НАЙДЕНЫШИ
Рассказ

– Я не создан для такой работы!

Майор Шутов повторил эту фразу уже пятый раз с начала разговора, причем от раза к разу интонации его голоса становились все более резкими, постепенно переходя в возмущенные.

– Если не ты, то кто же?

Этот вопрос полковник Плахотнюк задавал майору тоже не впервой. И всякий раз получал один и тот же, вполне прогнозируемый ответ:

– Не знаю! Но только не я! Я – космотлетчик, а не нянька!

– Ты – служащий аэрокосмических сил Земли, – назидательно произнес Плахотнюк.

– Солнечной системы, – поправил майор.

– Верно, – согласился полковник. – Теперь мы служащие аэрокосмических сил Солнечной системы. Что только повышает нашу ответственность!

– Ответственность – за что? – на всякий случай решил уточнить Шутов.

– Ох, оставь свои шутки, Толя, – недовольно поморщился Плахотнюк. – В конце концов, я могу тебе просто приказать.

– А я могу просто подать в отставку, – парировал Шутов.

Полковник Плахотнюк в сердцах хлопнул ладонью по столу.

– Это ты привез «зайца»!

– Не я, – отрицательно мотнул головой Шутов.

От такого беззастенчивого вранья полковник вконец растерялся. Откинувшись на спинку кресла, он поднял руки, как будто хотел призвать всех богов в свидетели. Или попросить их обрушить свой гнев на лжеца.

– «Заяц» прилетел на твоем корабле, – произнес Плахотнюк так, словно хотел убедить Шутова в очевидном.

– На моем, – не стал спорить Шутов. – Но я-то здесь ни при чем.

– Капитан отвечает за все, что происходит на его корабле во время рейса, – глупо, конечно, но Плахотнюк решил напомнить Шутову строку устава.

– Именно поэтому я приказал изолировать «зайца» и сдал его властям сразу по прибытии к месту назначения, – ответил Шутов.

– На Земле, – уточнил Плахотнюк, хотя никакой необходимости в том не было.

– На Земле, – подтвердил Шутов.

– А где ты подцепил «зайца»?

– Понятия не имею. Скорее всего, на одной из пересадочных станций. Обнаружили мы его после Боб-2.

– Как вы его обнаружили?

– Все отражено в судовом журнале. «Зайца» поймал в грузовом трюме суперинтендант Ильин. Он превосходно там обосновался и сожрал три ящика сгущенки.

– Вот видишь, – многозначительно произнес Плахотнюк.

– Что? – растерянно посмотрел по сторонам Шутов.

– Ты первым выяснил, чем питается «заяц»…

– Не я, а Ильин.

Полковник не желал слышать ничего, что шло вразрез с его версией. А потому и не слушал.

– Ты первым установил с ним контакт…

– Не я, а Ильин. Он принес «зайца» в авоське на командный пост.

– Ты общался с ним больше, чем кто-либо другой…

– Не я, а Ильин…

– Хорошо, я назначу Ильина твоим замом! – стукнул-таки кулаком по столу полковник. – И хватит об этом! Ты создал проблему – тебе ее и решать! Заметь, я предлагаю тебе очень удобный выход из непростой ситуации. И лично я бы на твоем месте не ломался.

– Еще бы, – едва заметно усмехнулся Шутов. – Мы вместе окончили Летную академию, но я стал космолетчиком, а ты подался на штабную работу.

– Тебя это смущает?

– Нисколько.

– Тогда вернемся к сути проблемы. – Плахотнюк раскрыл лежавшую перед ним тонкую пластиковую папочку с документами. – Итак, расовую принадлежность твоего «зайца» наши специалисты определить не сумели…

– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся Шутов.

– Что ты хочешь этим сказать? – исподлобья посмотрел на него Плахотнюк.

– Ничего, – показал полковнику пустые ладони майор.

– Соответственно, наладить устойчивый контакт с «зайцем» им тоже не удалось…

– Нужно было обратиться за помощью к суперинтенданту Ильину.

– Пробовали, – кивнул полковник. – Ильин посоветовал дать «зайцу» сгущенку.

– Дельный совет.

– Наши специалисты настаивают на сбалансированной диете для «зайца».

– И чем его теперь кормят?

– Специальной белково-углеводной смесью с добавкой витаминов и минеральных веществ.

Плахотнюк протянул майору листок, на котором был приведен детальный химический состав питательной смеси. Шутов поморщился и махнул рукой.

– По оценкам психологов, уровень развития «зайца» соответствует трехлетнему ребенку.

– Я бы дал ему пять с половиной.

– На каком основании?

– В отличие от трехлетних он умеет врать.

– Ладно, это не существенно. – Полковник достал из папки следующий лист и положил его перед Шутовым. – Это приказ о твоем назначении директором Галактического сиротского приюта имени великого гуманиста.

Майору показалось, что полковник не закончил фразу, поэтому он спросил:

– Какого великого гуманиста?

– Великого гуманиста, чье имя соответствовало бы благородной цели, которую мы перед собой поставили, пока не подобрали.

– Ясно, – кивнул майор. – Могу предложить пару-тройку кандидатур.

– Не надо, – отказался Плахотнюк. – Подпиши приказ.

Шутов даже пальцем не шевельнул.

– Лучше застрели меня сразу.

Полковник тяжело вздохнул, дивясь дикой несознательности подчиненного.

– Ты понимаешь, что это дело государственной важности? И мы не можем поручить его гражданскому лицу.

– Не понимаю, – честно признался Шутов. – При чем тут государственные интересы, если речь идет о приюте для малолетних беспризорников?

– При том, что по имеющейся у нас информации ничего подобного в Галактической лиге нет и не было. Нас приняли в лигу полтора года назад. Год назад за поясом Койпера были построены гиперпространственные врата, связавшие нас с другими представителями Галактической лиги, и пересадочная станция «Солнечная система-1». Мы стали полноправными членами Галактической лиги, но пока еще чувствуем себя бедными родственниками…

– Я не чувствую, – вставил Шутов. – На пересадочных станциях Галактической лиги к нам относятся так же, как ко всем остальным.

– Я говорю о государственных интересах, – сурово напомнил Плахотнюк.

– А, ну если так… – Шутов многозначительно двинул бровями, сложил руки на груди и придал лицу выражение сосредоточившегося на решении головоломки идиота.

– Галактический сиротский приют станет проектом, который обратит на себя внимание лидеров всех народов и рас, входящих в Галактическую лигу. О мультимедийной раскрутке проекта мы позаботимся особо. Именно поэтому нам нужно, чтобы во главе проекта стоял человек, которому мы можем всецело доверять.

– У ведомства проблема с кадрами?

Полковник усмехнулся.

– Как, ты думаешь, посмотрит галактическая общественность на то, что директором приюта станет военный?

– Я уже высказал свое мнение на сей счет – идиотизм чистой воды.

– Вот именно, – неожиданно легко согласился с Шутовым полковник. – Ты единственный военный, который может занять эту должность.

– Чем я хуже других?

– Ты являешься приемным отцом «зайца».

– Ты это брось, – напрягся Шутов. – Мне приемные дети ни к чему.

– Никто и не заставляет тебя его усыновлять. Ты станешь приемным отцом «зайца» только в глазах общественности. Более того, я уверен, что через неделю-другую мы непременно отыщем если не родителей, так хотя бы родную планету твоего «зайца». Отыскали бы быстрее, но торопиться не в наших интересах – нужно сначала раскрутить проект. Ну а как избавимся от «зайца», так и ты к своей службе вернешься.

– Точно? – недоверчиво прищурился Шутов.

– А ты что, думаешь, тебе со всей Галактики станут беспризорников свозить? Не те сейчас времена, Толя. Детей не бросают на произвол судьбы, о них есть кому позаботиться, даже если они теряют родителей. Твоего «зайца», скорее всего, просто забыли на пересадочной станции. Вот он и забрался в твой корабль. А родители, или с кем он там летел, его сейчас уже обыскались.

Шутов в задумчивости провел пальцами по гладко выбритому подбородку.

– Только на две недели?

– Приблизительно, – ушел от прямого ответа полковник. – Тебе и делать-то ничего не придется, только с прессой общаться. Мы тебе в штат лучших специалистов выделим.

– И где будет находиться приют?

– Помнишь, когда врата возводили, неподалеку собрали станцию, оборудованную под гостиницу для строителей? Сейчас она без дела болтается. Думали даже ее демонтировать. Ну а раз такой случай подвернулся, решили переоборудовать под Галактический сиротский приют. На станции есть все необходимое – санитарный блок, зона отдыха, тренажерный зал, пищеблок. Есть даже секции, оборудованные под существ, живущих в иной атмосфере, при другой силе тяжести. Есть бассейн для водоплавающих. Нужно только все немного подчистить, привести в порядок, веселые картинки по стенкам развесить, – Плахотнюк улыбнулся, как будто планировал работы в собственном загородном домике. – Работы уже ведутся.

– Только на две недели, – твердо произнес Шутов. – И ни дня больше.

– Договорились, – Плахотнюк протянул ему световое перо.

Майор с тоской посмотрел на полковника.

– Знаешь, Колька, ни за что бы не подписался на такое дело, если бы просил об этом кто другой, а не ты.

– Знаю, – улыбнулся Плахотнюк. – Именно поэтому я здесь.

Шутов безнадежно махнул рукой и подмахнул приказ.

Плахотнюк тотчас же выдернул бумагу у него из-под руки.

– Ну вот и отлично, – сказал он, пряча бумагу в папку. – Ильина к себе берешь?

– Не привык я друзьям пакостить, – мрачно отозвался Шутов.

– Как знаешь, – полковник захлопнул папку и счастливо улыбнулся: – С новым назначением тебя, майор!

На превращенной в сиротский приют станции Шутова встретил коренастый мужичок в синем джинсовом комбинезоне и серой бейсболке с замасленным козырьком и большими синими буквами KGB на тулье. При виде гостя мужичок подтянулся и браво, по-военному скользнул кончиками пальцев по краю козырька.

– Господин майор!..

– Отставить, – махнул рукой Шутов и недовольно поморщился: – Мы здесь все гражданские.

– Понятненько, – заговорщицки улыбнулся мужичок. – И как же мне к вам обращаться?

– По имени-отчеству, – ответил Шутов. – Анатолий Николаевич.

– Понятненько, – кивнул мужичек. – Ну а я, значит, буду техник-инженер Степан Скворцов, – он хотел было снова козырнуть, но вовремя одумался. – Могу доложить, Анатолий Николаевич, что все вверенные мне системы функционируют нормально.

– На каких кораблях летали, Скворцов? – поинтересовался Шутов.

