Она выходит из третьего подъезда дома, что напротив. Каждый день в восемь – пятнадцать или минутой позже. Если, конечно, день не выходной. Летом на ней узкие темно-синие джинсы и пестрая майка. Если на улице прохладно, то еще и жакет, обычно светло-серый. Осенью, когда идет дождь, в руке ее зонт, коричневый с разводами, похожими на рисунок акварелью по мокрой бумаге. Зимой на ней синее пальто. Если очень холодно, то пятнистая шуба, натуральная, но не новая, поношенная. На голове – платок, реже – серый берет.

Он наблюдает за ней из окна своей квартиры. Он не может понять, чем она так привлекает его. Не сказать, что она ослепительно красива – в толпе такая не бросается в глаза. И уже не молода – нет в ней того ослепительного очарования юности, что заставляет закрыть глаза на внешние изъяны. Он не знает о ней ничего, даже имени. Но все равно каждое утро он стоит у окна и смотрит, как она выходит из своего подъезда.

Догадывается ли она о том, что он за ней наблюдает?

Он провожает ее взглядом, пока она идет по узкой асфальтированной дорожке между домами. И только когда она сворачивает за угол соседнего дома, он хватает сумку и выбегает за дверь. Он так же, как и все, торопится на работу.

Так происходит изо дня в день, с заведенным однообразием. Он хочет познакомиться с ней, узнать ее ближе, но почему-то не решается выйти на улицу чуть раньше, чтобы встретиться с ней и заговорить. И причиной тому вовсе не чрезмерная застенчивость. Он умеет знакомиться с девушками, у него никогда не было с этим проблем. Но встречи с ней он боится, хотя и сам не может понять почему. Его удерживает что-то на подсознательном уровне. Все должно идти своим чередом, говорит он себе. И, как ни странно, эти слова успокаивают его. Он не понимает, в чем тут дело, но чувствует, что поступает верно.

Но однажды происходит нечто странное.

В восемь – пятнадцать он, как обычно, подходит к окну и ждет ее появления. Но ее нет.

Проходит минута. Другая.

Дверь подъезда открывается, и из него вываливается толстая тетка в безумно-красной кофте, с двумя кошелками в руках.

Он понимает, что происходит что-то неладное. Но у него нет времени на то, чтобы разобраться, в чем дело. Он опаздывает на работу.

Он хватает со стула приготовленную с вечера сумку и, хлопнув дверью, выбегает на лестницу. Сбежав до первого этажа, он выбегает из подъезда и на всякий случай быстро оглядывается по сторонам. Дорожка между домами пуста. Ее нигде не видно.

Он быстро идет по направлению к автобусной остановке.

Свернув за угол дома, он видит, как к остановке подъезжает автобус.

Подхватив сумку под мышку, он бежит и успевает точно к тому моменту, когда последний из ожидавших на остановке влезает в автобус через заднюю дверь. Чуть поднадавив на спину пассажира, оказавшегося перед ним, он тоже втискивается в переполненный автобус.

Народу в автобусе так много, что он не стоит, а почти висит на задней подножке, цепляясь кончиками пальцев за поручень.

Через две остановки в автобусе становится чуть свободнее. Он проталкивается на заднюю площадку, занимает место у окна и пытается достать из кармана талончик, чтобы оплатить проезд.

– Простите, – слышит он у себя за спиной. – Вы не пробьете талончик?

Он оборачивается и видит ее.

Впервые он видит ее так близко. У нее небольшое круглое лицо с мягкими линиями подбородка и скул. Широко расставленные карие глаза, не очень правильной формы нос. Губы не совсем обычной формы – верхняя поджата, а нижняя немного оттопырена, – потрескавшиеся, как у ребенка, без следов помады. Темные волосы со стрижкой каре.

Это именно тот случай, которого он так долго ждал. Все происходит само собой, без какого-либо участия с его стороны. Поток времени каким-то непостижимым образом свел их вместе.

