VI
МОЛЛЮСКИ И РЕПТИЛИИ
Адорабль пошевелился и застонал. Голова раскатывалась, к горлу подкатывала тошнота. На полу, в каких-то сантиметрах от него, лежала полоска солнечного света. Для любого аристопальца солнце прежде всего означало опасность, поэтому вундеркинд проворно отполз поглубже в тень и только после этого позволил себе осмотреться. Помещение, в котором он находился, не имело крыши — вот первое и самое главное, на что следовало обратить внимание. Дверей, окон или чего-то похожего тоже не было в наличии: он, по сути, находился на дне неглубокого квадратного колодца, стены которого были сложены из массивных бревен. Стояло утро — не такое уж раннее, если судить по солнечному пятну на земле. «Еще час — и я поджарюсь, словно цыплёнок в духовке… Живой такой цыпленок, только малость ощипанный… Да уж, эту смерть нельзя будет назвать легкой!» Пока он пребывал без сознания, неведомые мучители сорвали с него почти всю одежду, оставив лишь ползунки. Пупок, словно в насмешку, был заклеен крест-накрест широким медицинским пластырем. «Так… Самое время проанализировать сложившуюся ситуацию. Собственно говоря, меня это вряд ли спасет, но… Как знать». Он прижал ухо к прохладным бревнам и замер, вслушиваясь. Ничего. Ни шелеста листвы, ни городских звуков — лишь стрекочет где-то неподалеку цикада. Хорошо ей, наверняка маленькая тварь надежно укрылась в тени! Да, из этого стрекота не извлечь никакой полезной информации. Хотя… Адорабль прислушался снова, задержав дыхание. Цикада — и более ничего, зато теперь он примерно определил, откуда исходит звук. Насекомое находилось по ту сторону стены, на одном с ним уровне. Хорошо… Значит, это все-таки не колодец, а нечто вроде вольера. Что это дает? Возможность орать хотя бы: не заглушаемые землей звуки должны разноситься далеко. «Если меня просто оставили здесь и ушли, есть шанс докричаться до кого-нибудь, кто поможет… Но это вряд ли, уж такой вариант «они» должны были предусмотреть. Вопрос: стоило затевать похищение только ради того, чтобы прикончить меня? Итак, раз я до сих пор жив — значит, от меня чего-то хотят… И почти наверняка наблюдают. Где-то в стенах должны быть потайные глазки». Адорабль прошелся взглядом по бревнам, потом перевел глаза на собственный заклеенный пупок. Похитители, очевидно, были в курсе его маленькой тайны. Младенец попытался отодрать липучку, но та держалась прочно: усилия слабеньких мускулов не хватало. «Зараза! Спокойно, спокойно… Это самый обычный медицинский пластырь, значит, он должен отклеиваться под действием влаги. Например, если напустить слюней». Вундеркинд глотнул и поморщился: во рту было сухо, будто в пустыне. «Проклятое похмелье… Все-таки я малость перебрал с этим пивом. Бьюсь об заклад, я и вырубился из-за него… А все мои соратнички! Если бы они позволяли мне время от времени что-нибудь крепче молока, я не пожадничал бы на этот раз… Да и привычка к спиртному какая-никакая была бы». При мысли о соратниках Адорабль злобно сощурился. Збышек Пшелвдупский… Предатель, почти наверняка. Там, возле стриптиз-бара, у похитителей был паромобиль: налицо подготовка. Перепутать его ни с кем не могли, время и место выбраны не случайно — значит…
— Продал меня, сволочь…
Интересно, кому? Младенец задумался. Главы гильдий? Вряд ли… Эти старики ни на что серьезное не годны. Слишком привыкли жить под крылышком Господина Высокое Небо и способность к интригам сохранили только в своих узкоспециализированных областях… К тому же большая их часть пока не понимает, кто он такой, а меньшая подверглась гипнозу и стала союзниками… Итак, старичье отпадает. Какие-то сторонники Фигассэ? Тоже вряд ли, свою шайку вороний герцог предпочитал держать под присмотром, и во время штурма они захватили практически всех… Может быть, чертахи? Мысль абсурдная, но все же… Один раз их уже недооценили, верно? Если уж эти твари способны вести переговоры и выдвигать условия… Жаль, он не удосужился разузнать у Квана подробности. Но нет, птички бы действовали по-другому. Они скорей рассчитывали бы на собственные силы, а тут — паромобиль, подкуп… Пшелвдупский, сука… Ведь наверняка согласился не задаром, чем-то его прельстили… Так, секундочку, — а к кому теперь перейдет верховная власть? В Термитнике засела его, Адорабля, команда — ребята дисциплинированные и хорошо вооруженные, под руководством камрада Сентеро… Да, Хорхе был бы сейчас главным подозреваемым. Дело известное: вскарабкавшемуся на вершину властной пирамиды пуще всего надо опасаться ближайших соратников… Но ведь он это еще когда предвидел, верно? Хорхе, Кван, «бабки-индиго» и еще несколько человек из ближайшего окружения подвергались гипнозу раз в несколько дней, строго по графику. Что поделать, эффект гипноволн постепенно затухает — приходится время от времени подновлять товарищам мотивацию. «Кто же у нас, как это говорят химики, в сухом остатке? Парадоксально, но — никого… Тупик! А что, если ты мыслишь не в том направлении? Давай потянем другую ниточку: кому скотина-фельдшер мог меня продать? Каков его круг общения, за исключением нашей компании? Коллеги по работе, то есть медики, и их пациенты. В больницу может попасть кто угодно. Конечно, большая часть пострадавших, как водится, на ожоговом, но у них есть и другие отделения — психиатрическое, например… Неужто и впрямь какие-нибудь педофилы? Педофилы-изуверы, например?! Маньяки?!» Адорабль содрогнулся. Полоса света надвигалась неумолимо, с каждой минутой отъедая малую толику безопасного пространства. «Нет, вряд ли… Как версия — имеет право на существование, но в таком случае он должен был быть хорошо знаком с негодяями… Работай Пшелвдупский психиатром, я бы рассматривал эту возможность всерьез. А его специализация — хирургия… Все должно быть проще, я это чувствую… Гм… А что, если… Он сам? Мстит мне за отказ обработать Адриадакис? Нет, в таком случае ему не надо было везти меня в бар, привлекая внимание нежелательных свидетелей… Он же не полный идиот, и наверняка понимает, что Хорхе и остальные будут рыть землю… Опять тупик». Вундеркинд тяжело вздохнул и утер со лба капельки пота. Становилось жарковато. К тошноте и головной боли добавились муки жажды. «Это еще цветочки… Вот когда до меня доберется солнце, будет НАСТОЯЩАЯ пытка… Неужели нет никакого выхода?! Думай, думай… Ладно, а как бы я сам поступил на месте Збышека? На месте этого гнусного, уродливого, прыщавого, закомплексованного и злопамятного негодяя? Итак, что мне надо? Завоевать любовь шикарной девушки. Любой здравомыслящий человек постарался бы узнать барышню лучше, сделаться ее другом — ну, а там уже можно подкатиться с нежными чувствами… Но мне это и в голову не приходит! Ха, зачем — если есть Адорабль и его третий глаз?! Кстати, как он узнал? Ладно, сейчас это неважно… А кто еще может помочь, если благородное Дитя Нации с негодованием отвергнет подлую просьбу? Вроде бы никто… Любовь, ненависть — это же глубинная психотехника… Вносить столь мощные коррективы в человеческий разум способен только великий эгоист… Хотя — очень сильные, но кратковременные изменения психики могут вызывать некоторые алкалоиды; есть вроде умельцы, добывают из местных растений… Говорят, подобными составами пользуются «люди-пауки» — самая, пожалуй, закрытая и таинственная из преступных организаций Аристопала… «Люди-пауки»!!!»
У Адорабля перехватило дыхание. «Сатори» было столь мощным и неожиданным, что он едва не обделался — слава богу, все лишнее вышло из организма перед самым похищением.
«Ну конечно, как я раньше не понял очевидного! С кем крутил какие-то темные махинации душка Альбэр? Чья «семья» — единственная из всех — практически не пострадала от полицейского произвола чертах? Кто способен в должной мере оценить мои таланты гипнотизера и принудить работать на себя? Пшелвдупский, гнида… Ты нашел-таки возможность воплотить в жизнь свои параноидальные замыслы… Ну погоди, дай мне только выбраться отсюда!»
Тени оставалось все меньше. Адорабль отполз к самой стенке и сел, прислонившись спиной к бревнам. Так, значит, «люди-пауки»… Что он знает о них? Пожалуй, немногим больше, чем простой обыватель. В отличие от прочих преступных кланов, этот не имел собственной резиденции, а члены его были настолько хорошо законспирированы, что ничем не отличались от простых горожан. «Пауком» мог оказаться абсолютно любой… «Не здесь ли кроется секрет их удачливости? Люди боятся рассуждать на эту тему, отсюда и своеобразное табу… О-хо-хо, положение невеселое… Мои ребята прошибут любые стены и скрутят в бараний рог кого угодно; но для этого им надо видеть врага… Хватит кому-нибудь ума заподозрить Збышека? Ох, вряд ли… Разве что Адриадакис, но ее сейчас нет…»
А что если его верная помощница тоже попала в ловчие сети мерзавцев?! Младенец судорожно вздохнул. «Нет, нет, это уже паранойя… Но дела плохи, как ни крути. «Люди-пауки» не выпустят меня никогда, таков уж их стиль… А воздействие гипноза будет постепенно сходить на нет. Уже через месяц мои ребята решат, что у них есть более насущные проблемы, чем искать бесследно исчезнувшее Дитя Нации… Одно хорошо: умереть прямо сейчас от ожогов мне не дадут… Если я рассуждал верно, конечно». Адорабль подобрал ноги: солнечное пятно подобралось уже вплотную. «Минут десять, пятнадцать от силы — и я узнаю, прав я был или нет».
* * *
Стрелки часов двигались неумолимо. Гаргулов лежал на топчане, заложив руки за голову, и мрачно смотрел в потолок. Костя с Мариксом ушли в половину первого — обеспокоенный лейтенант не находил себе места. «Если наша разведчица попалась, оставаться здесь небезопасно… Хотя — семь бед, один ответ».
— Они возвращаются, — сообщила Ласса. — Выяснить ничего не удалось.
Девочка сидела, закрыв глаза, с отрешенным выражением лица — поддерживала телепатическую связь с братом и время от времени сообщала новости.