– Да много на каких! – Степан подхватил выскочивший из грузового окна серебристый контейнер с личными вещами директора и кинул его в ячейку пневмодоставки. – Последние два – «Вечный» и «Гегель». – Шутов одобрительно кивнул: корабли первого класса. – Списан в запас по состоянию здоровья. – Скворцов отправил в ячейку пневмодоставки еще один контейнер. – При аварийной посадке получил множественные переломы. Теперь у меня обе голени и левое предплечье, – Степан показал Шутову левую руку, – прошиты штифтами из чистого титана с платиновым напылением.

Третий, последний, контейнер Шутов отправил в ячейку пневмодоставки сам.

– Сколько человек на станции? – спросил Шутов, следуя за Скворцовым по застеленному желтой синтетической дорожкой коридору.

– Вместе с нами – тринадцать. – Степан на секунду остановился, чтобы поправить на стене покосившуюся клон-репродукцию картины «Утро в сосновом бору», известную в народе как «Три медведя». – Десять человек с очень разными, в том числе и иностранными фамилиями. Все, похоже, крупные специалисты в своих областях – из лабораторий не вылазят. Все с приставкой «экзо». Экзобиолог, экзопсихолог, экзолингвист, экзофизиолог, экзотерапевт, экзокультуролог… Еще имеется старший воспитатель и ваш зам, Кира Алексеева Лавина. – После едва заметной, но весьма многозначительной паузы Степан коротко добавил: – Милая женщина.

Шутов только хотел спросить, где можно встретиться и поговорить с этой милой женщиной, как она сама появилась перед ним.

В том, что это была именно она, Кира Алексеевна Лавина, не могло быть никаких сомнений. Ладненькая фигурка, затянутая в светло-голубой форменный халатик, стройные ножки, шея, как у Нефертити, личико, пожалуй что, и посимпатичнее будет, гладко зачесанные назад черные волосы. Кто еще так мог выглядеть, если не воспитатель?

С видом изумительно независимым, вздернув подбородок, Кира Алексеевна приблизилась к мужчинам и, холодно кивнув Степану, пронзила взглядом Шутова.

– Как я понимаю, вы директор?

– Так точно, – коснулся подбородком груди Шутов. – Всегда к вашим услугам.

– Спасибо, господин Шутов, – одними губами улыбнулась Кира Алексеевна. – Но в ваших услугах я не нуждаюсь.

– Не зарекайтесь, Кира Алексеевна, – открыто улыбнулся Шутов. – В жизни чего только не случается. Кстати, можете называть меня Анатолием.

– Анатолием Николаевичем, – уточнил Скворцов.

– Надеюсь, у вас имеется педагогический опыт, господин Шутов?

– Само собой, – взгляд Шутова метнулся по стенам коридора и остановился на клон-репродукции картины «Апофеоз войны». – Я-аа… занимался преподаванием… И воспитанием также… У меня есть диплом… Я-аа… – Шутов прямо посмотрел в глаза своему заму, он наконец-то нашел нужный ответ: – Меня дети любят.

– Замечательно, – Кира Алексеевна выдернула из нагрудного кармашка заверещавшую персоналку и, даже не посмотрев, кто ее разыскивает, нажала кнопку отбоя. – В таком случае разберитесь немедленно с нашими учеными специалистами.

– А в чем дело? – Шутов посмотрел на Скворцова, надеясь, что он-то в курсе происходящего.

– За те два дня, что я нахожусь на станции, я имела возможность лицезреть вверенного моим заботам малыша в общей сложности не более получаса, – сообщила Кира Алексеевна. – И это, скажу я вам!..

– Спокойно, – поднял руку Шутов. – Разберемся. Где сейчас… – Шутов запнулся, сообразив, что слово «заяц», принятое для обозначения найденыша в армейских кругах, в данной ситуации не уместно. – Где сейчас малыш?

– У этих, – махнул рукой куда-то за спину Скворцов. – Экзо… Как же их?.. В общем, в лабораторном отсеке.

– Идемте, Кира Алексеевна, – Шутов отступил к стене и сделал галантный жест рукой, пропуская даму вперед. Потому что пока еще сам не знал, где расположен лабораторный отсек.

Высокие каблучки Киры Алексеевны глухо застучали по ковровой дорожке.

– Свободен, – коротко бросил Шутов Семену и, подмигнув, добавил: – До связи.

Догнав Киру Алексеевну, майор попытался взять ее под локоток, но та резко отстранилась и посмотрела на Шутова так, что он на секунду забыл свое имя, кто он такой и что тут делает.

– И чем же занимаются ученые с нашим малышом? – спросил Шутов, следуя за Кирой Алексеевной.

– Вот сами и посмо́трите, – Кира Алексеевна даже не взглянула на Шутова.

– Я, между прочим, только полчаса как прибыл на станцию, – с обидой заметил майор. – Даже комнату свою еще не видел.

– Вы работать сюда прибыли?

– Ну.. В общем, да.

– Вот и включайтесь.

Кира Алексеевна остановилась, пропустив Шутова вперед, и указала на блестящую металлическую дверь, над которой горела надпись: «Не мешать! Идет эксперимент!»

– Это лаборатория, – догадался Шутов.

– Совершенно верно, – подтвердила Кира Алексеевна.

– Может быть, подождем, когда эксперимент закончится? – Шутов указал на предупреждающую надпись.

– А она у них всегда горит, – усмехнулась Кира Алексеевна.

Шутов потянул дверь за ручку.

– Заперта, – сказала Кира Алексеевна.

– Заперта, – согласился майор.

Кира Алексеевна сложила руки на груди, насмешливо посмотрела на Шутова и спросила:

– Ну, что будем делать?

Спросила так, что Шутов понял: на карту поставлен его авторитет руководителя.

В принципе, майор знал с десяток простых и надежных способов открыть дверь вроде той, что закрывала вход в лабораторию. Но в данной ситуации нужно было действовать более деликатно. Поэтому Шутов просто нажал кнопку переговорного устройства рядом с дверью, – не зря же его здесь повесили.

На вызов никто не ответил.

Судя по насмешливому взгляду Киры Алексеевна, она ни секунды не сомневалась в том, что именно так и будет.

Шутов смущенно кашлянул и снова прижал пальцем кнопку вызова.

– Нажимайте еще раз, – посоветовала Кира Алексеевна. – Они только на третий звонок реагируют.

Следуя совету знающего человека, майор снова нажал на кнопку.

Приглушенный щелчок.

– Что?! – зло рявкнул из динамика слегка надсаженный голос.

Не привыкший к подобному обращению со стороны подчиненных, майор поначалу даже малость опешил.

– А я вам что говорила? – верно истолковала выражение его лица Кира Алексеевна.

– Они и с вами так же разговаривают? – спросил Шутов.

– Конечно, – пренебрежительно дернула плечиком Кира Алексеевна. – Они и сейчас уверены, что это я пытаюсь ворваться в их святая святых.

– Понятно, – произнес многозначительно Шутов, хотя, сказать по правде, он пока еще мало что понимал в происходящем. Зато уже знал, как следует действовать. – Вы не дадите мне свою шпильку? – попросил он Киру Алексеевну.

– Что? – не поняла та.

– Шпильку, – повторил Шутов. – Желательно потоньше.

Кира Алексеевна прикрыла ладонью собранные на затылке волосы и посмотрела на Шутова так, будто сомневалась, в своем ли он уме. Но выражение лица майора было настолько спокойно и уверенно, что Кира Алексеевна без колебаний вытянула из волос шпильку.

Слегка разогнув металлическую скобу, Шутов вставил ее под крышку электронного замка, подвигал из стороны в сторону и довольно улыбнулся, нащупав нужную клемму. Прижав клемму, Шутов медленно сосчитал до трех и быстро переместил шпильку на соседнюю клемму.

– Раз… Два…

Щелкнул открывшийся замок.

Придав шпильке прежнюю форму, Шутов вернул ее Кире Алексеевне.

– Вы уверены, что именно воспитание детей является вашим призванием? – спросила несколько удивленная женщина.

– Мне приходилось работать с трудными подростками, – ответил Шутов и, приоткрыв дверь, предложил Кире Алексеевне первой войти в лабораторию.

– Какого черта!.. – раздались возмущенные голоса из глубины помещения. – Вы что, надпись над дверью не видели?.. Кто вас сюда пустил?..

– Я, – вышел из-за спины Киры Алексеевны Шутов.

Огромная лабораторная комната была до такой степени заставлена стеллажами с переплетенной разноцветными проводами аппаратурой, что казалась крошечной каморкой. Свет под потолком был почему-то пригашен, из-за чего в комнате царил полумрак, на фоне которого тремя яркими пятнами выделялись настольные лампы в разных концах помещения. Человек невысокого роста, в очках, с всклокоченными волосами, одетый в криво застегнутый мятый лабораторный халат, стоял в проходе между стеллажами, как раз напротив Шутова. Две такие же всклокоченные головы с ошалелыми взглядами выглядывали из-за полок.

– А вы, собственно, кто такой? – спросила одна из голов у Шутова.

– Вы знаете, что сорвали важный научный эксперимент? – спросила вторая голова.

– Сколько их здесь? – поинтересовался Шутов у Киры Алексеевны.

– От трех до пяти, – ответила женщина. – Редко – шесть.

– А ну-ка, все сюда, – спокойно, не повышая голоса, скомандовал Шутов.

И для убедительности ткнул указательным пальцем себе под ноги.

Высовывающиеся из-за полок головы непонимающе переглянулись.

Тип в халате, стоявший перед Шутовым, нахально сложил руки на груди и вызывающе выставил левую ногу вперед.

– Вы, собственно… – начал было он.

– Я сказал, все сюда! – рявкнул Шутов.

Это уже прозвучало убедительно, и специалисты проворно полезли из своих щелей.

Не прошло и двух минут, как перед Шутовым стояли четверо гражданских, один только внешний вид которых заставил сердце строевого офицера болезненно сжаться.

– Первое, – начал импровизированный инструктаж Шутов. – Я директор данного сиротского приюта. Следовательно – ваш прямой и непосредственный начальник. А потому все мои указания исполняются быстро и беспрекословно. Зовут меня Анатолий Николаевич Шутов. – Пауза. Никаких возражений. – Второе. Кира Алексеевна является моим замом по воспитательной части. Следовательно, в мое отсутствие все ее указания исполняются так же четко, как и мои.

Пауза.

– Да, но она… – подал голос один из ученых.

– Кира Алексеевна, – вежливо поправил Шутов.

– Да… Кира Алексеевна мешает нашим научным работам.

– Понимаю, – наклонил голову Шутов. – С нынешнего дня все научные работы будут проводиться только с разрешения Киры Алексеевны и в назначенное ею время.

– Да, но…

– Есть возражения?

– Нет.

– Замечательно, – Шутов позволил себе едва заметно улыбнуться. – Я вижу, мы найдем общий язык. Третье. Привести в порядок внешний вид. Вы не у себя дома чай с тещей пить собираетесь, вы находитесь на государственной службе. Поэтому и выглядеть должны соответствующе. Я понятно выражаюсь?

Судя по тому, что никаких вопросов или возражений не последовало, выражался Шутов понятно.

