Лысый генерал произнес это имя с такой значительностью в голосе, что и Холмс, и Ватсон почувствовали себя несколько уязвленными. Для них имя это было пустым звуком.

...Для них, но не для внимательного читателя, знакомого с историей острова Русь. Он помнит, как закованный в цепи Манарбит после восстановления этномагического поля вновь обернулся злыднем Кащеем и проводил своих незванных гостей проклятиями и угрозами. Далее события развивались так...

На третьи сутки пребывания в неволе Кащей поклялся озолотить того, кто его освободит. На седьмые передумал и решил только пообещать озолотить, а после освобождения — наоборот, превратить своего спасителя в какую-нибудь особо мерзкую тварь. К концу третьего месяца Кащей, приобретший за этот срок привычку разговаривать сам с собой, торжественно произнес вслух:

— Клянусь, когда меня освободят, я не стану тратить силы на того, кто это сделает. Нет. Я уничтожу ВЕСЬ этот гадкий мир, в котором я, самый могущественный волшебник, подвергаюсь неслыханным унижениям!

В этот миг, подобострастно кланяясь на ходу, в камеру пыток просеменил невесть откуда взявшийся поп Гапон.

Кащей сообразил, что не стоит посвящать Гапона в свой новый, только что выдуманный, план и вскрикнул с притворной радостью:

— Гапончик! Милый! Ты ли это?!

— Я, Кащеюшка, кто же еще.

— Вот радость-то, вот радость, — забренчал оковами Кащей. — Ну-ка, Гапончик, помоги мне отсюда выбраться. Будем с тобой мед-пиво пить, усов у нас нет, так что все в рот попадет. Жить будем дружно...

Тут только, осмыслив беспомощность своего вчерашнего господина, Гапон выпрямился, расправил плечи. Приосанился:

— Жить дружно? С тобой что ли, козел? — он прошелся вдоль Кащея, проверяя надежность цепей и добавил: — Мед-пиво пить? Да с тобой хоть с усами, хоть без усов, ничего в рот не попадет. Ты же все приколы строишь! Кто мне банан из слоновой кости подсовывал? А?! А кто в зелено вино слабительного намешал? Кстати, мед с пивом ничуть не хуже подействуют...

Не удержавшись, Кащей хихикнул от приятности воспоминаний, но тут же взяв себя в руки взмолился:

— Да это я по дружбе, Гапончик! Ты ж мне как брат родной!

— Как брат?! — покачал головой Гапон. — А не ты ли мне говорил, что правильно свет мой — Алена Соловьинишна — к Муромцу убегла, что, мол, зачем ей такой как я заморыш дебильный?

— Заморыш, Гапончик, это значит гость заморский, важный, и не дебильный вовсе я говорил, а дебелый — рослый да здоровый.

— Не знаю такого слова, — нахмурился Гапон.

— Словарь Даля почитай! — посоветовал Кащей. — И вообще, шутил я!

— Ясненько. Освободить я тебя освобожу. Дай только придумаю, чего за это просить с тебя, да как сделать, чтобы ты от обещаний своих не отрекся.

С этими словами Гапон уселся на стоящую поотдаль плаху и тяжело задумался.

— Предложеньице есть, — первым нарушил тишину Кащей минуты через три.

— Выкладывай, обмозгуем.

— Думаю, нет тебе ничего милее, как стать князем русским заместо Владимира, а княжной чтоб — Соловьинишна была. Это я тебе запросто устрою. А во-вторых, как сделать, чтоб я свое обещание выполнил. Нужно взять с меня честное кащеево слово...

— О-ха-ха! О-хо-хо! — схватился за живот Гапон. — По первой-то части я с тобой согласен: князем быть, это хорошо. А вот с честным словом твоим, это ты загнул, загнул...

— Ты что же, тать, не веришь мне?! — грозно вскричал Кащей, вспылив, но тут же и осекся. — Ладно, будем считать, первая часть принята за основу. Давай про вторую думать.

Они вновь надолго замолчали. Первым опять взял слово Кащей:

— Ничего нам не придумать. Как ни поверни, все равно я тебя обхитрить смогу. Так что или поверить тебе придется мне на слово, или уж не знаю что...