— Плохо! — вздохнул капитан. — Значит, еще и ее выручать… В придачу к батьке вашему.
— Короче, Саныч, придется нам заняться подводным плаванием, — невесело сообщил лейтенант, вернувшись. — Блин… Ни разу с аквалангом не нырял. А ты?
— Мне доводилось…
— Акваланги слишком громоздки, — покачал головой Марикс. — Мы с сестрой изготовим легкое и удобное оборудование. Давайте думать, что еще понадобится.
— Револьверы у нас есть… — задумчиво протянул Костя. — Может, автоматы? Я бы от «калаша» не отказался…
— Не дури, — покачал головой капитан. — Ты что, войну развязать надумал? Это дело как можно тише надо провернуть… Если я правильно въезжаю в ситуацию, против великого эгоиста ни автоматы, ни пулеметы не покатят. Помнишь, что детки наши умеют? А ведь они Озеру этому Хрустальному не ровня…
— Подобраться поближе — да жахнуть из подствольника, никакие фокусы не спасут! — сурово отозвался бывший десантник.
— Ага… Ну, убьешь ты его — и что? Воздух весь из замка сразу — фьюить! Нет, Кость, давай без этих твоих штучек.
— Ладно… Но взрывчатки я бы прихватил малеха. И детонаторы…
— Мы можем поступить проще, — снова вмешался Марикс. — Возьмем только дыхательные маски и пластилит. А все необходимое я изготовлю прямо на месте.
— Ты? Вообще-то, я думал — мы с Санычем вдвоем туда двинем! — удивился Костя. — Опасно это…
— Мальчишка прав, — поморщился Гаргулов. — Поступим следующим образом: мы с ним отправляемся первыми, а Ласса все время остается на связи… Как, сможешь?
— Думаю, да, — кивнула девочка.
— Твоя задача, Кость, — быть наготове. Ты у нас группа быстрого реагирования. По сигналу либо выдвигаешься к озеру, либо наоборот — вы с Лассой собираете манатки и дуете вон из города… Встречаемся, ежли что, у того утеса, где последнюю дневку делали… Дорогу найдешь?
— Без проблем. Только, знаешь, давай-ка наоборот: на подхвате ты останешься.
— Это еще почему? Сам же говорил, аквалангом ты не…
— Так ведь у нас не акваланги будут. А вытащить, по ходу, надо двоих — Адриадакис и папашку ихнего. Неизвестно еще, в каком они там состояний: может, ноги еле переставляют… Извини, Саныч, — но я все ж таки посильней тебя буду.
— Двоих тебе все равно не потянуть… — покачал головой Гаргулов.
— Еще как потянуть! — выпятил грудь Костя. — В армии, помню, во взводе у меня сдохла пара гавриков на марш-броске… И ничего, километров семь на плечах пер! Один справа, другой слева… Так и дошли.
— Серьезно, что ли?
— Ну.
— Здоров, десантура! — уважительно хмыкнул Сан Саныч. — Ладно, убедил.
Дыхательные маски, изготовленные детьми Господина Высокое Небо, оказались на диво легкими и удобными. Гаргулов с Костей так и не поняли, на каком принципе они работают.
— Жабромембрана, что тут сложного? — буркнул Марикс. — Функционирует в течение часа, потом три часа на реактивацию… Ладно, неважно.
Кроме масок каждый из пловцов получил ласты и специальный нож — такой же, какой был у Адриадакис. Комплекты снаряжения для вызволяемых и пластилит спрятали в удобные плоские рюкзачки — или, скорее даже, своеобразные разгрузочные жилеты: их можно было носить под верхней одеждой.
— Осталось шестнадцать брусков пластилита, — подсчитала Ласса. — Что делать с ними?
— Нам еще возвращение предстоит, — напомнил Гаргулов. — Пригодится.
Выдвигаться на позиции решено было, когда стемнеет. Праздник дождя начинался ровно в полночь: по словам Лассы, Господин Хрустальное Озеро принимал непосредственное участие в управлении погодой. Операцию по освобождению приурочили к этому часу: все надеялись, что великому эгоисту некоторое время будет просто не до них. Лейтенант проверил снаряжение, подогнал лямки на рюкзачке — и завалился на кровать.
— Вам, кстати, тоже рекомендую малость вздремнуть: хорошее дело… — Костя не успел договорить, как сон принял его в свои объятия.
Темнота наступила раньше обычного: небо над кратером закрыла огромная, иссиня-черная туча. Гаргулов дал Мариксу и лейтенанту поспать лишних полчаса, потом легонько растормошил их.
— Вставайте, ребята… Пора.
Собирались в молчании. Дети великого эгоиста даже не попрощались: мальчик просто молча шагнул за порог. Сан Саныч поморщился. Чем больше он узнавал Марикса и Лассу, тем больше они напоминали ему маленьких роботов, лишенных даже тени нормальных человеческих чувств.
— Ну, Саныч, не поминай лихом! — подмигнул Костя, уходя.
Город встретил их весельем и суетой. Толпы празднично одетых гуляк бродили по улицам, весело перешучиваясь на ходу; то тут, то там вспыхивал смех. Сам воздух, казалось, искрился и потрескивал от некоего предвкушения. Большинство горожан рассталось с вуалями и головными уборами; женские наряды можно было назвать весьма смелыми — такое количество полуобнаженной плоти лейтенанту доводилось встречать разве что на юге, у моря.
— Расслабься! — посоветовал лейтенанту Марикс; мальчик снял шляпу и обмахивался ею: в городе царила влажная жара. — Ты слишком напряжен, это может привлечь нежелательное внимание.
— Чье? — хмыкнул Костя. — Все эти ребята собрались как следует оттянуться, мы им по барабану…
На нижних ярусах Джеппы было не протолкнуться, и лейтенант с беспокойством подумал, как они полезут в воду на глазах у всех: вот уж тогда их поведение точно покажется подозрительным! Проблема, однако, разрешилась самым неожиданным и благоприятным образом: уже возле самого озера Костя увидел колонну грузовых паромобилей, медленно движущуюся к мосту. Праздничная толпа не позволяла транспорту ехать быстро: машины ползли с черепашьей скоростью.
— Дуй за мной, не отставай! — коротко бросил лейтенант и ввинтился в людское море, уверенно прокладывая себе дорогу. Они успели как раз вовремя: Костя с ходу прыгнул в кузов и помог забраться Мариксу.
— С ума сошел! Нас же все видели! — прошипел юный эгоист.
— Да по фигу им, как я и говорил… Наглость, кстати, — залог успеха большинства десантных операций, так-то.
На всякий случай оба забрались под парусину и легли. Грузовичок пару раз тряхнуло. Доносящиеся снаружи звуки — пыхтение двигателя, шорох колес — обрели вдруг глубокое эхо. Лейтенант осторожно глянул в щель и тихонько присвистнул.
— Ого! Глянь-ка…
Транспортная колонна двигалась в толще вод. При свете фар видны были стайки разноцветных рыб, удивленно взиравшие сквозь колеблющиеся стенки тоннеля. Марикс передернулся.
— Даже смотреть не буду! — тихонько пробурчал он. — Господин Хрустальное Озеро проложил дорогу для машин… Меня просто тошнит от близости его «эго»!
— Дальше только хуже будет… Мы ведь приближаемся к источнику этой силы.
Грузовики прибавили ходу. Под колесами поскрипывал коралловый песок, йодистые ароматы водорослей проникали под парусину. Костя вытащил из рюкзачка револьвер и спрятал за пазуху.
— Не шевелись! — прошептал Марикс. — Мы подъезжаем к воротам!
Костя замер. Колонна остановилась. Где-то впереди послышались голоса. Осторожно выглянув из кузова, лейтенант увидел, что головные паромобили в спешном порядке разгружают. Решение пришло мгновенно: Костя схватил первую попавшуюся коробку, забросил ее на плечо и выпрыгнул из кузова.
— Делай как я! — бросил он юному эгоисту и уверенным шагом направился вперед.
— Это безумие! — зашипел Марикс, но последовал Костиному примеру. Бочонок, который он впопыхах взвалил на плечи, оказался тяжеленным, мальчика согнуло в три погибели.
Донный Замок поразил Костю до глубины души. Рассказы Гаргулова ничуть не подготовили лейтенанта к здешнему великолепию. Ему приходилось все время помнить, что они здесь отнюдь не на экскурсии — и это совсем не дружественный визит. Перламутр, переливающийся всеми оттенками радуги; черные, как антрацит, синевато-серые, белые, словно мрамор, карминово-красные остовы кораллов — все сливалось в единый ансамбль, поражающий не столько богатством цветов и форм, сколько абсолютной чужеродностью. Это место даже отдаленно не походило ни на что виденное ранее. Внутренняя планировка казалась порождением чьей-то извращенной фантазии. Господин Хрустальное Озеро, похоже, страстно ненавидел прямые линии и углы. Ровными были только полы: стены и потолки представляли собой сложные кривые; даже коридоры были проложены не прямо, а изгибались, заворачиваясь по спирали, словно внутренность некоей экзотической раковины. Изнутри замок напоминал, скорее, систему пещер и гротов, чем нечто, построенное руками человека: понять его логику оказалось выше Костиного разумения. Он шел следом за остальными грузчиками сквозь анфиладу пиршественных залов, смахивающих на бред безумного декоратора, изо всех сил пытаясь запомнить дорогу. «Поворот направо… Еще раз направо… Третий коридор — или правильнее сказать, тоннель?» Избавиться от нежелательного внимания удалось довольно легко: Костя просто сделал вид, что завязывает шнурок, — и потихоньку ретировался в соседний зал. Гости совершенно не обращали на него внимания: большая часть толпилась у столов со снедью, кто-то беседовал, помавая в воздухе зажженной сигарой, кто-то попивал вино… Собравшаяся публика выглядела солидно и респектабельно: мужчины — в основном средних лет и пожилые, их спутницы — сияющие великолепием юных тел или же постарше, светские львицы в самом разгаре зрелой красоты, умело подчеркнутой платьем и украшениями… Эти люди явно знали цену — и себе, и этой жизни. Костя завертел головой, высматривая Марикса.
— Здесь я, здесь. — Маленький эгоист вынырнул из-за спин с двумя бутербродами в руках. — Вот, держи…
— О, какое прелестное дитя! — одна из матрон удивленно посмотрела на Марикса, потом перевела взгляд на Костю; лейтенант ощутил легкое замешательство собеседницы — та затруднялась определить его социальный статус. — Это ваш?
