ГЛАВА 9. Дживз и старая школьная подруга

Осенью того года, когда Йоркширский Пудинг выиграл ноябрьские скачки в Манчестере, успехи моего старого приятеля Ричарда Литтла достигли своего… какое слово я хочу сказать? Короче, малыш как сыр в масле катался. Он прекрасно ел, прекрасно спал, был счастливо женат; и в довершение ко всему, после того как его дядюшка Уилберфорс, уважаемый всеми и каждым, приказал долго жить, стал обладателем большого годового дохода и весьма недурного поместья примерно в тридцати милях от Норвича. Смотавшись туда на несколько дней, я вернулся домой твёрдо убеждённым, что Бинго наконец-то удалось крепко ухватить счастье за хвост.

Мне надо было ехать в Лондон, так как мои родственники настаивали, чтобы я отправился в Харроугэйт и присмотрел за дядей Джорджем, у которого вновь взбунтовалась больная печень. Но, сидя за завтраком в день моего отъезда, я с готовностью принял приглашение нанести визит семье Бинго ещё раз, как только мне удастся вернуться к цивилизации.

— Постарайся успеть к скачкам в Лейкенхэме, — посоветовал мне малыш, во второй раз загружая свою тарелку сосисками и беконом. Бинго всегда был не дурак поесть, а на свежем воздухе, видимо, его аппетит разыгрался вовсю. — Мы поедем туда на машине, захватим с собой корзинку с ленчем и развлечёмся от души.

Я собрался было ответить, что приму его предложение к сведению, но в это время миссис Бинго, просматривавшая почту за чашкой кофе, радостно взвизгнула.

— Ты только послушай, мой сладенький поросёночек! — воскликнула она.

Миссис Б., если помните, до замужества была знаменитой писательницей, Рози М. Бэнкс, и именно таким жутким именем она довольно часто называет свою половину. Я думаю, это вошло у неё в привычку потому, что всю жизнь она писала слащаво-сентиментальные романы для народа. Впрочем, малыш не возражает. Мне кажется, зная, что его жёнушка — автор такой непревзойдённой белиберды, как «Простая заводская девчонка» и «Мервин Кин, завсегдатай клубов», он ещё благодарен, что она не придумала для него чего похлеще.

— Мой сладенький поросёночек, какая прелесть!

— Что?

— К нам хочет приехать Лаура Пайк.

— Кто?

— Ты не мог не слышать от меня о Лауре Пайк. Она была моей лучшей школьной подругой. Я просто боготворила её. У неё потрясающий ум. Она просит разрешения погостить у нас недельку-другую.

— Нет проблем. Тащи её сюда.

— Ты правда не рассердишься?

— Ну, конечно, нет, Любая твоя подруга…

— Дорогой! — вскричала миссис Бинго, посылая ему воздушный поцелуй.

— Ангел мой! — с чувством ответил малыш, наваливаясь на сосиски.

Очень трогательная сцена, должен вам сказать. Я имею в виду, уютная, домашняя обстановка. Взаимные уступки, и всё такое. Возвращаясь в Лондон на машине, я заговорил на эту тему с Дживзом.

— В наши неспокойные дни, — сказал я, — когда женщины пытаются доказать свою самостоятельность, а мужчины бегают за угол, занимаясь неположенными делами, в результате чего семья становится похожа на растревоженный муравейник, приятно встретить пару, которая живёт душа в душу.

— Вне всяких сомнений, сэр.

— Я имею в виду Бинго, мистера и миссис.

— Понимаю, сэр.

— Что говорил поэт о таких парах, Дживз?

— «Одна и та же дума в двух умах, два сильных сердца бьются, как одно», сэр.

— Здорово сказано, Дживз.

— Насколько мне известно, данную фразу часто цитируют, сэр.

И тем не менее разговор, на котором я присутствовал тем утром, был первым раскатом начинающейся грозы. Невидимая судьба, подкравшись к беззаботной парочке сзади, незаметно засунула кусок свинца в боксёрскую перчатку.

Мне удалось довольно быстро избавиться от дяди Джорджа, и, оставив его поглощать минеральные воды, я послал Бинго телеграмму о своём возвращении. Из Харроугэйта путь был не близкий, но я приехал как раз вовремя, чтобы переодеться к обеду. В предвкушении коктейля и вкусной пищи у меня засосало под ложечкой. Неожиданно дверь отворилась, и в комнату вошёл Бинго.

— Привет, Берти, — сказал он. — А, Дживз.

Голос у него был какой-то безжизненный, и, поймав на себе взгляд Дживза, я поправил свой добрый, старый галстук и вопросительно посмотрел на толкового малого. По выражению его лица я понял, что нас обоих потрясла одна и та же мысль: наш хозяин, молодой сквайр, выглядел далеко не лучшим образом. Чело его хмурилось, в глазах отсутствовал блеск, и он скорее напоминал утопленника, чем живого человека.

— Что-нибудь случилось, Бинго? — спросил я, вполне естественно волнуясь за друга моего детства. — У тебя какой-то странный вид. Ты случайно на заболел?

— Заболел.

— Чем?

— Чумой.

— В каком это смысле?

— Она поселилась в моём доме, — ответил малыш и рассмеялся очень неприятным кашляющим смехом.

Честно признаться, я ничего не понял. Мне показалось, старый дурень говорит загадками.

— Мне кажется, старый дурень, — сказал я, — ты говоришь загадками. Тебе не кажется, что он говорит загадками, Дживз?

— Да, сэр.

— Я говорю о Пайк.

— Что такое пайк?

— Лаура Пайк. Разве ты не помнишь…

— Ах да. Конечно. Школьная подруга, причём лучшая. Она всё ещё здесь?

— Да. И у меня такое впечатление, что она никогда отсюда не уедет. Рози от неё без ума. Слушает её с открытым ртом.

— Очарованье прежних дней, и всё такое?

— Не то слово! — воскликнул малыш. — Наверное, мне никогда не понять женской дружбы. Гипноз какой то, да и только. У мужчин всё по-другому. Мы с тобой тоже вместе учились в школе, Берти, но я, прах побери, вовсе не считаю тебя выдающимся умом.