– И, наконец, четвертое. Где малыш?

– Какой малыш? – разом вытаращились на него все четверо.

– Тот, над которым вы проводите свои эксперименты.

– Вы имеете в виду объект Икс-Ноль-Ноль?

Шутов бросил вопросительный взгляд на Киру Алексеевну.

– Они так его называют, – пожала плечами женщина.

– Где он? – спросил Шутов.

– В тот момент, когда вы вломились… То есть когда вы вошли в лабораторию, объект Икс-Ноль-Ноль проходил тест на усиленное немотивированное восприятие реальности, – ответил один из специалистов.

Шутов сделал для себя вывод, что ученые – люди малость туповатые, не от рождения, а в силу особенности профессии, а потому, общаясь с ними, выражаться следует очень коротко и предельно конкретно, так, чтобы при всем желании фразу невозможно было истолковать двояко.

– Покажите мне его, – тяжело вздохнул Шутов.

– Кого?

Немая сцена.

Шутов посмотрел на Киру Алексеевну:

– Они, часом, не издеваются надо мной?

– Нет, – с абсолютно серьезным видом качнула головой Кира Алексеевна. – Они по жизни такие.

– Это какие такие? – обиженно шмыгнул носом один из специалистов.

Кира Алексеевна перевела взгляд на потолок, решив, что дальнейшее развитие темы не имеет смысла.

– Я хочу видеть объект Икс-Ноль-Ноль… Секундочку! – Шутов вскинул руку, едва лишь один из гениев успел рот приоткрыть. – Прежде чем кто-то из вас произнесет хоть слово, хочу сказать, что, если ровно через десять секунд я не увижу то, что мне нужно, я прикрою всю вашу контору. – Шутов включил таймер на ручных часах и с некоторым удивлением посмотрел на замерших, будто сломанные манекены, специалистов. – Время пошло.

Стоявший перед Шутовым гений попятился, жестами маня майора за собой и приговаривая при этом:

– Сюда… Пожалуйте… Сюда…

– А у вас неплохо получается, – услышал Шутов у себя за спиной реплику Киры Алексеевны, произнесенную с явным одобрением.

– Мне приходилось иметь дело…

Шутов умолк на полуслове, решив все же не уточнять, с кем именно ему приходилось иметь дело, и, кашлянув для солидности в кулак, последовал за специалистами.

В глубине комнаты, в уголке, отгороженном пластиковыми щитами, сидело маленькое, ростом не больше трехлетнего ребенка, существо нежно-бирюзового цвета – тот самый «заяц», которого майор Шутов привез на Землю на своем корабле. На кого был похож «заяц»? Вообще-то он не был похож ни на одно известное Шутову живое существо. Но поскольку человеку непременно хочется найти точное сравнение, поэтому, подумав, можно было сказать, что присутствовало в его облике что-то от броненосца, что-то от кенгуру, немного от гепарда и что-то, совсем уж самая малость, наверное большие, выразительные глаза, от крокодила. А вот от зайца – ничего.

Детеныш неизвестного вида сидел за столом, на котором вразнобой мигали десятка три разноцветных лампочек. На голову малыша был надет широкий пластиковый обруч, от которого во все стороны тянулись разноцветные провода.

Увидев такое, Шутов подумал, что без членовредительства сегодня, видимо, не обойтись.

А увидев Шутова, малыш подпрыгнул в кресле и радостно заверещал. Он бы непременно попытался вырваться из своей пластиковой клетки, но ручонки его были пристегнуты к подлокотникам.

– Выпустить! – рявкнул во всю свою армейскую глотку Шутов.

И, как ни странно, на этот раз его моментально поняли.

Суетливо толкая друг друга, специалисты бросились к пластиковому загончику и в считаные секунды освободили малыша, который тотчас же подскочил к Шутову и запрыгнул к нему на руки. Майор улыбнулся и потрепал малыша по волосяному гребешку, торчавшему меж двух больших ушей.

– Ну что, озорник, признал?

Малыш сначала довольно заурчал, затем глянул искоса на специалистов и злобно тявкнул.

Шутов услышал, как у него за спиной негромко хмыкнула Кира Алексеевна.

Майор обернулся.

– Что-то не так?

– Честно говоря, у меня были сомнения в том, что у вас имеется педагогический опыт.

– Да? – неплохо изобразил удивление Шутов. – Вы же видели, с гениями я разобрался на раз.

– Я говорю о воспитании детей.

Шутов посмотрел на взъерошенных специалистов, ожидающих дальнейших распоряжений нового шефа, чей авторитет, похоже, уже стал для них непререкаемым.

– А это кто? – кивнул в их сторону Шутов.

Кира Алексеевна улыбнулась. Впервые с момента их встречи.

Сидевший на руках у Шутова малыш недовольно заворчал и принялся требовательно дергать майора за нагрудный карман.

– В чем дело? – строго посмотрел на него Шутов.

Малыш что-то проверещал в ответ и снова дернул майора за карман. Хорошо дернул, так, что край оторвал.

– Вы его когда последний раз кормили? – спросил Шутов у специалистов.

Рыжеволосый гений – именно он показался Шутову наиболее здравомыслящим из всех – посмотрел на настенные часы.

– Два часа двенадцать минут тому назад. В полном соответствии с установленным для объекта… – Рыжий запнулся, но быстро нашел выход из показавшейся ему поначалу безвыходной ситуации: – В соответствии с установленным для малыша режимом дня. Кира Алексеевна может подтвердить.

– Кормили, – кивнула Кира Алексеевна. – Уж за этим-то я слежу строго.

– Как зовут? – спросил Шутов у глянувшегося ему специалиста.

– Меня? – растерянно переспросил рыжий гений.

– Нет, маму мою, – усмехнулся Шутов.

– Братислав, – наклонив голову, изобразил поклон рыжий. – Братислав Синичкин.

– Значит, так, Братислав. – Шутов потрепал льнущего к нему малыша по жесткой волосяной щеточке на затылке. – Назначаю тебя старшим в группе. Ежели что случится, отвечать будешь ты.

– Почему я? – удивленно вытаращился на майора Братислав.

– Потому что я так решил, – вполне резонно с точки зрения военного человека объяснил Шутов. – Ясно?

Братислав поскреб ногтями затылок. Судя по всему, у него имелась масса возражений. Но гений благоразумно решил оставить их при себе.

– Ясно, Анатолий Николаевич.

– Ну, а раз так, организуй-ка мне, Братислав, быстренько банку сгущенки.

Братиславу трудно было вот так сразу избавиться от старых привычек, поэтому он вновь повторил последние слова майора, добавив вопросительные интонации:

– Банку сгущенки? – Ну, что твой психоаналитик.

– А в чем проблема? – удивился Шутов.

– Я не знаю, – Братислав пожал плечами, – есть ли на станции сгущенка.

– Ну так выясни.

– Хорошо.

Братислав направился было к выходу, но его остановил окрик Шутова:

– Стой!

– Что? – обернулся Братислав.

– Ты куда?

– За сгущенкой.

– Я тебе что сказал?

– Найти сгущенку.

– А до этого?

Братислав сосредоточенно наморщил лоб, но, так ничего и не вспомнив, с надеждой посмотрел на коллег.

– Я назначил тебя старшим, – напомнил Шутов.

– Ну да, – кивнул Братислав.

– А это значит…

Не закончив фразу, Шутов сделал легкое движение рукой с открытой ладонью – вверх-вниз, – призывая гения к более активному участию в мыслительном процессе.

У Братислава от напряжения покраснели кончики ушей. Затем он вдруг улыбнулся, так счастливо, будто наконец понял, что единая теория поля – это полный бред, о котором и вспоминать не стоит. А Шутов, глядя на него, понял, что не ошибся в выборе.

– Юрик, – Братислав указал пальцем на одного из коллег, – дуй за сгущенкой.

– Почему я? – удивился Юрик, пока еще не уловивший ту тонкость происходящего процесса, которую наконец-то прочувствовал Братислав.

– Потому что я так сказал, – таков был ответ Братислава.

Юрик удрученно покачал головой и направился к выходу.

– Зачем вам сгущенка? – поинтересовалась Кира Алексеевна.

– Малыша хочу угостить, – широким взмахом руки Шутов смахнул с большого лабораторного стола ворох каких-то графиков и таблиц, пару пластиковых посудин заодно с ними и посадил на стол малыша. – Он страсть как сгущенку любит.

– Для него подобрано сбалансированное меню…

– Братислав, – не слушая Киру Алексеевну, обратился к старшему гению Шутов. – Почему в помещении такой бардак?

– Разве? – Братислав оценивающе посмотрел по сторонам. – Ну, вообще-то, мы тут работаем…

– Вот именно, – ткнул Братислава пальцем в грудь Шутов. – А на рабочем месте должен быть идеальный порядок. К тому же своей расхлябанностью вы подаете плохой пример ребенку. Понятно?

– Понятно, – особо не задумываясь, ответил Братислав.

– Ну, вот и славно. – Шутов взял со стеллажа какой-то небольшой, приятно поблескивающий приборчик и дал его малышу. Тот, усевшись поудобнее, с сосредоточенным видом принялся изучать незнакомую вещь. – Что же вы ребенку даже игрушек не даете?

– Игрушки есть в детской комнате, – ответила Кира Алексеевна.

– И то хорошо, – кивнул Шутов. – Ну, а теперь, – он обвел взглядом всех присутствующих, включая свою помощницу по воспитательной части, – расскажите, каких успехов вы достигли в изучении малыша?.. Кстати, как его зовут?

Гении растерянно переглянулись, затем с надеждой посмотрели на Киру Алексеевну.

– Понятно, – усмехнулся Шутов. – Выяснить его имя вам не удалось. Но как-то ведь вы его называете?.. Он же для вас не просто объект исследований?

Специалисты пристыженно опустили голову.

– Я называю его Сусликом, – сказала Кира Алексеевна.

– Сусликом? – Шутов посмотрел на малыша, деловито ковыряющего научный прибор.

Собственно, почему бы и нет? Ничуть не хуже, чем Пчелка, Зайчик или Птенчик.

– Он на имя отзывается?

– Когда как…

– Суслик, – позвал малыша Шутов.

Малыш никак не отреагировал.

– Ладно, – Шутов легонько стукнул ладонью по краю стола. – Что еще хорошего вы мне скажете?.. Я к вам обращаюсь, господа ученые!

– Ну, мы провели ряд стандартных текстов, – не поднимая взгляда, забубнил Братислав. – Сделали ряд любопытных наблюдений… Конечно, пока еще рано делать выводы…

– Понятно, – сделал вывод Шутов. – Вы так ничего о нем и не узнали.

– Мы установили, что это существо мужского пола, – вспомнил неожиданно коллега Братислава.

– Да? – Шутов сделал вид, что страшно удивлен. – Любопытно, каким же образом?

– По уровню мужских гормонов в крови, – объяснил ученый.

И улыбнулся.

