Глава 8

Сирх задал вопрос, даже не посмотрев в сторону Миноса.

– Это он, – пролепетал Минос. – Вне всякого сомнения.

– А, может быть, обознался со страха? – усмехнулся Сирх. – Ведь пятнадцать лет прошло.

– Он совсем не изменился, – ответил Минос. – И говорит так же, как говорил учитель…

– Он уже давно не учитель! – резко оборвал Миноса Сирх. – Забудь вообще это слово!

– Да, преподобный, – повинно склонил голову Минос, хотя Сирх по-прежнему не глядел в его сторону.

Минос прибежал к Сирху сразу же, как только шалеи увели схваченного с его помощью Граиса. Преподобный принял его во внутреннем дворике своего огромного дома, где он обычно пережидал полуденный зной. В центре дворика был расположен бассейн, заполненный прохладной, кристально прозрачной водой и изукрашенный мозаичными панно, изображающими невиданных морских рыб и фантастических тварей со множеством щупалец. Сам Сирх возлежал в шезлонге под шелковым балдахином. Рядом с ним стоял стол, уставленный графинами с любимыми винами преподобного и блюдами с холодными закусками. Для Миноса же слуга по приказу Сирха принес низкую скамеечку, которую поставил на самом солнцепеке. Сам Минос не решился передвинуть скамеечку в тень и теперь сидел по левую руку от преподобного, обливаясь потом и то и дело вытирая лицо носовым платком, давно уже превратившимся в мокрую мятую тряпку.

Преподобный Сирх был всего на два года старше Миноса, однако, в отличие от Миноса, выглядел он ужасно. Тело преподобного было похоже на скелет, обтянутый сухой, шелушащейся кожей, синюшность которой отчетливо проступала даже на фоне характерной для йеритов плотной пигментации. Белки глубоко запавших глаз Сирха имели нездоровый желтоватый оттенок. Последние три года Сирх мучался от систематически возникающих страшных болей в животе. Боль то отпускала его, то внезапно снова набрасывалась, словно голодный хищник, истосковавшийся по крови. Бывали случаи, когда внезапная боль скручивала его во время проповеди, вынуждая быстро и скомканно заканчивать свою речь, чтобы убраться с амвона и упасть на кушетку, поджав колени к подбородку и обхватив руками терзаемый нещадной болью живот.

Сирх старательно пытался утаить свою болезнь от представителей имперской власти, опасаясь, что, узнав о его недуге, кахимский наместник тут же начнет подыскивать нового пастыря для подвластных ему йеритов. Он не обращался к местным врачам, а под различными предлогами совершал долгие и утомительные путешествия в иные пределы, где, прикрывшись вымышленным именем, посещал тамошних целителей.

Светила различных школ искусства врачевания подвергали немощное тело преподобного самым изощренным процедурам, зачастую похожим на утонченные истязания. Каких только снадобий не испытал за это время на себе Сирх! За некоторые из предложенных ему лекарств он, не задумываясь, выкладывал баснословные деньги – простой йерит не мог бы скопить такой суммы и за всю свою жизнь.

Но все было тщетно. Несмотря на затраченные средства, болезнь уверенно брала верх над телом Сирха. И уже никакие ухищрения не могли скрыть того, что преподобный тяжело болен: ни плотный слой косметики, наложенной на его лицо, ни подкрашенные в каштановый цвет жидкие волосы, зачесанные так, чтобы хоть немного скрыть лысину, ни нарочито широкие одежды с подкладками на плечах и груди, призванными скрыть нездоровую худобу Сирха.

Никто из врачевателей не решался открыто ответить на вопрос Сирха: сколько же еще лет или дней отпущено ему Поднебесным? Но преподобный и без того понимал, что жить ему осталось не так уж долго. Именно предчувствие близкой кончины заставило Сирха вспомнить о сыне.

Смерть сама по себе не пугала Сирха. Как и все йериты, он свято верил в то, что земная жизнь – это всего лишь ожидание на пороге Вечности. Сирх приходил в ярость от того, что должен покинуть этот мир на взлете своей славы. Пост главного идеолога при дворе кахимского наместника, о котором в годы своих скитаний нищий проповедник по имени Сирх из Дрота не мог бы и мечтать, теперь расценивался преподобным Сирхом всего лишь как промежуточный этап в его карьере.

Не раз посещая вместе с наместником Кахим, Сирх прекрасно видел, что империю раздирают многочисленные внутренние противоречия: смуты при дворе императора, трудности с контролированием огромных территорий, принадлежащих империи, войны, ведущиеся одновременно на нескольких фронтах. Все это, вместе взятое, подрывало могущество империи так же неумолимо, как неведомая болезнь подтачивала здоровье Сирха. Пока еще империя могла поддерживать порядок в своих многочисленных колониях, направляя туда войска для подавления мятежей, но среди наиболее молодых и дальновидных кахимских политиков, к числу которых принадлежал и наместник в Йере Центий Офр, уже ходили разговоры о том, что усилия эти не оправдывают себя. Если прежде империя развивалась за счет новых территорий, то теперь ей приходилось тратить огромные средства на содержание многочисленной армии, обеспечивающей безопасность и порядок на землях, которые зачастую почти ничего не давали, кроме народных восстаний и вооруженных мятежей. В самом сердце Кахимской империи зрел новый дворцовый заговор, результатом которого должен был стать либо полный отказ империи от ряда колоний, либо заключение с ними мирных договоров с предоставлением частичной самостоятельности.

