Глава 17

Утром Граиса разбудило недовольное ворчанье вернувшегося Бурдюка.

– Как дела? – спросил Граис, приподнявшись на локте и протирая спросонья глаза.

– Как дела? – повторил его вопрос Бурдюк и, раздосадованно всплеснув руками, добавил: – Погано!

– Что случилось?!

Сна как не бывало. Граис проворно вскочил на ноги.

– Я всю ночь провел в дороге, – обращаясь к нему, начал объяснять Бурдюк. – Вернулся, – а у вас даже пожрать нечего! – Бурдюк со злостью пнул ногой пустой поднос. – Устал, как гарата!

– Кончай орать, – попытался урезонить его проснувшийся вслед за Граисом Грудвар.

– Это я-то ору? – возмущенный Бурдюк ткнул себя пальцем в грудь. – Да ты еще не слышал, как я ору!

– И слышать не хочу, – ответил ему Грудвар. – Хочешь есть, так крикни слугам, чтобы принесли.

– А что, – подбоченился Бурдюк. – И крикну…

– Ну и крикни.

– Ну и крикну!

Бурдюк решительно направился к двери, ведущей в дом. Откинув закрывавшую дверь портьеру, он дернул за ручку. Дверь, оказавшаяся незапертой, легко открылась.

Бурдюк испуганно отшатнулся назад, увидев за дверью обнаженного по пояс эребийца.

– Что? – коротко спросил слуга Сирха, заглядывая в комнату.

Быстро обернувшись через плечо, Бурдюк заметил насмешливые взгляды приятелей. Отступать было поздно. Стиснув зубы, Бурдюк повернулся к эребийцу.

– Послушай-ка, приятель, – стараясь говорить непринужденно, обратился он к великану. – Не пора ли подавать завтрак?..

Эребиец молча кивнул и прикрыл дверь.

– Ну что? – усмехнулся Слим. – Получил свой завтрак?

– По-моему, этот здоровяк плохо понимает по-йеритски, – почесав затылок, заметил Бурдюк.

– Ты отнес письмо? – спросил у Бурдюка Граис.

– Конечно, – кивнул тот. – Все сделал в лучшем виде. Дождался посыльного, передал ему письмо и твое пожелание поскорее получить ответ.

– И когда же будет ответ?

– Завтра к полудню. Быстрее чем за сутки гонцу не обернуться.

– Мы от лагеря до Халлата добирались двое суток, – удивленно приподнял бровь Граис.

– Так мы же двигались по проезжему тракту, – объяснил ему Грудвар. – А гонцы вольных пользуются тайными тропами в горах. По ним любой путь вдвое короче.

– Ясно, – кивнул Граис. – Значит, теперь нам остается только ждать.

– Я готов ждать, если меня накормят, – снова завел ту же песню Бурдюк.

Словно в ответ на его слова, дверь распахнулась, и трое слуг йеритов внесли в комнату подносы с едой. Четвертый слуга принес таз и кувшин с теплой водой для омовения рук.

– Вот это, я понимаю, гостеприимство! – нетерпеливо потер грязные ладони Бурдюк.

Грудвар и Бурдюк навалились на еду, не отягощая себя мыслями о гигиене. Граис, воспользовавшийся услугами йерита, принесшего воду, с интересом глянул на Слима, который тоже не торопился присоединиться к трапезе, дожидаясь своей очереди, чтобы ополоснуть после сна лицо.

Угощение было, как всегда, обильным. Бурдюк набил брюхо до такой степени, что не смог даже подняться из-за стола, а просто с тяжелым вздохом отвалился в сторону. Грудвар ухмылялся, глядя на него, но и сам от души отдал должное предложенному угощению. Слим же, как показалось Граису, стремясь не отставать от приятелей, только изображал зверский аппетит, а на самом деле ел не спеша и мало.

После того, как слуги убрали посуду, Бурдюк завалился спать, а Грудвар со Слимом сели играть в треугольники – поле и фишки принесли им слуги.