— Погодь-погодь... — перебил его Гапон. — Есть одна мыслишка! Дай додумать, не мешай...

Кащей нетерпеливо побренчал цепями, но произнести еще хоть слово не решился. А Гапон принялся излагать свою гениальную идею:

— В цепи тебя Иван со своими басурманами заковал, так?

— Ну, так...

— Оттого они это сделать смогли, что прибор твой колдовской отключили, верно?

«Он слишком много знает», — подумал Кащей, а вслух согласился:

— Верно.

— Почему ты, несмотря на всю силу свою колдовскую, освободиться не можешь? Потому, что руки закованы, а тебе кроме заклинаний еще и пассы специальные надо делать. Так?

— Так, — неохотно признал Кащей.

— От прибора нить волшебная тянется к дубу, где яйцо хрустальное хранится. Если ниточку эту обрезать, то ты снова силу свою потеряешь!

— Только попробуй!!! — взъярился Кащей.

— Не боись, не буду. Мне это самому невыгодно. Так я поступлю: освобожу тебе одну руку, пилку дам. А сам возьму ножницы, да с нитью той рядышком сяду. Ежели ты супротив меня коварство какое измыслишь, вмиг ту нить перережу, и снова ты силу потеряешь.

— Не перережешь! — злобно сверкая глазами заявил Кащей. — Ты тогда и сам другим человеком станешь.

— А мне терять нечего, — захихикал Гапон, — я и с прибором человек маленький — попик Гапончик, советник княжий да кащеев. И без прибора — литературный критик, тому обучающий, чего сам делать не умею. Так что обрежу, будь спокоен.

Кащей сник, а Гапон, схватив пилку, перепилил оковы на правой руке, отдал инструмент и опрометью выскочил из камеры.

Освободившись (для скорости Кащей пилил не цепи, а собственные конечности, тут же вырастающие заново), чародей выбежал из дворца. Гапон сидел на поляне, в одной руке держа кабель транслятора, а в другой — ножницы. Мелко трясясь и хихикая, Гапон крикнул:

— Эй, Кащей, сделай-ка мне сюда еды побольше, а то ведь проголодаюсь!

— Я те что, холоп дворовый? — огрызнулся Кащей.

— Ну, как хочешь, — закивал головой Гапон. — Режу!

— Тьфу ты, навязался на мою голову, — проворчал в сердцах Кащей, затем что-то прошептал и взмахнул руками. С громким хлопком и бирюзовой вспышкой возле Гапона возникли три корзины — с фруктами, пирогами и бутылями.

— И колбаски, колбаски еще, — крикнул Гапон, — да получше.

Ударив его по затылку, с неба свалилась палка сервелата. Глаза Гапона расширились:

— Ты так больше не шути, Кащеюшка, — крикнул он. — Я ниточку-то чуть было уже не перерезал. Лучше делом займись. На все для тебя три дня даю, как положено. А потом — пеняй на себя. Ну-ка расскажи, как обещание свое выполнить думаешь?

— А вот это уж — фиг тебе, — отрезал Кащей. — Сказал — сделаю. Как — не твоя забота.

Со словами этими он повернулся к Гапону спиной и воротился в замок. Уселся на трон и задумался. Выполнять обещанное Гапону он не собирался, это само собой. Другая мысль глодала его — как весь мир уничтожить? Не так-то это легко, если учесть, что сила его действует только в пределах острова. Да и тут ДЗР-овцы снуют... Кащей скривился от неприятного воспоминания и для успокоения взял нелюбимый фрукт — банан.

Но мысль о ДЗР-овцах не отступала, и вдруг Кащей почувствовал, что она же может ему чем-то и помочь. Департамент реальность защищает, он же хочет ее уничтожить. Значит, нужно выяснить, что реальности угрожает, и этим воспользоваться...

На мгновение Кащея посетила неприятная мысль: «А сам-то я не исчезну вместе с реальностью?» Но он без труда отогнал ее. «Нет, быть того не может. Я ж бессмертный.» Этномагическое поле действовало на умственные способности своеобразным образом.