— Неужели?

— И я не отношусь к каждому твоему высказыванию, как к перлу мудрости.

— Это ещё почему?

— Тем не менее Рози именно так ведет себя с Пайк. В её руках она словно воск. Если тебе хочется увидеть, во что превратился первоклассный Райский Сад после того, как в нём на славу потрудился Змий, поживи в моём доме.

— Да что же, в конце концов, случилось?

— Лаура Пайк, будь она проклята, — с неимоверной горечью сказал Бинго, — чокнулась на пище. Она утверждает, что мы едим слишком много, слишком быстро и слишком неправильно. Её послушать, нам вообще следует питаться пастернаком и прочей дрянью. А Рози вместо того, чтобы послать эту дуру куда подальше, восхищённо на неё смотрит и ловит каждое её слово. В результате ни о какой хорошей кухне в нашем доме не может идти и речи, а я постепенно превращаюсь в ходячий скелет. Если я скажу тебе, что мясным пудингом за нашим столом не пахло уже несколько недель, ты поймёшь, что я имею в виду.

В это время прозвучал гонг к обеду. Бинго нахмурился.

— Не понимаю, к чему бить в этот идиотский гонг? Зачем обманывать самих себя? Кстати, Берти, хочешь коктейль?

— Спасибо, не откажусь.

— Так вот, ты его не получишь. В нашем доме больше не подают коктейлей. Школьная подруга говорит, что они разъедают желудочные ткани.

Я был потрясён. Мне и в голову не могло прийти, что дело зашло так далеко.

— У вас не подают коктейлей?

— Нет. И тебе крупно повезет, если сегодня обед не будет вегетарианским.

— Бинго! — вскричал я, взволнованный до глубины души. — Ты должен действовать! Ты должен отстаивать свои права! Ты должен топнуть ногой! Ты должен быть непреклонен! Ты должен стать хозяином в своём доме!

Он как-то странно на меня посмотрел.

— Ты ведь не женат, Берти?

— Ты прекрасно знаешь, что нет.

— Если б даже не знал, то легко догадался бы. Пойдём.

Вообще-то обед нельзя было назвать вегетарианским, но и обедом его тоже нельзя было назвать. Скудная пища ни в коей мере не могла утолить мой голод после долгого путешествия. К тому же кусок застревал у меня в горле от разговоров, которые вела Лаура Пайк.

При более удачном стечении обстоятельств, и если б я не был предупреждён о её чёрной душе, эта женщина с первого взгляда безусловно произвела бы на меня впечатление. Она была очень даже привлекательной, хотя её несколько портили довольно резкие черты лица. Но даже если б она была писаной красавицей, ей никогда не удалось бы покорить сердце Вустера. От такой болтливой особы, будь она Еленой Прекрасной, отшатнулся бы любой здравомыслящий человек.

В течение обеда Лаура Пайк не умолкала ни на секунду, и мне понадобилось немного времени, чтобы понять, почему Бинго ожесточил против неё своё сердце, Практически вся её речь была посвящена пище и склонности Бинго поглощать её в неимоверных количествах, тем самым нанося удар его желудочным тканям. Мои желудочные ткани её абсолютно не интересовали, и по ней было видно, что, если Бертрам лопнет, она и глазом не моргнёт. Но на малыше она сконцентрировала всё своё внимание, явно собираясь спасти его от геенны огненной. Глядя на него, как настоятельница храма на любимую, но заблуждающуюся ученицу, она рассказывала, какой кошмар творится в его внутренностях, потому что он увлекается пищей, в которой отсутствуют растворимые в жирах витамины. Она не смущаясь говорила о протеинах, углеводах и физиологических потребностях человеческого организма. Эту девицу, видимо, мало заботили правила приличия, и пикантный анекдот о человеке, отказавшемся есть чернослив, который она рассказала, отбил у меня аппетит до конца обеда.

— Дживз, — сказал я, вернувшись поздно вечером в свою комнату, — мне не нравится, что здесь происходит.

— Нет, сэр?

— Нет, Дживз. Совсем не нравится. Сложившаяся ситуация сильно меня беспокоит. Всё куда хуже, чем я думал. После высказывания мистера Литтла перед обедом у тебя могло сложиться впечатление, что Пайк просто читает лекции о пище, рекламируя какую-нибудь диету. Однако теперь я знаю, что это не так, Дживз. Доказывая свою правоту, она всё время приводит в пример безобразное поведение мистера Литтла. Пайк без конца критикует его, Дживз.

— Вот как, сэр?

— Да. Открыто. Она не переставая твердит, что он слишком много ест, слишком много пьёт и глотает пищу. Жаль, ты не слышал, как эта особа, рассуждая о тщательном пережёвывании, сравнила малыша с покойным мистером Глэдстоном. Смею тебя уверить, сравнение было не в пользу Бинго, который сидел как оплёванный. И самое ужасное, что миссис Бинго одобряет поведение своей подруги. Ты не знаешь, все жёны такие? Я имею в виду, им всем нравится, когда критикуют их господ и повелителей?

— Как правило, они любят прислушиваться к советам со стороны, когда речь идёт о совершенствовании их мужей, сэр.

— И поэтому все женатые мужчины такие бледные, Дживз?

— Да, сэр.

К счастью, до обеда я предусмотрительно попросил Дживза принести мне в комнату тарелку песочного печенья. Задумчиво сжевав рассыпчатый квадратик, я сказал:

— Знаешь, что я думаю, Дживз?

— Нет, сэр.

— Я думаю, мистер Литтл не до конца осознаёт угрозу, нависшую над его семейным очагом. Кажется, я начинаю понимать, что такое брак. Кажется, я разобрался, с чем его едят. Хочешь послушать, что я думаю по поводу брака, Дживз?

— Чрезвычайно, сэр.

— Ну, я так считаю. Возьмём, к примеру, двух птичек. Эти две птички женятся и первое время чистят друг другу пёрышки, и всё такое. Птичка-женщина смотрит на своего супруга, как на единственного и неповторимого. Он её король, если ты понимаешь, что я имею в виду. Она его уважает и души в нём не чает. Радость и веселье, можно сказать, царят в их гнёздышке. Верно я говорю?