Присев на корточки возле мгновенно захрапевшего Бурдюка, ксенос осторожно проверил его левое запястье. Из всех присутствовавших в комнате Бурдюк меньше всего подходил на роль агента Центра, и, как, впрочем, и следовало ожидать, пластинки психопреобразователя у него на руке не было.

Теперь под подозрением оставался только Слим. Приятель Грудвара все время держался в стороне и практически ничем не привлекал к себе внимание Граиса. Взгляд его белесых, словно выгоревших на солнце глаз постоянно блуждал по сторонам, медленно переползая с предмета на предмет, так, словно не находил, на чем остановиться. Да и вообще, глядя на отрешенный вид Слима, можно было решить, что его мало что интересует в жизни.

Граис подошел к игрокам в треугольники и, сделав вид, что заинтересовался близящейся к завершению партией, присел между ними на корточки.

Грудвар и Слим по очереди выставляли на игровое поле треугольные фишки. Грудвар играл красными, Слим – синими. Смысл игры заключался в том, чтобы, ставя треугольники своего цвета один к другому, окружить как можно большее число фишек противника, которые в таком случае снимались с игрового поля. Когда встречались двое равных по мастерству игроков, партия могла длиться бесконечно долго, но сейчас на игровом поле преимущество было на стороне синих. Слим сгруппировал свои треугольники в центре и теперь развивал преимущество, выдвигая острые клинья в стороны разбросанных небольшими кучками по краям площадки красных фишек. Грудвар пытался организовать оборону, растягивая по краям игрового поля тоненькие ниточки красных треугольников.

Слим завладел десятком красных фишек. Еще через двенадцать ходов он уничтожил сразу две небольшие группы красных фишек. Но, увлекшись атакой, Слим не заметил коварную ловушку, которую приготовил для него Грудвар. Взяв очередную группу красных треугольников, Слим тем самым вывел все скопление своих треугольников к краю игрового поля. Грудвар в свою очередь спокойно и уверенно выставил красный треугольник по центру узкого прохода, пока еще не занятого фишками противника.

Сделав ход, бородач поднял взгляд на соперника и, как бы извиняясь, чуть развел руки в стороны. После этого хода всем, кто следил за партией, стало ясно, что победа бесспорно достанется Грудвару. Ему оставалось сделать всего три хода для того, чтобы завершить окружение всего скопления синих треугольников, прижатых к краю.

Слим, прикусив верхнюю губу, в тщетной надежде изучал позицию, сложившуюся на игровом поле. Понимая, что выиграть ему уже не удастся, он пытался найти ход, который позволил бы ему хотя бы оттянуть неизбежное поражение.

– Нужно уметь проигрывать, Слим. Эту партию выиграл Грудвар.

Сказав эти слова, Граис, как будто для того, чтобы утешить и подбодрить проигравшего, положил свою ладонь на руку Слима. Ему понадобилось всего лишь слегка надавить пальцами на запястье неудачливого игрока для того, чтобы почувствовать имплантированную под кожу матрицу психопреобразователя.

Слим отдернул руку прежде, чем понял, что разоблачен. Движение его было чисто инстинктивным. Но в следующее мгновение Слим взглянул в лицо Граиса и, встретив холодный, ненавидящий взгляд, едва ли не в ужасе отшатнулся назад. И замер, парализованный беззвучным волевым приказом сидящего напротив него ксеноса.

Оторвав взгляд от игрового поля, Грудвар изумленно взглянул на бледного, словно сама смерть, приятеля.

– Эй, что случилось? – спросил он, переводя взгляд на Граиса.

– Отключи его, – указав на Грудвара, приказал Слиму Граис.

Слим взмахнул рукой, словно собираясь толкнуть Грудвара в грудь. Тело бородача дернулось, запрокинулось назад и замерло, привалившись спиной к стене. Бессмысленный взгляд широко открытых, ничего не видящих глаз Грудвара был устремлен в пустоту и бесконечность.

