Глава 14

В гостиной царили умиротворение и покой. Гости закончили трапезу. Они съели почти все, что было на столе. За исключением нескольких листочков кресс-салата, веточки укропа и трех красненьких, ядреных редисочек. Упологи сидели, откинувшись на спинки стульев, зажав в руках бокалы с портвейном. Взгляды их были несколько осоловелыми, зато лица лучились сытой радостью.

Гиньоль посмотрел в угол, чтобы убедиться, что с Мадлоной все в порядке.

Девушка держалась молодцом. Она сидела в кресле, поджав под себя ноги и прикусив зубами кончик карандаша. Но плакать не собиралась. Напротив, с некоторым удивлением Гиньоль отметил, что упологи вызывают у Мадлоны интерес. Должно быть, прежде ей не приходилось встречаться с подобным типом людей.

Гиньоль посмотрел на упологов, вспомнил историю о хвосте фазана и улыбнулся. Пожалуй, Франтишек был прав. Эти двое, называющие себя профессором и доктором, жили наперекор всему. Не потому, что им так хотелось, а потому, что не умели по-другому. Как фазан, который не в силах избавиться от своего длинного, совершенно неуместного в дикой природе хвоста.

– Итак, господа, – Гиньоль занял свое место за столом, – вернемся к нашим проблемам.

– Конечно! – Доктор Вин-Винтовский поднял с пола целлофановый пакет и поставил его перед собой на стол. – Я хочу продемонстрировать вам, господин Гиньоль, несколько артефактов из нашей обширной коллекции.

Пошарив в пакете, уполог достал из него большой серый булыжник и грохнул его на стол. Мадлона тихо ойкнула в углу. А Гиньоль только порадовался, что Туанона этого не видела.

Доктор Вин-Винтовский отхлебнул портвейна из бокала и с видом победителя посмотрел на Гиньоля.

– То, что я собираюсь вам показать, господин Гиньоль, перевернет все ваши представления о мире!

– Не думаю, что в этом есть необходимость, – попытался возразить Гиньоль.

Ему совсем не хотелось тратить время на рассматривание коллекции булыжников. Которых, судя по всему, было много у доктора в сумке.

– Я настаиваю! – Вин-Винтовский двинул булыжник через стол в сторону хозяина.

Гиньоль натянуто улыбнулся. Не видя иного выхода, он взял булыжник в руку и посмотрел на него с трех разных сторон.

– Присмотритесь! – указал на булыжник тонким, похожим на сучок пальцем доктор Вин-Винтовский. – Вы видите ячеистую структуру внутри этого образования?

– Да, в самом деле. – Гиньоль ничего не видел, но решил не спорить с упологом. – Что-то там такое есть…

– Это споры инопланетной жизни! – вознес палец к потолку доктор Вин-Винтовский.

– Не может быть! – искренне удивился Гиньоль.

– Именно! – заверил его уполог. – Именно так все и говорят, впервые увидев это! Не может быть! Но! – Доктор Вин-Винтовский выхватил из сумки другой камень. – Взгляните!

Он протянул руку, в которой сжимал каменюку.

Гиньоль вытянул шею и посмотрел на артефакт.

– Впечатляет, – кивнул он. – Там, – он покрутил пальцем над камнем, – полным-полно спор!

– Нет, – зловеще оскалился Вин-Винтовский. – Это не споры!

– Да что вы такое говорите? – Гиньоль снова посмотрел на камень. – Как есть – споры!

– Смотрите внимательнее, господин Гиньоль, – навалившись животом на стол, зашептал профессор Хруль. Как будто они были одноклассники, одного из которых зверюга профессор старательно валил на экзамене. – Это уже не споры, а зародыши. Зародыши инопланетной жизни. Присмотритесь – у них видны хвостики.

Гиньоль не имел ни малейшего желания рассматривать хвостики инопланетных зародышей. К тому же обязанные своим существованием лишь не в меру бурному воображению маловменяемых упологов. Поэтому он встал, взял в руку бокал портвейна и торжественно провозгласил:

– Господа! Профессор! Доктор! Я склоняю голову перед вашей самоотверженностью и мужеством в деле борьбы с мировой угрозой панспермии! За вас, господа!