Сирха устраивал второй вариант. В Йере, население которого прежде строго придерживалось родового принципа, никогда не существовало централизованной власти. Объединяло всех йеритов только одно – их вера. Таким образом, единственным общенациональным лидером, с которым империя могла заключить договор, становился именно он, преподобный Сирх, проповедующий слово Поднебесного среди своих сограждан. Подобные намеки делал Сирху и сам наместник, поэтому преподобный уже видел себя в роли первого правителя единого Йера. И наследник здесь пришелся бы как нельзя кстати. Конечно, было бы лучше, если бы сынок относился к отцу с большим почтением, но тут уж выбирать не приходилось, – болезнь ударила Сирха не только в живот, но и ниже пояса, лишив столь любимых им когда-то плотских утех. Что ж, если самому Сирху по причине болезни, грозившей смести все его грандиозные планы, и не придется взойти на престол, то по крайней мере он войдет в историю Йера как родоначальник династии великих правителей.

Не вовремя, ах, совсем не вовремя вернулся в Йер Граис! Его появление могло серьезно подмочить репутацию преподобного – совсем ни к чему было напоминать йеритам о том, кто именно создал учение о Пути к Поднебесному, которое в последнее время Сирх столь успешно проповедовал от своего имени. Да и неизвестно еще, как отнесется наместник к нежданному воскрешению канувшего, казалось бы, навсегда в небытие проповедника, слова которого до сих пор звучат по всему Йеру, от столицы до самых глухих горных селений, давно уже забытых властями. Слова, повторяемые губами и языками миллионов йеритов, зачастую ничего не смыслящих в философской системе учителя, но свято верующих в мудрость Поднебесного, частицу которой он даровал своему посланцу… Будь проклят этот Граис! Где он пропадал все эти пятнадцать долгих лет?! Какого рожна ему теперь понадобилось в Йере?!

– Где он пропадал все эти пятнадцать лет? – краем глаза глянув на Миноса, Сирх повторил вслух один из вертевшихся у него в голове вопросов.

– Не знаю… – растерянно развел руками Минос. – Честное слово, не знаю… Он ничего не говорил об этом…

Поморщившись, Сирх только махнул рукой. Чего иного можно было ожидать от такого растяпы, как Минос, – всегда долго думает, а в конце концов принимает самое наихудшее из всех возможных решений. Кем бы он сейчас был, если бы не преподобный, вспомнивший о старом приятеле в час своей славы? Наверное, все еще ходил бы по дорогам с осколком глиняной миски, собирая милостыню. А ведь когда-то был сборщиком налогов… Даже государственная служба ничему не научила простофилю. В свое время он только потому и пошел за Граисом, бросив все дела, что все равно рано или поздно оказался бы на улице без гроша в кармане… Либо в тюрьме, облапошенный своими же приятелями…

Сам Сирх решил стать учеником Граиса, когда понял, что для него это единственный шанс вырваться из нищеты, покончить с жалким, убогим существованием, складывающимся из ежедневной борьбы за хлеб насущный. И ведь не ошибся же! Кем он был до встречи с Граисом – нищим рыбаком, изо дня в день латающим гнилую сеть, доставшуюся в наследство от отца. А ныне он известен всему Йеру как преподобный Сирх! И, даст Поднебесный, станет еще и первым правителем Йера!..

Да, многому научился Сирх у Граиса. Другие ученики главным образом слушали слова Граиса, пытаясь постичь скрытый в них смысл, чтобы потом суметь самим донести его до паствы, Сирх же, не пренебрегая учением, одновременно перенимал у учителя его методы обращения с людьми. Сирх ни с кем не делился своими наблюдениями, но, оставаясь в одиночестве, подолгу тренировался, примеряя на себя образ учителя. Нелегкая эта была работа. Многие поступки и действия Граиса оставались непонятными Сирху. Однако главное он усвоил: настоящее – это то, где ты находишься, будущее – то, где ты хотел бы находиться. Если мысленно провести прямую линию между этими двумя точками, это и будет Путь, по которому ты должен идти, чтобы превратить мечты в реальность. Остальное – рабочий материал, мусор. Главное – Путь, всем остальным можно пренебречь. Но было в Граисе и нечто, навсегда оставшееся недоступным для Сирха, – его внутренняя сила и убежденность в правильности совершаемых им поступков. Без этого Путь становился во много раз труднее и продолжительнее…

Граис… Граис…

– Ты говорил, он хотел встретиться со мной? – снова обратился Сирх к Миносу.