Быстрым движением Слим переориентировал ладонь в направлении Граиса. Однако ксенос успел вовремя среагировать на отчаянную попытку Слима отключить его так же, как Грудвара. Перехватив поток психической энергии, усиленной психопреобразователем, Граис отправил его в обратную сторону, изменив предварительно ряд параметров. Нокаутирующий удар в солнечное сплетение опрокинул Слима на спину. Слим захрипел, поджав ноги к животу. Граис наклонился над ним и, быстро проведя рукой над пораженным местом, снял болевые ощущения. Затем он схватил Слима за плечи и посадил, прижав спиной к стене.

– Рассказывай, – едва слышно прошипел сквозь стиснутые зубы Граис.

– Что именно ты хочешь знать? – Слим наклонил голову к плечу, стараясь уйти из-под взгляда лишающих его воли магнетических глаз Граиса. – Я даже не ксенос, простой наблюдатель… Меня не посвящают в планы руководства, только дают указания…

– Что тебе известно об операции, проводимой Центром на Тессе-3?

– Только то, что целью ее является укрепление буферной зоны. Непосредственно в операции я не задействован.

– Это тебе только так кажется, – усмехнулся одними губами Граис.

– Что ты имеешь в виду? – удивленно вздернул бровь Слим.

– Как давно ты работаешь в Йере? – спросил Граис, оставив вопрос Слима без ответа.

– Шестой месяц, – ответил Слим. – Это моя первая самостоятельная работа в качестве наблюдателя. Я получил задание внедриться в среду вольных…

– Связь с Центром ты осуществляешь через наставника?

– Да, – быстро кивнул Слим. – Каждые десять дней в условленном месте я получаю мнемокристалл с телепатическим посланием. Там же я оставляю отчет о проделанной работе.

– Кто твой наставник?

– Мет Краули.

– Краули… – медленно повторил Граис. Имя это ни о чем ему не говорило. – Краули приставил тебя ко мне?

– Мнемокристалл с заданием я получил от него.

– Что именно вменялось тебе в обязанности?

Задав вопрос, Граис отпустил Слима, позволив ему свободно сесть на полу.

– Организовать побег из тюрьмы и проводить тебя в лагерь вольных, – ответил Слим. – При этом не допускать никаких насильственных действий по отношению к тебе… Мне не сказали, что ты ксенос. Я понял это только после того, как ты взломал тюремные ворота.

– И тебя ничуть не удивило, что Центр проводит операцию, а задействованный в ней ксенос ничего об этом не знает?

– Я полагал, что тебе известно гораздо больше, чем мне, – пожал плечами Слим. – Вначале я подумал, что таким образом ты собираешься внедриться в отряд вольных…

– Как ты сам оказался в тюрьме?

– В соответствии с полученными инструкциями… Когда разбойничья банда, в которую я входил, совершила нападение на обоз, я позаботился о том, чтобы в живых остались только двое, я и Грудвар…

– Почему именно он? – взглядом указал Граис на неподвижно сидевшего у стены бородача.

– Он легче других поддавался внушению, – объяснил Слим. – А в соответствии с полученными инструкциями я должен был действовать, не привлекая к себе твоего внимания.

– Значит, это ты внушил Грудвару мысль о побеге?

– По-моему, неплохо получилось, – на губах Слима появилась робкая улыбка.

– Неплохо, – согласился с ним Граис. – Я все никак не мог понять, с чего это вдруг бородач поднял в камере шум, а потом набросился на охранников. Ведь ясно же было, что своими силами ему на свободу не вырваться.

– У меня все было под контролем, – улыбка Слима сделалась более уверенной.

– И как же ты собирался покинуть тюремный двор? – с искренним любопытством спросил Граис.

– Мне было известно устройство системы блоков, с помощью которой поднимался запирающий ворота брус. Если бы ты не сломал брус, то я смог бы поднять его, запустив на расстоянии подъемный механизм. – Саркастично усмехнувшись, Слим добавил: – Наши спутники расценили бы это как чудо, ниспосланное Поднебесным.