– Замечательно, – Шутов дважды хлопнул в ладоши. – Это еще Володя Ильин установил…

– Кто?

– Человек, обнаруживший Суслика на корабле. Между прочим, он пришел к тому же выводу, что и вы, не прибегая к методам научного анализа.

– И как ему это удалось?

Шутов с тоской посмотрел на исследователей.

– Вам никогда не приходило в голову, что иногда вместо приборов можно задействовать мозги?

Майор вновь допустил ту же самую ошибку, что и в начале разговора, – вопрос допускал несколько как взаимоисключающих, так и взаимодополняющих толкований, а потому гении современной науки погрузились в глубокую задумчивость. По всей видимости, каждый из них пытался найти свой, наиболее оригинальный путь к выходу из весьма неоднозначной ситуации.

Обстановку разрядил влетевший в помещение Юрик.

– Нашел! – закричал он, размахивая зажатой в руке банкой сгущенки, точно камикадзе последней гранатой.

– А всего-то и нужно было в столовую заглянуть, – негромко, так, чтобы только Кира Алексеевна услышала, заметил Шутов.

Кира Алексеевна улыбнулась.

Шутов улыбнулся в ответ.

Оба почувствовали, что еще немного, и между ними начнется реакция, результатом которой станет нечто удивительное, от чего захватывает дух, а тело становится невесомым…

Втиснувшись между ними, Юрик грохнул банкой по столу.

– Вот! – счастливо улыбнулся он сначала майору, а затем, повернув голову, и Кире Алексеевне.

– Замечательно, – проявив титаническую выдержку, выдавил-таки из себя Шутов, которому сейчас больше всего хотелось свернуть Юрику шею.

В конце концов, надо же понимать, что все, даже опьянение успехом, должно иметь границы.

Шутов бросил незаметный взгляд на зама по воспитательной части. Кира Алексеевна выглядела совершенно невозмутимо. Или нервы у нее были крепче, чем у боевого майора, или… Или она ничего не почувствовала?

Выхватив из кармана складной швейцарский нож с двадцатью семью режущими и пилящими приспособлениями, портативным накопителем на четыре гигабайта и портом USB, Шутов выдернул первое подвернувшееся лезвие и двумя короткими ударами пробил две дырки в банке со сгущенкой.

Радостно взвизгнул Суслик. Прибор, забавлявший его до сего момента, полетел в угол, едва не угодив в голову Братиславу, а малыш, схватив банку обеими руками, припал ртом к одному из отверстий.

– Вам не кажется, что слишком много сгущенного молока может не лучшим образом сказаться на здоровье нашего подопечного?

Шутов правильно истолковал вопрос Киры Алексеевны – она вовсе не советовалась с ним, а высказывала собственное профессиональное мнение. Поэтому ответ свой майор облек в ту же форму.

– Слишком много сгущенки не бывает, – уверенно произнес Шутов. И, внимательно посмотрев на Киру Алексеевну, спросил: – Вы никогда не были маленькой?

Должность директора Галактического сиротского приюта могла бы стать синекурой, как и обещал полковник Плахотнюк, если бы не беспокойный характер Шутова. Сиротский приют это, конечно, не военный корабль, но, если не обращать внимания на детали, разница не так уж велика. Есть определенный объем работ, есть команда.

Как и у каждого военного, у майора Шутова никогда не вызывал сомнения тот факт, что именно стремление к порядку помогло в свое время нашим далеким предкам по капле выдавить из себя обезьяну и стать тем, чем мы являемся ныне. То, что отдельные индивиды порой делают вид, что ненавидят порядок, по мнению Шутова, впрочем, как и всех прочих военных, на самом деле означает лишь то, что им не хватает организованности и воли. И это не вина их, а беда.

После того как превращенная в Галактический сиротский приют станция обрела организационное и волевое начало в лице нового директора, жизнь на ней не сказать чтобы круто изменилась, но вошла в новое русло. Во главе с Шутовым приют стал учреждением, целиком и полностью отвечающим своему названию и назначению. Во всяком случае, как представлял себе это сам Шутов.

Вот только не нужно улыбаться и пренебрежительно махать рукой! Мол, управлять сиротским приютом, в котором всего-то один подопечный, дело нехитрое! Вы сами пробовали когда-нибудь?.. Вот то-то и оно! К тому же не забывайте, это был не простой сиротский приют, а Галактический.

Препоручив все заботы о Суслике Кире Алексеевне, Шутов с энтузиазмом принялся за воспитание ученых специалистов. Поскольку ни один из десяти не смог внятно объяснить, в чем именно заключается смысл его пребывания в приюте, майор сделал вывод, что прислали их исключительно с целью придания солидности всей организации. Данная сторона вопроса Шутова мало интересовала, и он сократил число ученых специалистов более чем на две трети. Отправив семерых гениев на Землю, директор приюта потребовал, чтобы взамен в его распоряжение предоставили пару техников, трех педагогов и двух квалифицированных медиков. Оставшимся троим гениям Шутов велел заниматься обустройством медицинского отсека. Когда же Братислав заикнулся о том, что нужно бы заняться составлением генетической карты их подопечного, Шутов ответил, что ничего не имеет против. Но разрешение заниматься генетикой гении получат лишь после того, как смогут реанимировать муху, которую он, Шутов, самолично для этого прихлопнет. Мух на станции не было, но троица поняла, что от них требовалось. В принципе, Шутов не сомневался в том, что ребята сделают все, как нужно, но все же велел Скворцову за ними присматривать.

Проект под названием Галактический сиротский приют, задуманный полковником Плахотнюком и успешно осуществляемый майором Шутовым, в самом деле получил широкий общественный резонанс. Шутову два, а то и три раза в день приходилось участвовать в различных встречах и пресс-конференциях, проходивших посредством видеообмена. Первую скрипку в них играл Плахотнюк, который знал, когда нужно что-то сказать, а когда лучше выдержать паузу. Казалось, он заранее прочитал все вопросы, которые собирались задать ему представители инопланетных информационных агентств.

– Скажите, почему, едва влившись в галактическую семью народов, земляне первым делом открыли сиротский приют? – спрашивал корреспондент с желтыми глазами и фиолетовой кожей.

– Галактический сиротский приют, – деликатно поправлял его Плахотнюк.

– Галактический, – соглашался корреспондент.

– Потому что мир, увы, до сих пор не совершенен, – отвечал на вопрос корреспондента полковник Плахотнюк. – И в нем по сей день встречаются те, кому срочно требуется помощь. А мы, земляне, всегда готовы протянуть руку помощи нуждающемуся. Когда же речь заходит о детях, мы громко, во весь голос готовы заявить: нигде и никогда дети не должны страдать!

– А почему на должность директора был назначен майор военно-космических сил Земли? – задавал новый вопрос корреспондент, покрытый чешуей, с широкими веерообразными плавниками вместо рук.

– Бывший майор военнно-космических сил Земли, – уточнял полковник.

– Майор Шутов подал в отставку?

– Майор Шутов в отставку не подавал. Прекратили свое существование военно-космические силы Земли. Данное подразделение было создано в те времена, когда мы не бороздили глубины космоса, не встречались с представителями иных цивилизаций, а потому имели все основания полагать, что за пределами Солнечной системы нас могут ждать не только друзья, но и враги. Теперь же мы уверены в том, что ни одна из цивилизаций, входящих в великую семью Галактической лиги, не имеет агрессивных намерений ни в отношении землян, ни в отношении других народов. Поэтому в существовании военно-космических сил Земли нет больше необходимости.

– И все же, бывший военный, – с сомнением пожимал чем-то отдаленно похожим на плечи рыбообразный корреспондент. – Почему именно он?

– У Анатолия Шутова имеется опыт соответствующей работы, – уверенно отвечал Плахотнюк.

– Он работал педагогом? У него есть необходимое для этого образование?

– Да вы только посмотрите на них! – умело уходил от прямого ответа Плахотнюк.

И всю площадь экрана занимала картинка, на которой Суслик нежно прижимался к широкой груди майора Шутова. После этого на лицах одних корреспондентов появлялись умильные улыбки, другие начинали не менее умильно помахивать плавниками, третьи в том же эмоциональном настрое принимались щелкать клювами и нежно щебетать, – одним словом, вопрос снимался сам собой.

Собственно, к позированию с Сусликом на руках как раз и сводилась вся роль Шутова на подобных встречах. На случай, если кто-то из инопланетных корреспондентов хотел поговорить лично с директором Галактического сиротского приюта, у Шутова имелось десятка полтора стандартных ответов на не менее стандартные вопросы. Шутову было скучно, но он добросовестно играл отведенную ему роль.

Ежедневно Шутов созванивался с Плахотнюком, чтобы переговорить без свидетелей. Ему казалось странным, что при том, какой широкий резонанс и мощную поддержку прессы получила идея создания Галактического сиротского приюта, какие фантастические цифры мелькали на счетчике посещаемости размещенного в Галактической сети сайта приюта, до сих пор не удалось отыскать родину Суслика. В ответ на все вопросы Плахотнюк лишь руками разводил и отвечал, что делает все возможное. Шутов чувствовал подвох. Но в чем именно он заключался, понять не мог.

Прошли обозначенные Плахотнюком две недели. Первоначальный ажиотаж вокруг приюта начал стихать. Новые подопечные в приют не поступали, а с Сусликом хлопот было немного. Малыш был живой, общительный, а в плане сообразительности мог дать сто очков вперед любому из трех оставшихся на станции гениев. Хотя, следует признать, ребята перестали заниматься ерундой и переключились на серьезную работу, что значительно подняло их реноме в глазах директора.

Киру Алексеевну беспокоило только то, что с Сусликом не удавалось наладить вербальный контакт. Гении как ни бились, какие хитроумные программы ни использовали, так и не смогли разгадать язык Суслика. А сам он ни в какую не желал учиться говорить по-русски. Одна из новых воспитательниц, прибывшая на станцию в помощь Кире Алексеевне, даже высказала предположение, что Суслик не может говорить, потому что слишком мал для этого.

Была у Суслика одна странная особенность – он не желал спать на постели. Даже если вечером Кире Алексеевне удавалось уложить малыша в кроватку и накрыть одеяльцем, утром его непременно находили свернувшимся калачиком под столом или в углу за кроватью. В остальном же это был самый обычный малыш.

Следом за первыми двумя неделями прошла третья.

К исходу четвертой Шутов наконец смог сказать самому себе, что ему удалось-таки наладить работу приюта в соответствии с самым высоким стандартом, каковым для майора являлся боевой лайнер. Теперь Шутов был уверен в том, что даже если ему придется покинуть приют, работа будет продолжаться в том же близком к автоматическому режиме. И, как ни странно, такое положение дел устраивало не только директора, но и остальной персонал.

Ситуация круто изменилась в начале пятой недели. В понедельник.