– Да, преподобный, – торопливо ответил Минос. – Он хотел, чтобы я помог ему в этом.

– Что ему нужно?

– Он не сказал…

– А ты, конечно же, не спросил…

Сирх скрипнул зубами от злости и тут же сморщился от неожиданной резкой боли – зубы у преподобного начали крошиться уже давно.

Угораздило же Миноса схватить Граиса прямо на площади да еще и отдать шалеям! Можно же было просто пригласить его к себе в дом, накормить, обласкать, поговорить, как ученик с учителем… И попытаться разузнать его намерения… Да и сам Сирх мог тайно прийти в дом Миноса, чтобы побеседовать с учителем, выведать, что ему нужно… Наверняка с Граисом удалось бы договориться. Он же разумный человек… Можно было заплатить ему, чтобы убрался из Йера навсегда… Убить в конце концов, если переговоры зайдут в тупик! Но все проделать тихо, без лишнего шума, чтобы никто ни о чем не узнал… Теперь же судебный вершитель Меллении, в руках которого оказался Граис, обязан отправить опасного государственного преступника в Халлат, на суд наместника. В данной ситуации даже Сирх, с его влиянием и связями, ничего не мог изменить. Граис встретится с наместником, и одному лишь Поднебесному известно, о чем он станет с ним говорить. Наместник Центий Офр, не в пример своему предшественнику, не склонен принимать скоропалительные решения, продиктованные лишь эмоциями. А в умении убеждать людей Граис не имел себе равных…

Что ж, для того, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля, нужно самому проявить инициативу. Этому Сирх тоже научился у Граиса.

– Слушай меня внимательно, Минос, – негромко произнес Сирх. – Скоро сюда придет судебный вершитель. По моей просьбе он приведет с собой Граиса…

– Нет! – воскликнул Минос и сам удивился, как он посмел перебить преподобного.

Сирх недовольно сдвинул брови.

– Что значит «нет»?

– Ты не должен встречаться с Граисом, преподобный, – подавшись вперед и едва не падая со скамеечки на колени, умоляюще произнес Минос.

– Почему?

– Потому что он сам хотел этого.

– Ну и что это значит?

– Не знаю, преподобный, – Минос сжался от страха. Он и сам не смог бы ответить, чего боится больше, гнева Сирха или новой встречи с Граисом. – Не знаю… Но нам не следует поступать так, как хочет он…

– А он и не получит то, на что рассчитывает, – усмехнулся Сирх.

– Он всегда умел добиться желаемого…

– Но на этот раз у него ничего не выйдет, – слегка повысил голос Сирх. Этого оказалось достаточно для того, чтобы Минос, опустив взгляд, умолк. – От тебя, Минос, на этот раз многого не потребуется. Ты должен будешь только соглашаться со всем, что я буду говорить судебному вершителю. Ясно?

– Да, преподобный, – тихо ответил Минос.

– Ну вот и отлично, – натянуто улыбнулся Сирх.

– И все же, преподобный…

Начав фразу, Минос замялся, не зная, следует ли ему продолжать.

– Ну что там у тебя еще? – недовольно проворчал Сирх.

– Граис знал обо всем, что произойдет, – быстро заговорил Минос. – Он знал, что я выгоню его из дома, что потом догоню и сдам шалеям… Он заставил меня сделать это для того, чтобы таким образом встретиться с тобой…

Минос умолк и быстро промокнул платком красное, влажное от пота лицо.

– Договаривай, – потребовал Сирх.

– Не знаю, что за ловушку ты приготовил Граису, но уверен, что и о ней ему уже известно!

Откинувшись на спинку шезлонга, Сирх хрипло рассмеялся.

– А с чего ты вообще решил, что человек, явившийся в твой дом, не кто иной, как Граис из Сиптима? – отсмеявшись, спросил он у Миноса.

– Но как же… – недоумевающе развел руками Минос. – Я узнал его… Это, конечно же, Граис… Кто же еще?..

– Не знаю, – повторив жест Миноса, Сирх взмахнул руками. – Но в том, что это именно тот самый Граис из Сиптима, которого мы когда-то знали, нам еще нужно убедиться. Существует мнение, что настоящий Граис был тайно казнен.

– Он жив!

– В таком случае, почему он не давал знать о себе пятнадцать лет?

– Не знаю. Но сейчас он здесь! И я боюсь, что он вернулся для того, чтобы…

Взмахом руки Сирх заставил Миноса умолкнуть.

Из дома вышел слуга. Остановившись на противоположной стороне бассейна, он низко поклонился Сирху.

– К вам пришел судебный вершитель Меллении, преподобный, – не поднимая взгляда на хозяина, произнес он. – С ним четверо шалеев и арестант.