Такой тост доблестные упологи пропустить не могли. Они дружно вскочили на ноги, сдвинули бокалы и затянули некое песнопение, похожее на вой голодных гиен, затерявшихся в ночи.

Гиньоль недоуменно посмотрел на Мадлону, надеясь, что, быть может, она сумеет объяснить ему суть происходящего.

– Это гимн, – едва слышно прошептала Мадлона.

– Гимн? – удивился Гиньоль.

– Неофициальное название «Гимн без слов». Написан более ста лет тому назад патриархом центральной словесности Сержем Мышаковым, положен на музыку Гиви Гигулиным. Поскольку текст Гимна не содержит никаких слов, а лишь бравурные, жизнеутверждающие возгласы, он может исполняться по любому случаю. В свое время Мышаков продал его семи разным правительствам, трем спортивным союзам и Добровольной ассоциации по борьбе с лизоблюдством. Все остались довольны.

Должно быть, упологи являлись большими почитателями творчества Мышакова. Потому что пели они долго. За это время Туанона дважды заглянула в столовую, видимо, обеспокоенная странными звуками. Лишь пропев все десять куплетов Гимна, упологи с чувством глубокого удовлетворения вновь сдвинули бокалы и залпом осушили их.

– Господин Гиньоль! – обратился лицом к хозяину профессор Хруль. – Вы – великий человек!

– Я знаю, – не стал спорить Гиньоль.

– Как правило, общаясь с людьми вашего образа жизни, мы натыкаемся на стену непонимания, – сказал доктор Вин-Винтовский.

– Это очень грустно, – скорбно склонил голову Гиньоль. – Честное слово, мне искренне жаль людей, недооценивающих угрозу инопланетной панспермии.

– Именно! – ввинтил указательный палец в воздух профессор Хруль.

– Я думаю, пришла пора положить этому конец! – торжественно провозгласил Гиньоль.

– Чему именно? – осторожно поинтересовался доктор Вин-Винтовский.

– Непониманию, косности и лицемерию!

Упологи вытаращили глаза на Гиньоля. Они откровенно не понимали того, что говорил Гиньоль. Но им это все равно нравилось.

– Господа! – Гиньоль вновь наполнил бокалы упологов портвейном. – В результате серьезных и кропотливых социологических исследований, которыми на протяжении двух последних лет занималась моя помощница, – Гиньоль указал на затаившуюся в уголке Мадлону, – мы пришли к выводу, что сочувствующих нашим идеям среди населения Мира-На-Оси гораздо больше, чем можно было бы подумать.

Фраза была закручена хитро, витиевато, а потому и не могла не вызвать восторженного приема у упологов, которые, дружно пригубив бокалы, с одобрением закивали.

– Проблема лишь в том, – вдохновенно продолжил Гиньоль, – что идеи, провозглашаемые ЦУПом, не пользуются популярностью. То есть, попросту говоря, открыто провозглашать себя сторонником идеи угрозы панспермии не модно. Вот эту-то нездоровую тенденцию нам и предстоит сломать.

– То есть?.. – начал было доктор Вин-Винтовский и растерянно запнулся.

– Вы хотите сказать… – подхватил было профессор Хруль, но тоже умолк.

– То есть я хочу сказать, что берусь за дело, – прояснил ситуацию Гиньоль. – Мы начнем с массированного выброса материалов в средствах массовой информации. Вам, господа упологи, предстоит подготовить данные. Максимально достоверные, убедительные и непротиворечивые. Читатель должен ощущать нашу правоту не разумом и даже не сердцем, а всем своим естеством. Мы должны не убеждать его в нашей правоте – мы должны помочь ему набраться смелости, чтобы поверить в собственную проницательность. Прочитав статью, он должен – нет! – просто обязан стукнуть ладонью по столу и воскликнуть: «Я так и знал!» Потому что он действительно все это давно уже знал, но не решался поверить! Вы меня понимаете?

Упологи недоумевающе переглянулись.

– Почему? – спросил доктор Вин-Винтовский.

– Что значит «почему»? – удивился Гиньоль. – Вы должны спрашивать не «почему», а «как»?

– Почему он, то бишь читатель, поверит нам, если прежде не решался? – спросил профессор Хруль.

– Все очень просто, господа, – снисходительно улыбнулся Гиньоль. – Потому что за дело берусь я!