— Э-э… Да… — Костя на мгновение задумался: назвать маленького эгоиста сыном он не мог хотя бы в силу своего возраста. — Брат. Мой младший брат.
— О, тогда понимаю! — закивала дама. — Вы, должно быть, решили преподать ему ценный жизненный урок… Смелый шаг с вашей стороны, юноша, хотя и рискованный, конечно, я бы ни за что не решилась взять с собой кого-то в столь юном возрасте… Кстати, с кем имею честь…
Матрона не договорила: под потолком гукнуло, булькнуло, и жирный, раскатистый бас прокатился по анфиладам залов.
— Дорогие мои! Я, как всегда, рад вас приветствовать в скромной своей обители! Надеюсь, нынешний сезон был щедр к вам так же, как и ко мне, и предлагаю встретить последние его часы под звон бокалов! Итак, за прошедшее! За старые добрые времена, за все хорошее, что с нами было!
— Господин Хрустальное Озеро… — пробормотал мальчик, тихонько потянув Костю за рукав, подальше от любознательной дамы. — Я чувствую его «эго», что-то происходит… Надеюсь, он еще не засек нас.
— Ты связывался с сестрой?
— Не успел… Знаешь — я, кажется, ощущаю присутствие своего высокочтимого родителя… Он где-то здесь, в замке! Сигнал, правда, очень слабый…
— Направление засечь можешь?
— Н-нет… Пока нет.
— Ладно, пробуй дальше…
— Как думаешь, что имела в виду та быдлянка? — поинтересовался Марикс. — Что еще за испытание, жизненный опыт?
— Не знаю, — пожал плечами лейтенант. — Может, гм, взрослая компания, взрослые разговоры…
Мальчик задумчиво покачал головой.
— А мне кажется, тут что-то еще…
Блуждания по залам ни к чему не привели.
— Похоже, эта часть замка изолирована от остальных помещений, — буркнул Костя и кивнул в сторону окна: там, сдерживаемая незримой силой, колебалась вода. — Придется вылезать в озеро и искать другие пути… Давай найдем укромный уголок и наденем маски.
— Мы еще не все осмотрели, — возразил мальчик. — Осталась вон та анфилада.
— По-моему, мы там уже были.
— Нет, я держу в памяти весь наш… — Тут под потолком вновь раздался голос великого эгоиста.
— Итак, я надеюсь, вам хватило времени похвастать нарядами, блеснуть галантным обхождением, вволю посплетничать и пустить друг другу пыль в глаза… Потому что сейчас пришло время узреть истину, во всей ее вожделенной и безобразной наготе!
Присутствующие встретили эту маленькую речь с оживлением: повсюду раздались одобрительные возгласы, женский смех… «О да, пора! Давно пора!» — радостно шамкал некий старец, потрясая над головой изящной резной тростью.
— Дорогие мои! — продолжал Господин Хрустальное Озеро. — Вы — плоть от плоти Джеппы, соль ее земли… Трибады и урнинги, беззастенчивые лжецы и социопаты от искусства, прожигатели состояний и никчемные фаты, бессовестные торгаши и мошенники — как я всех вас обожаю! Вы — обнаженная правда жизни, ее суть! Так сбросьте же ваши своеобычные, крепко приросшие к лицам маски, выпустите на волю все то, что таится под спудом традиций и ханжеской морали! Сегодня — можно! Вперед, ублюдки и негодяи, настал ваш час!
— Раскрепощение! Раскрепощение! — подхватили гости, и в тот же миг Костя ощутил незримую теплую волну, прокатившуюся по залу.
Это было немного похоже на опьянение, но не совсем… Одновременно с легкостью и весельем нахлынули другие чувства: возбуждение, предвкушение, непонятное, но сладостное томление… В глазах присутствующих появился масляный блеск, на лицах расплывались улыбки — двусмысленные и слегка смущенные. Костя бросил взгляд на напарника и сдвинул брови: Марикс был смертельно бледен. На гладком, словно фарфоровая маска, лице выступили мелкие бисеринки пота.
— Парень, ты чего? — вполголоса спросил лейтенант.
— Он что-то делает с нами! — процедил Марикс. — Ты ощущаешь? «Эго» Господина Хрустальное Озеро сейчас воздействует на нас, вскрывая барьеры… Спустя короткое время получат волю все темные инстинкты, таящиеся в глубинах сознания!
— Чувство такое, словно я выпил малеха, — хмыкнул Костя.
— Будет хуже, намного хуже… Регрессивное поле набирает силу, и скоро здесь воцарится настоящий ад, пиршество низменных побуждений! Я должен сообщить обо всем сестре. Постарайся держать себя в рамках, сколько сможешь…
Мальчик замер, словно изваяние, лишь губы его беззвучно шевелились. Гости пока не вытворяли ничего экстраординарного — разве что у столов, ломящихся от снеди, наметилось оживление: там, похоже, отбросили нормы этикета и беззастенчиво насыщали желудки деликатесами.
— Готово! — Марикс вышел из транса. — Давай искать проход…
Блуждание по залам возобновилось. Предсказанное юным эгоистом сбывалось с пугающей быстротой. Костю начали захлестывать дикие, иррациональные эмоции. Приходилось напрягаться, чтобы противостоять многочисленным соблазнам, встречающимся здесь на каждом шагу. Гости Господина Хрустальное Озеро теряли человеческий облик прямо на глазах. У столов теперь не просто набивали брюхо — там обжирались, с чавканьем и звериным рычанием, беззастенчиво отпихивая друг друга и горстями заталкивая в себя изысканные кушанья. Перемазанные соусами, облепленные икрой рожи лишь изредка приподнимались, обводя алчными глазками груды снеди. Некий господин пил вино, вливая в себя бутылку за бутылкой; он был уже изрядно пьян, и значительная часть жидкости проливалась мимо рта, марая элегантные одеяния отвратительными потеками. Кое-кто из присутствующих начал совокупляться — сперва по темным углам, потом на глазах у всех; обнаженные тела содрогались в конвульсиях на роскошном ковре… Почти каждую из таких парочек обступили желающие, нетерпеливо дожидаясь своей очереди — точь-в-точь как кобели на собачьих свадьбах. Многие потеряли способность к членораздельной речи, изъясняясь исключительно животными звуками; те же, кто сохранил дар слова, сыпали грязными ругательствами не хуже последнего обитателя трущоб.
— Тварь! Наглая сука! Эмигрантка!
— А ты сама, бля, кто?!
— А я, бля, супруга коннетабля!
Диалог вели две дамы, молодая и постарше; секунду спустя молодая вцепилась в волосы своей оппонентке и принялась таскать ее взад-вперед. «Супруга коннетабля», впрочем, тут же взяла реванш, врезав сопернице под дых. Та согнулась пополам, и оппонентка от души впечатала в свежее личико молодухи свое шишковатое колено.
— Видал, как я ее? — подмигнула она оторопевшему лейтенанту, вытирая с чулка кровавые сопли. — Знай наших!
Костя попятился в коридор… Следующий зал встретил его еще более феерическим зрелищем — там играл импровизированный оркестр. Несколько гостей, раздувая щеки, дудели в горлышки пустых бутылок; а здоровенные, заплывшие жиром тетки, лет шестидесяти минимум, в чем мать родила стояли на столах и лупили себя ладонями по необъятным ягодицам, выбивая звонкие дроби. Вокруг отплясывали полураздетые фигуры.
— Никаких табу! — клокотал радостный бас Господина Хрустальное Озеро. — Никаких запретов! Сегодня праздник, сегодня можно все! А в полночь на славную Джеппу прольется дождь, сама природа в бурном оргазме смоет грязь и прегрешения! Освобождайтесь! Раскрепощайтесь!
— Меня сейчас вырвет… — просипел Костя: жуткие, нутряные эмоции буквально раздирали сознание.
Лучшую его часть выворачивало наизнанку от омерзения, а худшая… Худшей сейчас до смерти хотелось пнуть мальчишку, этого мелкого заносчивого уродца, пнуть так, чтобы треснул крестец, — и устранить наконец досадную помеху на пути к вину, сочному нежному мясу и вожделенной женской плоти…
Лейтенант, громко скрипнул зубами и остановился. Они сейчас находились в коротком, почти не освещенном коридоре между двумя залами. В нескольких шагах позади ворочалась, постанывая и сопя, гора обнаженных тел — там решили перейти к групповому сексу.
— Плохо дело… — пробормотал Марикс, бросив взгляд на своего напарника. — Надо что-то предпринять…
Мальчик замер и сосредоточился. Его собственный разум, холодный и чистый, с большим трудом удерживал барьер против регрессивного поля великого эгоиста; а ведь предстояло обеспечить защиту еще и Косте…
— Вот ты где! — раздался в полумраке хриплый женский голос, и цепкие руки обвили шею лейтенанта.
Это была «супруга коннетабля» — очевидно, одолев свою соперницу, она решила отпраздновать победу небольшим адюльтером.
— Зачем удрал, а?! Ты же просто изнасиловал меня взглядом…
— Я?!
— Ты, ты, мой жеребец, ты… Причем в извращенной форме… Давай же, не трать попусту время! Бери меня, ну!
С этими словами потаскуха прильнула к Косте, жарко дыша и извиваясь всем телом. Пахнуло потом и дорогими духами; платье соскользнуло с ее плеч…
Маленький, но крепкий кулачок выстрелил «супруге коннетабля» точно в челюсть. Это был классический нокаут — удар, хруст, и несостоявшаяся Костина любовница рухнула словно подкошенная, да так и осталась лежать.
— Извини, — хмуро буркнула Адриадакис, посасывая разбитые костяшки. — Нам надо торопиться. Надеюсь, я не испортила тебе вечер?