– Пусть войдут, – махнул рукой Сирх. – И передай Кусу, что пора накрывать стол.

Как только слуга, снова поклонившись, скрылся в доме, Сирх повернулся к Миносу.

– Сколько я тебя помню, Минос, ты все время чего-нибудь боишься, – зловещим шепотом произнес он. – О своих страхах расскажешь мне после. Сейчас все, что от тебя требуется, – внимательно следить за моим разговором с судебным вершителем и только повторять мои слова.

Нервно облизнув сухие губы, Минос быстро кивнул.

– Ну вот и отлично, – улыбнулся Сирх. – А теперь поправь на себе одежду и прими достойный вид. Ты же уважаемый горожанин, Минос! Не всякий удостаивается чести быть приглашенным к столу преподобного Сирха!

Проворные слуги быстро вынесли из дома большой круглый стол, поставили его в тени развесистых сарабовых деревьев и накрыли расшитой золотом белоснежной скатертью. Следом за столом появились высокие кресла с мягкими подлокотниками и балдахинами. Двое слуг, осторожно приподняв шезлонг, в котором сидел Сирх, придвинули его к столу.

К тому времени, когда в дверях дома в сопровождении слуги появился одетый в алую мантию судебный вершитель, все уже было готово к торжественному приему – стол украшали искусно приготовленные блюда и изысканные напитки, кресла ждали гостей, а предупредительные слуги, готовые выполнить любое приказание хозяина, стояли чуть в стороне, изо всех сил стараясь выглядеть бездушными предметами интерьера.

Сирх приподнялся из своего шезлонга навстречу гостю.

– Добро пожаловать, уважаемый Мистелий Глат, – радушно улыбнувшись, произнес он и почтительно поклонился кахимцу.

Что ж, пока еще Сирх не был правителем Йера и, как всякий йерит, должен был относиться с уважением к представителям имперской власти. Но придет время…

Кахимец, исполнявший обязанности судебного вершителя Меллении, имел чрезвычайно маленький рост. Верхушка его остроконечной шапочки, покрывающей лысую голову, едва достигала плеча стоявшего рядом с ним слуги. Однако, несмотря на это обстоятельство, держался кахимец весьма надменно. В ответ на приветствие Сирха он степенно огладил свою длинную белую бороду, которая при отсутствии усов смотрелась как декоративная деталь туалета, и неторопливо приподнял руку в приветственном жесте кахимцев.

– Да будет славен твой дом, преподобный Сирх, – высоким, писклявым голосом, как нельзя лучше соответствующим всему его внешнему облику, произнес высокопоставленный кахимец.

– Так же, как твой, Мистелий Глат, – еще раз поклонился Сирх и указал рукой на предназначенное для гостя кресло.

Дождавшись, когда Мистелий Глат сел за стол, Сирх тоже опустился в свой шезлонг.

– Ты, должно быть, знаком с почтеннейшим Миносом из Халлата, возглавляющим совет горожан Миллении, – Сирх знаком позволил Миносу также занять место за столом.

– Слава тебе, Минос, – разглядывая выставленные на столе кушанья, быстро произнес кахимец. – Я слышал, что ты неплохо справляешься со своими обязанностями.

– В меру моих сил и способностей, почтеннейший Мистелий Глат, – подойдя к столу и все еще не решаясь сесть, дрожащим голосом произнес Минос.

– Садись, – нетерпеливо махнул ему рукой Сирх.

Минос робко опустился на краешек указанного ему кресла и, быстро проведя платком по лицу, сложил руки на коленях.

– У тебя, как всегда, превосходный стол, преподобный! – закончив осмотр блюд, восторженно вскинул руки кахимец. – Где еще в Йере можно отведать заливное из дахута!

– Заливное приготовлено специально к твоему приходу, уважаемый Мистелий, – за столом, в неофициальной обстановке, Сирх имел возможность обращаться к судебному вершителю, опуская его родовое имя. – Но тебя, должно быть, утомила прогулка по жаре…

Сирх сделал знак рукой, и двое слуг заняли места за спиной кахимца. Один из них наполнил стоящий перед судебным вершителем бокал желтым, как глаз дикой гараты, вином. Другой серебряной ложечкой опустил в стакан два кусочка прозрачного льда.

– Восхитительно! – Кахимец поднял бокал, поболтал плавающие в нем кусочки льда и с наслаждением прижал запотевшее стекло к своей алой щеке. – Вино со льдом! Даже при дворе наместника лед подается к вину только по особо торжественным случаям!

Мистелий поднес бокал к губам и с наслаждением сделал глоток.

Минос с надеждой посмотрел на слуг, ожидая, что и ему будет подан холодный напиток, но слуги неподвижно стояли за спиной судебного вершителя. Лед быстро таял в прозрачной чаше, которую держал в руках один из них.

Мистелий, которому было известно о тайном пристрастии преподобного к крепким напиткам, с удивлением взглянул на Сирха, который на этот раз пригубил только стакан с акисовым соком.