— Вне всяких сомнений, сэр.

— Затем, постепенно, шаг за шагом, потихоньку-полегоньку, — если тут подходит это выражение, — приходит разочарование. Она видит, как он ест яйцо всмятку, и дымка очарования рассеивается. Она смотрит, как он жуёт котлету, и дымка рассеивается ещё больше. И прочее, и прочее, если ты следишь за ходом моей мысли, и так далее, и тому подобное.

— Я очень внимательно слежу за ходом вашей мысли, сэр.

— А теперь поговорим о главном, Дживз. Так сказать, о сути. Короче, о том, в чём вся загвоздка. Как правило, ничего страшного не происходит, потому что, как я уже упоминал, разочарование наступает медленно, и женщина успевает приспособиться к новым условиям. Но в случае с малышом, благодаря непристойной болтовне Пайк, события происходят стремительно. Без всякой подготовки, практически мгновенно, миссис Бинго представили её супруга как какого-то удава, напичканного неприятными внутренними органами. Пайк рисует перед её глазами картину одного из тех мужчин, которых часто можно встретить в ресторанах: с тремя подбородками, выпученными глазами и вздувшимися на лбу венами. Ещё немного, и её любовь увянет, Дживз.

— Вы так думаете, сэр?

— Уверен. Никакая любовь не выдержит такого издевательства. Сегодня во время обеда Пайк дважды сказала о прямой кишке Бинго такое, чего, с моей точки зрения, просто нельзя говорить в смешанной компании даже в наш распущенный век. Ну вот, ты понимаешь, что я имею в виду. Если всё время тыкать жену носом в прямую кишку мужа, жена обязательно задумается. Опасность, насколько я понимаю, заключается в том, что миссис Бинго рано или поздно может решить, что чем совершенствовать мужа, проще отправить его на свалку и приобрести новую модель.

— Неприятная история, сэр.

— Нужно что-то предпринять, Дживз. Ты должен действовать. Если ты не найдёшь способ вытурить отсюда эту Пайк как можно скорее, малышу крышка. Видишь ли, дело усугубляется ещё и тем, что миссис Бинго — романтическая натура. Женщины, которые, подобно ей, считают день потраченным впустую, если они не испачкали бумагу пятью тысячами слов сентиментальной белиберды, не любят долго ждать. У них в голове чернила вместо мозгов. Я не удивлюсь, если с самого начала миссис Бинго втайне не сожалела, что малыш не принадлежит к числу сильных, мужественных, волевых англичан, о которых она пишет в своих книгах как о героях с печальным, загадочным взглядом, тонкими чувствительными пальцами, и в ботинках для верховой езды. Ты меня понимаешь?

— Безусловно, сэр. Вы предполагаете, что критические замечания мисс Пайк сыграют определённую роль в переходе из подсознания в сознание до этого времени несформулировавшегося в мозгу разочарования, о котором вы говорили выше, сэр.

— Тебя не затруднит повторить всё сначала, Дживз? — спросил я, пытаясь, так сказать, поймать мяч с лёту и промахиваясь на несколько ярдов.

Он повторил и ни разу не запнулся.

— Да, должно быть, ты прав, — согласился я. — Но как бы то ни было, суть в том, чтобы выжить Лауру Пайк из этого дома любым способом. Что ты намерен предпринять, Дживз?

— Боюсь, сэр, в данный момент я не могу предложить вам никакого плана действий.

— Да ну, брось.

— Боюсь, что нет, сэр. Возможно, после того, как я увижу леди…

— Ты имеешь в виду, тебе надо изучить психологию индивида, и всё такое?

— Совершенно верно, сэр.

— Ну, тут я тебе не помощник. Я имею в виду, чтобы услышать болтовню Пайк, ты должен вертеться у обеденного стола, а это, сам понимаешь, невозможно.

— Затруднительное положение, сэр.

— Мне кажется, у тебя появится шанс понаблюдать за ней, когда во вторник мы отправимся в Лейкенхэм на скачки. У нас с собой будет корзинка с ленчем, а когда мы приступим к трапезе на свежем воздухе, ничто не помешает тебе разносить сандвичи. Мой тебе совет, держи ухо востро, Дживз, и смотри в оба глаза.

— Слушаюсь, сэр.

— Действуй, Дживз. Не отходи от нас ни на шаг и не проморгай чего-нибудь важного. А сейчас сбегай вниз и попробуй раздобыть мне ещё немного печенья. Я голоден как волк.

Утро перед скачками в Лейкенхэме выдалось ярким и сочным, дальше некуда. Сторонний наблюдатель мог бы отметить, что Бог, живущий на небесах, был сегодня доволен своими созданиями. Поздно осенью иногда выдаются такие дни, когда солнышко сверкает, птички чирикают, а воздух напоён живительной силой, разгоняющей кровь по жилам.

Лично меня, однако, эта живительная сила несколько беспокоила. Дело в том, что я чувствовал себя таким сильным и бодрым, как никогда, и поэтому, не успев позавтракать, сразу начал думать, что у нас будет на ленч. А мысль о том, что у нас будет на ленч, если Лаура Пайк настоит на своём, повергала меня в уныние.

— Я приготовился к худшему, Дживз, — сказал я. — Вчера вечером за обедом мисс Пайк битый час твердила, что морковь — самый хороший овощ на свете, так как он оказывает потрясающее действие на кровь и придаёт лицу здоровый цвет. Пойми меня правильно, я целиком и полностью за те средства, которые горячат кровь Вустера, и ничего не имею против того, чтобы доставить удовольствие туземцам видом своих гладких, розовых щёк, но только не за счёт сырой морковки на ленч. Поэтому, во избежание недоразумений, я попросил бы тебя завернуть в твой пакет несколько лишних сандвичей для твоего молодого господина.

— Слушаюсь, сэр.

В этот момент к нам подошёл Бинго. Я давно не видел его таким жизнерадостным.

— Я только что закончил присматривать за тем, как укладывают корзинку с ленчем, Берти, — сообщил он. — Я стоял у дворецкого за спиной и следил, чтобы он не наделал глупостей.

