которая вдруг забурлила, разгоняя пологую волну от тех мест, где вскипали зловонные пузыри.
В полуподвальном помещении — огромном зале с сумеречными сводами, внезапно засиял бледный свет, который, как казалось, пробивается из-под воды; затем раздалось шипение, вверх ударила струя зловонного, перегретого пара, и все пространство заболоченного зала внезапно начало вспухать, будто что-то, имеющее форму пузыря, давило изнутри на закипевшую жидкость.
Взрыв грянул внезапно и оглушительно.
Потоки кипящей воды, выбитой из своего многовекового лона, с тяжким стоном пронеслись по коридорам и залам обветшалого города, ломая перегородки между помещениями и извергаясь из всех мыслимых отверстий раскаленными гейзерами.
Казалось, что весь город, уродливо возвышавшийся среди бескрайних болот, вдруг ожил и содрогнулся в страшной конвульсии.
Затем все утихло, лишь из некоторых отверстий черного города-муравейника продолжал сочиться зловонный пар, пока на одной из террас, расположенной намного выше уровня заболоченных полуподвальных помещений, не показалась странная фигура, похожая на призрак, такой же древний и нереальный, как раскинувшееся вокруг, изуродованное дыханием времени пространство.
Несколько минут существо стояло, потрясенно глядя на застывший в зените шарик горячечного, кроваво-красного солнца и гигантскую тень орбитальной плиты, медленно наползающей на него, а затем, совершив над собой усилие, оно повернулось и сделало знак кому-то, скрывавшемуся в глубинах древнего города.
В этот момент у загибающегося кверху, быстро темнеющего горизонта появилась точка одиноко летящего флаера.
Существо, стоявшее на террасе древнего города, заметило ее и вновь зажестикулировало, теперь уже более энергично и решительно…
* * *
…Выстрел грянул в тот момент, когда флаер Андрегера летел над неисследованными топями. Земля и небо вдруг поменялись местами, и машина, взвыв поврежденным приводом, рухнула в топкое болото, образовавшееся на месте мелководного теплого океана древности.
Последняя его мысль была о чудовищной подлости Дункана, но тут изощренный ум Андрегера ошибался. Его недавний собеседник гнал в это время свой вездеход по старой дороге километрах в трехстах от древнего города инсектов.
Новая страница истории Сферы Дайсона была открыта этим выстрелом неведомого снайпера.
* * *
Хрграшт стоял на замусоренной террасе города своих далеких предков и потрясенно смотрел на раскинувшийся вокруг исполинский фантастический мир.
За его спиной Лоит опустил импульсную винтовку и произнес, обращаясь к Кваргу:
— Великолепное оружие, не находишь?
Он усмехнулся. Разум Лоита был слишком стар, а его мысли слишком циничны и рациональны для того, чтобы он мог испытывать удовольствие от каких бы то ни было демонстраций, но на синевато-серое лицо Кварга стоило взглянуть — пройдет еще не одна тысяча лет, прежде чем на лице Бессмертного еще раз проступят столь явные признаки замешательства и потрясения.
— Что это за мир? — спросил он, глядя на изгибающийся кверху горизонт и тень орбитальной плиты, пожирающей тускло-красный шарик старого солнца.
— Это Сфера, Кварг, — ответил ему Лоит. — Ее построили далекие предки ныне живущих инсектов. Отсюда они вторглись на территорию Сетторена.
— И ты хочешь отдать это им?! — Кварг не удержался от жеста, который в понятиях Хараммина означал «бесконечность».
Лоит протянул руку и коснулся прибора, укрепленного на одеждах Кварга. Эмоции последнего были слишком яркими и легко могли быть прочитаны застывшим неподалеку инсектом.
— Спокойнее, — предостерег своего спутника Лоит. — Этот мир — не более чем трухлявая, изъеденная временем скорлупа, чудом уцелевшая под атакой предтеч. Ее простор необъятен, тут я соглашусь с тобой, но совершенно не пригоден для жизни. За миллионы лет Сфера превратилась в огромную ловушку, западню. Людям удалось восстановить лишь небольшой ее участок, который лежит далеко отсюда, за несколькими горными хребтами. Посмотри на это насекомое, — он неприметным жестом указал на Хрграшта, который медленно шевелил жвалами. — Он потрясен не меньше твоего…
Хрграшт обернулся.
