25 апреля 2074 года.
Туркмения, аэродром Геок-Тепе
Створки грузового люка распахнулись, бесшумно упала аппарель, и в отсек громадного грузового лайнера хлынул аромат цветущей степи вперемешку с запахами пыли, бетона, керосина и смазочных масел. Хосе Уилкинс, полковник армии Североамериканского союза и специальный представитель холдинга GSS, вдохнул его полной грудью и только после этого, опустив взгляд, увидел встречающих.
Их было трое. Одного – исполнительного директора дочерней структуры холдинга, компании «Middle East Tranquillity» и своего верховного начальника Рона Бартона он знал. Двое других, судя по виду – местных, один из которых был в генеральской форме, были ему незнакомы. Уилкинс спустился по аппарели и пожал руку, протянутую ему директором.
– Как долетели, полковник, все в порядке?
– Все о’кей, Рон.
Директор повернулся к местным:
– Обратите внимание, господа. Хосе даже в полете ни на шаг не отходит от своих подопечных, хотя его железные парни и не требуют подобной заботы. Позволь представить тебе, Хосе, наших заказчиков. Губернатора мухафазы Северный Туркменистан Али Гасана Джафара и рахбара мухафазы, то есть главнокомандующего, Голамрезу Ансари.
Мимо них к аппарели с грохотом подкатил аэродромный трейлер, и из гулкого чрева лайнера на его платформу поползли контейнеры.
– Я думал, – сообщил Уилкинс, обмениваясь рукопожатиями с толстым круглолицым губернатором и сухощавым генералом, – что контракт компания заключила с правительством Уммы и он одобрен Имамом.
– Нет, это не так, – поправил его губернатор. – Имам Мазахир знает о нашей сделке, но здесь вмешивается большая политика. Мало кто признал Туркменистан мухафазой. Многие правительства, в том числе и ваше, по-прежнему считают, что Умма оккупирует независимое государство.
Прозвучало это упреком. Бартон поспешил сгладить неловкость:
– Правительства делают политику, а мы делаем деньги, господин Джафар. И нам все равно, придут ли они на наши счета из Эр-Рияда, Джидды или Ашхабада. Вы нам платите, мы вас защищаем. Скажите лучше, в какую проклятую дыру вы собираетесь упечь наших ребят?
Рахбар из-под темных зеркальных очков покосился на губернатора. Тот кивнул.
– Кызыл-Кия, – сказал военный. – Это около двухсот километров отсюда. На севере неспокойно, русские перебрасывают на Устюрт дополнительные силы. По некоторым данным, это бронепехотные подразделения. Случись конфликт, они, вероятнее всего, и будут их козырем.
– А наших железных ребят вы хотите использовать как джокера? Не хочу вас разочаровывать, генерал, но наши киберсоединения не равны русским бронепехотным батальонам. Роботов у нас больше, чем у них пехоты, зато русские имеют собственную артиллерию и бронетехнику.
Взгляда генерала не было видно из-под непроницаемых черных очков, но черты лица застыли, а тон стал жестким.
– Нас уверяли, что боевые роботы, арендуемые нами у вашей компании, полностью аналогичны тем, которые использует армия Североамериканского союза!
– Это действительно так, – поспешил подтвердить директор, бросив на Хосе укоризненный взгляд. – Роботизированные подразделения – это ключевой элемент боевого порядка, но не единственный. Они нуждаются в авиационной поддержке, разведывательных данных и техническом обеспечении.
– Кажется, вы продали нам негодный товар, мистер Бартон, – неопределенным тоном, который с равной долей вероятности мог продолжиться шуткой или угрозой, вставил молчавший до этого времени губернатор. – Хотите сэкономить? Чтобы подсчитывать прибыли, если русские вторгнутся в демилитаризованную зону?
Полковник почувствовал, что ситуацию пора брать в свои руки.
– Не переживайте, господин губернатор, – сказал он, извлек из-под погона пилотку и водрузил ее на голову. – Вы не военный. Можете не знать всего. Существуют непреложные тактические законы. Хотим мы или нет, но структура армии, в конце концов, вырождается в два элемента. Это сенсоры на переднем крае и огневые средства в его глубине.
– А сенсоры и средства поражения связаны распределенной сетью передачи данных, – перебил его генерал. – Полковник, нам все это известно.