– Вы хотите заняться распространением нашего журнала? – с удивительным для его комплекции проворством профессор Хруль нырнул под стол и вылез оттуда, прижимая к груди коричневую папку на молнии.

– Журнала? – не понял, о чем, собственно, речь Гиньоль. – Какого еще журнала?

– «Вестник ЦУПа»! – гордо провозгласил толстяк.

Поставив папку себе на колени, он дернул замок молнии. Замок проехал примерно треть предназначенного ему пути и замер, намертво схваченный зубьями молнии. Стиснув зубы, профессор Хруль рванул замок изо всех сил.

Потом еще раз…

Еще…

Хруль сражался с замком с ожесточением, достойным легендарных героев Первой войны за столбы. Но неподатливая молния оказалась сильнее. Слизнув каплю пота, сползшую по верхней губе, доктор Хруль просунул руку меж зубьев молнии и, скрипя зубами, вытянул из папки нечто, напоминавшее одну из бесплатных брошюр о правилах личной гигиены, стопками разложенных в местах общественного пользования. Именно таким образом – выпуском одноразовых пропагандистских брошюр – решил ответить Городской Совет Централя на многочисленные жалобы сограждан, считающих, что в общественных местах давно пора навести чистоту и порядок, и почему-то уверенных в том, что заниматься этим должны именно ратманы.

– Вот! – Профессор метнул журнал в Гиньоля. Но тот успел уклониться. – Глядите! – второй журнал упал в тарелку Гиньоля. – Нате! – Хруль замахнулся третьим журналом.

– Довольно! – вскинув руку, остановил его Гиньоль.

Толстяк замер с журналом в поднятой руке.

Гиньоль посмотрел на то, что лежало в тарелке. Серая, невыразительная обложка с плохо пропечатанным, невразумительным рисунком, автором которого вполне мог оказаться трехлетний племянник Мадлоны. Как-то раз, когда Мадлона привела его с собой, он изрисовал цветными мелками все стены и пол в прихожей. Гиньоль взял вилку и осторожно приоткрыл ею журнал. Бумага рыхлая, явно неоднократно побывавшая в переработке. Заголовки статей – все равно что строки мышаковского Гимна без слов – набор звуков, из которого не так просто извлечь хоть какой-то смысл.

«Общие тенденции аутентичного подхода к параметрическому феномену с точки зрения парадоксальной иллюзии», – прочитал Гиньоль на первой странице и тут же захлопнул журнал. Будто чего испугался.

– Что это такое? – тихо, едва слышно произнес он.

При этом глаза его, казалось, готовы были начать метать молнии.

Упологи струхнули, сообразив, что совершили какую-то оплошность. Вот только понять, в чем их ошибка, они не могли. Да и не старались.

– Это журнал! – гордо вскинул подбородок профессор Хруль.

– Я еще раз спрашиваю, что это такое?

На сей раз голос Гиньоля прогрохотал подобно громовому раскату. А в довершение он еще и вилку вонзил в лежавший на тарелке журнал.

Хруль попытался втянуть голову в плечи.

Ничего не вышло. Помешал третий подбородок.

– Мне кажется, я понимаю, о чем вы говорите, господин Гиньоль, – медленно, вдумчиво начал доктор Вин-Винтовский. – Вам не нравится обложка нашего журнала…

– Нет, вы не понимаете, – не дослушав, перебил Гиньоль. – Дело не в обложке. Мне ничего не нравится. – Гиньоль двумя пальцами приподнял вилку, на которую был насажен злосчастный «Вестник ЦУПа». – Ничего из того, что я вижу.

– Я понял… – снова начал доктор.

– Нет, вы ничего не поняли! – указал на него пальцем Гиньоль. – Вы поймете лишь после того, как я вам все объясню!

– Я понял, – согласился Вин-Винтовский.

Хруль тоже кивнул. На всякий случай. Мол, мне тоже все понятно.

