ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СЕРЕЖКИ ВАСИЛИСЫ

Много воды утекло с тех пор, как Ивана в богатыри посвятили... Хотя, не так уж и много, вообще-то. Всего три дня прошло. Думал наш герой, счастью его конца не будет: днем он на службу богатырскую ходит — в караул аль в патруль, вечером его Марья ласковая ждет — борщом кормит, пельменями, бататами да грибочками солеными.

А надобно отметить, что Марья ко дворцу княжескому близка была. С какого боку, Иван не ведал: от вопросов его уклонялась она искусно.

И вот, на третий вечер столь идиллического их существования таковы слова Марьюшка сказывала:

— Ваня. Дело к тебе есть секретное. Государственной, стало быть, важности.

— Да я завсегда, партизанка ты моя, — потянулся к ней Иван.

— Да не про то я, Ванечка, — отстранилась она ласково. — Я серьезно. Некое лицо высокопоставленное ночью нынешней встречи ждет с тобой.

— А зачем?

— Так ведь слава о тебе по всей Руси идет: нет в земле нашей воина доблестней.

Приосанился Иван:

— Когда идем-то?

Марья улыбнулась чуть заметно и ответила:

— Ровно в полночь туда и сведу тебя.

...Вот и время пришло. В тишине ночи перекликались кукушка и передразнивающий ее попугай. Иван да Марья крадучись добрались до палат княжеских.

Марья крикнула кряквой.

— Ты чего? — удивился Иван. Но тут же и сам сообразил, что крик ее — знак условный. Оттого, что из верхнего окошка терема выпала, разворачиваясь на лету, веревочная лестница.

— Ступай, Ванюша, — благословила его Марья, — я на стреме.

И Иван полез. Однако через несколько ступенек подумалось ему: «Ежели Марья там, внизу, маячить будет, только внимание чье-нибудь привлечет». Он обернулся и сказал тихонько:

— Вот что, Маша. Как лесенку наверх подниму, ступай домой. Поесть приготовь.

— Хорошо, — отозвалась она снизу.

«Искусница!» — подумал Иван с умилением. А затем, продолжая подниматься, вот о чем стал голову ломать: «Кто же это встретиться со мной желает? Может Несмеяна, все-таки, не Емелю а меня любит?.. Нет, к ней бы меня Маша не отправила. Князь? А чего ж тайком? Мог бы и так к себе вызвать... Али Забава Путятишна? Нет, Забава Добрыню призвала бы! Эх, что гадать, чему быть, того не миновать?»

Так решил Иван, добравшись до окна заветного. И тут же чуть было обратно на землю не свалился. Насилу удержался, увидев, кто его встречает. Василиса Премудрая! Она же — Прекрасная!

— Исполать тебе, богатырь! — приветствовала Ивана-дурака примадонна киевская, помогая ему затянуть лесенку наверх.

— Угу, — буркнул он в ответ, иных слов с испугу не найдя.

«Ужель полюбила меня Василиса?!» — пронеслось в головушке Ивановой. «Ох, беда, беда, коль узнает князь!.. Однако и радость немалая! Такую покровительницу иметь! Ну, Иван, вот он миг: хватай судьбу свою, пока сама в руки просится. Или пан, или пропал.»

И, не медля боле, чтобы не дать страху да сомнениям в душу закрасться, спрыгнул Иван с подоконника да и заключил Василису в объятья свои богатырские.

— Стра... — вскрикнула было Василиса, да сама себе рукой рот зажала.

— Правильно, Василисушка, зачем нам стража-то? — зашептал Иван горячо, нащупывая на спине ее шнурок от корсета.

И тут, продолжая одну руку к устам прижимать, другой, свободной, отвесила княжна герою нашему такую затрещину, какая и Илье Муромцу честь бы сделала.

«Баба-то с норовом», — подумал Иван и, потеряв сознание, рухнул на пол.

...Очнулся он уже на перине пуховой. На щеке — примочка медвяная. Василиса подле сидит — на пуфике. Увидев, что Иван глаза открыл, улыбнулась она озорно ему, приговаривая:

— Ай да богатырь! Ай да смельчак! Такой ни огня, ни пучины морской не убоится. Верна, видать, Марьина рекомендация!