– Но ведь в тюрьме мы могли оказаться в разных камерах, – заметил Граис.

– На это ничего не могу ответить, – развел руками Слим. – Мне просто было сказано, что интересующего меня человека приведут в ту же камеру, в которой я уже буду находиться… Так оно и произошло. А кто все это организовал, мне неизвестно.

– Значит, в операции задействованы и другие наблюдатели, – констатируя факт, произнес Граис.

– Мне ничего неизвестно и об этом, – покачал головой Слим. – Я поддерживаю связь только со своим наставником.

– Что произошло после того, как я отказался идти вместе с тобой и Грудваром в лагерь вольных? – спросил Граис.

– Ничего, – ответил Слим. – Я составил отчет и передал его наставнику. В ответном послании мне было приказано продолжить наблюдение за отрядом вольных, в который мне удалось внедриться.

– А что насчет меня?

– Ничего. Твое появление в лагере вольных оказалось для меня полной неожиданностью.

– Почему в таком случае ты вызвался сопровождать меня в Халлат?

– Я даже не знаю, как ответить на этот вопрос, – замялся Слим. – Скучно просто составлять отчеты в то время, как другие заняты серьезными делами, о которых тебя даже не считают нужным поставить в известность…

– Можешь не рассказывать, – улыбнулся Граис. – Я тоже когда-то был простым наблюдателем. Через это проходит каждый будущий ксенос.

– Ну, а поскольку поездка в Халлат не противоречила моему непосредственному заданию, я и решил побыть рядом с тобой, – уже увереннее продолжил Слим. – Вообще-то, если честно, мне хотелось побольше узнать об операции, в которой ты задействован…

– А может быть, и самому принять в ней участие, – с улыбкой закончил за него Граис.

Слим потупил взгляд и неопределенно повел плечом.

– Не изображай из себя невинного младенца, – сухо и жестко произнес Граис. – Если ты просто хотел понаблюдать за моей работой, то для чего в таком случае натравил вчера на меня Грудвара?

Слим сжался в комок. Граис почувствовал, как он ощетинился сотнями невидимых психологических игл. Опытному ксеносу ничего не стоило сломать защиту начинающего наблюдателя, но Граис не стал этого делать. И без того было ясно, что Слиму известно намерение его наставника провалить миссию Граиса. О задаче Граиса Слим ничего не знал, но тем не менее, встретив его во второй раз в лагере вольных, наблюдатель решил проявить служебное рвение, надеясь тем самым заслужить расположение своего руководства. Что ж, в этом его трудно винить. Граис прекрасно помнил, как сам, будучи наблюдателем, мечтал совершить какой-нибудь подвиг, чтобы до срока получить звание ксеноса.

– В лагере вольных, кроме тебя, были другие работники Центра? – спросил Граис.

– Может, и были, – пробурчал в ответ Слим. – Только я с ними не знаком.

Граис поднялся на ноги и прошелся по комнате. Грудвар по-прежнему находился в оцепенении, Бурдюк сладко похрапывал, лежа на боку.

Граис с досадой наподдал ногой валявшуюся на полу подушку. План, выстроенный им, мог рассыпаться, подобно карточному домику, от любого неосторожного движения. Удастся ли довести его до конца при том, что помимо массы неопределенных факторов, действие которых требовалось спрогнозировать с ювелирной точностью, нужно было учитывать еще и воздействие сил, направленных против него лично?.. То, что Граису удалось выявить одного соглядатая, ровным счетом ничего не значило, – только Поднебесному было известно, сколько еще агентов Центра, нацеленных на противостояние его плану, рыскало вокруг.