– Господа, – выражение лица Гиньоля вновь сделалось мирным, почти умиротворенным, а голос звучал почти что ласково. – Скажу вам прямо. Подобная продукция, – он кинул нанизанный на вилку журнал на тарелку, – это, извините за выражение, полный отстой. И именно поэтому ваши идеи не идут в массы. Читателям нужна не самиздатовская макулатура, а глянцевые журналы по сходной цене. И не статьи о тенденциях, параметрах и иллюзиях, а зубодробильные истории о похищениях, нападениях и угрозе инопланетного вторжения. Вперебивку со сплетнями из жизни звезд, анонсами телепередач, кулинарными рецептами и болтовней о моде. – Заметив, что Вин-Винтовский собирается ему возразить, Гиньоль чуть повысил голос. – Так, и только так, господа, совместными усилиями, мы сумеем добиться успеха!

– Но у нас нет денег на глянцевый журнал, – уныло развел руками профессор Хруль.

– Подумаешь, велика беда, – ободряюще улыбнулся Гиньоль. – Зато у вас есть я. Я уже обо всем подумал и договорился с кем надо.

– Мы будем издавать новый журнал? – от изумления едва не подпрыгнул на месте Вин-Винтовский.

– Не сразу, – осадил его Гиньоль. – Раскрутить новый журнал не так просто, как кажется. Для начала мы воспользуемся площадями уже выходящих периодических изданий. Мадлона, будь добра, сообщи нашим гостям, с кем нам удалось договориться о публикациях в ближайших номерах.

Мадлона поднялась из кресла, одернула юбку. Поправила очки. Открыла тонкую салатовую папочку, что держала в руках.

Салатовый был ее любимым цветом.

– Короткая информация об угрозе инопланетного вторжения и о фактах замалчивания этой угрозы государственными органами власти будет размещена в утренних номерах всецентральных газет «Вестник Централя», «Центральные новости», «Самобытный централец», «Центральная жизнь» и «Предприниматель». Развернутые статьи будут размещены в газетах «Как бы не так», «С глаз долой», «Совладелец», «Веские аргументы» и «Ужасающие факты». Оппозиционная газета «Сегодняшняя жуть» готова отдать под наши материалы целую полосу. Также в ближайших номерах разместят предложенные нами материалы женские журналы «Аня», «Саша», «Катя», «Аделаида», «Бриджит», «Фёкла», «Юн-Жин Ким», «Алиса» и «Аврора». Журналы по рукоделию – «Спица и крючок» и «Мягкая игрушка». Модные журналы – «Блеск», «Глянец», «Софит», «Отблеск». Мужские журналы – «Господин мускул», «Господин сталь», «Господин пень» и «Орки не сдаются!». Молодежные журналы – «Закат», «Рассвет» и «Последний рассвет». Детские журналы – «Играйте с нами», «Спроси у Вовы», «Кроха», «Первые шаги» и «От двух до пяти». – Мадлона захлопнула папку, перехватила ее обеими руками и бесстрашно посмотрела на пришибленных обрушившимися на них новостями упологов. – Таким образом, мы охватываем около девяноста семи процентов статистического населения. Неохваченными остаются только неграмотные и радикальные маргиналы, вроде бомбастеров и бакуганов.

– Ну? – картинно разведя руки в стороны, радостно обратился к упологам Гиньоль. – Что вы на это скажете?

– Я не знаю… – медленно, набычась, промычал профессор Хруль.

– Да все в поряде, профессор, – успокоил его Гиньоль. – Вы бы много чего не знали, если бы я вам этого не сказал.

– Я не знаю, насколько нам это нужно… – выдавил чуть более длинную, но, как и прежде, незаконченную фразу Хруль.

– Поконкретнее, пожалуйста, уважаемый, – слегка поморщился Гиньоль. – Вас что-то смущает?

– Мне кажется… – профессор Хруль чуть приподнял голову и выставил вперед нижнюю челюсть. Похоже, он готовился к бою. Последнему и решительному. К борьбе за ЭТО. И ЭТО было для него все. Ну, или почти все. – Мне кажется, что, действуя вашими методами, господин Гиньоль, мы потеряем свое лицо.

– Какое лицо? – язвительно осклабился Гиньоль. – Какое еще лицо? Вот это, что ли? – Он поднял наколотую на вилку брошюру. – Да такое лицо не жаль и потерять! Если бы у меня было такое лицо, я бы пригласил первоклассного стилиста и попросил бы – нет! – умолял бы его привести эту рожу в порядок!.. Держите, профессор. – Гиньоль вместе с вилкой кинул журнал толстяку. – Храните свое лицо, ежели оно вам так дорого. Только знаете что? Дам вам один бесплатный совет – никому его больше не показывайте.