— Всё в порядке? — спросил я, вздыхая с облегчением.

— Можешь не сомневаться.

— Морковки не будет?

— Морковки не будет, — заверил меня малыш. — Мы упаковали сандвичи с ветчиной, — тут в глазах у него появился странный блеск, — и сандвичи с языком, и яйца вкрутую, и крабов, и холодного цыплёнка, и пирог, и пару бутылок Боллинджера, и бутылку старого бренди…

— Звучит неплохо, — сказал я. — А если мы потом проголодаемся, зайдём в бар.

— Какой бар?

— Разве на ипподроме нет бара?

— На несколько миль вокруг не найти ни одной закусочной. Вот почему я так тщательно следил, чтобы с нашим ленчем не намудрили. Местность, где происходят скачки, можно назвать пустыней в оазисе. Ипподром — самая настоящая ловушка. Недавно я разговаривал с одним парнем, который рассказал мне, как, приехав в прошлом году в Лейкенхэм, он распаковал корзинку с ленчем и обнаружил, что из шампанского вылетела пробка и оно вылилось на салат, сандвичи и плавленый сыр. Дороги здесь ухабистые, а ехал мой знакомый долго, так что в результате его ленч превратился в некое подобие пасты.

— Он его выкинул?

— Съел до последней крошки. У него не было выхода. Но он говорит, что до сих пор иногда ощущает во рту этот неповторимый вкус.

При обычных обстоятельствах я вряд ли остался бы доволен тем, как мы разделились для поездки в Лейкенхэм: Бинго с миссис Бинго в своей машине, а Лаура Пайк — в моей, с Дживзом на заднем откидном сиденье. Но в сложившейся ситуации такое положение вещей меня устраивало. Теперь Дживз получил возможность изучать затылок девицы и с помощью своего дедуктивного метода сделать надлежащие выводы, а я мог вовлечь её в разговор, чтобы он собственными ушами услышал рассуждения этой особы.

Соответственно, я задал ей какой-то вопрос, как только сел за руль, и она не умолкала до тех пор, пока мы не приехали на ипподром. С чувством глубокого удовлетворения я остановил машину у дерева и вышел на зелёную травку.

— Ты всё слышал, Дживз? — спросил я.

— Да, сэр.

— Тяжёлый случай?

— Вне всяких сомнений, сэр.

К нам подошли Бинго и миссис Бинго.

— Первый заезд начнётся через полчаса, — сообщил малыш. — Мы успеем перекусить. Доставай корзинку, Дживз.

— Сэр?

— Тащи сюда корзинку с ленчем, — благоговейно произнёс Бинго и облизнул губы.

— Корзинки нет в машине мистера Вустера, сэр.

— Что?!

— Я предполагал, вы захватили её с собой, сэр.

Мне никогда не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь мрачнел так быстро.

— Рози! — взвыл Бинго нечеловеческим голосом.

— Что, мой сладенький?

— Кенч! Лорзинка!

— В чём дело, дорогой?

— Корзинка с ленчем!

— Что с ней, моё сокровище?

— Мы её забыли!

— Правда? — спросила миссис Бинго.

Должен признаться, никогда ещё она так низко не падала в моих глазах. Я знал, что у неё был прекрасный аппетит, ничуть не хуже, чем у моих знакомых. Несколько лет назад, когда тётя Делия умыкнула у неё французского повара, Анатоля, она произвела на меня глубокое впечатление, обозвав тётушку такими именами, о существовании которых я даже не подозревал. А сейчас, очутившись, можно сказать, на необитаемом острове и выслушав сообщение о том, что провиант остался на континенте, она безразлично спросила «Правда?», словно ничего страшного не произошло. До сих пор я не подозревал, что несчастная окончательно попала под пагубное влияние мисс Пайк и позволила ей обвести себя вокруг пальца.

Пайк, со своей стороны, осталась верна себе.

— Вот и прекрасно, — заявила она. — Ленч, как трапезу, вообще желательно отменить, и уж в любом случае он должен состоять не более чем из горсти изюма, одного банана и тёртой моркови. Широко известен тот факт…

И пошло, и поехало. Она прочитала нам целую лекцию о желудочном соке, причём в выражениях, которые непозволительно употреблять в присутствии джентльменов.

— Вот видишь, дорогой, — сказала мисс Бинго. — Ты будешь чувствовать себя только лучше, если не поешь пищи, которая совсем не переваривается. Считай, тебе просто повезло.

Бинго посмотрел на неё долгим, тоскливым взглядом.

— Понятно, — без всякого выражения произнёс он. — Вы меня извините, я отойду куда-нибудь в сторонку и порадуюсь своему везению в одиночестве.

Тем временем Дживз незаметно отделился от нашей группы, многозначительно на меня посмотрев, и я пошёл за ним следом, надеясь на лучшее. Я не ошибся в сметливом малом. Он захватил с собой сандвичей на двоих. Вернее, на троих. Я сделал знак Бинго, и через несколько минут мы уже сидели за кустом, расстелив на земле салфетку, и восстанавливали свои силы. Затем Бинго отправился к букмекерам, чтобы сделать ставку на первый заезд, а Дживз осторожно кашлянул.

— Подавился крошкой? — поинтересовался я.

— Нет, сэр, благодарю вас за внимание. Я лишь хотел сказать, что, надеюсь, вы не осудите меня за допущенную мной вольность.

— Какую?

— Я вынул корзинку с ленчем из вашей машины, прежде чем мы отправились на ипподром, сэр.

— Ты, Дживз? — спросил я голосом, которым, как мне кажется, Цезарь задал вопрос Бруту, когда тот тыкал в него то ли ножом, то ли ещё чем. — Ты хочешь сказать, что преднамеренно… я правильно употребил это слово?

— Да, сэр. Я считаю, мой поступок был продиктован разумной необходимостью, сэр. С моей точки зрения, было бы крайне нежелательно, чтобы миссис Литтл, учитывая её нынешнее расположение духа, увидела, как мистер Литтл поглощает тот ленч, о котором он рассказывал нам утром.