* * *
Убийственные лучи подбирались все ближе к ногам Адорабля. Он несколько раз пытался крикнуть — но из пересохшего горла доносился лишь тихий хрип. Неужели все? Неужели эти бревна и клочок беспощадно-ясного неба над головой — последнее, что он видит в своей жизни?! Где-то в глубинах сознания бесстрастный наблюдатель отсчитывал время. «Минуты две-три — и то если я смогу высидеть их неподвижно. Свободного места в тени практически не осталось… Ох, не о том я думаю. Надо бы сосредоточиться, вспомнить все, что со мной было; все, что я успел в этой жизни и чего не успел — подвести итог, жирную черту… Как же мало я сделал! И сколько ошибок… Чудовищно нелепых, а принимая во внимание мощь моего интеллекта — непростительных… Проморгал предателя в своих рядах, еще раньше — упустил юных эгоистов… Рассорился с людьми, которые могли составить костяк будущей городской администрации… И выказал поразительное, чудовищное пренебрежение к той, чьими стараниями вершилась моя политическая карьера… Да и вобще вся жизнь; по крайней мере, после бегства из лаборатории № 234… А то, что было до — и жизнью-то назвать язык не поворачивается… Адриадакис, Адриадакис… Прости меня, если сможешь, русалка. Больше, чем напарница, больше, чем друг, — мы были вдвоем против целого мира… Да что там, против целого континуума миров; ты и я, никого больше…»
Световое пятно коснулось пальцев ног. Вундеркинд ощутил приступ паники: у любого, пожившего хоть немного в этом пазле реальности, вырабатывалась быстрая и однозначная реакция на прямые солнечные лучи. Спина Адорабля уперлась в стену, и бревна, огромные и незыблемые на вид, с легкостью поддались такому ничтожному усилию! Младенец кувыркнулся назад, будто аквалангист, ныряющий с борта яхты; скользнул, задрав вверх ноги — и как следует приложился о землю, набив на затылке шишку… Но это было совершенно неважно, главное — он по-прежнему оставался в благословенной тени! Она была повсюду: прохладная, густо-изумрудная, восхитительная…
Где-то рядом послышался дребезжащий старческий смех. После беспощадной яркости лукавого колодца здесь, казалось, царил полумрак; но глаза понемногу приспосабливались, и Адорабль смог наконец оглядеться.
Он находился в саду. Над головой сплетались толстые, узловатые лозы какого-то растения, образуя мощную, непроницаемую для губительного солнца крону. Зеленый полог скрывал под собой целый сад: пышные чайные розы, изящные бледные орхидеи, великолепные лилии — словом, те редкие формы растительности, что можно встретить лишь в местах, укрытых от прямых солнечных лучей. Похоже, сквозь плотную листву проникало как раз такое количество света, чтобы удовлетворить потребности фотосинтеза, но не сжечь нежные цветы и листья. В нескольких шагах от него стоял чайный столик. За ним сидели два бодрых, жизнерадостных старика — из тех, что с энтузиазмом возятся на грядках, азартно ругаются со своими супругами, такими же крепкими пожилыми тетками, с искренним удовольствием выводят на ночную прогулку многочисленных внуков, словом, по виду — типичные аристопальские пенсионеры. Смеялись оба старца, конечно же, над ним — смеялись искренне и весело, явно забавляясь ошеломленным и испуганным видом пленника. Ярость готова была захлестнуть младенца: Адорабль по праву считал себя на голову выше обычных людей и не терпел насмешек. Но полученный урок смирения не пропал даром. Эмоции были тут же взяты под контроль, а могучий ум моментально просчитал возможные линии поведения. «Не обманывайся мирным видом этих старперов! Скорее всего, именно они — организаторы твоего похищения… А значит, оба занимают важные посты в иерархии «людей-пауков». То, что ты видишь их лица, означает одно: выпустить тебя на волю не входит в их планы… Ни сейчас, ни позже — никогда… Впрочем, я так и предполагал с самого начала. Они явно знают о моих способностях к гипновоздействию… И, вероятно, о выдающихся возможностях интеллекта. Но они видят перед собой младенца! И вряд ли знают, насколько я хитрая бестия… Что ж, эту карту стоит разыграть. Даже если Збышек предостерегал их… На подсознательном уровне каждый человек верит своим глазам. Стало быть, перед ними сейчас не гнусная циничная сволочь из лаборатории № 234, а… Дитя Нации, точно! Юный мудрец: просветленный, благостный и бесконечно наивный в некоторых житейских вопросах… Ну че, с-суки, сразимся?! Первый ход за вами».
— Хо-хо-хо, Франсуа, как же это все-таки забавно! — Один из старичков все не мог отсмеяться. — Каждый раз, каждый раз, хо-хо-хо… Ох, извини, не могу удержаться… Какой у них у всех дурацкий вид!
— Но заметь: мало кто вел себя столь же тихо и разумно, — откликнулся его собеседник. — Похоже, паренек и впрямь не прост… Ну, ты догадываешься, где очутился? — Последние слова обращены были к Адораблю.
Вундеркинд попытался ответить, но не смог: голосовые связки по-прежнему отказывались служить.
— Дай ему попить, Франсуа. У него горло пересохло, по-моему.
— И верно… — Франсуа налил немного жидкости и поднес к губам Адорабля. Младенец жадно прильнул к чашке: старички пили холодный чай с мятой, лимоном и льдом, необыкновенно вкусный и ароматный.
— Спасибо… — Глоток жидкости вернул голос, правда хриплый и слабый.
— Ну так что, сынок, ты понял мой вопрос?
— Да… Я думаю, вы — «люди-пауки». — Адорабль поднял честные глаза на старца. — Можно мне еще чая?
— Опа! — Второй старикан от полноты чувств аж подпрыгнул. — Ты смотри, Франсуа, как он нас сделал! Раз — и в яблочко!
— Почему ты так решил? — Взгляд Франсуа стал внимательным и колючим.
«Невербальное подавление, знакомые штучки — сам не раз пользовал… Спокойно, еще спокойней… Я мягок, словно вода — враг не встречает сопротивления и проваливается… Как ему ответить? Ёмко и афористично — это сочетается с моей ролью…»
— Потому что «люди-пауки» — единственная сила в Аристопале, способная похитить Дитя Нации.
— Вот оно как… — Франсуа наконец перестал сверлить его взглядом и вернулся к столу. — Дитя Нации, значит… Что же ты такое, а?
— Я то, что ты видишь перед собой, — улыбнулся Адорабль. — Так как насчет чая?
— Давай-ка с самого начала, — предложил второй старикан. — Кто ты такой и откуда взялся?
«Чаю не наливают. Нарочно. И не нальют, будут задавать вопросы. Если я заупрямлюсь, жажда станет рычагом воздействия… А пить-то хочется, однако. Ладно, потерплю. Важно с самого начала отвоевать немного уважения».
— Какую из небылиц вы хотите услышать? У меня их много…
— Небылицы — это не то… Нам бы правду, — добродушно откликнулся старичок.
— Как вы определите, что есть правда?
— У нас свои методы… — хмыкнул Франсуа.
— Твои люди смогут рассчитать точную дозировку «сыворотки правды» для младенца? — невинно осведомился вундеркинд. — Такую, которая заставит меня говорить, но не убьет и не сделает идиотом? Или они воспользуются приемами насильственной психотехники — крайне разрушительной для испытуемого? У них хватает опыта обращения с детьми моего возраста?
— Зачем обязательно «сыворотку правды»? — удивился второй старикан. — Все можно решить гораздо проще… Например, не дать чая. А пить-то хочется, верно?
«Вот гнида!»
— Ставите вопрос жестко? Большой и очень длинный кнут? А где же пряник?
— Пряник? — нахмурился Франсуа.
— Вы ведь не за тем меня похитили, чтобы расспросить, откуда я такой взялся! — Адорабль осторожно сменил направление беседы. — Моя история банальна и неинтересна. Я не знаю, почему я таков, каков есть…
Ложь слетала с губ легко и непринужденно. «Отлично, теперь самое, время закинуть наживку».
— …Но для меня очевидно: я здесь очутился не просто так. Скажите, что вам надо — и может быть, мы договоримся.
— Обязательно договоримся, молодой человек! — рассмеялся Франсуа. — Как же иначе?
— Ну… Мне, в общем-то, все равно — используют меня люди Сентеро или кто-то другой, — пожал плечиками Адорабль. — Такова моя карма — быть игрушкой в чужих руках. Я отношусь к этому философски…
— Постой-постой, — нахмурился второй старец. — То есть как это — используют тебя? Если я правильно понял, это ты используешь их в своих интересах…
Адорабль улыбнулся:
— Вам ли не знать: тот, кто публично представляет власть, редко что-либо решает в действительности — если только он не великий эгоист…
Очевидно, последний тезис вполне согласовался с представлениями «людей-пауков». Старцы переглянулись, а Адорабль мысленно поздравил себя с первой маленькой победой — ему удалось посеять сомнения.
— Стало быть, ты никогда не гипнотизировал людей этой штуковиной у себя в пупке и не заставлял их подчиняться тебе?
— Мне приходилось делать и такое… По приказу камрада Сентеро, — младенец грустно вздохнул.
— Он тебе приказывал? А ты, значит, исполнял?
— Я всего лишь ребенок. Я уязвим… Очень уязвим. Смерть все время ходит где-то рядом, я не могу избежать ее без посторонней помощи. И если я попадаю в руки таких людей, как они… Или как вы… То мне ничего другого не остается — только исполнять чужие приказы… И надеяться, что вовремя сказанное доброе слово смягчит их сердца.
— А я всегда считал, что доброе слово и револьвер куда убедительней просто доброго слова… — захихикал не-Франсуа. — Так что там с твоим гипнозом?
Спустя полчаса хрупкое соглашение было достигнуто. Старцев и в самом деле не слишком интересовало происхождение Адорабля; практическая сторона вопроса занимала их куда больше. Вундеркинду велели продемонстрировать его способности на одном из слуг, и младенец честно заворожил бедолагу, заставив его бегать на четвереньках и гавкать… Вот только времени на это потрачено было гораздо больше, чем требовалось на самом деле: Адорабль справедливо решил, что раскрывать перед похитителями карты не стоит. Его оставили под присмотром неприветливой дряхлой карги. Первым побуждением Адорабля было применить свои таланты, сделав ее тайной союзницей; но подумав немного, он отказался от этой идеи. Во-первых, за ним могли незаметно наблюдать. Во-вторых, старуха и в подметки не годилась крепким сибирским бабкам: она и ходила-то еле-еле, с трудом переставляя опухшие ноги и нечленораздельно жалуясь на свои хвори. Кроме того, Адорабль помнил: его гипноз зачастую здорово меняет характер человека. Кто-нибудь вполне мог заподозрить неладное, народу здесь хватало… Местом его заключения была усадьба — большая и тщательно охраняемая. Насколько мог судить младенец, располагалась она в одном из спальных районов Аристопала, скорее всего — неподалеку от городской стены. В таких местах селились ушедшие на покой главы гильдий или богачи, предпочитающие зеленую идиллию шуму и сутолоке деловых кварталов. Делами соседей здесь не интересовались: лишь бы те отвечали взаимностью и сохраняли должную степень респектабельности. Прислуга была вышколена и не задавала лишних вопросов, а скрытый под пологом листвы сад посещали только доверенные лица хозяина — того самого старика, имени которого вундеркинд так и не услышал.