Единственное, в чем был твердо уверен Граис, так это в том, что Кричет не посмеет вывести его из игры простейшим способом, – отозвав в Центр. Кричету и его сторонникам необходимо, чтобы Граис провалил задание, расписавшись тем самым в собственном бессилии и в неэффективности используемых им методов. Пока у Граиса еще есть время. И все, что он может, это сыграть на опережение, не давая противникам возможности проанализировать свои ходы и предпринять контрдействия… Но, если в лагере вольных имеется еще один агент Кричета, и ему уже стало известно о том, что Граису удалось привлечь на свою сторону Сирха, что в таком случае мог предпринять противник?..

– Убить Килоса, – последовал незамедлительный ответ.

Граис удивленно посмотрел на произнесшего эти слова Слима.

– Я неплохой телепат, – сказал тот. – Да и без этого нетрудно догадаться, что сейчас тревожит тебя больше всего. Убийство Килоса стало бы самым простым и эффективным способом разрушить твой союз с Сирхом.

– Ты неплохо соображаешь, – похвалил Слима Граис. – А теперь подумай над тем, что я должен сделать, чтобы не допустить этого?

– Ты ничего не можешь сделать, – уверенно покачал головой Слим. – Послание, которое ты отправил, уже, должно быть, попало в руки адресата.

– Все верно, – кивнул Граис. – Только в письме я ни словом не обмолвился о своем союзе с Сирхом. Я написал, что нам удалось вступить с Сирхом в контакт, но пока будущее наше неопределенно, – прежде, чем давать какие-либо гарантии, Сирх хочет получить подтверждение того, что сын его жив. Так что твоим коллегам пока нет смысла торопить события.

– Бурдюк мог на словах рассказать посыльному о наших делах.

– Бурдюк, если о чем и рассказал, так только о том, чем его здесь кормят, – усмехнулся Граис. – Я намеренно не стал вчера подробно рассказывать о встрече с Сирхом.

– Честно признаться, я до сих пор не пойму, что происходит, – с досадой мотнул головой Слим. – Почему другие работники Центра мешают тебе выполнять задание? Ведь ты же не по собственной инициативе развернул здесь такую бурную деятельность?

– Нет, – ответил Граис. – Я выполняю задание, полученное от руководителя проекта. А почему мне строят препоны, я и сам понимаю не до конца. Но одно я знаю точно – если мне не удастся осуществить задуманное, это закончится катастрофой.

– Прорывом событийной волны?..

Глаза Слима сделались круглыми. Он невольно испытал ужас, едва только представив себе, что может произойти, если событийная волна разрушит буферную зону на территории Йера. И хотя о том, что совершится в действительности, Слим мог только догадываться, испуг его был неподдельным. Всем, работающим в Центре, с первого дня внушалось, что самое страшное, что может случиться в их жизни, – это прорыв событийной волны, за которым последуют Вселенский Хаос и гибель Мироздания…

– Нет, – покачал головой Граис. – Прорыва не будет. Катастрофа произойдет на уровне одной страны, – Йера.

– А я-то подумал… – Слим с облегчением перевел дух и натянуто усмехнулся. – Так что же мне делать теперь?

– В каком смысле? – переспросил Граис.

– Я должен помогать тебе?

– Не стоит, – махнул рукой Граис. – Постарайся лучше впредь не вмешиваться в то, что пока еще недоступно твоему пониманию.

– Как хочешь, – Слим обиженно поджал губы. – Если бы ты объяснил мне…

– Я ничего не собираюсь тебе объяснять, – не дав закончить, перебил его Граис. – Занимайся своим заданием – наблюдай за вольными и составляй отчеты. А в мои дела лучше не суйся.

– Как знаешь, – обиженно скривил губы Слим и не спеша поднялся на ноги.

– Приведи Грудвара в чувство, – указал взглядом на бородача Граис.

– Если кого здесь и нужно приводить в чувство, так это Бурдюка, – мрачно заметил Слим. – Храпит, как… Все ему нипочем…

Подойдя к Грудвару, Слим легонько коснулся кончиками пальцев его лба. Йерит вздрогнул и испуганно уставился на своего приятеля.