Она протягивает ему талончик и снова просит:

– Пробейте, пожалуйста.

Ну да, конечно, у него же за спиной компостер. Но прежде чем взять из ее рук мятый клочок бумаги, следует что-то сказать. Что-нибудь такое, что сразу заставит ее обратить на него внимание.

Он не успевает ничего придумать. Что-то непостижимое происходит с миром вокруг него. На один миг все, что его окружает: пассажиры, заполнившие заднюю площадку автобуса, окрашенные в мерзкий красно-коричневый цвет поручни, деревья, мелькающие за окнами, и ее лицо – превращается в яркое разноцветное пятно.

Такое можно увидеть на цветном фотоснимке, сделанном в тот момент, когда камера с уже открытым объективом резко дернулась в сторону. Или в кино, когда пленка начинает прокручиваться с такой скоростью, что удается различить лишь дрожащие очертания неподвижных предметов.

Когда он приходит в себя, ее уже рядом нет.

Автобус останавливается и открывает двери.

Выглянув в окно, он вдруг понимает, что это его остановка, до которой, как он полагал, ехать еще минут десять. Он с извинениями начинает проталкиваться к выходу, стараясь не слушать брань, летящую ему в спину.

Он успевает выпрыгнуть из автобуса за секунду до того, как двери захлопываются. Стоя на остановке, он непонимающе смотрит по сторонам.

Все вокруг такое же, как и прежде, но ему почему-то кажется, что мир неуловимо изменился. Что произошло? Как случилось, что он не успел заметить, когда она вышла из автобуса?

Эти вопросы не дают ему покоя целый день. Он размышляет над ними на работе, сидя за столом и механически перекладывая бумаги, в автобусе по дороге домой и дома, сидя на диване и тупо глядя в телевизор, показывающий очередное шоу для имбецилов.

Он не может найти ответа.

Вернувшись вечером домой, она продолжает думать о том странном парне в автобусе, которого она попросила пробить талончик. Он посмотрел на нее и замер на месте. Он не делал вид, что не замечает ее и не слышит ее слов, обращенных к нему. С ним действительно произошло что-то очень странное. Он стоял неподвижно, словно манекен. Лицо его окаменело. И даже глаза не моргали. А его невидящий взор был устремлен туда, где стояла она до того, как ее оттеснили в сторону.

Кто-то другой взял из ее руки талончик и прокомпостировал его. Она машинально поблагодарила, но продолжала при этом смотреть на странного парня, замершего у окна.

Доехав до своей остановки, она вышла. А он так и остался стоять на месте.

Когда она, оглянувшись, последний раз взглянула на него через оконное стекло, ей показалось, что он хочет ей что-то сказать, но не может решиться. Но, конечно же, это не могло стать объяснением его необычного состояния.

В мире происходило нечто странное. Но пока еще она не может понять, какое она имеет к этому отношение.

На следующий день все приходит в норму.

Она выходит из подъезда в положенное время. Он провожает ее взглядом, хватает приготовленную с вечера сумку и выбегает на улицу. Он даже не пытается ее догнать.

В автобусе она все время смотрит по сторонам, но так и не замечает того странного парня, на которого обратила внимание вчера. И от этого на душе у нее делается легко. Она вновь чувствует себя спокойно и уверенно. Как всегда.

Неделю все идет в соответствии с заведенными правилами. Ни он, ни она не пытаются нарушить порядок вещей, установленный самим мирозданием. Они находятся на грани понимания того, что должно произойти, но пока не рискуют даже заглянуть за нее.

Однажды он решает, что далее так продолжаться не может.

Он занимает место у окна, уже держа в руках приготовленную с вечера сумку. И, едва лишь дверь подъезда, из которого должна появиться она, приоткрывается, он бросается к двери.

Он с размаха хлопает дверью и даже на секунду не задерживается, чтобы убедиться, что замок защелкнулся. Это уже не имеет никакого значения. Он бежит вниз по лестнице, придерживаясь рукой за перила, перепрыгивая сразу через две ступени.