– Браво, господин Гиньоль! – вскинув худющие руки, звонко захлопал в ладоши доктор Вин-Винтовский. – Браво! Именно это мы и надеялись от вас услышать!..

Продолжая аплодировать, доктор глянул на своего не в меру консервативного партнера. Быстро, но выразительно. Настолько выразительно, что даже Мадлона поняла: ежели Хруль скажет хоть слово, Вин-Винтовский тут же, не раздумывая, позабыв о многолетнем сотрудничестве, собственноручно расквасит ему нос.

– Пришло время выходить на широкую аудиторию!..

– Это время давно уже пришло, – заверил доктора Гиньоль. – И я рад, господа, что вам нравится предложенный мною план. Уверяю вас, сетевая инфозона сама подхватит поднятую нами тему. Сетевики – они, как голодные псы, бросаются на любую брошенную кость. Ну а следующим нашим шагом станут радио и телевидение. Туда без поддержки печати нечего даже и соваться. Конечно, я могу устроить вам выступление на одном из центральных каналов. Но о чем вы станете говорить с аудиторией? Об окаменевших зародышах с хвостиками? – Гиньоль неодобрительно погрозил пальцем. – Уверяю вас, телезрители вовсе не это хотят слышать!

– А что они хотят слышать, господин Гиньоль? – с придыханием спросил доктор Вин-Винтовский.

Опершись руками о стол, он весь подался вперед и пожирал Гиньоля преданным взглядом. Так начинающая певичка смотрит на знаменитого продюсера, случайно обратившего на нее внимание. Она понимала, что сейчас, в этот самый момент, быть может, решается вся ее жизнь. И по глупой наивности была уверена, что все зависит от того, насколько преданно она будет глядеть на своего кумира.

Вин-Винтовский был готов. Готов на все. Есть у Гиньоля с ладони, чистить ему ботинки, стирать носки и подносить домашние шлепанцы. Он хотел стать звездой. Хруль тоже этого хотел. Но он пытался сохранить хотя бы видимость независимости. Но у него это плохо получалось. Да какое там – не получалось вовсе.

– Я полностью согласен с моим коллегой, господин Гиньоль. – Лицо толстяка побагровело от напряжения так, что, казалось, сейчас его точно хватит удар. С толстяками такое случается. – Надеюсь, вы это понимаете, господин Гиньоль? – Гиньоль благосклонно кивнул. – Мои возражения – это даже и не возражения вовсе. – Сильный ход, отметил про себя Гиньоль. – Мне всего лишь хотелось понять, насколько готова современная журналистика к восприятию того материала, что мы ей предоставим? Ведь вы же прекрасно понимаете, господин Гиньоль, что уровень подготовки аудитории…

– Я все прекрасно понимаю, профессор Хруль, – прервал уполога Гиньоль. – Поэтому свои материалы вы предоставите мне. И не позднее двух часов пополудни. А я уже займусь подготовкой материала для публикации. К полуночи я должен доставить материал в редакции.

– Но позвольте, господин Гиньоль!..

– Не позволю, профессор Хруль! Вы хотите сказать, что у вас слишком мало времени? Чепуха! У вас три с лишним часа. При желании за это время можно горы сдвинуть. У вас есть такое желание?

– Вне всяких сомнений! – заверил Гиньоля Вин-Винтовский.

– Вы ведь понимаете, господин Гиньоль, – снова завел свою песню Хруль. – Я всего лишь хотел удостовериться в том…

– Господа, за дело! – Гиньоль взял со стола початую бутылку портвейна и ударом ладони загнал в ее горлышко пробку. – Вино можете взять с собой.

Упологи не стали отказываться от бутылки.

– Что скажешь, Мадлона? – спросил Гиньоль у помощницы, когда дверь за гостями закрылась.

Мадлона крепче прижала папку к груди.

– Они даже не догадываются, что ждет их завтра, – сказала она и негромко шмыгнула носом.

Так, для порядка.

– Надеюсь, они любят сюрпризы.

По губам Гиньоля скользнула тень зловещей усмешки.