От затрещины в голове Ивановой что-то перемкнулось.

— И не убоюсь! — вскричал он обиженно. — И тебя не убоюсь! Коль не люб я тебе — так и скажи: «Не люб!» А чего руки-то распускать?

— Ну хватит уже, Иван, — с легким раздражением в голосе сказала Василиса. — Пора, видно, объясниться нам. Ты, сдается, втемяшил себе в голову, что в полюбовники я тебя призвала?

— Ан нет? — спросил Иван насмешливо.

Василиса чуть от него отодвинулась.

— Вот что, богатырь. Ежели еще хоть пальцем меня коснешься — пеняй на себя.

Тут в голове Ивана перемкнуло в обратную сторону, и он, с полной ясностью, осознал свое положение. «Так», — подумал он. «Ежели голову отсюда на плечах унесу — Богородице свечку поставлю. Большую.»

— Ай, прости меня дурака, Василисушка! Не имел я оскорбить тебя помысла! — воскликнул он, приподнимаясь на локтях.

— Любовью оскорбить нельзя, — произнесла княжна наставительно и положила свою руку ему на плечо. — Лежи уж. И слушай. Служба мне твоя нужна. Коль сумеешь сослужить ее — прощу тебя. Не сумеешь...

— Да я!.. — вновь попытался Иван подняться.

— Лежать! — рявкнула Василиса. Иван перепуганно вытянулся на перине. — Вот так-то лучше. Итак, приступим к инструктажу. Через три дня дочь моя, Несмеяна, под венец с Емелею идет. Слыхал о том?

— Слыхал, как же! Но на Емелю я руки не подниму, не проси даже! Брат он мне названный!

— Да Емеля-то мне по нраву пришелся, — успокоила его Василиса. — Загвоздка в том, что на свадьбе той Владимир меня в серьгах, им подаренных, видеть желает. А их нет у меня.

— Где ж они?

— У Кащея.

— У Кащея?! — вскричал Иван горестно. — У Бессмертного?! Да как они попали к нем? Выкрадены?

— Я их сама Кащею отдала.

— Сама? — завопил Иван, отбросил в сердцах примочку медвяную, сел на кровати, и обхватив руками голову запричитал: — Ах ты бедная земля русская, как же тебе ждать благоденствия, коль сама Василиса Премудрая полюбовные подарки Кащею делает?!

— Дурак ты, Иван...

— На себя-то посмотри, распутница!

— Да не всегда Кащей злодеем был! Прежде слыл он алхимиком талантливым. Вместе с ним я премудрости училась. Так, студентами, и познакомились. Молода я была да неопытна, только-только пошла за Владимира. Однокашник — Кащеев фамилией, в гости прибыл в отсутствие князево. Как увидел он серьги в ушах моих, князем давеча мне презентованные, стал просить одолжить их на времечко. Для физических, якобы, опытов. Минерал в них какой-то особенный... Посуди, как откажешь сокурснику?

Не все слова из речи Василисы понял Иван, оно и понятно — премудрая она. Однако общий смысл уловил. И поинтересовался:

— А почему Владимир захотел тебя в этих сережках видеть? Уж так ли это важно?

— Гапон, проклятый, нашептал ему. А князь-то ревнивый у меня. И в молодости к Кащееву ревновал, теперь — к Кащею, выходит. Завидовал Владимир ему очень: большие успехи тот в науках делал. А Владимир мой — все больше по административной линии.

— И тут, стало быть, Гапон успел напакостить, — покачал Иван головой понимающе. — Но теперь-то князь не должен прохиндею верить...

— Говорю же, ревнует он. Сердцу, Ваня, не прикажешь.

— И то верно, — согласился тот, вздохнув. — Беда.

— Беда, Иванушка, — и слезы покатились по щекам премудрой княжны. — Но не наказания я боюсь боле всего, а того что князь верить мне перестанет, к советам моим прислушиваться. Таких он тогда дров на Руси наломает!.. Ну так как, богатырь, возьмешься ли задание мое выполнить, сережки от Кащея доставить?