Вылетев из подъезда, он видит ее, идущую в сторону автобусной остановки. Она не прошла еще и половины пути до угла соседнего дома, и у него есть возможность догнать ее, прежде чем она исчезнет из виду.

Закинув сумку на плечо, он бросается следом за ней.

В пяти шагах от угла дома он ее догоняет.

Переходя с бега на шаг, он делает пару глубоких вдохов, чтобы дыхание выровнялось.

Он уже знает, как следует начать разговор. Сначала он извинится за то, как неучтиво вел себя в автобусе, когда она попросила его пробить талончик. Это было неделю назад, но почему-то у него даже не возникает сомнений в том, что она помнит это странное происшествие… Впрочем, в разговоре его лучше назвать забавным. Ну а потом он представится, она назовет свое имя, он поинтересуется, где она работает, и разговор завяжется сам собой.

Но он успевает произнести только одно слово:

– Извините…

Она оборачивается. На губах ее появляется улыбка. Скорее – приветливая. Вне всяких сомнений, она его узнала.

Но прежде, чем он успевает продолжить начатую фразу, она замирает на месте. Не останавливается, а именно замирает. Ее правая нога вынесена немного вперед и не касается асфальта даже каблуком. Кажется, что все тело при этом опирается только на левую ногу. Но в таком положении, да еще при том, что тело ее развернуто вполоборота назад, невозможно устоять более одной-двух секунд.

Он внимательно смотрит на нее и замечает множество других странностей. Прядка темных волос, отлетевшая в сторону в тот момент, когда она обернулась на звук его голоса, так и осталась висеть в воздухе. На лице застыла странная полуулыбка, которой не найти определения, поскольку это не окончательная фаза, а лишь промежуточная стадия начавшегося мимического движения. Глаза ее похожи на тонкие полупрозрачные пластинки стекла, в которых невозможно уловить никакое выражение.

Происходящее пугает его настолько, что он не знает, что делать. В растерянности он оглядывается по сторонам. Мир вокруг него тот же, что и всегда. Ловя дуновения легкого ветерка, вяло шевелится листва на деревьях. В траве снуют воробьи. Всякий раз, когда один из них что-то находит, поднимается жуткий гам – находкой желают овладеть все его находящиеся поблизости собратья. Где-то неподалеку хлопает дверь подъезда. На третьем этаже в доме напротив женщина распахивает окно. Яркий солнечный лучик, отразившийся от стекла, заставляет его чуть отвести голову в сторону.

– Игорек! – громко кричит женщина. – Домой!

Должно быть, из распахнутого окна тянет запахом подгоревших котлет.

Он снова смотрит на нее.

Она неподвижно стоит в прежнем положении. И даже выражение ее лица не изменилось ни на йоту.

Он протягивает руку, желая коснуться ее, но тут же отдергивает. Он испытывает непонятный страх. Ему кажется, что если он коснется ее, то произойдет нечто непоправимое. Быть может, она упадет, словно потерявшая опору кукла. Или рассыплется в прах. Даже подумать об этом жутко.

Но что-то ведь нужно делать!

Он снова быстро смотрит по сторонам. Поблизости не видно ни одного человека. Даже женщина, звавшая не так давно спрятавшегося неизвестно где Игорька, исчезла, захлопнула окно.

Ему страшно оставить ее одну. Но одновременно он испытывает ужас от того, что каждая минута промедления может оказаться для нее роковой. Нужно немедленно позвать на помощь! Нужен кто-то, кто сможет понять, что происходит!

Он бросается в сторону автобусной остановки, где непременно должны быть люди.

Пробежав несколько шагов, он сворачивает за угол. Впереди он видит небольшой стеклянный павильончик автобусной остановки, рядом с которым стоят люди – человек десять, – ожидающие автобуса.