Обычно время после завтрака было самым спокойным, и Шутов удобно устроился у себя в кабинете в надежде полистать «Словарь военных цитат». К регулярному чтению этой книги майор пристрастился еще в пору учения в Летной академии и с тех пор всюду брал ее с собой. Едва Шутов пролистнул несколько страниц толстенного фолианта, пока еще не читая, а только наслаждаясь их мягкой фактурой и тихим шелестом, как хлопнула раскрывшаяся мембрана внутренней связи.

– Анатолий Николаевич, у нас проблема, – мрачно возвестил Семен.

– Серьезная? – поинтересовался Шутов.

– Да как вам сказать…

Шутов представил, как Скворцов чешет затылок.

– Говори прямо, – посоветовал Шутов, настроившийся услышать самое плохое, что только могло произойти на космической станции, – известие о выходе из строя канализационной системы.

– Нам привезли двух новых подопечных. Или одного… В общем, они сами еще не разобрались.

– Кто? – только и смог произнести ошарашенный Шутов.

Короткое слово прозвучало, как удар топора о плаху.

– Мормизонцы, – ответил Семен.

– Что – мормизонцы?

Семен понял, что нужно рассказывать все с самого начала.

– Мормизонский торговый корабль вышел из врат и сразу запросил связь с нами… с Галактическим сиротским приютом то бишь… Я разговаривал с первым помощником капитана мормизонского корабля. Он сообщил, что старший администратор пересадочной станции Кошень-7 передал им пару детишек неизвестной расы… Или одного… Ну, в общем, они и сами до конца не разобрались… Как дети оказались на пересадочной станции, никто не знает. Предполагают, что их кто-то забыл… Или нарочно оставил… Одним словом, мормизонцев попросили доставить найденышей в Галактический сиротский приют… К нам то есть…

– Что? – не то прорычал, не то простонал Шутов.

То, что он слышал, было похоже на бред… Нет – на провокацию! Майору не нужны были новые воспитанники! Он не собирался до конца своих дней работать директором сиротского приюта, будь он хоть трижды Галактический.

– Анатолий Николаевич…

– Семен! – решительно перебил техника-инженера Шутов. – Найденышей – не принимать!

– Но у нас ведь приют, – робко попытался возразить Скворцов.

– Придумай любой предлог!.. Скажи, что в приюте эпидемия!.. Да, отличная идея! Эпидемия смертельно опасной болезни! Название сам придумай!

– Поздно, – упавшим голосом произнес Семен. – Кира Алексеевна…

– Кира Алексеевна! – взревел, точно раненый бык, Шутов.

– Кира Алексеевна уже приняла капсулу с найденышами…

– Вернуть! Немедленно вернуть мормизонцам!

– А мормизонский корабль ушел через врата, – закончил Семен.

Шутов уронил голову на раскрытый «Словарь военных цитат».

Жизни пришел конец.

Или еще нет?..

Шутов отпихнул на угол стола «Словарь» и придвинул к себе клавиатуру.

Клик! – адресная книга.

Клик! – вызов полковника Плахотнюка.

Плахотнюк всю эту затею с сиротским приютом придумал, вот пусть теперь сам с ним и разбирается. Шутов свою часть договора выполнил. И даже перевыполнил – отбыл в должности директора не две недели, а все четыре.

– Абонент не отвечает или временно недоступен.

– Проклятие! – Шутов в сердцах ударил по клавише автодозвона.

В дверь негромко постучали.

– Кто там еще? – рявкнул Шутов.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Кира Алексеевна.

Она всегда так делала – не заглядывала, как другие, а сразу входила к директору. А Шутов никак не мог понять – нравится ему это или нет?

– У вас плохое настроение, Анатолий Николаевич?

Спросила, и снова непонятно, с сочувствием или с сарказмом?

– Да. – Шутов захлопнул «Словарь военных цитат» – прозвучало почти как выстрел. – У меня ужасное настроение.

– Личные проблемы? – Деликатно, без нажима – не хочешь, не отвечай – поинтересовалась Кира Алексеевна.

– Можно и так сказать, – не стал вдаваться в детали Шутов.

– Мне зайти позже?

– Да что уж там, – Шутов отключил режим автодозвона, – не хотел выяснять отношения с Плахотнюком при своем заме. – Я слушаю вас, Кира Алексеевна.

Кира Алексеевна улыбнулась – ну прямо как девочка, получившая в подарок на день рождения куклу, на которую весь год смотрела через стекло витрины.

– У нас новые подопечные.

– Я в курсе, – мрачно кивнул Шутов. И, не удержавшись, добавил: – Между прочим, Кира Алексеевна, вы приняли их, не только не получив моего согласия, но даже не поставив меня в известность!

Указательный палец майора уперся в стол – будто комара придавил.

Кира Алексеевна, казалось, была удивлена подобным заявлением директора.

– Я полагала, что забота о потерянных детях – наша прямая обязанность.

– Все верно, – не стал спорить с очевидным Шутов. – Но мы обязаны соблюдать установленный порядок.

Еще один комар, сиди он на столе, погиб бы смертью безвременной.

– Дело в том, Анатолий Николаевич, что вы не дали мне никаких инструкций на случай приема новых постояльцев. Поэтому мне пришлось действовать по собственному разумению. И, полагаю, я не совершила никаких непоправимых ошибок.

Кира Алексеевна была права. Сто раз права! Шутов не разработал правил приема новых подопечных. Потому что был уверен, что никаких подопечных, кроме Суслика, у них не будет. В конце концов – Шутов покосился на клавиатуру связи, – именно это ему обещал Плахотнюк!

– Извините, Кира Алексеевна, я, конечно, не прав. У меня сегодня, в самом деле… – Шутов наклонил голову и помахал растопыренной пятерней, – не самый удачный день. – Он поднял голову и сделал попытку улыбнуться: – Что там с новыми подопечными?

– Собственно, я как раз и хотела их вам представить… Или его… Простите, я еще до конца не разобралась.

– В чем?

– Сколько у нас подопечных, один или два… Поскольку они оба кислорододышащие, я поместила их в двенадцатую каюту, оборудованную под временный изолятор.

– Как это понимать? – подозрительно прищурился Шутов. – Ребенок либо один, либо их двое. Иначе быть не может.

– Я думаю, вам лучше самому взглянуть, – Кира Алексеевна смущенно опустила взгляд.

Шутов откинулся на спинку стула и положил руки на стол. Ему почему-то совсем не хотелось идти знакомиться с новым подопечным. Или подопечными. Благодаря все тому же седьмому чувству, которое позволяет находящемуся под артобстрелом солдату услышать в грохоте боя звук снаряда, летящего именно в его окоп, майор Шутов чувствовал, что новые подопечные, сколько бы их там ни было, это только начало новых проблем, разбираться с которыми придется ему самому, а вовсе не заварившему всю эту кашу полковнику Плахотнюку.

– Анатолий Николаевич, – беспокойство в голосе Киры Алексеевны стало отчетливым, – может быть, позвать к вам врача?

– Что? – удивленно посмотрел на нее Шутов.

– Врача, – Кира Алексеевна указала на дверь. – К вам.

– Зачем? – снова ничего не понял Шутов.

– Вы выглядите ужасно, Анатолий Николаевич.

– А, – безнадежно махнул рукой Шутов. – Не хуже, чем после смерти. Идемте, Кира Алексеевна, – он поднялся из-за стола. – Попробуем сосчитать наших подопечных.

На первый взгляд найденышей было двое.

Один из них был ростом по пояс взрослому человеку и напоминал детскую плюшевую игрушку. Тело его, похожее на переспелую грушу, было покрыто коротким желтоватым ворсом, из-под отвисшего животика, почти достававшего до пола, едва виднелись крошечные ножки. Коротенькие ручки с четырьмя лишенными растительности пальчиками и такими же голыми ладошками забавно торчали в стороны. На крошечной головке выделялись большие, блестящие, точно стеклянные, глаза и огромные, вытянутые вверх, с кисточками на концах уши.

Второй найденыш стоял на четвереньках и здорово смахивал на переболевшего лишаем и в результате этого лишившегося всей растительности на теле щенка таксы, которому к тому же по совершенно непонятной причине отрезали хвост.

– И в чем проблема? – спросил Шутов.

В помещении временного изолятора, куда были помещены найденыши, помимо него находились Кира Алексеевна, Братислав Синичкин, который, как недавно выяснил Шутов, специализировался в области экзолингвистики, новая, неделю как прибывшая на станцию воспитательница и одновременно экзопсихолог Алла Павловна Гершон, а также доктор Гус Ван Штейн – судя по тому, каких трудов стоило майору заполучить его к себе в приют, лучший во всей Солнечной системе знаток инопланетной медицины.

– Проблема в этом, – Алла Павловна подцепила пальчиком с длинным ярко-зеленым ногтем узкий кожаный поводок, соединяющий двух найденышей.

У того, что стоял на двух ногах, конец поводка был обвязан вокруг туловища, повыше живота, так, чтобы не съезжал. У четвероногого поводок был завязан на шее.

– Все ясно, – Шутов улыбнулся, дивясь наивности своих подчиненных. – Девочка с собачкой.

– Девочка? – удивленно переспросил Ван Штейн. – Исходя из чего вы сделали такой вывод?

– Ну, мне так показалось, – смутился Шутов, который и сам толком не знал, почему назвал существо с желтой шкуркой девочкой. – Ушки у нее очень забавные, – начал размышлять он вслух. – С кисточками… На бантики похожи.

Ван Штейн выразительно хмыкнул, но не стал комментировать слова Шутова.

– Классический пример антропоцентризма, – глубокомысленно изрек Братислав.

– Ну, может быть, и так, – согласился Шутов осторожно, потому что не понял, что имел в виду гений.

– Вас вводит в заблуждение внешний вид существа, которое вы называете девочкой, – сказала Кира Алексеевна. – Оно, как человек, стоит на задних конечностях, следовательно, кажется вам более похожим на разумное существо, нежели ее спутник.

– Вы хотите сказать, – Шутов осторожно покосился на облезлую таксу, – что ведущим в этой паре является четвероногий?

– Наверняка мы этого не знаем, – пожал плечами Ван Штейн. – Но и отрицать тоже не можем.

– Почему? – вконец растерялся Шутов.

– Потому что мы пока еще не выяснили, к какой расе принадлежат эти существа.

– По-моему, они принадлежат к разным видам, – высказал свое мнение Шутов.

– Похоже на то, – кивнул доктор. – Поэтому для начала следует разобраться, кто из них кого выгуливает.

– Что любопытно, их невозможно разъединить, – добавила Алла Павловна. – Когда мы попытались снять поводок, оба устроили истерику.

– Та-ак? – Дабы простимулировать мыслительный процесс, Шутов почесал затылок. – А что сказали мормизонцы?

– Они тоже не знают, что представляют собой эти существа, – ответил Братислав. – Но зато передали нам список того, чем их кормили на пересадочной станции.

– И то хорошо, – Шутов провел ладонью по подбородку. – А почему они оба голые? Разумное существо должно быть одетым.