Я понял, что он имел в виду.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — задумчиво сказал я. — Ты прав, Дживз. Среди множества достоинств у малыша имеется один недостаток: в обществе сандвича он звереет. По правде говоря, я не раз бывал с ним на пикниках и знаю, что при виде сандвичей с языком или ветчиной он набрасывается на них, как лев, царь зверей, на антилопу. Такое зрелище кого угодно приведёт в шоковое состояние, а если учесть, что в корзинке ещё лежали холодный цыпленок и крабы… Однако… И всё же… Тем не менее…

— Этот вопрос можно рассмотреть и с другой стороны, сэр.

— В каком смысле?

— День, провёденный без пищи на свежем, осеннем воздухе, может заставить миссис Литтл пересмотреть свои взгляды на диету мисс Пайк.

— Ты имеещь в виду, чувство голода заставит её послать свою подругу куда подальше, когда та начнёт объяснять, что желудочному соку необходим выходной?

— Совершенно верно, сэр.

Я покачал головой. Мне ужасно не хотелось огорчать бедного малого, который проявил такое усердие, но его необходимо было вразумить.

— Даже не мечтай, Дживз, — сказал я. — Боюсь, ты не так глубоко, как я, изучил женский пол. Для особ женского пола ленч ничего не значит. Особы женского пола относятся к ленчу безразлично. Ты просто перепутал ленч с чаепитием в пять часов пополудни, вот где собака зарыта. Все чёрти в аду шумят не так сильно, как женщина, которая хочет выпить чай и неожиданно понимает, что она его не получит. В такие минуты самые дружелюбные особы становятся похожими на бомбы с подожжёнными фитилями. Но ленч, Дживз, для них — пустой звук. Мне кажется, тебе следовало бы знать такие вещи, ведь всем известно, что у тебя ума палата.

— Несомненно, вы правы, сэр.

— Вот если бы тебе как-нибудь удалось устроить, чтобы миссис Литтл опоздала на чаепитие к пяти часам пополудни… но не будем строить воздушных замков, Дживз. К пяти часам она будет у себя дома, где есть всё, что нужно для души. Дорога отнимает не больше часа. Последний заезд заканчивается около четырёх. Ровно в пять миссис Литтл сядет за стол, устроится поудобнее и начнёт наслаждаться чаем с тостами. Мне очень жаль, Дживз, но твой план с самого начала никуда не годился. Зряшный план. Прямо скажем, пустышка.

— Я ценю ваши замечания, сэр. Всё, о чём вы говорили, не вызывает сомнений.

— К несчастью, да. Что ж, делать нечего. Нам остаётся пойти на ипподром, разорить двух-трёх букмекеров и временно позабыть о неприятностях.

День тянулся медленно, если вы понимаете, что я имею в виду. Не могу сказать, чтобы скачки доставили мне особое удовольствие. Я был рассеян. Занят своими мыслями. Время от времени фермеры на местных клячах стартовали небольшими группами, но я следил за ними вполглаза. Чтобы субъект проникся духом какого-либо сельского мероприятия, он в первую очередь должен быть сытым. Отнимите у него ленч, и что? Скука смертная. Хотите верьте, хотите нет, в тот день я не раз поминал Дживза недобрым словом. Бестолковый малый начал терять свою форму. Любому ребёнку было ясно, что его план не стоил выеденного яйца.

Я имею в виду, если подумать, что практически любая женщина, съедая две макаронины, половинку шоколадного эклера и выпивая рюмку вина, считает ленч роскошным, разве она станет переживать по поводу того, что ей не удалось наесться до отвала сандвичами с языком и ветчиной? Ну, конечно же, нет. Просто смешно. Не о чем говорить. Глупость, да и только. А теперь мне казалось, что мои внутренности грызут сотни лисиц, и я хотел только одного: как можно скорее усесться за обеденный стол — единственное, чего добился Дживз, желая показать себя умнее других.

Поэтому, когда тени удлинились и миссис Бинго выразила желание покинуть ипподром, я испытал самое настоящее облегчение.

— С удовольствием к тебе присоединюсь! — радостно воскликнул я. — Последний заезд вряд ли сможет в корне изменить мою жизнь. К тому же пока что я выигрываю один шиллинг и шесть пенсов, и мне не хочется их потерять.

— Мы с Лаурой решили вернуться домой пораньше. Я немного озябла и с удовольствием выпью чашечку чая. Бинго говорит, что останется до конца. Я подумала, ты мог бы отвезти нас на нашей машине, а Бинго с Дживзом потом приедут на твоей.

— Нет проблем.

— Ты знаешь дорогу?

— Да, конечно. По шоссе до пруда, а там повернуть налево.

— Ну, а дальше я тебе покажу, куда ехать.

Я послал Дживза за машиной, и вскоре мы тронулись в путь. Погода явно испортилась; вечер был холодным и туманным, и мне невольно пришла в голову мысль о горячем виски с содовой и лимоном. Я нажал на педаль газа.

Проехав пять или шесть миль по шоссе, мы свернули у пруда к востоку, и я сбавил скорость. Я не знаю другой такой части Англии, где сельские дороги пролегали бы в такой глуши. Всё вокруг словно вымерло, лишь изредка мы видели пасущихся на полях коров.

Я вновь подумал о горячем виски. Чем больше я о нём думал, тем сильнее мне хотелось его выпить. Странное дело, но в критических ситуациях каждый выбирает себе напиток по вкусу. Дживз обязательно сказал бы, что секрет заключается в психологии индивида. Наверняка на свете существуют парни, которые на моём месте и слышать бы не захотели ни о чём, кроме эля. Что же касается зануды Пайк, она считала подкрепляющей силы жидкостью (если верить лекции, прочитанной ею по дороге на ипподром) тёплую воду или, на худой конец, фруктовую настойку следующего приготовления: в холодной воде надо было замочить изюм, а затем выжать туда сок лимона. Я полагаю, она приглашала на этот напиток своих друзей и устраивала оргии, а тела хоронила утром.

Лично меня сомнения не мучили. Я не колебался ни секунды. Горячий виски с содовой — то, что доктор прописал, и приготовить его надо таким образом, чтобы в нём было как можно меньше Н2О, если вы понимаете, что я имею в виду. Мне казалось, бокал с янтарным содержимым подмигивает мне издалека и говорит: «Крепись, Бертрам! Тебе осталось недолго ждать!» С удвоенной энергией я надавил на педаль газа, решив выжать из автомобиля всё, на что он был способен.