– Не торопитесь, генерал. Что такое сенсоры? Это, как правило, разведывательные группы и малые пехотные подразделения, так? И что же происходит, когда наши сенсоры сталкиваются с вражескими?
– Они вступают в бой.
– Правильно. Они вступают в бой с оружием, находящимся у них в руках, уже без поддержки артиллерии и ракет, которым давали указания ранее. Русские будут использовать для этих целей свою бронепехоту. Противопоставить ей было почти нечего, до тех пор, пока сюда не прибыл я со своими железными парнями. Мы не сможем остановить русских, но мы сделаем так, что вместо стремительных бросков подвижных частей в промежутки между узлами обороны они будут еле тащиться, постоянно подвергаясь ударам. В общем, на вашем месте я бы не слишком беспокоился. Не забывайте – их задача сложнее, так как наступать придется именно им.
– Признай мы угрозу реальной, цена контракта была бы выше, – поддержал его директор. – Тем более что у роботизированных подразделений есть свои сильные стороны, которых нет у оппонентов. Хосе, продемонстрируешь своих ребят заказчикам?
Полковник кивнул и извлек из внутреннего кармана плоский пульт, похожий на древний калькулятор. Несколько уверенных движений, и над полем аэродрома раздался металлический грохот – откинулась стенка одного из контейнеров. Воздух наполнился тонким гудением, и наружу выбрался один из роботов. Низкий, двухметровой длины корпус, стоящий на восьми трехсуставчатых ногах и закрытый сверху продолговатым обтекателем, делал его похожим на гигантское насекомое. Спереди из щели обтекателя высовывался увенчанный дульным тормозом ствол крупнокалиберного полуавтомата. Над стволом возвышался нарост многоспектральной прицельной системы, круглые глазки амбразур, в глубине которых прятались объективы, были защищены металлическими шторками.
На спине робота находилась похожая на гриб башенка обзорных сенсоров, а позади нее торчали скошенные назад металлические шипы антенной системы. Машина, ловко перебирая ногами, словно танцуя, сделала оборот на триста шестьдесят градусов и, подогнув под себя ноги, опустилась на бетон. Створки на спине распахнулись, обзорная башенка на толстой телескопической штанге поднялась метра на полтора вверх и застыла. Гудение смолкло.
– Перед вами, – торжественным голосом провозгласил директор, – самый лучший из бойцов, когда-либо созданных человечеством. Это квазиживой организм, созданный специально для войны, великолепно вооруженный, защищенный и обученный!
Полковник, не удержавшись, хмыкнул. Директор наизусть цитировал рекламный проспект.
– Это позиционное положение, – сказал он генералу и губернатору. – Сейчас робот представляет собой неподвижную огневую точку. Главный калибр машины здесь, – он попинал ногой торчащий впереди ствол. – Полудюймовый. Пробьет все, что угодно, кроме танка, быть может. Современный прицельный комплекс позволил отказаться от стрельбы очередями, поражение цели осуществляется одним-двумя выстрелами.
О том, что попытка вооружить робота полноценным крупнокалиберным пулеметом оказалась неудачной из-за весовых ограничений, Уилкинс предпочел умолчать.
– Угу, – заинтересовался генерал, – а это что?
– Это штанга прицельно-обзорной системы, глаза нашего робота. А там, куда вы показываете, расположено дополнительное вооружение. Спаренная установка противотанковых ракет, легкий пулемет или автоматический гранатомет с боезапасом.
– А почему сейчас тут ничего нет? – поинтересовался губернатор.
– Требование компании-перевозчика, – развел руками директор. – Реактивное вооружение с роботов демонтируется, но хранится в тех же контейнерах. Это ведь головной робот юнита, так, полковник?
– Именно, – подтвердил Уилкинс. – Основным подразделением роботизированных частей является юнит. В него входят, как правило, шесть элементов, отдельных роботов. В каждом контейнере отдельный юнит. Юниты объединяются в тактические группы, группы – в киберсоединения. Платформы всех роботов унифицированные, они различаются только вооружением. Головной робот, как правило, вооружен ракетами, вооружение остальных смешанное.