– Что случилось? – изумленно произнес он и перевел взгляд на Граиса.

– Ты выиграл, – сказал Граис, указав носком ноги на игровое поле.

– А…

Грудвар посмотрел на игровое поле, затем снова на Слима. Что-то все же не давало ему покоя.

– Я сегодня больше не буду играть, – мрачно буркнул Слим. – Если хочешь, предложи Граису.

Грудвар, все еще пытаясь понять, что же с ним произошло, перевел несколько растерянный взгляд на Граиса.

– А почему бы и нет, – улыбнулся тот.

Отстранив Слима, Граис сел на его место за игровым полем и одним взмахом руки скинул с него все треугольники.

– Какими будешь играть? – спросил он у Грудвара.

Бородач не успел ничего ответить.

В открывшуюся дверь заглянул слуга эребиец.

– Ты, – концом зажатой в руке плетки указал он на Граиса, – преподобный хочет говорить с тобой.

– Видно, не судьба, – улыбнулся Граис Грудвару, поднимаясь на ноги. – Сыграем как-нибудь в другой раз.

Следуя за молчаливым эребийцем, Граис тем же путем, что и накануне, прошел в покои Сирха.

На этот раз Граису было предложено место за столиком, на котором стояли кувшины с соками и блюда с фруктами и легкими закусками. Сирх, сидевший напротив него, изображал гостеприимного хозяина. И, как показалось Граису, преподобному не нужно было прилагать к этому больших усилий, – вел он себя вполне естественно.

От предложенных угощений Граис отказался, сославшись на то, что совсем недавно позавтракал.

– Недавно? – Сирх удивленно посмотрел на Граиса, после чего протянул руку в сторону распахнутого окна. – На улице полдень.

– Должно быть, я еще не успел проголодаться, – смущенно улыбнулся Граис.

– Я только что вернулся от наместника, – сказал Сирх, не желая далее испытывать терпение своего гостя. – Мне удалось убедить его отказаться от идеи карательной экспедиции против обосновавшихся в горах разбойников. Но для этого мне пришлось сообщить почтенному Центию Офру, что разбойники каким-то образом проведали о его планах. Когда Центий Офр поинтересовался, каким же образом мне в свою очередь стало известно о том, что происходит в лагере злодеев, я вначале сослался на прихожанина, который поведал мне о планах разбойников после проповеди. Однако история эта показалась наместнику не слишком убедительной. Тогда я был вынужден частично рассказать ему правду. Естественно, я не стал говорить Центию о посольстве вольных, обосновавшемся в моем доме и желающем вести с ним переговоры, – Сирх усмехнулся и, наполнив бокал золотистым акисовым соком, сделал из него глоток. – Я сказал, что ко мне пришел мой старый друг и соратник, странствующий проповедник, который долгие годы жил за пределами Йера… Короче, я рассказал ему, кто ты такой, и поручился за тебя. Твой арест и последовавший за ним побег из тюрьмы я объяснил, как недоразумение.

– И такое объяснение удовлетворило наместника? – с определенной долей сомнения спросил Граис.

– Тебе повезло, что шалей, задержавший тебя и сопроводивший в тюрьму, оказался честным парнем, – ответил на это Сирх. – Сразу же после того, как ты со своими приятелями бежал из тюрьмы, наместник провел расследование. Знакомый тебе шалей рассказал, что ты был арестован на основании заявления, сделанного неким йеритом, который вскоре после этого бесследно исчез. Сам же шалей ничего предосудительного в твоих поступках не находил. Напротив, он сказал, что ты вел себя весьма достойно и сдержанно. – Сирх сделал глоток из бокала, который держал в руке. – Поскольку ты, можно сказать, являешься живой легендой Йера, наместник желает встретиться с тобой.

– Когда? – быстро спросил Граис.