– Распространенное среди гуманоидов заблуждение, – улыбнулась снисходительно Алла Павловна. – Люди начали одеваться только потому, что потеряли волосяной покров, а потом им пришлось мигрировать в Северное полушарие.

– Хотите сказать, что ходить голым вполне естественно?

– Конечно.

– Я с вами не согласен.

– Это ничего не меняет.

– Хорошо, тогда почему этот, который на четвереньках, не одет? На нем ведь нет шерсти.

– Не забывайте, что мы имеем дело с детьми.

– Ну и что?

– Они могли потерять одежду.

– А вы не пробовали их одеть?

Пауза.

Доктора и специалисты даже не переглянулись.

Похоже, ни одному из них не пришло в голову предложить детям одеться.

– Говорить они умеют? – задал новый вопрос Шутов.

– Я как раз начал заниматься этим вопросом, – ответил Братислав. – Оба издают членораздельные звуки, но выделить первичные речевые ключи мне пока не удалось. Боюсь, это займет много времени – все приходится делать вручную.

– Ты неделю назад получил четыре контейнера с аппаратурой, которую заказывал! – недовольно сдвинул брови Шутов. – Хочешь сказать, что она не работает?

– Проблема в том, что дети очень часто произносят слова неправильно или не полностью. А я только начал заниматься адаптированием программ-переводчиков под детское произношение. Почему-то прежде никому не приходило в голову этим заняться.

– Потому что раньше не существовало Галактического сиротского приюта, – с затаенной гордостью произнесла Алла Павловна.

Удивительно, но при этих ее словах Шутов тоже почувствовал гордость за своих подчиненных. Как ни крути, а они делали то, чем прежде никому не доводилось заниматься. И, надо сказать, неплохо справлялись.

Пара найденышей быстро освоилась на новом месте. Настолько быстро, что спустя два дня Шутову казалось, что их не двое, а по меньшей мере дюжина. Связанные поводком Белочка и Таксик – поскольку настоящих имен найденышей узнать не удалось, Алла Павловна придумала им новые; она же настояла на том, чтобы имена не были антропоморфными, что, по ее мнению, могло нанести психическую травму маленьким инопланетянам, – с такой невероятной скоростью перемещались по всей станции, что у людей складывалось впечатление, что порой их можно было видеть в нескольких местах одновременно.

Выкладывать информацию о новых воспитанниках на сайте приюта Шутов не спешил. Майор имел опыт общения с инопланетянами и знал, насколько болезненно многие из них воспринимают не всегда правильную реакцию людей на свою кажущуюся им вполне естественной внешность. Если поместить фотографию обоих найденышей, назвав их потерявшимися детьми, а в итоге выяснится, что один из них является домашним животным, это будет форменный скандал с обменом дипломатическими нотами на уровне посольств. И хотя сам Шутов был практически уверен, что разумным существом в связке является Белочка, он не мог не прислушиваться к мнениям специалистов, которые все еще выражали разумные сомнения насчет приоритета.

Кира Алексеевна и Алла Павловна, игравшие с малышами в развивающие игры, никак не могли прийти к окончательному мнению, потому что Таксик, как правило, оставался совершенно равнодушен к тем играм, интерес к которым проявляла Белочка, и наоборот – Белочка без особого азарта наблюдала за тем, как Таксик старательно ищет спрятанный кем-то из воспитателей предмет. Единственным, что можно было расценивать, как относительный успех, являлось то, что на третий день пребывания потерявшихся инопланетян в приюте воспитателям удалось снять с них поводок. Первое время маленькие беспризорники по привычке продолжали жаться друг к другу, но вскоре освоились со своим новым положением, разбежались по разным углам комнаты и стали заниматься каждый своим делом.

В конце концов воспитатели пришли к компромиссному заключению, которое совершенно не устраивало Шутова, – интеллект обоих найденышей развит примерно в равной степени, но при этом у каждого из них он нацелен на выполнение различных задач.

Братислав, пытавшийся выяснить, на каком языке говорят малыши, так и не смог перевести ни единого произносимого ими слова, но пришел к выводу, что Белочка в своей лексике использует незаконченные словесные конструкции, в то время как Таксик по большей части обходится простейшими морфемами.

Услыхав такое, Шутов схватился двумя пальцами за подбородок и глубокомысленно изрек:

– Ага-а…

Услыхав директорское «ага», Братислав озадаченно сдвинул брови к переносице и на всякий случай сказал:

– Я так не думаю.

– Тут и думать нечего! – решительно взмахнул рукой Шутов. – Таксик пытается повторять за Белочкой отдельные слова. Как это делают попугаи и скворцы. Значит, он – домашнее животное.

– Я могу предложить иное объяснение, – робко заметил Братислав.

Шутов бросил на Братислава недовольный взгляд. И что у них за привычка такая, у гениев этих, все время искать объяснение тому, что и без того понятно?

– Ну? – спросил Шутов, в глубине души надеясь, что Братислав все же передумает и скажет, что полностью согласен с уже имеющейся версией.

– Таксик может быть младше Белочки по возрасту. Или же у него отставание в развитии. Кстати, и то и другое объясняет, почему Белочка водила его на поводке.

– Это не объясняет того, почему их бросили на пересадочной станции, – недовольно проворчал Шутов и отправился к себе в кабинет, чтобы еще раз попытаться дозвониться до полковника Плахотнюка, который в последнее время стал недоступен для простых смертных, как китайский император.

После долгих размышлений Шутову все же удалось найти соломоново решение. Он велел разместить на сайте приюта фотографию Белочки с Таксиком, связанных поводком, и сделать подпись: «Узнаете ли вы своего ребенка?» Ниже шла информация о том, когда и где были обнаружены инопланетные беспризорники. Текст был тщательно отредактирован, чтобы стало совершенно непонятно, об одном или двух детях идет речь. Шутов остался крайне доволен собой.

И не напрасно.

Родители Белочки и Таксика или, может быть, кого-то одного из них, отыскались на следующий же день. В электронном письме, которое они прислали на имя директора Галактического сиротского приюта, инопланетные родители сначала благодарили его за доброту и заботу об их чаде или чадах, затем выражали недоумения, почему информация о найденышах появилась на сайте с задержкой в несколько дней, они-то, понятное дело, уже извелись и не надеялись увидеть своих деток или дитятко живым, а под конец извещали, что лично прибудут в приют, возможно, через неделю, а скорее всего, дней через десять.

Прочитав письмо, Шутов положил его на стол и посмотрел на принесшего послание Братислава. Ну и что ты можешь сказать по этому поводу? – читалось в его взгляде.

– Они из системы Джи-Пай, – сообщил директору Братислав. И, как будто извиняясь, добавил: – По-русски это значит «Тройная Неприятность».

– Замечательно, – счастливо улыбнулся Шутов. – И какие же еще неприятности нам грозят?

– Еще? – растерянно переспросил Братислав.

– Первая – то, что родители явно не торопятся забрать своих детей… Или ребенка с собакой?.. – Шутов схватил письмо со стола, быстро пробежался взглядом по строчкам и помахал бумагой в воздухе. – Кто, черт возьми, делал перевод?

– Я, – севшим голосом ответил Братислав, уже понимая, что лучше бы он никогда этого не делал.

– Тут все так запутано, что непонятно, о двух детях или об одном ребенке идет речь.

– Это особенность джипайского языка, – Братислав нервно сглотнул. – У них в языке нет множественного числа.

– Да ну? – удивился Шутов. – И как же они без него обходятся?

– Используют числительные. Например, если нужно сказать «Ты у меня в руках», говорят «Ты у меня в две руке».

– Надо же, – качнул головой Шутов. – А нам-то что теперь делать?

– В Галактической сетевой энциклопедии я нашел изображение джипая, – очень осторожно, боясь, не сделал ли он снова что-то не то, сообщил Братислав.

– Так что ж ты молчал! – наконец-то радостно всплеснул руками Шутов. – Давай, показывай!

На снимке было изображено существо, очень похожее на Белочку, только изрядно растолстевшее и крепко заматеревшее. С Таксиком у джипая не было ничего общего.

Похоже, Белочку не очень беспокоило то, что родители не спешат забрать ее из приюта. Какое там забрать, ежели они даже имя своего ребенка сообщить забыли! На шестой день своего пребывания в приюте Белочка уже знала десятка полтора слов по-русски и, дополняя их языком жестов, могла сносно объясняться с персоналом.

Таксик особого интереса к играм со своей хозяйкой не проявлял. Он если не ел, то спал, свернувшись калачиком, где-нибудь в углу, причем ему было абсолютно все равно, где этот угол находится, лишь бы там было тепло и сухо. Уяснив наконец, кто в паре найденышей является разумной доминантой, воспитатели перестали нагружать Таксика заданиями на ловкость и сообразительность. Один только Братислав не оставлял тщетных попыток наладить с Таксиком разумный диалог. Молодой гений был почти уверен, что в бессвязном бормотании Таксика порой проскальзывают обрывки осмысленных фраз. Но никаких серьезных доказательств, которые можно было бы предъявить научной общественности, у Братислава не было. Грустно, но что поделаешь. Даже в спорте поправка «почти» в расчет не принимается. Что уж говорить об академической науке.

Посовещавшись, Кира Алексеевна и Алла Павловна решили познакомить Белочку с Сусликом. Судя по всему, они были примерно одного возраста, и кто знает, может быть, несмотря на расовые различия, им понравится играть вместе? Дети, они ведь и есть дети – просто дети, к каким бы народностям и расам ни принадлежали их родители.

Встречу организовали в спортивном зале. Поначалу инопланетяне вели себя как маленькие настороженные зверьки. Каждый крепко держал за руку своего воспитателя: Суслик – Киру Алексеевну, Белочка – Аллу Павловну – и осторожно выглядывал из-за его спины, чтобы повнимательнее изучить незнакомца. Но не прошло и получаса, как малыши освоились и, позабыв о взрослых, принялись самозабвенно кидаться мячами.

Попытавшаяся было объясняться с Сусликом на своем родном языке Белочка быстро уяснила, что он ее совсем не понимает, и перешла на русский. И тут, к удивлению Киры Алексеевны и Аллы Павловны, оказалось, что Суслик неплохо понимает свою подружку. Но только в тех случаях, когда ему казалось, что преподаватели не наблюдают за ними. Когда же кто-то из взрослых принимал участие в играх малышей, Суслик с упертой старательностью демонстрировал полную неспособность к языкам.

Кира Алексеевна решила поделиться наблюдениями с директором. Но Шутову было не до того. Майор наконец-то дозвонился до полковника Плахотнюка и теперь пытался выяснить дальнейшую судьбу приюта, а заодно и свою.

– Мы не можем прямо сейчас свернуть проект, – твердил свое Плахотнюк.

– Почему? – недоумевал Шутов. – Пик внимания к приюту прошел.