Но проклятая железка, ожив на какое-то мгновение, видимо, не захотела себя переутруждать. На скорости тридцать пять миль в час мотор фыркнул, словно выражая своё неудовольствие, и заглох. Смеркалось. Холодный ветер пронизывал до костей и доносил до нас запахи удобрений и гниющей кормовой свеклы. Мы затерялись где-то в Норфолке.

Пассажирки на заднем сиденье заговорили разом:

— В чём дело? Что случилось? Почему вы (ты) не едете (едешь)? Зачем вы (ты) остановились (остановился)?

Я объяснил.

— Я тут ни при чём. Машина сама остановилась.

— Почему?

— Ах! — ответил я с грубой мужской откровенностью, которая так нравится женщинам. — Этого я не знаю.

Видите ли, я принадлежу к тем любителям, которые помногу водят машину, но ничего в ней не смыслят. Мой метод очень прост: я сажусь за руль, включаю зажигание, а в остальном полагаюсь на господа бога. Если происходит какая-нибудь поломка, я тут же поручаю мастеру её исправить. Такая система ни разу не подводила, но в данном случае произошла осечка, так как на много миль вокруг не было ни одного мастера. Я объяснил ситуацию моему благородному грузу и в ответ услышал от Лауры Пайк громкое «пфуй», которое чуть меня не оглушило. По правде говоря, обладая отрядом родственниц женского пола, которые с детства считали меня безмозглым идиотом, я привык выслушивать «пфуй» в свой адрес, но «пфуй» Пайк, по timbre и brio превзошёл все остальные, за исключением, пожалуй, «пфуй» тёти Агаты.

— Возможно, я смогу устранить неисправность, — сказала она, несколько успокаиваясь. — Я разбираюсь в машинах.

Она вышла на дорогу и тут же полезла во внутренности автомобиля. Мне захотелось сказать, что его желудочный сок, должно быть, не справился с поставленной перед ним задачей из-за нехватки растворимых в жирах витаминов, но я промолчал. Я довольно неплохо разбираюсь в людях, и мне показалось, что мисс Пайк лучше сейчас не трогать.

И тем не менее, если уж на то пошло, моя догадка оказалась абсолютно верной. Поковырявшись с озабоченным видом в моторе, девица выпрямилась, словно её осенило, и, проверив пришедшую ей в голову мысль, убедилась в своей правоте. В баке не было ни капли бензина. Горючее закончилось. Одним словом, машине не хватило растворимых в жирах витаминов. Единственное, что нам оставалось, чтобы добраться до дому, это заставить её двигаться с помощью силы воли.

Чувствуя, что ко мне нельзя придраться ни с какой стороны, я немного приободрился и даже довольно добродушно произнёс «так-так-так».

— Нет бензина, — сказал я. — Подумать только!

— Но Бинго говорил мне сегодня утром, что зальёт полный бак! — воскликнула миссис Бинго.

— Должно быть, забыл, — фыркнула Пайк. — Ничего удивительного.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила миссис Бинго, и в тоне её проскользнули как-там-они-называются нотки.

— Я хочу сказать, он именно тот человек, которому ничего не стоит забыть о бензине, — ответила Лаура Пайк голосом, который также не предвещал ничего хорошего.

— Я буду крайне тебе признательна, Лаура, — объявила миссис Бинго, как и положено преданной жене, — если ты воздержишься от критики моего мужа.

— Пфуй! — сказала Пайк.

— И не смей говорить мне «пфуй».

— Я буду говорить, что хочу.

— Леди, леди! — воскликнул я. — Леди, леди, леди!

Я поступил опрометчиво. Теперь я это понимаю. Один из основных уроков жизни заключается в том, что, услышав перепалку двух особ женского пола, мужчина должен отойти куда-нибудь в угол и свернуться клубком, а ещё лучше воспользоваться мудрой тактикой опоссума, который притворяется мёртвым, как только в воздухе запахнет жареным, и иногда заходит так далеко, что собирает вокруг своих друзей и заставляет их причитать над его телом. Попытавшись успокоить разгорячившихся дам, я добился одного: Пайк набросилась на меня, как раненая леопардиха.

— Ну! — выкрикнула она. — Вы так и собираетесь просиживать штаны, мистер Вустер?

— Чем я могу помочь?

— Вон там стоит дом. Я считаю, даже вы способны дойти до него и одолжить у хозяина канистру бензина.

Я посмотрел в указанном направлении. У дороги действительно стоял дом, и освещённое окно на первом этаже говорило, что там кто-то есть.

— Здравая, разумная мысль, — с воодушевлением произнёс я. — Сначала я немного погужу, чтобы дать знать о нашем присутствии, а потом начну действовать.

Я нажал на гудок и сразу же добился блестящих результатов. Практически мгновенно в окне возникла человеческая фигура, которая замахала руками, как мне показалось, по-дружески и приветливо. Чувствуя прилив сил, я поспешил к двери дома и ударил в неё дверным молотком. Я не сомневался, что наконец-то мы были спасены.

На мой первый стук никто не ответил. Я поднял молоток во второй раз, когда дверь неожиданно распахнулась с такой силой, что он вылетел у меня из руки. На пороге стоял парень в очках и с мученическим выражением на лице. Он явно тайно страдал.

Я, конечно, очень ему сочувствовал, но у меня хватало своих неприятностей, поэтому я сразу взял быка за рога.

— Послушайте… — начал я.

— Это вы гудели почём зря? — спросил он.

— Э-э-э… да, — признался я. — Я гудел.

— Посмейте нажать на гудок ещё раз, — один только раз, — и я разорву вас на кусочки голыми руками, — сказал он тихим, сдавленным голосом. — Моя жена ушла в гости, и после нескольких часов упорного труда мне, наконец, удалось убаюкать ребёнка. Он только что заснул, и тут явились вы с вашим дурацким гудком. С какой стати вам понадобилось гудеть, будьте вы прокляты?