– А как эти роботы узнают, кто противник? – вдруг спросил губернатор. – Из ваших слов я понял, что роботы не управляются дистанционно, а содержат элементы искусственного интеллекта. Не примут ли они за врагов, к примеру, нас?
– Не элементы, а полноценный искусственный интеллект, – поправил его директор. – Можно было бы воспитать в каждом из этих железных ребят полноценную личность, но для войны это лишнее. Роботы обладают интеллектом, просто у них отсутствует сознание. И нам не приходится засовывать в каждую бронированную скорлупу человека, как это делают русские со своей бронепехотой! Лучше потерять в бою машину, чем человека, ведь машина… Ну, в общем, вы поняли.
Мысленно директор прикусил себе язык. Разумеется, в бою терять роботов лучше, чем людей, их не жалко. Но победы при этом можно достигнуть, только если заводы постоянно гонят пополнение и на место уничтоженных постоянно встают новые машины. Умме подобное, что называется, «не светило». Контрактом предусматривалась аренда на правах ленд-лиза строго оговоренного количества железных бойцов, да и те поставлялись из состава армии Североамериканского союза, так что новых поставок ожидать не приходилось, даже найдись у этих мусульманских варваров деньги. Но знать об этом заказчикам вовсе не следовало, и нужно было срочно сменить тему.
– Так вот, о противнике. Чтобы робот получил право применить оружие, его нужно перевести в боевой режим. Это происходит после прибытия в исходный район и не занимает много времени. Одновременно навешиваются контейнеры с ракетами, снимаются механические блокираторы оружейных систем. Информацию о сложившейся обстановке подразделения получают из интегрированных сетей управления на театре военных действий, куда целиком встраиваются как отдельные самодостаточные модули. В армии Североамериканского союза интеграция происходит на уровне юнитов и даже отдельных элементов, в нашем контракте она предусмотрена на уровне тактических групп. Вышестоящему штабу необходимо указать лишь конечный результат, тактику действий машины выбирают сами. – Директор перевел дух. – Окружающую обстановку роботы анализируют по трем сотням параметров, причем постоянно обмениваются информаций. Они способны отличить вооруженного человека от безоружного, солдата союзной армии от солдата противника и так далее. При этом учитывают и массу других вещей – манеру поведения своих и чужих, вероятность появления противника в данном районе в данном количестве и составе, вероятность присутствия в этом районе своих, возможность и силу противодействия и защищенность противника. Обмануть их почти невозможно.
– Не то чтобы совсем невозможно, – снова вступил в разговор полковник. – Три года назад мы выполняли задачу в провинции Фуцзянь, это американский оккупационный сектор. Юнитам приходилось действовать в лагере беженцев, среди мирного населения, и мы намеренно понизили им степень боеготовности, приказав не реагировать на невооруженных людей. Мятежники попытались применить террористические методы, один обвязался взрывчаткой и подорвал себя возле одного из наших роботов, выведя его из строя и повредив еще одного. Остальные элементы юнита немедленно перешли в повышенную степень боеготовности, не допуская приближения к себе гражданских лиц. Когда им удалось уничтожить еще двух смертников, в повышенную боеготовность перешла вся тактическая группа. Самостоятельно, замечу, без приказа. Замысел террористов был сорван, и мы выполнили задачу.
– Впечатляет, – согласился генерал. – А какова живучесть ваших машин? Они бронированные? Или, к примеру, устойчивы к минному подрыву?
– Бронируются только прицельные приспособления и центральный процессор, мозг робота. И это легкая броня. Кроме того, есть конструктивная защита, когда более важные элементы конструкции экранируются менее важными. К разрывам контактных мин шагающий движитель устойчив – потеря пары конечностей не приведет к утере подвижности, разве что скорость снизится. Тяжелое бронирование излишне, мы делам ставку на массовость и дешевизну и не собираемся превращать наших ребят в танки.
– Прекрасно, полковник. И сколько же роботов вы привезли с собой?
– Здесь, – Уилкинс махнул рукой в сторону застывшей платформы, – две тактические группы и боезапас к ним. Всего семьдесят две машины. Два остальных транспорта пятнадцатого киберсоединения и самолет со специалистами прибудут в течение сегодняшнего дня. Шестнадцатое тем же порядком – завтра. Как вы переправите нас в эту вашу… Кызыл-Кию?