Адорабль не спешил. Он понимал: шанс, скорее всего, будет только один. «Люди-пауки» отнюдь не славились великодушием — ему дали это ясно понять с самого начала. Уютная комната и регулярное питание могли в любую секунду смениться голодом, жаждой, побоями, а то и смертоносным колодцем под открытым небом — стоит лишь ослушаться приказа патрона. Но у вундеркинда были и другие соображения: он решил получить как можно больше информации о «людях-пауках». Их связи, методы работы и внутренняя структура организации до сих пор были тайной за семью печатями; упускать такую возможность Адорабль не собирался. Первое серьезное задание он получил на следующий вечер, в виде одурманенного наркотиками индивида. Этому типу нужно было стереть память о некоем событии и с ювелирной точностью заменить ее ложными воспоминаниями.
— Очень непростое дело… Я провожусь добрых полночи, — предупредил он не-Франсуа. — И по крайней мере сутки не буду способен ни на что серьезное: применение гипносилы страшно выматывает…
— Действуй как знаешь, — кивнул патрон.
На самом деле вся операция уложилась в несколько минут. Остальное время младенец добросовестно валял дурака, изображая глубокий транс. Конечно, заманчиво было воспользоваться случаем и вытянуть из «пациента» всю подноготную, но сделать это незаметно Адорабль никак не мог — ему пришлось бы задавать вопросы вслух.
— Хорошая работа, — обронил патрон наутро: очевидно, сделанное вундеркиндом тщательно проверили. — И ты не воспользовался случаем, чтобы сообщить о себе друзьям или попросить помощи, молодец…
«Интересно, как они узнали?» — подумал Адорабль.
— Я уже говорил: мне все равно, в чьих руках дудка — лишь бы не плясать на чужих костях, — устало буркнул он.
— Этот вопрос мы еще обсудим, — усмехнулся не-Франсуа. — А пока давай немного подкрепимся перед сном: думаю, ты не откажешься от арбуза.
Арбузы и дыни местной, аристопальской породы достигали немыслимых размеров: зачастую требовались усилия двух человек, чтобы поднять с земли полосатое чудо природы. Так что на столе, собственно, находилась одна долька — но и ее с лихвой хватило бы для двух-трех человек. Патрон нарезал сочно похрустывающую мякоть мелкими кусочками и подвинул блюдце Адораблю.
— Угощайся…
— Похоже, мои подгузники скоро придется менять… — философски заметил младенец, отправляя в рот аппетитный розовый ломтик.
— Я скажу старой Ирис, чтоб заходила к тебе почаще… Вкусно?
— Очень…
— Это будет получше пива, верно?
«Осторожно! Наш паучок начинает потихоньку плести ловчие сети».
— Да, конечно! Пиво на самом деле было идеей Збышека: он давно порывался приучить меня к «мужским удовольствиям», как он это называл… Ну, а я согласился — в основном из любопытства… Зачем же упускать случай попробовать нечто новое!
— Он был очень внимателен к тебе?
— Ну, как и все, примерно… — Адорабль мучительно пытался угадать, куда клонит старец. — Я стал для этих людей чем-то вроде живого талисмана… Хотя они, конечно, не гнушались использовать меня в своих интересах.
— Полагаю, не они первые?
«Ага, вот оно что… Пытается все-таки выведать подноготную. Не давит, но вопросы «в лоб». Ладно, прикинемся простачком…»
— В общем, да. Там, где я родился… — Младенец вздохнул и замолчал, изобразив на личике задумчивость.
— Ну-ну? Договаривай, раз начал…
— Да нет, ничего… — Адорабль махнул ладошкой, словно отгоняя неприятные воспоминания. — Когда ты непохож на своих односельчан, тебя могут счесть святым или даже воплощением божества… Но радужные надежды зачастую оборачиваются черной неблагодарностью — если не можешь их оправдать…
«Хорошо сказано, емко… Ключевое слово — «односельчане», сразу придает истории этакий пасторальный оттенок… Пускай домысливает остальное, вариант «маленький изгнанник» я, помнится, впаривал только Хорхе Сентеро».
— А как ты очутился в Аристопале?
— Я плохо помню… — вздохнул младенец. — Случилось так, что я заболел — тяжко заболел и много дней провел на грани между жизнью и смертью… А пришел в себя уже здесь…
— Один? Как же ты выжил?
— Мир не без добрых людей… — туманно отозвался Адорабль.
— Значит, ты не помнишь, как попал сюда?
«Уточняет. Интересно, зачем? Не верит? Хочет подловить на чем-то? Ну ладно, кинем собаке кость… Немножко правды, совсем чуть-чуть…» Вундеркинд закрыл глаза, позволяя одному из самых ярких воспоминаний всплыть в сознании.
— Не знаю, происходило все это наяву или пригрезилось во время горячки — я ведь уже говорил, что был серьезно болен… Стояла ночь, темная и очень ветреная, и ветер почему-то пах железом… Вдали заливались яростным лаем собаки. Кругом шумел лес, то и дело раздавался треск — это ломались ветки… Моя нянька разговаривала с кем-то, испуганно и торопливо; но я никого не видел, мы были одни… А потом я уснул или потерял сознание… Очнулся от тряски: она бежала, бежала изо всех сил, задыхаясь, а собаки лаяли все ближе… Потом я увидел это… Машину, вроде паромобиля, только огромную, мне тогда показалось, высотой до небес… У нее была одна фара, прямо по центру капота, и она заливала все вокруг ослепительным голубым сиянием… Этот свет упал на нас, и моя нянька замерла, застыла — а мимо в порывах бури неслись листья и мелкий лесной сор… Но нет — наверное, это все-таки был бред…
Адорабль глубоко вздохнул и глянул на собеседника сквозь длинные ресницы. Старик слушал жадно, буквально ловил каждое его слово.
— Это все, что ты помнишь? Точно?!
— Ну да… А что?
— Так… Ничего. Значит, ты считаешь — все это было галлюцинацией…
— Да. Позже я понял, что каким-то невероятным образом перенесся между мирами — ведь я не единственный, кто попал сюда таким образом… Тут поневоле перестанешь понимать, что с тобой происходит.
«Пора закругляться. Что-то больно странный разговор получается, надо как следует все обдумать». Адорабль съел еще пару кусочков арбуза и широко зевнул.
— Спасибо, я уже сыт… Глазки что-то слипаются…
Патрон встал из-за стола.
— Мы еще вернемся к этой беседе… Кстати, сколько тебе лет?
Адорабль сделал вид, что задумался.
— Затрудняюсь тебе ответить… Там, где я жил раньше, не было понятия «год», время там отсчитывали от различных событий… А здесь — несколько сезонов, не помню точно, сколько… Я не расту и не меняюсь; только не спрашивай, почему — мне и самому хотелось бы это знать… — Вундеркинд снова зевнул.
— Хорошо, отдыхай.
Наступил день, но сон все не шел. Адорабль лежал, неподвижно уставясь в потолок. Воспоминания, которые он сам вызвал к жизни, не хотели столь же покорно исчезнуть, спрятаться на дно сознания… Та ночь… Холодная и ветреная осенняя ночь в ином, совсем ином пазле реальности… Не только завывания ветра и лай собак преследовали их, но и вой сирен, и стрекот легких геликоптеров охраны… По полю метались столбы холодного огня — на каждой железной стрекозе было установлено по мощному прожектору… И пулеметы, конечно же, пулеметы — согласно инструкции, уничтожению подлежало каждое живое существо в пределах периметра… Охрана не замедлила бы открыть огонь, да вот только они с Адриадакис успели уйти с открытого пространства… Но круг поисков наверняка будет с каждой минутой расширяться, километр за километром — такой пустяк, как служебная инструкция комплекса «А», предугадать несложно… Он изучил систему охраны буквально до мелочей — по одним лишь косвенным признакам, собираемым день за днем, месяц за месяцем… Помимо прочего, это было чертовски неплохой тренировкой интеллекта — к тому же, в отличие от оперативно-тактических вводных лабораторных тестов, от правильного ответа зависела его жизнь… Наверняка уже перекрыты дороги на Лелло и Садармаш, начали развертывание поднятые по тревоге батальоны регулярной армии, и доведенные до точки кипения командиры обрывают связь, требуя сообщить — что же все-таки происходит… Будьте начеку, господин полковник, нештатная ситуация на объекте «Эон»… Какого черта у вас там творится?! Это закрытая информация, но будьте наготове… Да к чему нам быть готовыми, так вас и разэтак — к утечке ядовитых газов, к биологической угрозе, к смерчу, к землетрясению?! Не могу сказать, это закрытая информация… Вам предписывается открывать огонь в ответ на любое замеченное движение… Да, у меня есть полномочия отдавать такие приказы… Нет, это закрытая информация…
А в это время беглецы пробираются сквозь чахлый подлесок, поминутно оглядываясь — но погоня еще не взяла след, они просто не предполагают, что беглецы ушли так далеко. А они ушли, потому что Адорабль догадался, как обмануть систему датчиков, заставив их среагировать с десяти минутным опозданием… Эту новость кое-кому предстоит проглотить завтра, когда эксперты обнаружат, каким гениально простым образом взломали сигнализацию лаборатории № 234… Генерал Люш наверняка лишится поста, и очень вероятно, что генерал Шулерма на этот раз не усидит своей чугунной задницей в кресле руководителя проекта… А полковника Такару, ответственного за охрану комплекса «А», возможно, даже расстреляют — хотя он-то, бедолага, тут вообще ни при чем… Порывы ветра все сильнее — это буря, одна из тех, что каждый год спускаются с гор на Лелло и окрестности… Бураны и вьюги в конце осени — обычное дело, но сейчас еще слишком рано для снежных туч… Ах, как это было бы кстати — метель, что надежно укрывает от зорких глаз; вьюга, заметающая следы… Но то, что творится с погодой сейчас — все равно подарок судьбы. Пилотам геликоптеров приходится бороться со шквальным ветром, просто удивительно, что ни одна из стальных стрекоз до сих пор не рухнула на землю. Вдалеке раздается короткий злой треск пулеметной очереди: похоже, у кого-то из стрелков сдали нервы… Но что это? Порыв ветра доносит собачий лай! Адорабль хорошо знает, какие твари рвутся сейчас с брезентовых поводков: мощные, словно маленькие танки, ширококостные, все как один серо-стального окраса… Фельграу, порода, специально выведенная для тюрем и концентрационных лагерей… И есть мнение, господа, что поголовье собак должно быть увеличено не меньше чем вдвое, с целью обеспечения охраны будущих военнопленных… Их будет много, очень много — длинные шеренги унылых, тощих, с потухшими глазами, в рваных, цвета грязи, шинелях… Если только действия наших доблестных войск окажутся в должной мере успешными. Да разве может быть иначе?! Конечно, паникеры и саботажники болтают об угрозе в небе, о проклятой орбитальной станции, зависшей над нашей славной державой и начиненной сверхмощными бомбами… Но кто будет слушать этот сброд! Место им за колючей проволокой, под надежной охраной фельграу — а также и тем, кто по дурости и недомыслию повторяет пораженческие бредни… Конечно, в определенных областях противник нас пока превосходит, но это не повод сомневаться в победе… Для чего, по-вашему (только — тс-с!), создан проект «Эон»? Для чего денно и нощно работают лабораторные комплексы, в частности комплекс «А»? Пока коварный, но недалекий враг клепает дорогостоящие ракеты, наши биоинженеры создали мощное и эффективное оружие — а главное, несравнимо более дешевое… Мы не боимся ни бомб, ни снарядов сверхдальнобойной артиллерии, начиненных смертоносной химией. Обращаться с противогазами умеют даже пятилетние дети, все крупные города давно уже оснащены вместительными газоубежищами… А что будут делать враги, когда люди-амфибии пустят на дно их флот, когда диверсанты-невидимки проникнут на аэродромы и заложат адские машины в кургузые фюзеляжи бомбардировщиков, когда их артиллерия, вконец дезориентированная противоречивыми разведданными, начнет бить по своим? И совсем уж по секрету: разве есть у противника нечто подобное лаборатории № 234? Что они смогут противопоставить разуму — куда более мощному и быстрому, чем совершеннейшая из вычислительных машин; великому стратегу, целенаправленно изучавшему военное искусство всех времен и народов… И вдобавок способного убедить в своей правоте любого, даже самого упертого генштабиста? И что, интересно, будет теперь, когда великий стратег смылся неизвестно куда в компании диверсанта-подводника?
