Сейт вынырнул из-под воды и жадно глотнул воздух.

Спустя пару секунд рядом с ним на поверхности воды появилась еще одна голова с лицом, облепленным длинными мокрыми волосами.

– Михаил? – выдохнул Сейт.

– Он самый, – Цетлин ладонью отбросил волосы с лица, которое сияло, как начищенный пятак. – Ты знаешь, я до самой последней секунды сомневался в том, что твой темпоральный модулятор сработает! А уж на то, что ты и меня с собой прихватишь, даже и не надеялся!

Сейт глотнул воздуха, словно готовясь снова уйти под воду.

– Это моя вина! – в сердцах ударил он ладонью по воде. – Я не имел возможности проверить равномерность распределения поля хроноброска и понадеялся на распределитель из старой схемы. Да и все равно мне нечем было его заменить! По-видимому, он сгорел в первый же момент, когда я еще оставался в твоем времени, и вырвавшийся протуберанец поля хроноброска захватил тебя.

– Хорошо еще, что целиком захватил, а не разорвал пополам, – весьма рассудительно заметил Цетлин. – А то получилось бы: голова в XVII веке, а ноги – в XX.

– Такого не могло случиться. Тебя бы «вытянуло» в то или иное время, в зависимости от мощности поля хроноброска. – Сейт снова ударил рукой по воде, давая выход раздражению и злости. – Прости, Михаил!

– Да кончай ты извиняться! – недовольно поморщился Цетлин. – Не время сейчас рвать на себе волосы! Я не буду на тебя в обиде, если мы не пойдем ко дну и нас не съедят акулы. Вода – соленая, море – теплое, солнце – в зените: похоже, что мы где-то в тропиках.

Загребая одной рукой, Цетлин принялся стаскивать с себя больничную пижаму.

Сейт выпрыгнул из воды вверх как можно выше и, вытянув шею, огляделся по сторонам.

– Берег! – радостно воскликнул он. – Я видел деревья! Не так далеко! Доплывем!

– Ага, – с готовностью кивнул Цетлин. – Если только акулы нас не сожрут!

– Не сожрут, – пообещал Сейт. – Акул я беру на себя. Я проходил пси-подготовку и знаю, как не подпустить к себе дикого зверя.

– Так то ж зверя, а акула – это рыба! – резонно возразил Цетлин. – Безмозглая притом! Для нее твоя пси-защита, что дробь для слона. Подплывет снизу незаметно – и хвать за ногу! Ты фильм «Челюсти» видел? – Сейт отрицательно мотнул головой. – Вот то-то и оно! Рекомендую, посмотри. Это надолго отобьет у тебя интерес к дальним заплывам.

Но разговоры разговорами, а, так или иначе, нужно было плыть.

Море было спокойным, и если бы не постоянные причитания Цетлина, с обреченностью приговоренного ожидавшего появления стаи прожорливых акул, то получасовой заплыв мог бы показаться Сейту даже приятным.

Наконец, нырнув в очередной раз, чтобы проверить, нет ли поблизости акул, Цетлин увидел под собой песчаное дно. Проплыв еще несколько метров, пловцы смогли встать на ноги. Медленно, разгребая воду руками, пошли они к берегу, до которого оставалось еще метров двести.

Расстояние до берега сократилось наполовину, когда на живописно декорированный пальмами песчаный пляж выбежала группа людей, всю одежду которых составляли чисто символические набедренные повязки и юбочки из травы. Бегая по берегу, они что-то громко кричали и размахивали руками, то и дело указывая в сторону пришельцев, явившихся из вод морских.

– По-моему, это не XXII век. – Цетлин остановился и, словно испуганный ребенок, схватил своего спутника за руку. – И даже не XX.

– Следовательно, нас выбросило в XVII век, – логично завершил его мысль Сейт.

– Нас сейчас или съедят, изжарив на костре, или принесут в жертву каким-нибудь местным богам, – с убийственной мрачностью спрогнозировал Цетлин.

– С каких это пор ты стал пессимистом? – удивленно посмотрел на него Сейт.

– Что поделаешь, – патетически развел руками художник. – Прежде мне не доводилось бывать в прошлом. В своих предположениях я исхожу из того, что мне удалось узнать об обычаях и нравах диких островитян из книг и кинофильмов. А известно мне то, что всех пришельцев они первым делом пытаются попробовать на вкус!

– Так уж и всех? – с сомнением прищурился Сейт.

– Единственным исключением, о котором я слышал, был Миклухо-Маклай, – подумав, ответил Цетлин. – Но сей факт вовсе не ломает общей закономерности.

– Ну и что ты предлагаешь? – поинтересовался Сейт.

– Не знаю, – несмотря на жару, Цетлин зябко передернул голыми плечами. – Просто хочу сказать, что мне все это не нравится.

– В таком случае пошли дальше. – Не дожидаясь, какое решение примет Цетлин, Сейт снова зашагал по направлению к суше. – Все равно деваться нам некуда.

Тем временем с десяток туземцев, что-то громко выкрикивая, вошли в воду и двинулись навстречу незадачливым путешественникам во времени.

– Ты случайно не понимаешь, что они там кричат? – спросил Цетлин.

Сейт отрицательно покачал головой.

– А пси-преобразователь? – Цетлин вновь, теперь уже с надеждой, схватил своего спутника за руку. – Он от воды не испортился? Держи его наготове!

Сейт устало вздохнул:

– Единственный способ использовать пси-преобразователь в качестве оружия – это ударить им противника по затылку.