Вино, как известно, обладает способностью лишать человека воли, а разум его – ясности. Порою это бывает приятно, но сейчас Сирх должен был соблюдать осторожность, чтобы ни в коем случае не потерять контроля над собой.

– Гонцы доставляют мне лед с гор два раза в неделю, – поставив стакан на стол, сказал Сирх. – И, что удивительно, я даже не прошу их об этом. Правоверные йериты считают своим долгом заботиться о моем благополучии, ибо я вещаю им слово Поднебесного.

– Да, конечно, – коротко кивнул Мистелий, не имеющий ни малейшего желания сопровождать процесс поглощения изысканной пищи разговорами на теологические темы. Он и в кахимских богов толком не верил, вознося им благодарности по урочным дням только в силу укоренившихся традиций, а до йеритского Поднебесного ему и вовсе не было никакого дела. Пусть сидит себе на небесах, пусть указывает Путь йеритам… Но пусть проводником на этом Пути остается преподобный Сирх, знающий толк в тонких винах и вкусной еде.

Прекрасно понимая нетерпение кахимца, Сирх не стал затягивать начало трапезы. Сразу же, как только преподобный благословил пищу на столе, Мистелий принялся за свое любимое заливное из дахута. Затем последовали салат с острым сыром, холодное запеченное мясо лаваха под красным соусом, яйца, фаршированные икрой субы, и десерт из пяти слоев фруктового желе, охлажденный на леднике. Трапеза сопровождалась дегустированием различных сортов вин, которые то и дело предлагали кахимцу предупредительные слуги.

Мистелий при своем небольшом росте и тщедушном телосложении отличался феноменальной прожорливостью и не отказывался ни от чего. К концу трапезы вид у кахимца был несколько осоловелый, и ему приходилось долго собираться с силами прежде, чем отправить в рот очередной соблазнительный кусочек.

Минос тоже успел насытиться и выпить вина. А вот Сирх ел мало и прикладывался только к стакану с охлажденным соком. Он ждал момента, когда можно будет перейти к интересующему его вопросу.

Наконец, заметив, что у Мистелия Глата осталась способность поглощать пищу только глазами, Сирх приказал принести чаши для омовения рук.

– А знаешь ли ты, почтеннейший Мистелий, что именно благодаря присутствующему здесь Миносу, сегодня днем на площади был задержан объявленный в розыск опасный преступник, – как бы между прочим заметил Сирх, когда кахимец, вымыв руки, в блаженной истоме откинулся на спинку кресла с бокалом красного вина в руке.

– Ты проявил похвальную бдительность, – взглянув на Миноса, одобрительно наклонил голову Мистелий.

– Ничего удивительного, – не давая возможности Миносу произнести хотя бы слово, быстро сказал Сирх. – Управление общественного порядка весьма предусмотрительно распространило среди жителей Меллении листовки с описаниями преступников. Точно так же поступил бы на месте Миноса любой правоверный йерит.

– Не сомневаюсь, – деликатно икнув в платок, ответил Мистелий. – Позволь спросить, преподобный, с какой целью ты попросил меня привести этого преступника в твой дом?

– Ну мне просто хотелось на него взглянуть, – неопределенно взмахнул рукой Сирх. – Насколько мне известно, другого случая удачного побега заключенных из столичной тюрьмы до сих пор не было.

– К тому же он называет себя Граисом из Сиптима, – лукаво взглянув на Сирха, заметил кахимец.

– Это тоже одна из причин, по которой я хочу на него взглянуть, – не стал возражать Сирх. – Как вам должно быть известно, одно время, до того, как настоящий Граис из Сиптима был приговорен к смертной казни за подстрекательство к мятежу, мы с Миносом были довольно близко с ним знакомы…

Мистелий Глат удивленно посмотрел на Сирха. Ему было известно, что преподобный некогда числился в учениках Граиса из Сиптима, но он думал, что Сирх не станет сам касаться этого щекотливого момента своей биографии.

– По сведениям, переданным мне из Халлата, этот преступник утверждает, что он и есть тот самый Граис из Сиптима, исчезнувший пятнадцать лет назад, – сказал Мистелий Глат. – Да и Минос, как я понимаю, опознал его…

– Минос опознал по описанию беглого заключенного, – быстро вставил Сирх. – Но он сказал мне, что не узнал в нем Граиса, с которым когда-то был знаком.

– Это так? – повернулся кахимец к Миносу.

Тот быстро кивнул и посмотрел на Сирха, чтобы убедиться, что все сделал правильно.

– Самозванцы, выдающие себя за Граиса из Сиптима, и прежде появлялись в Йере, – продолжил свою речь Сирх. – Особенно много их было в первые два-три года после исчезновения Граиса… А теперь, как видно, появился новый ловкач, решивший воспользоваться популярным в народе именем.