Дальше, дальше, вглубь, в самую чащу леса; там есть несколько замшелых, вросших в землю камней — если смотреть сверху, они образуют правильный круг… Под аккомпанемент приближающегося собачьего лая вершится короткий обряд, капли крови обильно стекают с тонких пальцев Адриадакис… Звучат ритуальные фразы — те самые, древнее заклятие, выловленное им из множества пустых мифов, воссозданное с великим тщанием… Зрачки девушки внезапно расширяются, тонкие черты искажает тревога… Она разговаривает — с кем? Ведь никого нет… Извини, нужна твоя кровь… Лезвие чиркает по предплечью — первая в жизни рана! Но он тут же забывает о боли. По мере того как драгоценная плазма покидает тело, перед глазами возникает зловещая темная фигура — проявляется, будто на фотоснимке… Голос, словно порывы ветра в эоловой арфе… Билет… В один конец, только в один… Это правда, что поезд-призрак повинуется глубинным порывам нашей души? Что ж, неплохо… Черные рукава медленно вздымаются, их дыры смотрят прямо в лицо — а рук нет… Плата, всего лишь плата… И снова его несут куда-то, и ветер, и засохшие листья кружат в воздухе, поднятые осенней бурей… Над головой стрекочут геликоптеры, фельграу хрипят в петлях ошейников, рвутся по горячему следу — скорее, скорее… Адриадакис спотыкается и едва не падает. Под ногами заплывшие землей, ржавые рельсы — должно быть, эта ветка осталась еще с прошлой войны, неужели здесь… Да! Прямо в чаще вдруг вспыхивает призрачным светом прожектор, каукетчер легко срезает проросшие меж трухлявых шпал деревца — словно исполинский нож… Вот и лесенка. Забирайся скорее, Адриадакис, не медли и не сожалей ни о чем! Поверь, эта земля стоит лишь того, чтоб ее покинуть…
* * *
— Короче говоря, этот нож спас меня сегодня дважды, — закончила свой рассказ Адриадакис.
Выглядела девушка неважно: все ее тело усеивали круглые багровые пятна — следы присосок гигантской каракатицы, на правом плече краснел длинный порез, лоб и щеки уродовали вспухшие ярко-розовые полосы, оставленные стрекалами актинии. И все же она была прекрасна — Костя невольно засмотрелся на стройную фигурку, ее кожа мерцала в полумраке, словно розовый жемчуг…
— Тебе удалось найти темницы?
— Можно и так сказать. Часть замка изолирована от остальных помещений; похоже, раньше там был проход, но потом все заплыло перламутром… Остались только небольшие отверстия — должно быть, для дыхания.
— Веди нас туда! — заявил мальчик.
— Есть одна проблема, — поморщилась Адриадакис. — Эта дрянь, духовная эманация, источаемая здешним правителем… Там она гораздо сильнее. Я чуть было не… Ну, неважно.
Некоторое время в коридоре царило угрюмое молчание, нарушаемое утробными стонами и влажным чавканьем — окончательно потерявшие человеческий облик гости вошли в раж…
— Давайте все же попробуем! — бросил Костя сквозь зубы. — Знаете, когда на чем-то сосредотачиваешься, эта гадость вроде как отступает…
— Ты прав. Время близится к полуночи. Кто знает, как все обернется после… Пока на нас никто не обращает внимания.
— Да уж! — криво усмехнулась девушка. — Им не до этого… Я такого насмотрелась…
— Мы тоже, — нетерпеливо перебил Марикс. — Пошли скорее!
Адриадакис повела их по извилистым коридорам. Не прошло и минуты, как девушка подверглась домогательствам: из бокового хода вывалился жирный, бородатый старец и с ходу принялся ее лапать.
— Ну вот мы и встретились снова… Это судьба, не иначе! Боже, я изнемогаю — какие формы! Прелестница, да ваша грудь — это настоящий вызов обществу!
Костя насупился и протянул к горлу нахала здоровенную, как лопата, ладонь. Тут бы и настал конец пожилому ловеласу, но Адриадакис мягко остановила лейтенанта.
— Не надо, прошу… А вы, Фуксин, уберите немедленно руки! Мы же договорились: можете смотреть, но трогать не смейте… Он назойлив, но безвреден, — шепнула она Косте. — К тому же неплохо знает замок; это он подсказал мне, где тут проход…
Лейтенант Кролик взял старца за плечи, развернул к Адриадакис спиной и слегка обозначил ему направление движения коленом под зад.
— Гуляй отсюда, старый развратник…
— Да, я именно развратник, и весьма пожилой! — с достоинством согласился Фуксин. — Да будет вам известно, молодой человек, — в моем возрасте все те, кто не попадает в категорию старых развратников, относятся к старым импотентам; а это гораздо печальнее, знаете ли…
Марикс неожиданно хихикнул.
Адриадакис, как вскоре убедились лазутчики, помнила каждый поворот извилистого пути. Они миновали залы, заполненные жрущими, пьющими, дерущимися и совокупляющимися телами, и углубились в лабиринт странных, непонятно для чего предназначенных помещений. Здесь было пустынно: по крайней мере, навстречу никого больше не попадалось. Потолки сделались ниже, и вскоре Косте, самому рослому из компании, пришлось пригибаться, чтобы не задеть макушкой свод. Лейтенант морщился да изредка поругивался сквозь зубы. Впрочем, неудобства пути помогали отвлечься от жутких, иррациональных эмоций, переполняющих все его существо. Миазмы сырости, йода, озерной воды сделались сильнее, к ним добавился еще один — сильный, не слишком приятный запах: несло чем-то вроде свежей, только что пойманной рыбы. Освещения здесь почти не было, пробираться приходилось на ощупь. У очередного поворота Адриадакис остановилась.
— Здесь осторожнее, — хрипловатым шепотом предупредила девушка. — Не заденьте сифон — он, наверное, очень чувствительный…
— Не задеть что… Ого, ну и хрень!
За поворотом мерцало слабое, зеленоватое свечение. Его источала огромная, не меньше двух метров в диаметре труба — она выходила прямо из стены, на уровне пола — и, плавно изгибаясь, исчезала в отверстии под потолком. По этому чудовищному шлангу то и дело пробегали еле заметные волны дрожи; вглядевшись, Костя понял, что стенки трубы прозрачны — флуоресцировала, собственно, озерная вода, вернее, мириады микроскопических водорослей в ее толще. Марикс легонько подтолкнул лейтенанта.
— Пойдем! Только не касайся его…
— Что это за штуковина?
— Сифон! — пожал плечами маленький эгоист. — Просто сифонная трубка Господина Хрустальное Озеро, с ее помощью он процеживает воду — питается и дышит…
— Питается? Дышит?! Ты хочешь сказать, эта штука к нему… Приделана?!
— Это часть его тела, — пояснила Адриадакис.
— Так он что же — не человек?!
— Господин Хрустальное Озеро — исполинский моллюск… А Донный Замок, строго говоря, его раковина.
* * *
— Они нашли проход, ведущий к тюремным камерам. Но там все заплыло перламутром, остались только небольшие отверстия, — сообщила Ласса. — Теперь они решают, как быть дальше. Твой здоровенный друг хочет разрушить перемычку небольшим зарядом взрывчатки, но это наверняка привлечет внимание Господина Хрустальное Озеро. Девушка-амфибия предлагает подбросить несколько маленьких бомбочек в разные помещения замка. Беда в том, что никто не представляет себе, какой именно мощности должен быть заряд, чтобы оглушить гигантского моллюска… Вдобавок, они боятся прорыва вод — «эго» правителя может сильно ослабнуть в бессознательном состоянии.
«Гигантский моллюск, значит… Чудны дела твои, господи… — Гаргулов тяжело вздохнул. Будущее представлялось капитану в мрачном свете. Если бы он только знал, во что все выльется, когда соглашался на предложение маленьких эгоистов… — Сам виноват. Ты позволил всему пойти наперекосяк, вместо того чтобы взять ситуацию под контроль. Ах, растерялся? Ах, реалии, видите ли, незнакомые? Ну вот и получай теперь по полной. Что вообще такое с тобой творится?! Вспомни, каким ты был. Это ведь не сегодня началось, верно? И не вчера даже… Сам знаешь когда. Прогнулся ты, Саныч, — ан стерженек-то и лопнул… Хрупок оказался, да… Это у тебя-то! Так бы и сгнил в этой Мгле, богом забытой, — но вот повезло, повезло фантастически, в прямом смысле этого слова… Увидеть иные миры! Сколько народу об этом мечтало, сколько книг написано… А ты что? Очнись, капитан! Вокруг творятся чудеса, и помешать ты им не можешь… Так хотя бы наслаждайся происходящим! Раскрой пошире глаза, получай удовольствие от всего, что ты делаешь, живи на полную катушку! Или ты и впрямь того… Сломался?»