– Не рассчитывай перехватить инициативу, Граис, – улыбнулся Сирх, впрочем, совершенно беззлобно, можно даже сказать, – по-дружески. – Ты встретишься с наместником не прежде, чем я получу доказательство того, что мой сын жив. Я сказал Центию Офру, что ты отказался погостить в моем доме, но обещал на днях снова заглянуть.

– Ответ на твое письмо Килосу доставят завтра к полудню, – сказал Граис.

– Отлично, – кивнул Сирх. – Вот тогда и отправимся к наместнику.

Убить Килоса!..

Граис вновь отчетливо, как наяву, услышал слова, произнесенные Слимом: убить Килоса…

Известно ли людям Кричета, какую роль играет сын Сирха в плане, который пытается осуществить Граис? Если да, то Килос обречен. Что стоит жизнь одного человека для тех, кто без зазрения совести готов ввергнуть в пучину кровавой вакханалии целую страну…

Но если успеть встретиться с наместником прежде, чем прибудет посыльный из лагеря вольных, то жизнь Килоса потеряет свою значимость, как для Граиса, так и для его противников. Тогда уже все будет зависеть не от настроения Сирха, а от решений, принятых Центием Офром. Если к тому времени парень все еще будет жив, то за него уже можно будет не бояться… А если мертв?.. На чьей совести будет эта новая жертва?..

– Так мы только потеряем время, – попытался возразить Граис. – Я оставил Килоса в лагере вольных живым и невредимым. Он не пленник, а гость… Ты не веришь моим словам?

– Я не верю тем, за кого ты пытаешься поручиться, – сухо произнес Сирх. – У тех, кто промышляет разбоем на большой дороге, нет ни чести, ни совести…

– Судить виноватого может только тот, кто сам без греха, Сирх.

– Оставь свои демагогические речи, Граис, – поморщился Сирх. – На кого ты хочешь произвести впечатление?

– Я говорю то, что считаю верным, – спокойно ответил Граис.

– Однако со своими проблемами ты пришел ко мне, – негромко произнес Сирх и лукаво подмигнул Граису. – Не пробовал поговорить на эту тему с главарями вольных?

– Это не мои личные проблемы, – возразил Граис. – Речь идет о судьбе Йера.

– Я-то это понимаю, – кивнул Сирх. – И кахимский наместник тоже понял. А вот вольным ты, похоже, так и не смог втолковать, чем закончится их бессмысленное противостояние с нынешней властью. Похоже, что они больше пекутся о собственных амбициях, нежели о будущем страны. Знаешь, что я тебе скажу, Граис? – Сирх откинулся на спинку кресла и вытянул руки вдоль подлокотников. – Центий Офр, чистокровный кахимец, в моем понимании, больше йерит, чем любой из тех бандитов, от имени которых ты выступаешь.

Граис молча наклонил голову и медленно провел пальцем по полированной поверхности стола. Он почти физически ощущал то страшное напряжение, которое концентрировалось у него внутри и, не находя выхода, вибрировало, подобно туго натянутой струне. Сколько он еще сможет выдержать?… Что произойдет, когда струна лопнет?.. И в довершение всего голова снова начала раскалываться от тупой нестерпимой боли. Слова Сирха доносились до Граиса, словно сквозь плотный слой ваты:

– Наместник пока еще только приостановил операцию. Войска, подготовленные для рейда, остаются на своих позициях. Достаточно одного взмаха руки, чтобы послать их в бой. Центий Офр не хочет проливать кровь, – ни кахимскую, ни йеритскую, – но он, так же, как я, не доверяет вольным. Поэтому во время переговоров с наместником тебе следует проявить сверхосторожность. Никакие требования со стороны разбойников приняты не будут. Единственное, что может предложить им наместник, – полная амнистия в обмен на обещание сложить оружие…

Граис наклонил голову и прижал тыльную сторону ладони к раскалывающемуся от нестерпимой боли левому виску.

– Я устал… – не глядя на Сирха, едва слышно произнес он. – Я страшно устал… Почему я один должен отвечать за всех?..