– Значит, преподобный, вы полностью исключаете возможность возвращения настоящего Граиса? – спросил Мистелий Глат.

– Надеюсь, так же, как и ты, добрейший Мистелий, – заговорщицки улыбнулся кахимцу Сирх.

– Когда произошла та давняя история, меня еще не было в Йере, – сказал Мистелий и сделал большой глоток вина, – намек Сирха остался непонят им.

– Но мы же с тобой здравомыслящие люди, – все тем же доверительным тоном продолжал Сирх. – Не так ли, Мистелий? – Кахимец, мгновение подумав, кивнул в знак согласия с данным утверждением. – Нам известно, что Граис был заключен в Халлатскую тюрьму и приговорен к смертной казни. Также нам известно, что до недавнего прискорбного происшествия удачных побегов из столичной тюрьмы совершено не было. Пусть старая тюрьма в столице была похуже нынешней, но все же это была тюрьма, а не постоялый двор. А это значит…

Сделав таинственную паузу, Сирх выжидающе посмотрел на судебного вершителя Меллении.

– И что же это значит? – нетерпеливо спросил тот.

– А это значит, что Граис никогда не покидал Халлатской тюрьмы, – улыбнувшись, закончил Сирх.

– Что же в таком случае произошло? – все еще не понимая, куда клонит Сирх, задал вопрос кахимец.

Опустив уголки губ, преподобный развел руками. Его жест и мимика должны были изобразить, что он прекрасно понимает, почему судебный вершитель не желает сам ответить на этот вопрос.

– Я думаю, – медленно произнес Сирх, – что прежний наместник решил не устраивать публичной казни Граиса, дабы не вызывать ненужных волнений в народе. К тому же после казни Граис мог быть возведен в сан святого мученика, ведь, что греха таить, он призывал йеритов к мятежу, используя для этого слово Поднебесного. Поэтому, по моему мнению, наместник поступил весьма благоразумно, тайно казнив Граиса в тюремном каземате. Таким образом, возвращения настоящего Граиса ждать не приходится.

Мистелий с сомнением поджал губы.

– У меня на этот счет нет никаких сведений, – подумав, сказал он.

– И ничего удивительного, – кивнул Сирх. – Подобные дела обычно не предаются огласке. Но, следуя элементарной логике, без особого труда можно прийти к выводу, что Граиса из Сиптима, которого мы с Миносом когда-то знали, давно уже нет в живых.

– Хм… – Мистелий Глат допил свой бокал и тут же подставил его слуге, чтобы тот снова его наполнил. – Но, судя по тому, что рассказывают об этом… – кахимец усмехнулся, – нет, о том Граисе, он был способен творить чудеса. Быть может, его таинственное исчезновение также следует считать чудом?

– Чудеса? – Сирх презрительно фыркнул. – Кое-что из того, что он демонстрировал, непосвященные, конечно же, могли счесть чудом. Но мы с Миносом прекрасно знали, как все это делается, поскольку время от времени помогали Граису готовить его «чудеса», – он повел рукой в сторону Миноса, призывая его в свидетели, и тот несколько раз поспешно кивнул, после чего залпом выпил бокал вина. – Граис был всего лишь искусным трюкачом. А я, признаться, не видел еще ни одного фокусника, который смог бы пройти сквозь каменную стену.

– А что ты скажешь насчет исцеления безнадежных больных? – спросил Мистелий.

– Скажу, что Граис действительно был неплохим врачевателем, – Сирх непроизвольно потер ладонью живот, который уже начал подавать первые тревожные сигналы, возвещающие о приближении очередного приступа. – Ну, наверное, и удача ему сопутствовала… Собственно, кого он лечил? Нищих да необразованных крестьян, для которых вовремя вправленная грыжа – чудесное исцеление, а серная пробка, извлеченная из уха, – возвращение слуха глухому… Так и рождались легенды о Граисе, поднимающем мертвых с одра.

Мистелий Глат понимающе кивнул.

– И все же ты хочешь увидеть этого беглого преступника, преподобный, – напомнил он.

– Хотя я и доверяю Миносу, но тем не менее хочу сам увидеть этого самозванца, чтобы уже не оставалось никаких сомнений. Это облегчит и твою работу, достопочтенный Мистелий.

– Да мне-то что, – безразлично пожал плечами судебный вершитель. – Моя задача проста – переправить задержанного в Халлат. Мне больше хлопот доставляют рыночные воришки да фальшивые деньги, появившиеся в последнее время… Скажи шалеям, пусть приведут этого Граиса, – махнул рукой слуге Мистелий. – Или кто он там есть на самом деле…

Слуга кинулся исполнять приказание только после того, как Сирх незаметным жестом указал ему пальцем на дверь.

Сирх с первого же взгляда узнал Граиса, появившегося во дворе в сопровождении трех вооруженных шалеев, не спускающих с него глаз. Руки Граиса были скованы кандалами, цепь от которых тянулась к металлическим кольцам, обхватывающим щиколотки. В первое мгновение лицо преподобного напряглось, пальцы судорожно вцепились в подлокотники. Но, сделав глубокий вдох, Сирх снова взял себя в руки и безмятежно улыбнулся.