– Да, со стороны прессы наблюдается спад интереса, – спокойно комментировал ситуацию Плахотнюк. – Но так бывает всегда. Для того чтобы поддерживать интерес журналистов к тому или иному вопросу, необходимо постоянно подбрасывать им горячую информацию.

– Мне устроить пожар на станции? – саркастически усмехался Шутов.

– Толик, – недовольно морщился Плахотнюк. – Я прекрасно тебя понимаю…

– Вот в этом я очень сильно сомневаюсь, – не дослушав, перебивал полковника Шутов. – Я даже не могу представить тебя на своем месте!

– В точку! – улыбаясь, щелкал пальцами Плахотнюк. – Ты на своем нынешнем месте незаменим.

– Издеваешься? – мрачно цедил сквозь зубы Шутов.

– Да какое там. Наверху нашим проектом заинтересовались.

– На каком таком верху? – делал вид, что не понимает, Шутов.

– На самом верху. Из мультимедийной области наш проект…

– Твой проект, – поправлял полковника майор.

– Наш проект, – твердо стоял на своем полковник. – Наш проект теперь находится в зоне большой политики. Понимаешь?

– Не очень.

– Галактический сиротский приют стал визитной карточкой наших политиков. Ведь кто мы такие на Галактическом уровне? Пока что никто. Ничем особенным прославиться не успели. О Солнечной системе в Галактической лиге мало кто слышал, а кто и слышал, понятия не имеет, что мы собой представляем. Зато почитай что каждый знает о Галактическом сиротском приюте. Так что мы теперь, друг мой ситный, сами себе не принадлежим, поскольку стоим, можно сказать, на страже государственных интересов.

– Я стою, – уточнял Шутов.

– И хорошо стоишь, – соглашался с ним Плахотнюк.

– И доколе мне еще стоять? – спрашивал Шутов, хотя и понимал, что вопрос совершенно бессмысленный.

– Ну, право же, Толик, – кисло морщился Плахотнюк, – ты же не мальчик – должен понимать, что к чему.

Шутов понимал. А потому настроение у майора было хуже некуда. И даже Кире Алексеевне не удавалось его поднять.

Все на станции видели, что с директором творится что-то неладное. Но никто не знал истинную причину его душевных мук. Хотя предположения выдвигались самые разные. Мужская часть персонала склонялась к мнению, что у директора серьезные неприятности на почве отношений с высшим руководством. Женская часть придерживалась гипотезы о несчастной любви. Лишь техник-инженер Скворцов догадывался о том, что происходит, но, как старый, исправный служака, предпочитал о том помалкивать.

Родители прилетели за Белочкой не через десять дней, как обещали, а лишь к исходу второй недели.

Впрочем, никого это особенно не беспокоило. Маленькая джипайка превосходно освоилась на станции, прекрасно со всеми ладила и не доставляла никаких хлопот. По-русски Белочка тараторила так, что теперь ее бывало трудно понять из-за того, с какой скоростью она произносила слова. С Сусликом они стали такими друзьями, что водой не разольешь. Куда одна, туда и другой.

Когда по внутренней связи прозвучало, что только что вышедший из врат прогулочный бот «11-07-63», приписанный к системе Джи-Пай, просит указать шлюз для стыковки, воспитатели кинулись искать невесть куда запропастившуюся Белочку.

Понятное дело, Суслика на месте тоже не оказалось.

Зато Таксик спал себе спокойно, свернувшись калачиком, в уголке комнаты.

– Хороший пес.

Потрепав Таксика за ухом, Шутов надел на него ошейник и вывел в просторный холл с большими мягкими креслами с ярко-красной обивкой и двумя живыми пальмами в деревянных кадках, оставшимися в наследство от бывшей гостиницы. Клон-репродукции картин Уорхолла и Проваторова распорядилась повесить Алла Павловна – по ее мнению, они расширяли внутреннее пространство холла. Шутов не возражал. Обычно он вообще не обращал внимания, что за картины висят на стенах. Живописи майор предпочитал поэзию.

Пропавших воспитанников отыскала Алла Павловна. Она обнаружила Суслика с Белочкой в подсобке у Степана, где они в компании с еще одним техником, недавно прибывшим на станцию, играли в домино.

Держа обоих детей за руки, Алла Павловна влетела в холл в тот самый момент, когда прошло объявление, что бот «11-07-63» успешно соединился с пятым стыковочным узлом. Шепотом, но с возмущением, воспитательница сообщила директору, где нашла детей. Но тот, как выяснилось, не видел в игре в домино ничего предосудительного.

– Ничем не хуже лото, в которое вы сами играете с детьми, – сказал Шутов.

– Да, но у нас арифметическое лото, – попыталась возразить Алла Павловна. – Эта игра развивает у детей навыки устного счета.

– Если вы полагаете, что можно играть в домино, не умея считать, пойдите и обыграйте Степана, – предложил воспитательнице Шутов.

На этом разговор закончился. Алла Павловна осталась при своем мнении, Шутов – при своем. И ни один из них не стал пытаться навязать свое мнение другому. Зачем, если они и без того прекрасно ладили?

Кира Алексеевна появилась в холле в тот момент, когда тонко зашипела дверь парадного шлюза. Быстро сунув в руки Шутову папку с документами, которые должны были заполнить и подписать родители Белочки, она забрала у него поводок Таксика и отошла в сторону.

Двери шлюза плавно откатились в стороны, и в холл ввалилась почтенная матрона двухметрового роста, с ног до головы покрытая короткой желто-коричневой шерстью, с торчащими вверх острыми ушами и волочащимся по полу толстым животом. То, что это была дама, можно было понять по украшению из искусственных птичьих перьев, кокетливо заправленному за левое ухо, и низке натуральных жемчужин, размером едва ли не с перепелиное яйцо, дважды обернутой вокруг шеи и свисающей до самого живота джипайки. Рядом на поводке шел зверек из той же породы, что и Таксик, только размером чуть больше и со старческими мозолями на локтях и коленях.

Увидев заметно постаревшего Таксика, Шутов мысленно улыбнулся – выходит, не ошиблись они, причислив четвероногого найденыша к домашним животным.

– Держите переводчик, – прошептал на ухо Шутову незаметно подкравшийся сзади Братислав и сунул в руку директору маленькую плоскую коробочку.

Кивком поблагодарив гения, Шутов прикрепил переводчик к нагрудному карману форменной куртки.

И очень вовремя.

Окинув взглядом группу встречающих, джипайка обхватила руками свой необъятный живот и заголосила. Адаптируясь к тембру голоса джипайки, переводчик что-то невнятно прохрипел.

Позже, гораздо позже, когда все уже закончилось, Шутову объяснили, что джипайка обхватывает руками живот в тот момент, когда человек хватается за сердце. Ну, такая уж у них анатомия, у джипаев. А в тот момент Шутов решил, что после болтанки при выходе из врат у прибывшей за своей дочкой мамаши случилось острое расстройство желудка и прямо сейчас ее вывернет на ковер.

Переводчик наконец справился с произношением джипайки.

– Дитятко мое! – так он перевел на русский завывания рыжей толстухи. – Кровинушка моя! Что ж они с тобой, изверги, сделали!..

Шутов удивленно посмотрел на Белочку.

Та стояла, держа за руку Аллу Павловну, и, похоже, так же, как и все остальные, не понимала причин мамашиной истерики.

– Мадам! – Для солидности Шутов кашлянул в кулак. – Позвольте представиться, я директор Галактического сиротского приюта…

– Девочка моя, – не слушая Шутова, обратилась мамаша к Белочке. – Ничего не бойся, мама с тобой. Отпусти руку тети и медленно, слышишь, очень медленно, иди ко мне.

– Это твоя мама? – наклонившись, спросила у Белочки Алла Павловна.

– Да, – ответила девочка.

– Ты хочешь к ней пойти? – спросила на всякий случай Алла Павловна.

– Конечно, – кивнула Белочка. – Мне у вас нравится, тетя Алла, – добавила она, посмотрев воспитательнице в глаза. – Но я соскучилась по своим.

– Конечно, – улыбнулась ребенку Алла Павловна и отпустила ее руку.

Присев и выставив перед собой короткую ручку, джипайка внимательно наблюдала за приближающейся к ней девочкой, как будто той и в самом деле грозила смертельная опасность.

Едва Белочка подошла к матери, та подхватила ее на руки и усадила на согнутый локоть.

– Девочка моя, – снова запричитала толстуха, – что они с тобой сделали!

– Мне было здесь хорошо, мама, – заверила джипайку Белочка.

– Не говори глупостей! – как следует встряхнула дочку мамаша.

– А, собственно, чем вы недовольны? – подал голос пришедший в себя Шутов.

– Я на вас жалобу подам! – взвизгнула в ответ джипайка. – На вас лично, на ваших воспитателей и на весь ваш приют!

– Хорошо, – сделал успокаивающий жест рукой Шутов. – Можете делать все, что считаете нужным. Но лично мне объясните – в чем проблема?

– В том, что вы прививаете детям антисоциальное поведение! – Голос джипайки сделался грозным, как у государственного обвинителя на судебном процессе, рассматривающем дело об измене Родине. – А вы, – указала она рукой на притихшую Киру Алексеевну, – немедленно отпустите моего сына!

– Сына? – растерянно повторила Кира Алексеевна.

– Сына? – повторила следом за ней Алла Павловна.

– Сына? – Шутов посмотрел на прилегшего у ног Киры Алексеевны Таксика.

Братислав ничего не сказал, потому что понял, что был прав в своих выводах. А все спорившие с ним – не правы. И решил он, что это хорошо.

Джипайка, судя по всему, не имела привычки прислушиваться к тому, что говорили собеседники.

– Вы! – ткнула она короткой ручкой в сторону Аллы Павловны. – Немедленно уберите отсюда дикого зверя!

– Зверя? – удивленно произнесла Алла Павловна.

Шутов понял, что сейчас череда удивленных возгласов повторится, и, дабы не допустить этого, решительно взмахнул руками.

– Стоп! Давайте обо все по порядку. Сядьте, дамочка! – Майор указал на кресло, стоявшее позади джипайки.

Толстуха посмотрела сначала на кресло, затем на Шутова, сделала два шага назад и села. Пес, или кто он там был, прилег у ее ног. В отличие от всех остальных, ему не было никакого дела до того, что происходило вокруг. И в этом ему можно было позавидовать.

Шутов едва заметно улыбнулся – он снова держал ситуацию под контролем. И это было самое главное. Со всем остальным можно было разобраться.

Майор указал на девочку, сидевшую у джипайки на руках.

– Это ваша дочь? – спросил он.

– Естественно! – презрительно фыркнула в ответ толстуха.

– А это кто? – указал он на лежавшего у ног Киры Алексеевны Таксика.

– Как это кто! – возмущенно воскликнула джипайка. – Сын, естественно!