— А вот членушки… — пробормотал Сан Саныч.
— Что? — удивленно посмотрела на него Ласса.
— Ничего. Я, знаешь ли, суровый мужчина с контуженой башкой и пошедшей псу под хвост личной жизнью; имею право разговаривать сам с собой иногда.
Девочка непонимающе нахмурилась.
— Они все-таки решили взрывать… Марикс говорит, регрессивное поле настолько сильно, что долго им все равно не выдержать… Говорит, что после взрыва действовать придется очень быстро… Все, пропал. Будем ждать следующего сеанса связи…
— Не будем.
— Почему?!
— Пришла пора действовать. — Сан Саныч встал. — Есть одна идея. Мы должны успеть до полуночи… Сколько там у нас осталось этого, как там, пластилита?
— Пятнадцать килограммов пятьсот двадцать граммов…
— Должно хватить. Значит, так: нам потребуется два комплекта подводного снаряжения — тебе и мне. И надувной плотик. А остальное…
* * *
В замкнутом пространстве любой взрыв чертовски опасен, однако лейтенант не был уверен, хватит ли маленького, с грецкий орех, кубика для того, чтобы снести толстенную перемычку. Подрывное оборудование изготовил маленький эгоист. С такой штуковиной Косте не доводилось иметь дела, но, к его удивлению, Адриадакис взрывчатка оказалась хорошо знакома.
— Очень мощная штука, — коротко пояснила девушка, вминая в липкую, темно-синюю массу карандаш детонатора. — Я сама все сделаю, отойдите и не мешайте…
«Кто же она такая? — подумал лейтенант. — Умница, красавица, великолепный боец — и еще, похоже, опытный диверсант… Или диверсантка? Не знаю даже, как правильно сказать… Мировая девчонка, одним словом! Другой такой нет».
Грохнуло так, что, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Воздух ударил — туго, будто мешок с песком: будь они на ногах, не устоял бы никто. Из коридора потянуло едкой незнакомой вонью, в горле сразу запершило. Кашляя и ругаясь, они рванулись к пролому.
— Ну как, засек батьку-то своего? — пропыхтел Костя.
— Он где-то поблизости, но я пока не могу сказать точно…
Под ногами хлюпала вода. В насыщенном влагой воздухе пахло тиной. Перед ними лежал длинный, изгибающийся плавной дугой коридор. Тюрьма Господина Хрустальное Озеро была здесь — десятки, если не сотни крохотных камер, переливающихся всеми цветами радуги. Толстые ветви кораллов служили им решетками. Стены, пол и потолок коридора усеивали отверстия — и крохотные, величиной с булавочную головку, и такие, в которые свободно пролез бы футбольный мяч. В их расположении не было никакой логики, о предназначении можно было только догадываться. Некоторые, впрочем, служили для освещения — сквозь них сочилось слабое зеленоватое мерцание. Костя и Адриадакис настороженно озирались по сторонам. Марикс обогнал их; мальчик заглядывал в каждую камеру — и, не найдя в ней искомого, спешил к следующей. Узники по большей части не обращали на них внимания, полностью уйдя в себя. Но и от тех, кто еще реагировал на окружающее, было не много толку — жалкие, скрюченные, потерявшие человеческий облик фигуры при звуках человеческого голоса лишь вздрагивали да пытались забиться в угол.
Некоторые камеры пустовали, в иных на полу валялись кости: человеческие, но все изъеденные какой-то дрянью, частично растворенные — словно побывавшие в ванне с кислотой.
— Чем это их тут… — пробормотал лейтенант, вовсе не уверенный, что хочет знать ответ на свой вопрос.
— Отец! Ты где! Отзовись! — вполголоса позвал Марикс, и тут же под потолком грянул раскатистый бас:
— Так-так-так… В Донном Замке, оказывается, незваные гости, подумать только! Что ж, познакомимся поближе… Ну-ка, ну-ка, давайте-ка я на вас погляжу!
В тот же миг одно из отверстий в потолке смачно чавкнуло. Из него вывалился здоровенный кожистый мешок — вывалился и повис, раскачиваясь на гибких тяжах, а в центре его раскрылся и заморгал исполинский глаз.
Адриадакис тихонько взвизгнула и схватилась за нож. Секундой позже вышел из оцепенения Костя Кролик — и, словно заправский ковбой, всадил пулю точно в центр зрачка. Крупнокалиберный «кельт» не подкачал: мерзкий бурдюк словно бы взорватся изнутри, расплескав по перламутровым стенам кровавую слизь. Вопль Господина Хрустальное Озеро услышали, наверное, во всем замке: от чудовищного рева, казалось, готовы обрушиться стены.
— Подонки! Что вы творите!! Мне же больно!!! — орал великий эгоист.
Резко подпрыгнула напряженность регрессивного поля: незримый удар заставил лейтенанта рухнуть на пол. Сознание уплыло куда-то — к счастью, ненадолго. Придя в себя, Костя понял, что стоит на четвереньках и скалится на дыру, где исчезли остатки глаза. В горле пульсировал рык. «Во я даю! Прямо оборотень какой-то!» Лейтенант поспешно вскочил и бросил смущенный взгляд на Адриадакис. В девушке тоже заговорили древние инстинкты: она щерилась, будто рысь, глаза яростно сверкали.
— Это варварство! — продолжат возмущаться Господин Хрустальное Озеро. — Мой прелестный маленький глазик! Вы что, думаете, у меня их так много?! Ладно, проказники, сейчас я вами займусь…
— Берегись!!! — взвизгнула Адриадакис, и в тот же миг многочисленные отверстия извергли сотни длинных, извивающихся, серо-стальных отростков: они разом заполнили все свободное пространство, отрезая пути к бегству. Лейтенант открыл огонь. В барабане револьвера оставалось еще пять патронов, и каждый выстрел поражал два, а то и три щупальца зараз: промахнуться было просто невозможно. Перезарядить оружие Костя уже не успел… Конечности великого эгоиста подобрались к нему сзади и разом спеленали по рукам и ногам. Девушка продержалась немного дольше: она выхватила клинок и принялась ловко кромсать тянущиеся к ней щупальца. При каждом удачном взмахе на пол валился обрубок, а Господин Хрустальное Озеро издавал вопль боли. Но вот упругий жгут подсек девушку под коленки, еще один вырвал нож из ее руки. Секунду спустя бешено сопротивляющаяся фигурка исчезла в путах. Марикс сопротивлялся по-своему: его «эго» создало призрачный кокон, не позволявший щупальцам коснуться мальчика. Но великий эгоист вскоре преодолел и эту защиту. Пленников повлекло в глубь коридора: щупальца передавали их друг другу, ни на миг не ослабляя хватки. Наконец незадачливые диверсанты очутились в большом, хорошо освещенном зале. Стены и потолок были источены дырами, словно головка швейцарского сыра.
— Я ужасно зол! — объявил Господин Хрустальное Озеро; голос его, и так не самый тихий, звучал сразу из нескольких дыр, создавая стереоскопический эффект. — Я зол настолько, что даже раздумал надругаться над вами любым обычным способом: такая наглость требует чего-то особенно отвратительного! Ну, и кто же вы такие, в конце концов?!
С этими словами из отверстий в потолке вывалилось не меньше десятка кожистых бурдюков: исполинский моллюск желал получше рассмотреть попавших в замок-раковину чужаков. Костя никогда не считал себя трусом; однако под взглядом этих жутких, немигающих буркал душа его ушла в пятки.
— А может быть, мы просто извинимся — и ты нас отпустишь? — усмехнулась Адриадакис.
«Во дает девчонка! — восхитился лейтенант. — В такой ситуации — и еще язвит! Бери с нее пример, не смей раскисать».
— Извинитесь?! Извинитесь?!! — взревел Господин Хрустальное Озеро. — Вы проникли сюда незваными! Повредили мое обиталище! Испортили мне настроение! Выбили мой любимый глаз!!! Проклятье, да я уестествлял людишек за куда меньшие проступки!
«Что значит «уестествлял»? Ох, я, похоже, вовсе не жажду получить ответ на свой вопрос — куда лучше было бы остаться в неведении!»
— Да вы хоть представляете себе, какое это сложное и утонченное произведение искусства — Донный Замок?! — продолжал разоряться великий эгоист. — Какой точной настройки «эго» требует баланс между жидкостями и газами, насколько хрупки эти кажущиеся незыблемыми стены…
— Ну, не так уж они и хрупки. Кубика «синей-ультра» еле хватило, а это самая мощная взрывчатка из известных мне… — отозвалась Адриадакис.
Господин Хрустальное Озеро яростно взревел. По потолку стала расползаться сеть извилистых сизых трубок. Отверстия в полу заклокотали и извергли мерзкого вида пену. Щупальца, сжимающие пленников в объятиях, свело судорогой. Костя задохнулся. Казалось, еще чуть-чуть — и начнут ломаться ребра, но великий эгоист совладал со своим гневом.
— Понимаю, понимаю… — Густой бас наполнился вкрадчивыми интонациями. — Ты рассчитываешь умереть быстро… Не надейся. Уж лучше я растяну это удовольствие — так надолго, как мне будет угодно; у меня, знаешь ли, большой опыт по этой части… Вас ждут такие муки, в сравнении с которыми даже судьба этого прохвоста, Господина Высокое Небо, покажется детской забавой… Я сейчас вынужден заняться экстренным ремонтом, но это ненадолго, уверяю — скоро я смогу уделить вам свое внимание.
При этих словах глаза великого эгоиста один за другим начали втягиваться в отверстия. Свет померк, и в помещении воцарился зеленоватый сумрак.
— Как вы думаете, что он имел в виду, говоря об уестествлении? — подал голос Марикс.
— Не знаю и знать не хочу! — отрубил лейтенант. — Скажи лучше, папашка твой нам ничем помочь не может?
— Нет.
— Он и себе-то помочь не в силах, — невесело усмехнулась Адриадакис. — Марикс, ты успел передать что-нибудь Цан-Цану?