– Ну вот он, наш красавец! – судебный вершитель чуть повернул кресло, чтобы видеть арестованного и, устроившись поудобнее, подобрал полы мантии. – Что скажешь, преподобный?

– Впервые вижу этого человека, – продолжая улыбаться, произнес Сирх. – Он такой же Граис из Сиптима, как я – кахимский наместник.

– Ты узнал меня, Сирх, – спокойно произнес Граис.

Он сделал попытку подойти ближе к столу, но шалей заставил его остановиться, схватив сзади за ворот.

– Обращаясь ко мне, следует говорить «преподобный», – снисходительно заметил Сирх.

– Прежде я называл тебя просто Сирхом, – ответил Граис. – Но, если ты так хочешь, я могу обращаться к тебе и таким образом.

– Будь так любезен, – язвительно улыбнулся Сирх. – Ты говоришь, что мы с тобой знакомы, но мне даже неизвестно твое имя. Быть может, ты назовешь нам его?

– Кого ты хочешь обмануть, Сирх? – сказал Граис и, улыбнувшись, сам себя поправил: – Преподобный Сирх. Ты отлично знаешь, кто я такой.

– Тяжелый случай… – Сирх сокрушенно покачал головой и, наклонившись через стол к кахимцу, с усмешкой добавил: – Похоже, мы имеем дело не просто с самозванцем, а с безумцем, который и сам верит в то, что он Граис из Сиптима.

Мистелий Глат хохотнул, дав тем самым понять, что оценил шутку преподобного.

– Итак, – снова обратился Сирх к Граису. – Ты настаиваешь на том, чтобы тебя называли Граис из Сиптима?

– Можешь называть меня, как тебе угодно, – ответил Граис. – Имя ничего не меняет ни в моем Пути, ни в твоем. Но ты можешь попытаться изменить свой Путь, если согласишься выслушать меня.

– О чем ты собираешься со мной говорить? – насторожился Сирх.

– Ты хочешь, чтобы я при всех назвал конечную точку твоего Пути, к которой ты так стремишься? – с лукавой улыбкой спросил Граис.

Невольно вздрогнув, Сирх бросил быстрый испуганный взгляд в сторону Мистелия. Но тот, похоже, не придавал никакого значения словам Граиса.

– Конечная точка моего Пути мне и самому известна, – торопливо ответил Граису Сирх. – А знаешь ли ты, что ждет тебя в ближайшем будущем?

Граис улыбнулся и, опустив взгляд к мозаичному полу, покачал головой.

– Не пытайся играть со мной в слова, Сирх, – сказал он, взглянув прямо в глаза преподобному. – За истекшие годы ты не достиг больших успехов в риторике.

– Глупец, – откинувшись на спинку кресла, Сирх свесил руки через подлокотники. – Тебе бы следовало вести себя более почтительно. Или ты не понимаешь, что я имею возможность облегчить твою незавидную участь.

– Все, что ты мог бы для меня сделать, ты уже делаешь, – невозмутимо ответил Граис.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивленно поднял бровь Сирх.

– Поднебесный направил мои стопы к тебе для того, чтобы я услышал, как ты отрекаешься от своего учителя, чье учение ты пытаешься проповедовать. Но твоя ошибка, Сирх, заключается в том, что, говоря от имени Поднебесного, ты прежде всего думаешь о себе самом, а не о тех, к кому обращены твои слова. Именно поэтому ты никогда не сможешь встать вровень со мной.

– Врешь! – Сирх сдавил руками подлокотники так, словно уже вцепился в горло Граиса. Глаза его горели ненавистью. – Я уже достиг большего, чем когда-либо сможешь добиться ты!

– Преподобный, – удивленно посмотрел на Сирха кахимец. – Ты, похоже, начинаешь принимать этого мошенника всерьез.

– Он попытался вывести меня из терпения, и у него это, кажется, получилось, – криво усмехнувшись, Сирх быстро провел ладонью по внезапно покрывшемуся испариной лбу. – Эй, ты, – небрежно махнул он рукой в сторону Граиса. – Если ты выдаешь себя за Граиса из Сиптима, так, может быть, продемонстрируешь нам какое-нибудь из его чудес? – Повернувшись в сторону Мистелия Глата, Сирх весело ему подмигнул. – Сейчас увидим, что это за Граис.

– Это совершенно излишне, – спокойно ответил Граис. – Ты и без того знаешь, кто я такой.

– Но все же, – Сирх сделал приглашающий жест рукой. – Мы просим тебя. Сотвори что-нибудь простенькое, незатейливое… – Сирх огляделся по сторонам. Взгляд его остановился на заполненном водой бассейне. – Например, пройдись по воде! Граис подобное проделывал не раз.