— Э-э-э…

— Зарубите себе на носу, — заявил парень, подводя итоги, — ещё один гудок, самый маленький, самый крохотный, самый тихий, самый неслышный, самый коротенький гудок, и можете проститься с жизнью.

— Я хочу одолжить у вас бензин, — сказал я.

— А в лоб не хотите? — спросил он и, закрыв дверь с осторожностью смертного, отгоняющего мух от спящей Венеры, скрылся из виду.

Особы женского пола почему-то недолюбливают потерпевших поражение воинов. Когда я вернулся в машину, меня приняли не слишком любезно. Мне явно дали понять, что я недостоин имени своих предков, сражавшихся в крестовых походах. Я попытался успокоить дам, но, как нетрудно догадаться, у меня ничего не вышло. Если вы вдруг очутились бы в безлюдном месте, не имея крошки во рту с утра и явно опаздывая на вечернее чаепитие, хорошие манеры не смогли бы заменить вам чашечку живительной влаги.

По правде говоря, атмосфера так накалилась, если вы понимаете, о чём я говорю, что, пробормотав о необходимости отправиться за помощью, я вышел из машины и пошёл назад по дороге. И, прах меня побери, не успел я прошагать и полмили, как увидел вдалеке, в самом центре этой богом забытой пустыни, свет фар.

Я встал посередине дороги и закричал громче, чем когда-либо в жизни.

— Эй! Погодите! Эй! Минутку! Эй! Стойте! Погодите! Стойте! Эй! Секундочку!

Машина подъехала ко мне и остановилась.

— Это ты, Берти? — осведомился знакомый голос.

— Бинго! Слава богу! Бинго, мы сломались.

Малыш вышел из машины.

— Дай нам пять минут, Дживз, — сказал он, — а затем медленно поезжай за нами.

— Слушаюсь, сэр.

Бинго подошёл ко мне.

— Ты с ума сошёл? — спросил я. — Зачем нам идти пешком?

— Ты пойдёшь пешком, как миленький, — заявил Бинго. — Мне надо кое в чём убедиться. Скажи, Берти, как обстояли дела, когда ты ушёл? Страсти разгорелись?

— В определённой степени.

— Ты не заметил симптомов ссоры, скандала, разрыва отношений? Тебе не показалось, что Рози и Пайк разругались в дым?

— Они слегка повздорили.

— Выкладывай.

Я рассказал, что произошло. Малыш напряжённо меня слушал.

— Берти, — взволнованно произнёс он, шагая рядом со мной, — в жизни твоего старого приятеля наступил кризис. Возможно, пребывание со своей подругой в сломавшейся машине заставит мою жёнушку понять то, что она должна была понять много лет назад: мисс Пайк невозможно переварить ни на сытый, ни на голодный желудок, и место её во тьме, где плач и скрежет зубовный. Я, конечно, не уверен, что моё предположение оправдается, но в жизни всякое бывает. Лучше Розы на свете не сыщешь, но, как и все женщины, она всегда немного нервничает, пока не выпьет чашечку чая. А сегодня у неё с утра во рту маковой росинки не… Тихо!

Он схватил меня за руку, и мы остановились. Замерли. Постарались не дышать. До нас донёсся звук голосов, и нам мгновенно стало ясно, что миссис Бинго и мисс Пайк выясняют отношения.

По правде говоря, я раньше никогда не слышал, как ругаются две женщины, и, должен признаться, это произвело на меня глубокое впечатление. К настоящему времени враждующие стороны дошли до той стадии, когда копаются в прошлом и вспоминают былые обиды.

Миссис Бинго говорила, что мисс Пайк никогда не приняли бы в хоккейную команду школы Святой Эдилы, если б она не строила глазок капитану и не унижалась бы перед ним так непристойно, что даже спустя все эти годы ей, миссис Бинго, стыдно было об этом вспоминать. Мисс Пайк отвечала, что хоть она и не хотела упоминать об этом раньше, считая, что кто старое помянет, тому глаз вон, но если миссис Бинго надеется, что ей, Лауре Пайк, неизвестно, как миссис Бинго получила первую премию за знание Священного Писания, засунув себе в блузку список Царей Иудейских, она, миссис Бинго, глубоко заблуждается.

Более того, продолжала Пайк, миссис Бинго также ошибочно полагает, надеется и воображает, что Пайк намерена провести хотя бы ещё одну ночь под крышей её дома. В минуту слабости, из жалости, не сомневаясь, что миссис Бинго чувствует себя одинокой и нуждается в умной собеседнице, Пайк решила нанести ей визит. А сейчас, если только Провидение пошлёт им помощь, она немедленно сложит чемоданы и уедет следующим же поездом, даже если это будет товарный поезд. И вообще, она готова пойти в Лондон пешком, лишь бы не лицезреть миссис Бинго лишнюю минуту.

Ответ миссис Бинго был пространным и красноречивым; он касался случая, происшедшего в последнем классе «Святой Эдилы», когда девочка по имени Симпсон сказала ей (миссис Бинго), что девочка по имени Уэдсли сказала ей (Симпсон), что Лаура Пайк, делая вид, что является её (Бинго) лучшей подругой, сказала ей (Уэдсли), что она (Бинго) покрывается пятнами по всему телу, когда ест клубнику со сливками, и, кроме того, в манере, достойной разве что девицы лёгкого поведения, обсуждала форму её носа. Вообще-то, с моей точки зрения, их диалог можно было сильно сократить примерно следующим образом: «Дура», «Сама дура», «От дуры и слышу».

Но когда зловредная Пайк начала говорить, что никогда так сильно не смеялась, когда прочла в книге миссис Бинго о маленьком ребёнке героини, скончавшемся от крупа, мы решили вмешаться, прежде чем пролилась кровь. В это время к нам подъехал Дживз, и Бинго, достав из багажника канистру бензина, спрятал её за придорожным кустом. Затем мы очень эффектно появились на сцене.

— Привет, привет, привет! — жизнерадостно воскликнул малыш. — Берти сказал мне, у вас сломалась машина.

— Ох, Бинго! — вскричала миссис Бинго, и в каждом произнесённом ею слоге сквозила любовь преданной жены. — Какое счастье, что ты здесь!