– Ты не понял! – протестующе затряс головой Цетлин. – Мы не будем никого калечить, просто сотворим для аборигенов какое-нибудь простенькое чудо! Например, туземец замахивается на тебя копьем, а ты его – раз! – и пополам!.. Копье то есть.

– Да у них же нет никаких копий, – еще раз взглянув в сторону приближающихся туземцев, заметил Сейт.

– Как это – нет? – брови Цетлина возмущенно взлетели к середине лба. – Почему?

Казалось, художник был обижен в лучших чувствах. Он был готов дать бой кровожадным каннибалам, а островитяне, спешившие к ним навстречу, приветливо улыбались, и в руках у них в самом деле не было никакого оружия. И даже лица их не украшали устрашающие боевые узоры. Напротив, лица аборигенов были открытыми и симпатичными.

– Иа ора на! Иа ора на! – улыбаясь, радостно кричали туземцы.

Добравшись до двух усталых путешественников во времени, островитяне не набросились на них с ножами и вилками, а стали помогать им идти к берегу. При этом аборигены что-то без умолку лопотали, весело смеялись и ободряюще похлопывали пришельцев по плечам и спинам.

На берегу Цетлина и Сейта обступила целая толпа островитян, каждый из которых считал своим долгом дружески похлопать гостей, всем своим видом показывая, как он рад, что они наконец-то прибыли. Сейт пытался говорить с аборигенами на всех известных ему языках, но ответом ему всякий раз было только полное непонимание. Цетлин, убедившись, что его не собираются тут же на берегу разделывать на шашлык, обрел свой обычный оптимизм и, расчесав пятерней волосы, принялся по-русски троекратно расцеловывать островитянок, подходивших к нему для выражения своего восторга. Островитянки, следует признать, были весьмы недурны собой и одеты, между прочим, только в коротенькие юбочки из травы. Расцеловываясь и раскланиваясь направо и налево, Цетлин усердно изображал из себя светского человека, ничуть не смущаясь тем, что из одежды на нем имелись только красные спортивные трусы с белыми лампасами.

Когда церемония знакомства была наконец завершена, гостей повели в сторону расположившихся неподалеку хижин. Дома стояли кругами, образуя в центре некое подобие площади, на которой уже горели костры и готовилась праздничная еда. Гостей усадили на небольшом возвышении, рядом с маленьким, седовласым старичком, к которому все обращались с чрезвычайным почтением. «Староста», – тут же окрестил старичка Цетлин.

Староста что-то отрывисто крикнул, и две молоденькие островитянки надели на шеи гостям пышные цветочные гирлянды. Цетлин встал и, придерживая одной рукой гирлянду, поднял другую высоко вверх, как это обычно делает победитель велокросса, когда ему на шею надевают лавровый венок. Аборигены взвыли от восторга. Овации, продолжавшиеся после этого в течение нескольких минут, не давали Цетлину сесть. Опустившись наконец на свое место, он легонько толкнул локтем в бок своего как будто загрустившего спутника.

– Жан-Поль, – сообщил он заговорщицким полушепотом, – мне здесь нравится.

– Мне тоже нравится, – кивнул в ответ Сейт. Вот только улыбнулся он при этом как-то не очень весело. – Судя по тому, что я не вижу вокруг себя ни одного металлического предмета, мы с тобой являемся первооткрывателями этого острова. Похоже, мы оказались где-то в Полинезии.

– Полинезия так Полинезия, – легко согласился с таким выводом Цетлин. – На мой взгляд, местные дикари – очень даже симпатичные ребята. А дикарки…

– Меня беспокоит вопрос о том, как мы будем отсюда выбираться? – перебил приятеля Сейт.

Цетлин неопределенно пожал плечами и попытался придать лицу выражение озабоченности, но получилось у него это не очень убедительно. Он не стал спорить с Сейтом, но про себя решил, что этот остров, быть может, и не земля обетованная, но все же далеко не самое худшее место на планете, поэтому и не стоит спешить покидать его. Цетлин вообще не имел привычки торопить время, считая, что если не мутить воду зря, то со временем все так или иначе само собой образуется наилучшим образом.

Празднество в честь гостей, прибывших весьма неожиданно, но тем не менее оказавшихся столь желанными, словно их давно и с нетерпением ждали, продолжалось весь день и закончилось только поздно ночью, уже при свете костров. Перемены блюд следовали одна за другой. На широких пальмовых листьях гостям подносили тушки птиц, зажаренных на вертелах и обсыпанных местными ароматными травами, мясо, по вкусу похожее на свинину, запеченное со сладким картофелем, свежие фрукты и только что испеченные лепешки, отварную рыбу в прозрачном душистом бульоне и омаров, которые не далее как полчаса тому назад разгуливали себе преспокойно по морскому дну, даже и не думая о том, что им суждено стать украшением стола на чужом пиру. После диетического больничного питания оба бывших пациента кипешминской больницы отъедались вволю.

Трапеза проходила в сопровождении пения островитян, тянувших одну и ту же бесконечно длинную мелодию, то ускоряя, то почти останавливая темп. Когда песня становилась более темпераментной, в центр круга, образованного пирующими, со страшными криками выскакивали несколько воинственно раскрашенных островитян. Размахивая руками и высоко подбрасывая согнутые в коленях ноги, они носились по кругу, громко выкрикивая что-то весьма агрессивное. Затем мелодия успокаивалась, становилась более медленной, и на площадку, ритмично покачивая бедрами, выходили девушки в юбках из белых перьев, разлетающихся в стороны в ритме танца.

Глядя на все это, Цетлин окончательно утвердился во мнении, что жизнь прекрасна и удивительна.