АТЛАНТИДА. ДВОРЕЦ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

Возраст дворца правителей Атлантиды перевалил за семь тысяч лет. За это время менялись внутренняя планировка и убранство, перекрытия, крыша, достраивались новые помещения, но гигантский куб дворца оставался неизменным. Так же, как и семь тысяч лет назад, взмывали ввысь стрельчатые арки и окна, поддерживали свод огромные черные фигуры крылатых кошек и рогатых собак, обвивали здание кольца трехглавой змеи Архонта, символизирующей бесконечность бытия. Гранит был гладок, как стекло, время почти не оставило на нем следов. Даже краска на колоннах в семь обхватов в главном тронном зале еще не сошла. Древние Атланты умели то, что их потомки забыли.

Императорский дворец являлся и неприступной крепостью. Сколько войск варваров, сколько бунтующих толп разбились об эти ворота. Сколько завоевателей нашло здесь свой конец. Северная стена была оплавлена – это трижды проклятый Падвин, брат императора Атлантиды, четыре тысячи лет назад брал дворец, используя давно забытое оружие, способное плавить гранит. А выбоины справа от ворот – следы «огнеплюев», которыми пользовались еще пятьсот лет назад. А северной башни теперь нет – в ней полторы тысячи лет назад прятался тогдашний император, поссорившийся с советом Магов. Совет прибег к силе кристаллов, и башня вместе с императором испарилась, как снег на огне.

Видели эти стены взлеты Империи, ее падения, являлись свидетелями кровавых междоусобиц. Отсюда континентом и ста островами правили гении и ничтожества, злодеи и люди, полные добродетелей, разрушители и созидатели. В этой плеяде Прат Хитрый не выделялся чем-то особенным. Он был обычным ничтожеством, но именно в его правление тлен и усталость бесповоротно овладели Атлантидой.

Прат Хитрый не любил огромного и величественного, украшенного золотом, драгоценными камнями, коврами галльской работы тронного зала. Он вообще не любил обширных пространств. Ему нравилось забиться куда-нибудь подальше. И сейчас он разлегся на мягких подушках в небольшой комнате за тронным залом. Двери сторожили гиганты из императорской гвардии – воины ста жизней. За их спинами Император чувствовал себя в безопасности. Рядом на ложе возлежал советник Картанаг Змея – правая рука Императора, которого злые языки именовали истинным правителем. Конечно, это было не так. До истинного правителя Картанагу было далеко.

– Принц Горман, – поклонился слуга у входа.

– Зови, – кивнул Император, морщась. У него снова закололо в груди. Ему не хотелось видеть принца. Ему вообще ничего не хотелось.

– Я чувствую себя все хуже.

– Хуже-лучше, – пожал плечами Картанаг. – За падением следует восхождение. Ты выздоровеешь. И все изменится. Об этом возвещает свет звезд. И ровное сияние кристаллов.

Картанаг говорил мягко и проникновенно, но душа в этот момент была переполнена злого веселья. «Ты проживешь столько, сколько нужно мне. Император».

Император ударил ладонью по прозрачному стеклу. Его не пробьешь и «огнеплюйкой». Тоже наследие древности. Из окна открывался прекрасный вид на город.

Перполис раскинулся на семи холмах – маги утверждали, что это одно из условий долгой жизни великого города. Солнечные лучи разбивались в волнах, катящихся по заливу, играли на золоте шпилей храма Духа Моря, на крытых железом крышах домов плебса и дворцов аристократии. Гигантские ворота города возвышались рядом с портом, куда причаливали галеры и парусники, везущие грузы из дальних провинций и рабов с диких континентов. Сфинкс сорока метров в высоту смотрел куда-то вдаль задумчивым взором. Огромный шар Прибежища Кару – бога Света – венчал самый высокий холм, окаймленный крепостной стеной. На вершине другого холма рабы копошились у возводимого еще одного храма Кару, который должен был затмить все, которые были или есть в Империи. Император Прат мечтал достроить его, оставив о себе великую память, но строительство тянулось уже семь лет, и конца-края ему не было видно. Как достроишь, если провинции бунтуют, подати не собираются, а те деньги, которые удается наскрести, идут на содержание роскошного двора и на подачки Плебсу?

– Может, ничего плохого, что принц набирается ума у Видящего мага? – неуверенно произнес Император.

– Конечно, ничего, – согласился Картанаг. – Наберется ума. Научится видеть суть вещей. И срывать покровы с тайн.

Императора передернуло. Срывать покровы с тайн принцу было совершенно необязательно-

– Это ни к чему, – кивнул он.

– В детстве принц был слаб здоровьем» – негромко произнес Картанаг. – И у него были чересчур хорошие врачи.

– Может быть. Но ты же знаешь…

Они оба все знали. И привыкли обмениваться намеками. Только им обоим теперь было известно, как погиб прошлый император Атлантиды и отец принца. И кто ему помог уйти в царство мертвых раньше положенного срока. У Прата еще тогда было желание не разлучать отца с сыном, но тогдашний Имперский маг Тавил Сумрачный отговорил его от лишней крови, поскольку линии судеб императора и племянника взаимосвязаны и неизвестно чем закончится разрыв этой связи. Прат надеялся воспитать из принца достойного наследника, но ничего не выходило. Принц был чужой. Настолько чужой, что иногда Императору приходила в голову дикая мысль – а может быть, принц просто неполноценен и не любит власть. Только умственно неполноценный человек может не любить власть.

– Ты не любишь принца, – Император погрозил пальцем своему советнику.

– Люблю я принца, мой Император. Но что любовь к нему перед теми чувствами, которые я испытываю к тебе?

Император вздохнул.

– Принца не любит народ, – продолжил Картанаг. – На него плохо влияет Видящий маг. И если принц все узнает, придется что-то делать.

Император поморщился. Больше всего в жизни он ненавидел принимать решения. Он ненавидел государственные дела. Но угроза власти моментально отрезвляла его, приводила в боевое состояние. Он всю жизнь посвятил удержанию власти. И достиг в этих играх совершенства. И он действительно начинал ощущать пока еще не очень ясную угрозу для трона.

– Я буду думать, – произнес он устало.