– Кому как не тебе знать, что я никогда такого не делал, – ответил Граис.

– Минос, ты видел, как Граис ходил по воде, словно это была суша?

С того самого момента, как во дворе появился Граис, Минос сидел, зажав руки между коленями и не поднимая глаз от стола. Услышав обращенный к нему вопрос Сирха, Минос вздрогнул так, словно его коснулись раскаленным концом копья.

– Да, – не глядя в сторону Граиса, кивнул он. – Да, конечно… Конечно же, видел… Все так, как ты говоришь, преподобный!..

Голос Миноса взвизгнул на полуистеричной ноте, и Сирх взмахом руки велел ему умолкнуть.

– Ну так что? – снова посмотрел Сирх на Граиса. – Если ты желаешь побеседовать со мной, то сначала продемонстрируй что-нибудь, дабы убедить меня в том, что ты именно тот, за кого себя выдаешь.

– Быть может, ты хочешь, чтобы я избавил тебя от болей в животе, мучающих тебя? – усмехнувшись спросил Граис.

Сирх, словно ужаленный, вскочил с кресла.

– Уберите этого самозванца из моего дома! – заорал он, взмахнув рукой. – Ты несчастный безумец!.. Вместо того, чтобы покаяться в своих прегрешениях, ты решил навлечь на себя мой гнев?! Что ж, можешь считать, что тебе это удалось!..

– Успокойся, преподобный…

Не на шутку напуганный столь мощной и внезапной вспышкой эмоций со стороны Сирха, Мистелий Глат знаком велел шалеям немедленно увести арестованного и, схватив преподобного за руку, попытался усадить его на место. Сирх, почти не понимая, что он делает, отбросил руку кахимца в сторону.

– Тебе это удалось! – снова крикнул он в сторону удаляющегося Граиса. – Я буду требовать для тебя незамедлительной и самой мучительной казни!..

– Успокойся, преподобный! – снова воззвал к Сирху Мистелий.

Сирх без сил упал в шезлонг. Боль в животе сделалась почти нестерпимой. Сирх выхватил из рук слуги кувшин с красным крепким вином, проливая на скатерть, до краев наполнил свой бокал и залпом осушил его. Откинувшись на спинку кресла, Сирх впился пальцами в подлокотники. Через пять вдохов боль в животе успокоилась. Напряжение понемногу исчезало с лица Сирха.

– Ну и напугал же ты меня, преподобный, – с сочувствием глядя на Сирха, покачал головой Мистелий Глат.

– Извини меня, почтеннейший, – через силу улыбнувшись, ответил Сирх. – Но этому безумцу действительно удалось вывести меня из терпения.

– Стоило ли так волноваться из-за какого-то проходимца, которого через пару дней повесят? – в полнейшем недоумении Мистелий изогнул губы дугой.

– Тебе, наверное, трудно будет это понять, Мистелий, – Сирх на ходу пытался придумать убедительный ответ на вопрос кахимца. – Но, когда речь заходит о Поднебесном… Мы, йериты, весьма щепетильны в религиозных вопросах…

– Но разве речь шла о Поднебесном?

– Речь шла о Пути. А это, по сути, то же самое.

– Похоже, этот безумец представляет собой угрозу для общества, – снова покачал головой Мистелий. – Во время побега из тюрьмы он со своими сообщниками убил четырех шалеев.

– Он, несомненно, опасен, – согласился с кахимцем Сирх. – Он не только убийца, но еще и смутьян. Я бы посоветовал тебе, Мистелий, не отправлять преступника в Халлат – дорога неблизкая, а в пути всякое может случиться, – а казнить его прямо здесь, в Меллении… Конечно же, испросив на то разрешение у наместника!

Судебный вершитель, чтобы скрыть смущение, пару раз провел ладонью по бороде. Ему было неудобно отказывать человеку, столь радушно принимающему его в своем доме, но и лишние проблемы ему были ни к чему.

– Ты ведь знаешь, преподобный, что после реформы судебного права, проведенной недавно наместником, только он один имеет право выносить смертные приговоры на всей территории Йера. Поэтому всякого преступника, которому грозит смертная казнь, следует доставить в Халлат. – Мистелий посмотрел на Сирха и беспомощно развел руками. – Закон есть закон.

Сирх разочарованно дернул подбородком. Но возразить ему было нечего – судебный вершитель был совершенно прав.

– Когда отправляется обоз в столицу? – спросил Сирх.

– Завтра на рассвете, – ответил Мистелий.

– Надеюсь, что на этот раз сбежать ему не удастся, – процедил сквозь зубы Сирх.

– Не беспокойся, преподобный, – кахимец успокаивающе похлопал Сирха по ладони, лежащей на подлокотнике. – За ним будут следить так, как не следили еще ни за одним арестантом. Ты сам видел, сколько солдат согнали в Меллению. Так что с охраной для обоза проблем не будет.