— Осторожней, нас могут подслушивать! — вскинулся лейтенант.
— Это уже неважно, — безразлично отозвалась девушка. — Господин Хрустальное Озеро в любом случае вытянет из нас все, что мы знаем… Это даже я смогла бы, а уж его-то возможности… Так ты успел или нет?
— Не успел.
— Жаль…
— Сперва было не до того, а потом он просто подавил мое «эго»… Я сейчас ничем не отличаюсь от любого быдлянина, разве что мыслю лучше.
— Ну, и какие есть соображения? — Лейтенант поморщился: щупальца все же давили немилосердно.
— Наша дальнейшая участь будет весьма печальной, — спокойно отозвался Марикс. — Если у вас есть средства быстро покончить с собой, я рекомендовал бы ими воспользоваться.
— Увы… Я хотела как следует разозлить этого моллюска, но ничего не получилось, сами видели…
«Саныч догадается, что мы вляпались, — подумал Костя. — Только б не сунулся сдуру в этот проклятый замок! Эх, ему бы миномет! Как раз до середины озера плюху докинуть… Может, и впрямь, того — сообразят? Пулемет же соорудили этим… Шледопытам еврейским…»
— Я… Я ведь не люблю оружия, ребята. Мне надо было экипироваться как следует… А не лезть в озеро с одним ножом.
— Тебе-то как раз простительно, ты женщина…
— Не в этом дело, — грустно усмехнулась Адриадакис. — Просто я больше не… Словом, мне и так слишком много довелось им пользоваться.
— Кто же ты такая, Адриша? — уменьшительно-ласкательное прозвище соскользнуло с Костиных губ само собой. А он-то еще недавно мучился — как обращаться к девушке с таким странным и «неудобным» именем…
— Я ведь уже говорила — я специалист по подводным работам… Костенька.
— Диверсионным небось?
— Ну… Вроде того, — вздохнула девушка. — Но это все в прошлом.
— Может, расскажешь? Если выберемся отсюда, я имею в виду?
— Если выберемся… Ладно, если и впрямь выберемся — расскажу.
«Да уж, ситуевина! Десантник и диверсантка, а попались, блин, как дети малые… Вся надежда теперь на Саныча, а Саныч кто у нас? Простой опер…»
В помещении, готовом вот-вот стать камерой пыток, повисло молчание. Где-то неподалеку журчала вода, и это было единственным звуком, доносящимся извне. Каким бы образом ни осуществлял Господин Хрустальное Озеро ремонт своего замка — это делалось бесшумно.
Лейтенант изо всех сил пытался отогнать страх. Это было непросто: регрессивное поле подстегивало любые инстинкты — и удержать внутри себя вопящую от ужаса обезьяну удавалось лишь страшным напряжением воли. Стискивающие тело плети ни на секунду не ослабляли хватки, скоро каждый вздох стал отзываться болью. Счет времени Костя потерял почти сразу. Он не мог сказать, прошло двадцать минут или целый час, — когда в помещении вновь вспыхнул свет.
— Я вернулся! — жизнерадостно возвестил Господин Хрустальное Озеро; глазные капсулы вновь появились из-под потолка. — Прошу прощения за задержку. Надо было немного успокоить гостей и привести в порядок некоторые мои органы. Я ими давно не пользовался, и, если б не вы, не воспользовался бы еще очень долго… Ну-с, давайте решим, с кого мы начнем наши игры. Добровольцы среди вас есть?
Костя набрал в грудь побольше воздуха, но сказать ничего не успел. В ярко освещенный зал шагнула знакомая кряжистая фигура.
— А-адну минуточку…
Добрая дюжина глаз, каждый размером с астраханский арбуз, обратилась на капитана. На лице Сан Саныча не дрогнул ни единый мускул. Все тем же безразлично-усталым тоном «документики ваши попрошу» он осведомился:
— Господин Хрустальное Озеро?
— А ты кто еще такой?! — изумленно рявкнул великий эгоист.
— Капитан Гаргулов, российская милиция… — небрежно козырнул Сан Саныч. — Попрошу освободить незаконно удерживаемых граждан, а также некоего Господина Высокое Небо…
— Что значит «незаконно»? — Моллюск даже опешил от такой наглости. — Здесь я — закон! Я! Понимаешь ты это, ходячее недоразумение?! Откуда вы все взялись на мою головогрудь?!!
— Так что же, вы хотите сказать, что действуете на законных основа… — занудливый голос капитана умолк на полуслове: щупальца рванулись к Гаргулову, в мгновение ока спеленали его, подняли в воздух и принялись нещадно трясти.
— Как ты смеешь задавать мне вопросы! Как ты смеешь со мной разговаривать! Как ты вообще посмел здесь очутиться! Ты понимаешь, бестолочь… Ты! Пришел! Внутрь! Меня!
— Да уж, характер у него скверный, а терпения нет совсем… Вот к чему приводит отсутствие самоконтроля, — поделилась с присутствующими Адриадакис.
— По крайней мере… Праздник дождя… мы ему сорвали, — отозвался Гаргулов, как только щупальца перестали мотать его из стороны в сторону и капитан немного восстановил дыхание. — Уже… за полночь…
— Вы мне ничего не сорвали!!! — взревел Господин Хрустальное Озеро, от громовых раскатов его голоса, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. — Праздник состоится точно в срок! И сейчас без одной минуты двенадцать, ты, ничтожество! Тучи прольются над моей Джеппой в полночь, как это было и год, и десять, и тысячу лет назад! Смотрите!
Из отверстия в стене выполз толстенный жгут пульсирующей желтоватой плоти: это выглядело так, как если бы кто-то с той стороны проталкивал скомканную простыню. Несколько щупалец сноровисто рванулись к нему и растянули во всю стену, образовав неправильной формы плоскость. Бледная перепонка зарябила темными пятнышками; и в этом мельтешении возникла картинка — словно на экране черно-белого телевизора при сильных помехах.
С высоты птичьего полета Джеппа казалась похожей на мишень — ряд концентрических окружностей, расходящихся от озера. Ракурс сместился: теперь пленники могли наблюдать зубчатую кромку скал за последним ярусом и клубящиеся, невероятно низкие тучи.
— Да разверзнутся хляби небесные! — торжественно возвестил великий эгоист. — Да падет дождь на лучший из городов, омывая нежными струями его заскорузлую плоть! Очищение! Очищение! Долой всякую скверну!
Гаргулов повернул шею, насколько это было возможно, встретился глазами с Костей — и подмигнул ему. Экран мерцал. Молнии в бурлящих облаках сверкали так часто, что, казалось, где-то там, в небе, крутится исполинский стробоскоп. Господин Хрустальное Озеро сфокусировал изображение на дальних ярусах: мостовые Джеппы уподобились кипящей, плюющейся пеной кастрюле. Огромные толпы голых людей плясали в этом неистовстве, хохоча и воздевая руки к небу. Они поскальзывались, падали в воду, плыли в бурных потоках, их кружило водоворотами, увлекало в каменные гроты переходов и выбрасывало ярусом ниже, в фонтанах брызг.
— Великолепно! Восхитительно! — восклицал Господин Хрустальное Озеро. — Я чувствую, как моя Джеппа содрогается в сакральном оргазме, обретая единение с могучими стихиями! Я ощущаю трепет и радость каждого моего подданного, я… Ох-х-х!
Экран вдруг потемнел. Еще пару секунд можно было различить контуры улиц, потом все исчезло. Желтоватая плоть свернулась неопрятным жгутом, принялась втягиваться в стену, но так и застыла на полдороге. Одновременно Костя ощутил, как слабеют стальные обручи, стискивающие его тело. Он принялся с азартом выпутываться из объятий щупалец — и спустя несколько секунд рухнул вниз, больно ушибив колено. Сан Саныч очутился на полу еще раньше, он помог освободиться Мариксу и Адриадакис. Господин Хрустальное Озеро, казалось, впал в прострацию: он никак не реагировал на происходящее. Из-за угла высунулось любопытное личико Лассы: девочка смотрела на Гаргулова едва ли не с восхищением.
— Цан-Цан, у нас все получилось! В точности, как ты и задумывал!.
— А то, — невозмутимо согласился капитан. — Отца своего нашла?
— Да, он в одной из камер… Марикс, не стой столбом, помоги мне!
— Что произошло? Саныч, ты чего сделал-то? — Костя накинулся на Гаргулова с вопросами, более практичная Адриадакис тихонько поинтересовалась:
— Надолго такое счастье?
— Без понятия. Но вряд ли у нас есть много времени, — озабоченно вздохнул Сан Саныч. — Кость, пластилита еще осталось сколько-нибудь?
— Да… — К счастью, свой рюкзачок лейтенант так и не успел снять. — Так что ты учудил, рассказывай!
— Есть на свете такая штука — уксуснокислая медь, — поделился Гаргулов. — Гадость страшная — и в воде хорошо растворяется; ныряльщики еще акул ею отпугивают…
— То есть вы… — Адриадакис вдруг неудержимо расхохоталась.
— Ласса сделала нам дыхательные маски и надувной плотик… А оставшийся пластилит преобразовала в эту дрянь.
— И когда начался ливень…
— Да. Плотик я заякорил к одному из шпилей Донного Замка, так что с первыми струями дождя вся химия ухнула аккурат тутошнему эгоисту в глотку… Или что там у него заместо глотки.
— Сифон…
— Значит, в сифон. Сам виноват — согласился бы по-хорошему, не пришлось бы эту химию глотать. Теперь ему малость поплохело — и некоторое время будет не до нас… Ребят, ну что вы, в самом деле! Я вас за батькой послал, а вы какую-то дрянь подцепили…
Последние слова предназначались Мариксу и Лассе. Маленькие эгоисты волокли по коридору здоровенную, вроде варана, ящерицу. По перламутру шуршал длинный хвост, безвольно болтались расслабленные задние лапы с непристойно-розовыми подошвами.
— Дрянь?! — Марикс аж задохнулся от возмущения. — Да будет тебе известно, что это наш высокочтимый родитель, Господин Высокое Небо, великий эгоист Аристопала!
Гаргулов поперхнулся. «Ящерица» с трудом подняла голову. Ликом Господин Высокое Небо несколько походил на индейца: орлиный нос, рельефные скулы и подбородок, тяжелые складки век — вот разве что зеленовато-бурая чешуйчатая кожа несколько портила общее впечатление… Глаза у великого эгоиста тоже были нечеловеческие: бледно-янтарные, с вертикальными, словно у кошек, зрачками.