– На грузовых трейлерах. К завтрашнему утру они будут на месте. А вы, с вашими людьми, если хотите, летите вертолетом.
Директор наклонился к самому уху губернатора.
– Сейчас он скажет: «Поеду с роботами».
– Моих людей отправьте вертолетом, – сказал полковник. – А я буду сопровождать груз.
Губернатор залился тонким визгливым смехом. Рон по-приятельски хлопнул его по плечу.
– Оставим специалистов болтать о деле, а нам еще нужно кое-что обсудить, правда, Али?
– Точно, – согласился губернатор. – Господа, мы вас покинем.
Генерал и полковник одновременно кивнули в ответ.
– Мне почему-то кажется, – сказал рахбар, наблюдая, как робот забирается обратно в контейнер, – что ваше руководство не понимает всей серьезности ситуации. Остались считаные недели до конференции в Баку, и, между нами говоря, ее провал фактически предрешен. Это понимаем мы, и это понимают русские. И этот провал может стать началом военных действий. Если бы я знал, что вы поставите нам свою боевую технику в неполной комплектации, я бы вообще высказался против ее приобретения.
Полковник пожал плечами:
– Я военный и бизнесмен, а не политик. Говоря откровенно, вы для нас не более чем рынок, на котором мы предоставляем услуги безопасности. Небольшая заварушка в этом регионе приведет к тому, что этот рынок расширится, сюда придут новые игроки, в числе которых будут и наши конкуренты. Так что сейчас мы просто столбим позиции.
– А не боитесь, что русские просто захватят Туркмению? И никакого рынка тут не будет?
– Не боимся. Вы и русские как последние динозавры – держите друг против друга массовые армии. Давно доказано, что сухопутные силы государств не более чем анахронизм. А в будущем правительства оставят за собой ядерное оружие, тяжелую авиацию и дальнобойные системы. А на земле доверят действовать частным подрядчикам. Таким, как мы. Вспомните, как мы справились с Китаем. Громадные сухопутные силы не помогли им…
– И сейчас Китай стал «расширившимся рынком», – ехидно продолжил генерал. – Только не забывайте, что это произошло только после того, как его сухопутные войска были разгромлены соседями.
– Да, – не стал спорить полковник. – Но русские, вьетнамцы, индийцы смогли победить лишь потому, что Китай проиграл в высокотехнологичной войне, а его наземная армия превратилась в белого слона, которого невозможно содержать. Фактически она рухнула под собственной тяжестью.
– Я застал войну с Индией, – сухо возразил генерал. – И это больше походит на наш случай. Когда высокотехнологичные силы воюют где-то там, очень далеко, авиация не может пробиться к полю боя для оказания поддержки, по барханам пустыни на тебя надвигаются сотни танков и бронетранспортеров и воевать приходится оружием, которое у тебя в руках, а не нажиманием кнопок в безопасном бункере.
Полковник развел руками.
– Я не стал бы проводить таких аналогий. И вы, и индийцы били по городам и по промышленности. На поле боя сталкивалось то последнее, что могли выставить ослабленные государства. И вопрос был только в том, кто из соперников рухнет первым. Они рухнули, вы устояли. Не хочу быть пренебрежительным, но это стиль Первой мировой. Передовые страны так не воюют. Не будет этого и сейчас. Русские имеют хорошую противоракетную оборону и не допустят удара по своим городам. Но и сами не будут уничтожать ваши, отчасти боясь столкнуться с осуждением мировых держав, отчасти по экологическим причинам. Так что если здесь и начнется заварушка, то маленькая. В стиле Балтийской войны, а возможно, еще меньше. А чем меньше масштаб акции, тем полезнее наши силы.
Губернатор и исполнительный директор корпорации расположились в прохладе бара vip-сектора нового здания аэропорта.
– Ваши роботы действительно выглядят грозно, – нехотя цедил губернатор, изучая на просвет содержимое своего стакана. – Но ограничения, которые вы на нас налагаете, кажутся мне слишком тяжелыми. Из аппарата Исламской шуры мне сообщили, что холдинг ставит нам все новые и новые условия. Я не военный, но у меня сразу рождается вопрос: не лучше ли нам было не соглашаться на них?