Неожиданно он останавливается, словно налетев на невидимую стену. Он живо представляет себе, как подбегает к автобусной обстановке и взахлеб начинает рассказывать опаздывающим на работу людям о том, что за углом дома на дорожке стоит девушка, на его глазах превратившаяся в застывшую статую. Что они подумают о нем? Ответить на этот вопрос довольно просто. А что он сам думает о себе? Уверен ли он в том, что видел? Не пригрезилась ли ему застывшая девушка? Разве такое возможно?

Нет, прежде чем бежать на остановку и поднимать шум, нужно убедиться в том, что все обстоит именно так, как он себе это представляет.

Он разворачивается и бежит назад.

Выбежав из-за угла дома, он видит дорожку, ведущую к двум расположенным напротив друг друга подъездам, в котором живут он и она. На дорожке никого нет.

Он в растерянности смотрит по сторонам. Девушки, которую он оставил здесь полминуты назад, нигде не видно.

Он проводит ладонью по лбу. Ладонь становится влажной от пота. День обещает быть жарким.

Идя по асфальтовой дорожке к остановке, она слышит у себя за спиной быстрые шаги. Она незаметно оглядывается. Ее догоняет тот самый странный парень, что ровно неделю назад, лишь взглянув на нее, превратился в изваяние. Ей интересно, что с ним произойдет на этот раз, и она замедляет шаг. Он догоняет ее.

– Извините… – слышит она у себя за спиной и тотчас же, не дожидаясь продолжения, оборачивается.

Она видит немного растерянное лицо парня и хочет ободряюще улыбнуться ему. Но в тот же миг мир вокруг теряет резкость и превращается в импрессионистское полотно, которое пытаешься рассмотреть со слишком близкого расстояния. Ни одного четкого предмета, лишь цветные пятна и расплывающиеся контуры, за которыми можно только угадать серые громады домов. Небо выглядит так, словно это неровная голубоватая глазурь, на которую смотришь, сидя внутри праздничного пирога. И тишина. Неестественная, лишенная жизни, не похожая ни на что тишина.

Это странное состояние длится всего одно мгновение. Когда она, тряхнув головой, приходит в себя, парня рядом с ней уже нет. Она немного удивлена тем, что произошло и что он исчез столь внезапно.

Оттянув манжет, она бросает взгляд на часы. Время диктует свои правила игры – она уже почти опаздывает.

Каблучки ее туфель дробно стучат по асфальту, выбивая ритм Вселенной. Она торопится на автобусную остановку.

Он пытается найти разумное объяснение тому, что происходит, но ничего обнадеживающего в голову не приходит. Он уверен, что не бредит и не страдает галлюцинациями. Он действительно видел и ощущал то, что происходило в моменты встречи с ней. И только с ней. Больше нигде и никогда с ним не случалось ничего подобного.

Он думает о том, что только вместе они могут разобраться в странных явлениях, сопровождающих их встречи. Но он снова лишь наблюдает за ней издали, не рискуя подойти и заговорить. Он старается подметить что-то необычное в ее внешнем виде, в поведении, в манере двигаться – что-то такое, что не присуще другим людям. Но ничего этого нет. Только он один почему-то выделил ее из огромной людской массы. И никто более в целом мире не знает о том, что происходит между ними.

Он приходит к выводу, что самый простой способ решить все проблемы – поговорить с ней по телефону.

Достать ее телефонный номер оказывается не так сложно. Достаточно поговорить со старушками, усаживающимися под вечер на скамейке возле подъезда.

Да, они знают молодую симпатичную девушку. Она живет на седьмом этаже. Переехала не так давно, с полгода назад. А прежде там жила другая женщина, уже в летах. Кем ей доводится девушка, они не знают. Но зато знают, как звали прежнюю хозяйку квартиры. Номер телефона?.. Бабушки переглядываются между собой. Затем внимательно рассматривают молодого человека, словно пытаются понять, можно ли ему доверять. Бабушка в вишневом кримпленовом платье поднимается со скамейки и, сказав: «Погоди», скрывается в подъезде. Вишневая старушка возвращается минут через пять и вручает ему клочок бумаги, на которой карандашом написан телефонный номер.