— Наконец-то мне предоставилась возможность, — воскликнула Пайк, — вернуться в дом и упаковать чемоданы. Если мистер Вустер разрешит мне воспользоваться его автомобилем, я успею уехать на шесть пятнадцать. Слуга мистера Вустера меня отвезёт.

— Неужели вы нас покидаете? — осведомился Бинго.

— Да.

— Ах! — сказал малыш.

Она уселась рядом с Дживзом, и через несколько секунд они скрылись из виду. Было слишком темно, и я не видел лица миссис Бинго, но я чувствовал, что в ней происходит борьба между любовью к своему супругу и желанием сказать ему пару тёплых слов по поводу того, что он не заправил машину. Победила, как всегда, разумная осторожность.

— Знаешь, мой сладенький, — сказала она, — ты ведь забыл залить бензин сегодня утром. Помнишь, ты обещал, что заправишь бак, дорогой?

— Но я заправил бак, дорогая.

— Но он пуст, дорогой.

— Этого не может быть, дорогая.

— Лаура сказала, что бензин закончился.

— Лаура — старая ослица, — решительно произнёс Бинго. — В машине — море бензина. Скорее всего, цепные колёса выскочили из дифференциала. Так часто бывает. Я устраню неисправность в шесть секунд, но мне вовсе не хочется, чтобы ты мёрзла, пока я занимаюсь ремонтом. Почему бы тебе не постучаться вон в тот дом? Тебя наверняка пустят погреться на десять минут и, быть может, угостят стаканом чая.

С губ миссис Бинго сорвался стон, и я услышал, как она прошептала:

— Чай!

Мне пришлось разочаровать Бинго.

— Прости, старина, — сказал я, — но, боюсь, старое, доброе английское гостеприимство отсутствует в этом доме. В нём живёт самый настоящий бандит. Никогда не встречал таких неприветливых типов. Его жена ушла в гости, и ему совсем недавно удалось убаюкать ребёнка, так что он всё видит в чёрном цвете. Ты подвергнешь свою жизнь опасности, даже если слегка постучишь в дверь.

— Глупости, — заявил Бинго. — Пойдём.

Он решительно взялся за дверной молоток и добился немедленных результатов.

— Проклятье! — прошипел бандит, выскакивая из дома, как чёртик из коробочки.

— Послушайте, — сказал Бинго, — я тут ремонтирую машину, а моя жена замёрзла. Вы не возражаете, если она зайдёт к вам погреться минут на десять?

— Возражаю, — немедленно ответил бандит.

— Заодно можете угостить её чаем.

— Могу, но не угощу.

— Не угостите?

— Нет. И ради всего святого, говорите потише. Я знаю этого ребёнка.

Иногда от малейшего шёпота начинается такое…

— Давайте разберёмся, — предложил Бинго. — Значит, вы отказываетесь угостить мою жену чаем?

— Да.

— Вы в состоянии спокойно смотреть, как женщина умирает с голоду?

— Да.

— Ну, этот номер у вас не пройдёт, — сказал малыш. — Если вы немедленно не отправитесь на кухню, не поставите чайник и не начнёте намазывать хлеб маслом, я заору и разбужу ребёнка.

Лицо бандита стало пепельно-серым.

— Вы ведь этого не сделаете?

— Сделаю.

— Неужели у вас нет сердца?

— Нет.

— Разве можно быть таким бесчувственным?

— Можно.

Бандит повернулся к миссис Бинго. По всему было видно, что его дух сломлен.

— Ваши туфли скрипят? — смиренно спросил он.

— Нет.

— Тогда заходите.

— Благодарю вас, — сказала миссис Бинго.

Затем она повернулась к малышу и бросила на него взгляд. Таким взглядом, должно быть, попавшая в беду дева одаривала рыцаря, который небрежно поправлял кружевные манжеты, отходя от убитого им дракона. Лицо миссис Бинго выражало восхищение, обожание, бесконечное уважение. Короче, мужчины одобрительно относятся к жёнам, которые на них так смотрят.

— Дорогой! — воскликнула она.

— Дорогая! — воскликнул Бинго.

— Ангел мой! — воскликнула миссис Бинго.

— Сокровище моё! — воскликнул малыш. — Пойдём, Берти. Поможешь мне чинить машину.

Пока Бинго доставал канистру из-за куста, заливал бензин и прикручивал крышку бака, он не произнёс ни слова. Затем, с облегчением вздохнув, он сказал:

— Знаешь, Берти, мне стыдно в этом признаться, но за долгий период нашего знакомства были минуты, когда я терял веру в Дживза.

— Ну, знаешь! — Я был шокирован, дальше некуда.

— Да, Берти, такие минуты были. Иногда я колебался в своей вере. Я говорил себе: «Сохранил ли он свою форму, не растратил ли свой могучий ум?» Больше я никогда так не скажу. Я буду верить в него, как в бога. Идея Дживза блестяще подтвердилась, Берти. Он не сомневался, что две женщины переругаются в пух и прах, если, отправившись на чаепитие, внезапно увидят, образно говоря, как чашки с чаем уплывают у них из-под носа. Результат налицо.

— Но, будь я проклят, Дживз не мог знать, что проклятая железка сломается!

— Когда ты послал его за машиной, он вылил из бака почти весь бензин, оставив лишь немного горючего, чтобы вы отъехали подальше от шоссе и застряли где-нибудь в глуши. Он предвидел, что произойдёт. Говорю тебе, Берти, таких как Дживз больше нет.

— Точно.

— Он чудо.

— Единственный и неповторимый.

— Волшебник.

— Малый, что надо, — согласился я. — В нём полно растворимых в жирах витаминов.

— Именно это я имел в виду, — Бинго кивнул. — А теперь пойдём и доложим Рози, что мы починили автомобиль. Чем раньше мы попадём домой, тем скорее выпьем по кружечке эля.

— Только не эля, старина, — решительно возразил я. — Горячего виски с содовой и ломтиком лимона.

— Ты абсолютно прав, — сказал малыш. — В этих делах ты дока, Берти. Пусть будет горячий виски с содовой.