Тут-то и припомнилась Кащею похвальба Смолянина: о том, как они спасли мир, вернув в свое время каких-то пацанов...

«Вот! — мысленно вскрикнул Кащей. — Выкрасть отроков, да упрятать понадежнее!» От волнения он засунул в рот так и не очищенный банан и принялся жевать его, не обращая внимания на кожуру.

«Как выкрасть? — Принялся он бегать туда-сюда по тронному залу. — Где схоронить? Здесь? Нет, тут ДЗР-овцы уже побывали, могут снова пробиться! Убить? Нет, лучше чего-нибудь посмешнее придумать...»

Выскочив в дверь, он сбежал по каменной лестнице, метнулся в подземелье. Двери камер были распахнуты настежь, пленники отпущены: значит, и это помещение ненадежно. Вернувшись в тронный зал, он наткнулся на другую дверь: туда, став Кащеем, он за ненадобностью не заходил никогда. На двери, шевеля губами, Кащей прочел: «Библиотека» и с трудом вспомнил, что оно означает. Из всех книг Кащей уважал лишь свои собственные былинки, высмеивающие князя Владимира, богатырей да боянов.

За дверью обнаружился ряд запыленных стеллажей с книгами. Они занимали все обширное помещение, оставляя место только письменному столу и старому шкафу в углу. И тут Кащей аж присел от удовольствия: вот прикол-то! Он спрячет драгоценных отроков в книгу! Пусть их там попробуют найти! Вперив взгляд в платяной шкаф, Кащей забормотал волшебную тарабарщину и взмахнул руками. Грохнуло, вспыхнуло, и шкаф отныне превратился в магический прибор, переправляющий любого желающего в вымышленный книжный мир. А в какой — зависит — вот прикол-то! — от того, какую книжку под шкаф заместо сломанной ножки подсунешь.

Он схватил для проверки какой-то том, сунул его под просевший угол, открыл дверцу и забрался внутрь. Посидел пару секунд, размышляя, как же действует его волшебство, и решительно полез обратно.

...И оказался на залитом солнцем берегу океана!

Кащей огляделся. Его окружала непроглядная тропическая чаща. Ни одной березки или клена — сплошные пальмы и инжир. И никаких следов человека... Тут Кащей испугался. Ведь, согласно произнесенному им заклинанию, чтобы вернуться назад, он должен был войти в любой шкаф того вымышленного мира, в который попал! Магическая интуиция подсказывала ему, что если создать в этом мире шкаф при помощи колдовства, действовать надлежащим образом он не будет. Шкаф должен быть местный, плоть от плоти этой книжки!

— А вдруг этот остров — необитаем? — с дрожью в голосе спросил себя Кащей. И сам же задал встречный вопрос:

— Совершенно необитаем?

— То есть абсолютно!

По спине злодея прошла дрожь. Он храбро возразил сам себе:

— Я шкаф тогда сооружу!

— Без топора не выйдет.

— А я топор в лесу найду! — по-детски схитрил Кащей.

— Найдешь топор — и что же? Ты размахнешься по сосне — а стукнешь по ноге!

«Заговариваюсь, — подумал Кащей. — Откуда здесь сосны?» Однако замечание внутреннего голоса насчет ноги и топора было так обидно, что он завопил:

— Но почему?!!

— Да потому, что никогда и ничего не делал в жизни сам!

Да, это было верно. И, прекратив спор, Кащей уныло побрел вдоль берега. Что же делать? Как вернуться и угробить весь мир? И вдруг...

— Обитаем! Обитаем! — завопил Кащей, чуть было не запрыгав от радости. На узкой полоске мокрого пляжа он обнаружил след босой ноги и, радостно приплясывая, прошептал: — Я готов целовать песок, по которому ты ходил... Только кто?

И тут невдалеке послышались гортанные крики и грохот барабанов. Кащей, приплясывая еще веселее, двинулся на звук. Но, приблизившись и выглянув из-за валуна, он остудил свой пыл. Эти до шкафов еще не додумались...