— А где его искать-то, Кащея?

— На острове Буяне, это все знают.

— Это-то и я знаю. Да ведь срок очень маленький. Где остров тот? Где на нем замок Кащеев? Найти-то успею?

— Не бывала я в царстве Кащеином. Что могу я тебе посоветовать? — она замолчала. Потом спросила: — А не знаком ли ты с кавказцем по имени Кубатай?

— Нет, — помотал Иван головой. — А что?

— Ходит слух, что мудрец он великий, все на свете знает. Может пособит Кащея найти?

— А Кубатая-кавказца где искать?

Василиса виновато пожала плечами. Иван удрученно вздохнул:

— Что толку тогда в мудреце том?

— Нет толку, — признала Василиса, по обыкновению слегка ломая руки. И тут нервы ее не выдержали и она вскричала: — Спаси меня, Иван, верни мне серьги! В твоих руках судьба России!

— Готов живот свой за нее положить! — вскричал Иван в запале. Да видать, слишком громко вскричал. Потому что миг спустя стук в двери Василисиной раздался. То князь стучал.

— Открой, жена неверная! — раздался его взволнованный голос. — Открой немедленно, я слышал в твоей комнате голос мужчины!

— Мужчины?! — оскорбленно вскричала княжна, торопливо раздеваясь и знаками показывая Ивану, что тот должен срочно покинуть комнату через окно. — Полно, князь, откуда здесь мужчина?

— А вот это мы сейчас у него узнаем, — заверил князь. — Открывай, брось придуриваться.

— Князь, я не одета, — возмущенно и кокетливо одновременно заявила Василиса.

— Еще бы! — вскричал Владимир и принялся ломать дверь дубовую.

А Иван, не в силах оторвать очей своих от полуодетой Василисы так и замер посередь комнаты рот открывши. Можно ли винить его в том, если припомнить, что Василиса была не только Премудрой, но и Прекрасной.

Тут Василиса бесстыжий взгляд его приметила, потупилась, зарумянилась, рукой грудь свою белую прикрыла. Но от очередного удара в дверь вздрогнула, нахмурилась и пальчиком Ивану погрозив на щеку свою показала. Иван понял, на что она намекает. Припомнил давешнюю затрещину, вскочил на подоконник, грациозным движением ноги сбросил вниз лестницу веревочную, послал княжне поцелуй воздушный да и был таков.

В ту пору мимо караул богатырский проходил — Гаврила — Недюжинная сила да Федот — Стрелец, удалой молодец. Увидали они спускающуюся из окна дворцового темную личность, да и взяли ее под белы рученьки.

— Попался, тать! — вскричал Гаврила.

— Мужики, не узнаете, что ли? — ответил Иван шепотом.

— Да это ж новенький! — признал Федот. — Глянь ка, к кому он ночами шастает! — и указал на окно, в котором исчезла веревочная лестница.

— Ай да Ваня, ай да сукин сын! — восхищенно отозвался Гаврила.

Тут из окна высунулась взлохмаченная голова Владимира.

— Эй, кто там внизу?

— То мы княже, караул богатырский, — ответил Федот. — Федот, Гаврила да новенький, дурак который.

— Чего это вы втроем сегодня?

— По приказу воеводы — караул усиленный. В преддверии торжеств свадебных, — не моргнув и глазом соврал Федот.

— Это правильно, — заметил справедливый князь. — Умный у меня воевода. А не шастал ли тут кто подозрительный? Типа Кащея?

— Никак нет, княже. Спокойно все.

— Это хорошо, — сказал князь. — Службу несете исправно. Завтра же всех троих к награде представлю.

— Служим земле русской! — хором откликнулись богатыри.

— Ну все, ступайте, — сказал Владимир, и голова его исчезла.

— Ой, ребята, спасли вы меня, — зашептал Иван. — Пойду-ка я домой, от греха подальше.

— Что-то незаметно, чтобы ты от греха бегал, — заявил Гаврила и заржал, довольный своим каламбуром. — Ладно, иди, не боись, не выдадим.

С тех пор авторитет Ивана в богатырских рядах вырос неописуемо.