— Ты звал меня, Бессмертный?
Лоит поморщился. Волнение насекомого усилило его ментальные способности. Мысль пробила защитный экран.
— Я хотел спросить, узнаешь ли ты этот мир?
Жвала инсекта опять зашевелились, издавая скрежет. Через несколько секунд, опомнившись, он обратился к Лоиту посредством мысленных образов:
— Это то место, о котором говорят легенды моего народа. Я стою на следах своих предков… — Он жестом указал на материал стен, точно таких, как в Сердце Харма.
— Прекрасно, — ответил ему Лоит. — Теперь я скажу тебе больше. За этими горами, — он махнул рукой в сторону багряного горизонта, уходящего ввысь к облакам, над которыми скользили орбитальные плиты, — живут существа, называющие себя людьми. Они похожи на нас, харамминов, но имеют иной оттенок кожи.
Хрграшт слушал его, внимательно склонив голову.
— Твои легенды хранят память о машине твоих предков, которая делала этот мир теплым и приветливым?
— Да.
— Могу сообщить, что эта машина недавно возвращена людьми на свое место. Она здесь, в Сфере.
— Я хочу видеть Кристаллический Мозг!
Лоит отрицательно покачал головой.
— Это невозможно. Люди охраняют его. Они переделывают пространство Сферы, чтобы воцариться здесь, а твоих сородичей они выслали прозябать в холодный и сырой мир, который зовется Хабор. Доказательства этого я смогу привести тебе, как только мы вернемся… — Лоит подошел к инсекту, внезапно нагнулся и провел рукой по влажному замусоренному полу террасы, на которой они стояли. — Смотри, насекомое, этот прах, — он сжал пальцы, и осклизлая грязь проступила меж ними, — является твоим прошлым и твоим будущим. Собери своих воинов, призови другие Семьи, и я открою вам все доступные порталы. Вместо того, чтобы вести бесконечную борьбу за истощенные планеты Хараммина и без конца плодиться на уже перенаселенных мирах, я предлагаю тебе забрать то, что принадлежит вам по праву. Этот мир вместит в себя весь твой народ, включая и неразумных особей, которые не развиваются из-за хронического перенаселения, верно? — Он позволил улыбке выползти на свое лицо, искривив губы.
Хрграшт долго стоял, храня молчание. Он размышлял над словами Лоита, глядя то на него, то на распростершуюся вокруг заболоченную бесконечность равнин.
— Я не могу дать тебе ответ сейчас, — наконец промыслил он. — Должен состояться совет глав семейств. Я расскажу им о том, что видел.
— Прекрасно, — не раздумывая, согласился Лоит. — Сейчас мы вернемся, и тем самым я докажу тебе, что обратный путь возможен. Когда ты примешь решение, я просто хочу узнать об этом. Ты найдешь меня в Сердце Харма.
Хрграшт опять долго молчал, а потом спросил:
— Что будет, если я отвечу — нет?
Лоит пожал плечами с деланным безразличием.
— Ты никогда больше не увидишь этот мир. Настройка контура производится по специальным таблицам, которые хранятся вот тут, — он выразительным жестом коснулся своего лба. Одно неправильное значение — и вместо портала получится большая остекленевшая воронка.
— Ты ничего не делаешь просто так, Лоит, — проскрежетал инсект.
— Да. Я преследую две цели, насекомое.
— Какие?
— Во-первых, я хочу прекратить войну в секторе Хараммина. — Он опять усмехнулся и добавил:
— А во-вторых, мне нравится восстанавливать историческую справедливость.
* * *
Корабль Лоита стартовал с Друмгана сразу по их возвращении. Портал был закрыт — он сам отключил его.
Кварг, проявивший недюжинное для своего характера хладнокровие, все же не выдержал, обрушившись на Лоита, как только они ступили на борт корабля, избавившись тем самым от ментального контроля инсектов.
— Ты верно сошел с ума! — резко произнес он.
Лоит недоуменно посмотрел на Кварга.
— Где ты видишь сумасшествие?
— Твои действия непоследовательны! Сначала ты описываешь мне цивилизацию людей и говоришь о том, как велика опасность, что инсекты узнают об этой расе, а потом сам посылаешь насекомых туда, где воцарились люди!