– Не будьте идиотом, господин Джафар, – раздраженно ответил директор. Хотя формально губернатор и являлся его клиентом, деньги на счета корпорации все равно приходили с иных счетов, и ломать комедию не стоило. – Я понимаю в этом больше вашего. Ни холдинг, ни MET как его дочерняя структура не стали бы ставить вам дополнительные условия. Мы занимаемся бизнесом, а условия ставит североамериканское правительство. Не забывайте, что роботы, которых мы вам предоставляем, взяты напрямую из армейских арсеналов. В будущем мы, несомненно, развернем и собственный парк подобных машин, но пока нам приходится выполнять требования политиков.
– Я хочу пояснить свою мысль, – уточнил губернатор, отставляя стакан в сторону. – Умма действует в интересах САС, сдерживая русских. Мы могли бы выполнить эту задачу куда эффективнее, не обставляй вы ее таким числом ограничений. Многие начинают думать, что таким образом ваше правительство пытается поставить себя выше нашего, утвердить какой-то превосходный статус, поскольку боится равноправного сотрудничества. Разумеется, спрашиваю я вас как гражданина, а не бизнесмена.
– Ну… Если забыть о том, что само понятие государства устарело и нуждается в ликвидации, – на мгновение задумался директор, – я скажу, что вы зря претендуете на равноправие. Америка – один из лидеров современного мира, а что такое Умма в глазах мирового сообщества? Скопище грязных кочевников, партизан из горных пещер и десятка диктаторских режимов, объединенных средневековой религией и моралью? Даже не пытайтесь ставить нас на одну доску. Вы сотрудничаете с западной цивилизацией, потому что у нас есть вещи, которых нет у вас, думая, что станете такими же сильными, как мы, так?
– Пожалуй. Только не надо лишний раз повторять идиотские сказочки про демократию. Помните, что вы не только гражданин, но и бизнесмен.
– Да я помню, – отмахнулся директор. – Дело в том, что мы, открывая новые технологии, закрываем старые. Применительно к нашему случаю… Появились у нас роботы – объявляем боевые действия с использованием живых людей устаревшими и достойными порицания. А в перспективе и преступными. И все – рынок наш. Все остальные тратят деньги на закупки и попытки разработать свою версию того, что у нас уже есть. А когда разработают – у нас будет уже что-то новое. И им приходится либо приглашать для решения новых проблем нас, либо выглядеть виноватыми перед мировым сообществом. И это сообщество может решить навести у вас порядок. Для чего опять же обратится к нам.
Директор незаметно опустил руку в карман, нащупывая там стеклянную палочку универсального анализатора. С этих помешанных на шпионаже исламских дикарей вполне станется добавить в напиток или в воздух, которым он дышит, какое-нибудь развязывающее язык средство.
– Но одни роботы воевать не могут, – осторожно заметил губернатор. – Люди все равно нужны.
– Сейчас не могут. А завтра кто знает. Между прочим, это называется «гуманизм».
– Тогда почему бы вам не объявить устаревшим огнестрельное оружие, к примеру? Останутся только нелетальные виды, электромагнитные излучатели, или тазеры. Разумеется, их «нелетальность» достаточно условна и отключается какой-нибудь кнопкой, но пули-то убивают точно! Поэтому за каждый выстрел все в мире будут перед вами виноваты.
Анализатор наконец нашелся, но никак не хотел включаться.
– Браво, господин Джафари. Вы ухватываете самую суть. Помните, как было с автомобильной промышленностью? Как только китайцы освоили выпуск автомашин, мы тут же ужесточили экологические нормы. Мол, ваша тачка дымит, а наша пахнет розами. И узкоглазые несколько лет корячились, переделывая свои тачки под розы. Переделали – а мы им: в розовой отдушке найдены канцерогенные вещества, поэтому мы переходим на незабудки. Наша сила не столько в технике, сколько в том, что мы устанавливаем правила, по которым живут все. И меняем их, когда нам это выгодно.
Анализатор в кармане наконец включился.
Еще минута, – подумал директор, – и я смогу точно понять, чего это я так разболтался.
– Не стоит теребить вашу игрушку, господин Бартон, – вдруг как бы вскользь заметил губернатор. – У нас не принято травить гостей. Средневековая религия и мораль имеют и свои плюсы.