На берег были вытащены огромные пироги, а их хозяева развели на берегу костер и что-то стряпали на огне, пританцовывая: видимо, стряпня являлась ритуалом.

Вдруг несколько человек отделились от остальных и побежали к лодкам, а еще через минуту они уже тащили к костру двоих своих соплеменников, на ходу освобождая их от пут. Одного из них ударили по голове дубинкой, не особенно церемонясь, распороли живот и принялись потрошить. Дикари так увлеклись этим занятием, что не сразу заметили, как второй вдруг ринулся вперед и с невероятной быстротой пустился бежать по песчаному берегу. Трое человек устремились за ним в погоню.

— Уйдет, уйдет ведь! — Симпатии Кащея, конечно же, оказались на стороне людоедов. Не рискуя приближаться, он, однако, всей душой был с ними.

На пути убежавшего встала небольшая бухточка, беглец ринулся в воду и в два счета переплыл ее. Двое из троих преследователей сделали то же самое. Их потенциальный обед скрылся в чаще, и тут Кащей увидел, как навстречу преследователям выскочил одетый в лохматые шкуры человек. Первого этот новый персонаж уложил прикладом, во второго выстрелил в упор. Затем вернулся в заросли.

Кащей прокрался поближе, и сквозь кусты увидел, что так и не съеденный дикарь и одетый в шкуры человек, обменявшись какими-то знаками, вместе двинулись вглубь чащи.

Пригибаясь, Кащей проследовал за ними и вышел к частоколу. Пакостить на чужой территории было для Кащея делом привычным, поэтому перебрался он без труда.

Из-за стены дощатой хижины доносился хриплый неуверенный голос: «Это хлеб. Это молоко. Пей, пожалуйста. Пей. Пей же, придурок!» Обогнув хижину, Кащей остановился как вкопанный. Вот он! Наконец-то! За изгородью чинно прохаживались похожие на куриц птахи, а в дальнем углу загона прилепился к частоколу собранный из бамбуковых плетенок шкаф! Кащей, не задумываясь, перелез через забор, пробежал мимо взволнованно раскудахтавшихся птиц, приоткрыл створку и увидел внутри три плетеные же полки. На них лежали мелкие коричневые яйца. Видимо, так оберегал их хозяин от местных тушканчиков. Кащей, согнувшись в три погибели, втиснулся под нижнюю полку, вытянув руку, затворил дверцу... И вскоре выпал из шкафа в библиотеке своего замка.

Поднявшись и исполнив от радости пару хореографических па, он вытащил из-под шкафа книгу и по слогам прочел название: «Даниэль Дефо. Робинзон Крузо.»

«Вот так занесло! — подумал он, — впредь буду осторожнее.»

Похвастаться очередным волшебным достижением не терпелось, и он побежал к Гапону.

Поп выслушал его, не выпуская из рук ножницы и кабель, от чего сердце Кащея холодело, энтузиазма не проявил, спросил только:

— Ты, Кащей, просто свихнулся от переживаний. Помешался. На шкафах. Как твое изобретение поможет мне стать князем русским?!

— А-а! — с обидой махнул Кащей рукой, — что с тобой толковать! — Но, увидев, как хищно поп пощелкал ножницами, добавил: — Поможет, поможет, не боись! — и помчался обратно в замок, бормоча: — Теперь только детишек выкрасть осталось...

Задача осложнялась тем, что отправиться за пацанами в прошлое Кащей не мог: там, в отсутствии этномагического поля, он потерял бы свое нынешнее обличье, магические способности и злодейский характер. А все это ему очень любо было.

Выход нашелся быстро. Кащей решил сделать во времени дыру, (что это такое, он и сам не понимал, но знал, что справится) и уговорить пацанов в эту дыру шагнуть.

Привычно взмахнув руками, Кащей произнес зловещие заклинания. На потолке библиотеки зазвенела люстра, стеллажи с книгами зашатались, а посреди помещения возникло дрожащее пятно света...

Кащей подошел поближе и вгляделся в него. Глазам его открылась небольшая комнатка, с продавленным диваном, на котором сидели два мальчика с разинутыми от удивления ртами..