– Естественно? – удивленно повторил Шутов и тут же, сообразив, что снова допустил ошибку, хлопнул в ладоши. Сработало – все посмотрели на него. – А это тогда кто? – спросил майор, указав на лысого пса, лежавшего у ног толстухи.

Джипайка посмотрела себе под ноги, как будто опасалась, что песика могли подменить.

– Как это кто? – Теперь и ее голос звучал удивленно. – Мой супруг, естественно!

– Здорово! – шепотом произнес за спиной у Шутова Братислав.

Хотя чем тут было восхищаться?

– Вы водите своего мужа на поводке? – медленно, внимательно следя за построением фразы, дабы не допустить невзначай какую-нибудь бестактность, спросил Шутов.

– Естественно, – тут же отозвалась джипайка в своей обычной манере. – Мы же не дикари!

– А как поступают дикари?

– Носят мужей в сумках!

Шутов развел руками.

– Я вынужден просить вас прокомментировать сделанное заявление.

– А что тут комментировать! – Дернув за поводок, джипайка заставила мужа поднять голову. – Вы видите это существо? Думаете, оно могло бы выжить самостоятельно в условиях дикой природы Джи-Пая? – спросила и сама же ответила: – Нет! Но природа поступила очень мудро, снабдив женские особи Джи-Пая детородными сумками. – Толстуха пересадила дочку на другое колено и свободной рукой оттянула у себя на животе край кожаной сумки, как у кенгуру, только значительно более емкой. – Во времена, когда мы вели первобытный образ жизни, женская особь, едва завидев самца, хватала его и сажала в свою детородную сумку. В сумке самец цеплялся зубами за сосок, снабжающий его питательным раствором. И все.

– Что значит «и все»? Он что же, так и оставался всю жизнь в этой сумке?

– Конечно. Свою единственную функцию – оказывать содействие продолжению рода – он мог выполнять, не вылезая из нее. Но когда наше общество стало цивилизованным, мы поняли, что не должны слепо следовать природным инстинктам. Мы же не дикари! Вот мы и перестали таскать мужей в сумках. Теперь они, как и женщины, живут полноценной жизнью.

– Сидя на поводках, – уточнил Шутов.

– Конечно. Это же лучше, чем сидеть в сумке.

– А вы не думали, что совсем здорово было бы вовсе освободить мужчин?

– Шутите? – усмехнулась толстуха. – Они ж беспомощны, как дети малые. Они ж сами себя ни накормить, ни согреть ночью студеной не сумеют. Только дай им свободу, и мы вовсе без мужиков останемся. А род продолжать как? Понятное дело, есть всякие научные ухищрения. Но мы ж не дикари! Сами о своей нации позаботиться можем.

– Ну, иди к своей маме, – сказала Кира Алексеевна, отпуская поводок Таксика.

Тот дотрусил до кресла, в котором сидела дородная джипайка, лизнул в нос своего спящего папашу и улегся рядом. Джипайка подхватила конец поводка и попыталась обвязать его вокруг живота дочери. Белочка возмущенно взвизгнула и оттолкнула руку матери.

– Вот видите, что вы наделали, – с укоризной посмотрела на людей джипайка.

Приложив некоторое усилие, она связала-таки вместе брата и сестру.

– Ну, хорошо, мужей вы привязываете к себе, чтобы они не потерялись. А зачем брата привязывать к сестре? – спросила Алла Павловна.

– Чтобы с самого детства формировать у детей социальный тип поведения, – ответила заботливая джипайка. – Вы когда-нибудь пробовали бороться со своими инстинктами? Вот то-то и видно, что нет. А я вам скажу, задача это непростая. Я вот сама почитай уже четверть века мужа за собой на поводке вожу, а все равно порой хочется схватить его и в сумку запихнуть, – джипайка размашисто и звонко хлопнула ладонью по животу. – Ну что ты будешь делать!

– Согласен, мы по незнанию пытались привить вашим детям неправильное поведение. – Шутов заложил руки за спину и поднял подбородок. – Но ведь и вы, уважаемая, проявили себя не с лучшей стороны, забыв детей на пересадочной станции.

– А поди уследи за ними, когда их две дюжины!

– Надо же, две дюжины, – с сочувствием качнула головой Алла Павловна.

– И тем не менее, – слегка повысил голос Шутов. – Если вы собираетесь подавать жалобу на приют…

– Да ладно, – улыбнувшись, махнула рукой джипайка. – Погорячилась я. Сами понимаете, из-за детей перенервничала.

Про себя Шутов подумал, что не очень-то похоже, чтобы толстуха сильно переживала из-за своих пропавших детей. Во всяком случае, забирать их из приюта она явно не торопилась. Но вслух он, понятное дело, говорить ничего не стал. Просто протянул джипайке папку с бумагами, которые ей следовало подписать.

– Вообще-то неплохо здесь у вас, – сказала джипайка, ставя на бумаге размашистую подпись. – Только не люблю я, когда шкребня дома держат. Даже если ядовитый шип у него удален.

– Что за шкребень такой? – рассеянно спросил Шутов, следивший за тем, чтобы джипайка не пропустила ни одной страницы.

– Да вон же он! – Джипайка ткнула световым пером в Аллу Павловну, державшую за руку притихшего Суслика.

– Вам знакома эта раса? – обрадовалась Кира Алексеевна.

– Еще бы не знакома. – Джипайка подписала последнюю страничку и сунула световое перо в гнездо на углу папки. – Шкребни, скажу я вам, самые мерзопакостные существа во всей Галактике.

– На себя посмотри, толстуха, – медленно процедил сквозь зубы Суслик.

В холле повисла тишина. Правда, всего на секунду, потому что ее тут же нарушила джипайка:

– Видали! Ну, что я вам говорила! – Держа дочь на руках, мамаша поднялась на ноги и дернула поводок, чтобы разбудить мужа. – Будьте здоровы, а нам пора до дома.

– Секундочку! – задержал ее Шутов. – Где живут шкребни?

– Да везде, куда только залезть удается, – ответила джипайка. – Одно время от них вообще спасу не было. Сейчас вроде как поменьше их стало.

– Вы хотите сказать, у них нет планеты обитания?

– У шкребней-то? – Джипайка презрительно фыркнула. – Да у них вообще ничего своего нет!

Проводив джипайку с мужем и вновь обретенными детьми до дверей гостевого шлюза, Шутов вернулся назад, остановился посреди холла и внимательно, очень внимательно посмотрел на прячущегося за спиной Аллы Павловны шкребня.

– Выходи, – произнес он негромко.

Суслик сделал два шага вперед и остановился, понуро опустив голову.

– Значит, шкребень?

Суслик уныло кивнул.

– Значит, говорить по-русски умеем?

Суслик снова кивнул.

– А шип ядовитый, о котором толстуха говорила?

Суслик указал на кожаный гребень, тянущийся от низа спины до затылка.

Шутов двумя пальцами пощупал гребень – шип был на месте.

– Ну, что скажешь в свое оправдание?

Шкребень молча пожал плечами.

– Если будешь в молчанку играть, я вызову патруль, – пообещал Шутов. – Пусть они с тобой разбираются.

– А если буду говорить? – спросил, не поднимая головы, шкребень.

– Зависит от того, что мы услышим.

– А что вы хотите услышать?

Шутов стиснул зубы. Ему хотелось выругаться, но при женщинах делать это было нельзя.

– Ты понимаешь, что если бы не ты, то этого приюта вообще бы не было?

Шкребень молча кивнул.

– Ну, вот тогда рассказывай, кто ты такой, откуда взялся, почему у тебя шип в гребне?.. Он действительно ядовитый?

– Ядовитый, – обреченно вздохнул шкребень.

И снова умолк.

– Мы ждем, – напомнил Шутов.

– Наша раса очень древняя, – начал рассказ шкребень. – Быть может, самая древняя во Вселенной. Я так думаю, потому что у нас нет ни своей планеты, ни воспоминаний о ней, ни вообще каких-либо историй или преданий о том, кто мы такие, откуда и куда идем. Зато мы лучше всех умеем приспосабливаться к любым условиям обитания. Прежде действительно случалось, что попадет шкребень в какое-нибудь семейство, его там пригреют, приласкают, а он возьмет да переколет всех втихаря своим ядовитым шипом. Да только мы ведь тоже цивилизованными становимся. Как та толстуха, что своего мужа на поводке водит. Вместо того чтобы убивать, мы стараемся адаптироваться к тем условиям, в которых оказались. Вам хотелось видеть во мне беспомощного, потерявшего родителей малыша, и я стал им, – шкребень тяжко вздохнул и развел руками. – Такова уж моя природа.

– Сколько лет тебе на самом деле?

– Понятия не имею. Я же говорю, мы очень древняя раса.

– При чем тут это?

– В процессе эволюции мы утратили способность воспринимать время, потому что это мешало нам приспосабливаться.

Шутов озадаченно почесал затылок.

– Вообще-то такое вполне возможно, – подал голос Братислав.

– Конечно, возможно, – поддержал его шкребень. – Вот же я.

– И что нам теперь с тобой делать? – мрачно поинтересовался Шутов.

– А можно я у вас поживу? – краем глаза заискивающе глянул на него шкребень. – Я ведь, если потребуется, работу разную выполнять могу.

– Думаю, ничего из этого не получится, – покачал головой Шутов. – Приют закрывается.

– Как закрывается?

Шутов посмотрел по очереди на каждого, кто задал этот вопрос, и понял одно – они ему не верят.

– У нас больше нет подопечных, – попытался пошутить майор.

– Но они непременно появятся, – заверила его Кира Алексеевна.

– А пока, если нужно, я могу изображать галактического сироту, – предложил шкребень.

– Без меня, – провел перед собой пальцем Шутов. – Пока все тихо, я отбываю на Землю.

– Но вы нужны нам, – сказала Кира Алексеевна и с досадой прикусила губу.

– Боюсь, я выработал свой ресурс в должности директора Галактического сиротского приюта, – улыбнулся ей Шутов. – Знаете, что я вам скажу…

Он хотел сказать очень многое, но не успел сказать ничего.

На стене щелкнула мембрана внутренней связи.

– Внимание, торговый корабль варнаков просит принять адресованный нам груз! – отрапортовал техник-инженер Скворцов.

– Что еще за варнаки? – недовольно спросил Шутов.

– Понятия не имею, – ответил Скворцов. – Контейнер с грузом направляется к третьему шлюзу.

– Что за груз?

– Тринадцать малолетних беспризорников, тайно проникших на корабль варнаков, когда его разгружали на пересадочной станции Раткар-3.

Взгляд Шутова сделался безнадежно грустным. Майор засунул руки глубоко в карманы куртки, втянул голову в плечи, весь сжался, точно кулак, и…

Он так и не понял, улыбнулась Кира Алексеевна или ему это только показалось.

– Принимайте найденышей, Кира Алексеевна, – распорядился директор приюта. – Если понадоблюсь, я у себя в кабинете.

– Какой мужчина! – глядя ему вслед, восхищенно вздохнула Алла Павловна.