— Мир между ними будет невозможен, — спокойно возразил ему Лоит.
— Что, во имя Харм, помешает им договориться?
— Голод, — усмехнулся Лоит.
Видя недоумение на лице Кварга, он пояснил:
— Вожди инсектов попались в ловушку. Они не смогут отказаться от своего древнего мира. Я поставил Хрграшту жесткое условие — либо они массово убираются в Сферу, либо ни один портал не будет открыт.
— А что помешает им вернуться? — насупился Кварг.
Лоит присел в кресло.
— Как только исход состоитсй, мы взорвем порталы, — спокойно заявил он. — Если бы в Сферу ушел небольшой отряд инсектов, твои опасения были бы справедливы. Но ты же знаешь насекомых. Они воюют Семьями, а каждая Семья — это миллионы особей. Теперь ты понимаешь? Миллионы инсектов будут выброшены в Сферу, после чего я уничтожу низкочастотные генераторы на этой стороне порталов. Более никто не сможет проникнуть в скопление Сетторена по древним пространственным коммуникациям. Здесь наступит мир, а там будет война, — на второй день орды насекомых захотят есть, а единственное пространство Сферы, где вообще возможно найти пропитание, — это территории, освоенные людьми. Пусть они перегрызут друг друга, а мы за это время соберем Квоту и нанесем удар по Элио — главной планете людей.
— Что нам даст атака на одну планету? — усомнился Кварг.
— Победу, — ответил ему Лоит. — На орбите Элио расположена центральная станция их межзвездной сети Интерстар. Уничтожив ее, мы прервем все их межпланетные коммуникации. Далее мы высадимся на поверхность и захватим главные компьютеры недавно распавшегося звездного сообщества — так называемой Конфедерации Солнц. Хранящаяся в них информация откроет нам все возможности их боевой техники.
— И что дальше?
— Дальше мы будем созерцать. Это будет великое зрелище. Их миры быстро деградируют в полной изоляции друг от друга, и тогда мы сможем взять их под свой контроль голыми руками. А пока они будут погибать, мы, освобожденные от извечной возни с инсектами, сможем разобраться в экспортированных технологиях, которые обеспечат нам новый отрезок Вечности.
Он немного подумал и добавил:
— Время все еще — наш союзник, но сейчас нужно действовать исключительно быстро. Мы должны собрать всех членов Квоты к тому моменту, как инсекты закончат спорить и приползут ко мне с просьбой открыть порталы.
— Зачем такая спешка?
— В Сфере, среди ее бесконечных просторов, я спрятал закупленные у людей машины. Они потребуются нам для вторжения на Элио. Я открою порталы лишь раз, поэтому мы должны войти туда одновременно с насекомыми. — Он на миг умолк, обдумывая только что высказанные вслух мысли, а затем переспросил, глядя на Кварга:
— Теперь тебе все понятно?
— Твой план безумен и жесток даже по моим меркам… — признал Кварг.
Лоит пожал плечами.
— Во Вселенной выживает сильнейший. Я не хочу потерять свое право на Вечность, слишком сладкое это чувство — жить. Цивилизация людей сильна. Либо мы нанесем упреждающий удар и надолго ввергнем ее в регресс, либо они придут в наше пространство, и тогда уже будет поздно что-либо менять. — Лоит опять немного помедлил, обдумывая что-то, а затем спросил:
— У тебя есть хоть один преданный тебе отряд насекомых?
— Да. Достаточно много.
— Регрессированные?
— Естественно! — фыркнул Кварг. — Я не настолько глуп, чтобы держать подле себя полноценных особей. Воины-инсекты тем и хороши, что не думают самостоятельно. А где твои отряды, Лоит?
— Это неважно… Впрочем, я не стану скрывать. Их перебили на Воргейзе. Не всех конечно, но большую часть.
Кварг кивнул.
— А зачем тебе насекомые, Лоит? — тут же переспросил он.
— Они часть моего плана. Я не хочу, чтобы люди знали, кто именно атаковал их на самом деле. Поэтому мне нужны инсекты. В качестве пушечного мяса, разумеется. Пусть их трупы останутся на планете людей, и тогда нам опять не будет грозить ответный удар.
