РУСЬ. СГОВОР

– А ты уверен, что это поможет? – спросил губной староста, уныло теребя длинный ус.

– А почему бы не попробовать, – сказал воевода. – Мы же указом своим, немалые деньги предлагаем тем, кто окажет содействие в поимке шайки Романа Окаянного. Да еще тем его молодчикам, кто придет сам, в грехах покается и поможет нам, прощение обещаем.

– Эх, с разбойниками договор держать, право, грешно. С ними только каленым железом вести разговор можно.

– Где же те, с кем ты железом говорить хочешь? – усмехнулся воевода. Он взял и стал с любовью разглядывать бумагу со своим указом, зачитанным еще вчера в городе.

– Тоже верно, – согласился губной староста, но в его голосе были нотки недовольства.

В дверь постучали, и вошел слегка развязный, но не забывающий исправно кланяться и подлизываться грубой лестью воеводин дьяк Алексашка.

– Воевода, к тебе кабатчик Иосиф просится. Говорит, по делу невиданной важности. А об чем речь держать хочет – не говорит.

– Ох, – губной староста встал и лениво потянулся. – Пойду-ка я, пожалуй. Знаю я этого прохиндея. Все важные и срочные дела у него, это когда ему медный грош не доплатят. За копейку душу вытрясет, до самого Государя дойдет.

– Подожди, мне с ним в одиночку, думаешь, охота говорить? Такой надоедливый. Ежели зазря побеспокоил – устрою я ему, чтоб впредь неповадно было.

– Ладно уж, – вздохнул губной староста, усаживаясь на лавку.

– Алексашка, зови Иосифа, – повелел воевода, садясь на свое начальственное, обитое зеленой парчой кресло.

Кабатчик был какой-то взъерошенный и перепуганный. Забежал в помещение приказной избы, без разговоров упал на колени и начал истово бить поклоны.

– Ты чего это? – спросил удивленный воевода. – Встань-ка, не перед алтарем.

– Выслушай, отец родной. И не казни, а милуй. Хромой Иосиф поднялся, отряхнул на коленях латаные-перелатаные штаны. Несмотря на свои богатства, он всегда ходил в бедной одежде. И не столько из-за скупости – уж даже при ней на хорошую одежду он деньгу бы отстегнул. Просто привык вечно прибедняться, а то и вызывать жалость своим затрапезным внешним видом. Внимательный наблюдатель, присмотревшись в сей момент к нему, увидел бы, что на хитрой морде стоящего на коленях человека страха нет и в помине и что он подобно ярмарочному скомороху старательно изображает страх и благоговение перед двумя властьпридержащими.

– Ну говори, чего там, – недовольно произнес воевода.

– Дело важное. С глазу бы на глаз. Пущай Алексашка уйдет.

– Ты что же, человеку моему не доверяешь? – сурово нахмурился воевода.

– Доверяю, как не доверять. Очень даже людям твоим я доверяю, поэтому даже пою их бесплатно. Но уж слишком разговор важный и для лишних ушей не предназначенный.

– Ладно, Алексашка, ну-ка выдь отсюда. Узнаю, что подслушиваешь, все уши оборву – живо башка твоя на огурец станет похожа.

– Да как можно подслушивать, – глядя на воеводу наивно и честно, воскликнул дьяк и тут же удалился, плотно и аккуратно прикрыв дверь.

– Ну говори, – приказал воевода.

– Значит, так, – начал кабатчик, но губной староста жестом остановил его, на цыпочках подобрался к двери и врезал по ней ногой. Послышался стук, потом вопль боли. В проходе сидел дьяк, держась за лоб.

– Ну все, пороть тебя будем, – устало покачал головой воевода.

– Да я ж ничего… Я случайно…

– Брысь отседова, поганец!

После того как разбирательства с Алексашкой были завершены и в помещении остались лишь трое, кабатчик заявил:

– Поговаривают, что в указе своем ты, воевода, деньгу пообещал тому, кто разбойников поможет изловить.

– Ну, пообещал.

– Денежки-то мне очень кстати пришлись бы. Как раз решил кабак свой подновить, да, может быть, избу хорошую, со светелкой, справить.

– Ты чего мелешь?

Иосиф, примостившийся было скромно на краешке лавки и покорно теребящий дырявую шапку, вдруг опять свалился на колени и со стуком ударился пару раз головой об пол.

– Человек я маленький… Застращали, опутали, как бедную муху паутиной. Если бы эти гады болотные жизни меня не обещали лишить, разве я…

– Да говори ты толком! – раздраженно ударил себя по колену воевода.

Иосиф встал, снова аккуратно отряхнул штаны и ровным серьезным тоном произнес:

– Про разбойников мне кое-что известно. Они меня, неразумного, так запугали, что думали – я их теперь со всеми потрохами. А я чего? Не по доброй воле помогал им. Клянусь, и в мыслях не было делам их черным содействовать. А хотел я токма планы их наиподлейшие выведать и тебе, воевода, передать.

– Ах ты, Иуда искариотская, – развел руками губной староста. – Так ты, оказывается, из разбойников будешь! А я-то думал – кто же злодеям помощь в городе оказывает? А он вот, нате… Так тебя ж пытать надо. На дыбу. Или кнутом из воловьей кожи бить. И на кол потом. Иль утопить. Ну, Иосиф…

– Никак нет, не надо меня топить. Вон, воеводин указ имеется. Меня за то, что я ватагу эту изловить помогу, еще надлежит деньгой пожаловать да забесплатно грехи мои отпустить. Так ведь, воевода?

– Это если действительно поможешь, – ухмыльнулся хитро воевода. – А ежели не поможешь – так я тебе такую отменную казнь удумаю.

– Помогу я вам. Как не помочь. Сейчас ярмарка к концу подошла, большой обоз на Москву ожидается. Разбойники все выпытывали у меня, что за обоз, когда и по какой дороге он направляется. Хотят засаду устроить. Ведь добра там!.. А мне лишь копейки с этого обоза и пообещали. Ох, разбойники они и есть разбойники.

– Ага, – кивнул губной староста. – Так они тебе, продажная твоя душонка, недоплатили.. Ты решил, что с государевой казны поболе поимеешь. Эх, жаль – железо и огонь так и плачут по тебе.

– Да? А кто же разбойников словить поможет? В общем так, я им должен все об обозе том разузнать и помочь, чем могу.

– Оно понятно, – отмахнулся воевода. – Только что нам с того?

– Есть одна задумка, – Иосиф подробно изложил свой план, и воевода что-то одобрительно промычал себе под нос.

– Так-то оно так, – скептически морщась, сказал губной староста. – Только вряд ли туда вся ватага отправится. Как с остальными быть?

– А к остальным я в логово приведу. Я знаю, где оно. Бывать там приходилось.

– Ага, ты и подходы к логову знаешь, – зловеще произнес губной староста. – Не так уж, видать, ты и запуган был. Слушай, воевода, не денег ему выдать, а угольков за голенища сапог. Сам все расскажет.

– Нет, так не пойдет! – возмутился кабатчик.

Воевода, ты же меня хорошо знаешь. Ежели супротив выгоды моей пойдешь, так хоть угли, хоть кол да щипцы – ничего из меня не вытянешь. Умру, а забесплатно говорить не буду!

– Верно, – кивнул воевода. – Этому мерзавцу лучше заплатить.

– Ох, противное разбойниками на мировую идти, вздохнул губной староста. – Ладно, леший с ним…