Ей известно о том, что он собирается позвонить.

Старушки не преминули сообщить о приятном молодом человеке, справлявшемся о ней, и она сразу догадалась, кто это был. Теперь каждый вечер, вернувшись с работы, она с нетерпением ждет его звонка. Ей интересно: кто этот парень, каждая встреча с которым заканчивается самым непостижимым образом?

Ее влечет к нему, словно ребенка к коробке, в которой, как ему достоверно известно, находится нечто совершенно необыкновенное, но вот что именно, он пока еще не знает, и взрослые до срока запретили ему даже заглядывать под крышку.

Но он не звонит.

Сидя у окна, он мнет в руке клочок бумажки, на которой записан ее телефонный номер. Он не может решиться снять трубку телефона. Что-то останавливает его. Какая-то сила, которая, как он начинает понимать, находится не в нем самом, а где-то вовне.

Она подходит к окну и, отдернув штору, пытается угадать окно, из которого он смотрит на нее.

Он видит ее в окне, срывает трубку с телефонного аппарата и начинает торопливо нажимать кнопки. Ему не нужно заглядывать в шпаргалку: номер он помнит наизусть.

В трубке раздается длинный гудок свободной линии.

Один, другой, третий…

Он стоит у окна, держа возле уха телефонную трубку, из которой доносятся пустые, бесконечно длинные гудки, и смотрит на нее. Она так же неподвижно стоит у окна, придерживая рукой край шторы, как будто и не слышит звонка надрывающегося у нее за спиной телефона. Или же он звонит не ей? Старушка, сообщившая номер телефона, могла ошибиться.

Десятый, одиннадцатый, двенадцатый звонок…

Он начинает терять терпение. Хотя пока все еще на что-то надеется. Непонятно только, на что именно. Она по-прежнему стоит у окна. Если бы она слышала звонок телефона и хотела на него ответить, то давно бы уже сделала это.

Она смотрит на окна противоположного дома, пытаясь угадать, за каким из них находится он. Она не может понять, почему он не звонит?

Неожиданно за спиной у нее раздается длинная, кажущаяся оглушительно громкой в пустой квартире трель телефонного звонка. Она бросается в коридор, где на тумбочке возле вешалки стоит телефонный аппарат.

Еще до того, как долгая тишина сменяется вторым звонком, она срывает с телефонного аппарата трубку.

– Алло!..

Двадцать третий, двадцать четвертый, двадцать пятый звонок…

Ждать далее не имеет смысла.

Он отворачивается от окна и кладет трубку на рычаг.

Он разочарован. Наверное, он уже никогда не станет предпринимать новых попыток заговорить с ней.

– Алло!..

Она слышит в трубке частые прерывистые гудки отбоя.

Она медленно кладет трубку на рычаг.

Какое-то время она стоит на месте, глядя на умолкший телефонный аппарат.

Затем она подходит к окну и плотно задергивает шторы.

В очередной раз две галактики счастливо разошлись, едва избежав столкновения. Для того, чтобы предотвратить гибель тысячи миров, кому-то пришлось потрудиться. В конечном итоге вмешательство на низшем уровне межличностных отношений привело к изменениям законов небесной механики высшего порядка. И теперь положение временно стабилизировалось.

В свое время наиболее прозорливые из людей поняли, что все в мире находится в тесной взаимосвязи и расположение звезд и планет влияет на каждого из них, определяя не только характер, но и судьбу. Но почему-то никому не пришла в голову мысль о том, что существует и обратная зависимость. Хотя, казалось бы, это очевидно.

Выбирать всегда нелегко. Но разве не стоят миллиарды спасенных жизней судеб двух человек, которым не суждено быть вместе?

Она сидит в кресле, глядя на экран включенного телевизора. Движущиеся по нему фигуры представляются ей бесплотными тенями, чей нескончаемый безумный танец лишен всякого смысла.

Она ждет звонка.

Он берет телефонную трубку и снова набирает номер.