Наутро, после окончания длившихся ночь напролет народных гуляний, Староста обратился к Цетлину с просьбой сделать еще одного идола, чтобы поставить его на соседний тагаи.

На этот раз, чтобы поразить островитян, Цетлин вырубил из вулканического туфа исполина высотой около 20 метров. Для удобства вырезать его пришлось в лежачем положении. Эта работа заняла у Цетлина почти три дня. Зато результат привел всех, без исключения, островитян в полнейший восторг.

И снова у подножия статуи всю ночь не гасли праздничные костры.

Однако Цетлин не учел того, что священных площадок тагаи на острове было очень много. И на следующий день Староста вновь попросил его заняться изготовлением новой статуи.

Сначала Цетлин делал статуи разных размеров и даже руководил созданием скульптурных групп на берегу, но со временем все это ему настолько надоело, что он перешел на изготовление стандартных трех-пятиметровых фигур, предоставив Сейту и Старосте заниматься их расстановкой по собственному усмотрению. Освоившись с работой пси-преобразователя и набив руку в вырезании фигур моаи – так называли его статуи островитяне, – Цетлин делал их по две-три штуки в день.

Когда на косяке дверного проема, где Сейт отмечал дни, проведенные на острове, появилась трехсотая зарубка, Цетлин лег на тростниковую циновку, сложил ладони на груди и сказал:

– Все. Больше я этих каменных уродов видеть не могу. У меня целая куча нереализованных творческих планов, а мне приходится поточным методом выпускать истуканов с дебильными рожами.

– Можешь поделиться своими планами со мной, – предложил Сейт.

– Есть у меня одна задумка, – Цетлин приподнялся на локте, в глазах его вспыхнули азартные огоньки. – Хочу создать здесь Скалу Президентов вроде горы Рашмор в Америке… Впрочем, в Америке ее пока еще нет… Ты только представь себе: на самом высоком пике над вулканом, озаренные солнцем, три профиля – Брежнев, Горбачев и Ельцин! Какая грандиозная, величественная картина будет открываться на этот барельеф со стороны моря!

– Представляю, – криво усмехнулся Сейт. – А теперь ты представь себе, что будут говорить об этом твоем, к счастью, не созданном, шедевре в XX веке? «Еще одна загадка древней истории!», «Неопровержимое доказательство посещения Земли инопланетянами в далеком прошлом!»… И думать об этом забудь.

– О-о-ох! – Цетлин скривил ехидную гримасу. – Инспектор всегда на посту! Моя милиция меня бережет! А то, что мы заставили весь этот остров каменными идолами, не вызовет удивления у людей будущего?

– Ну, должны же мы были как-то отплатить островитянам за оказанное гостеприимство. – Почувствовав, что первый его довод прозвучал не очень-то убедительно, Сейт тут же привел второй: – А во-вторых, моаи не несут в себе никакой информации из будущего. В-третьих, – голос инспектора сделался уверенным, – есть же остров Пасхи!

– А мы создали всего лишь его филиал, – тут же подхватил его мысль Цетлин. – Остров Пасхи-2. К тому времени, когда его найдут, статуи все развалятся.

– Ну, до моего времени статуи острова Пасхи сохранились в целости, – возразил ему Сейт. – Недавно их покрыли стабилизирующим составом, так что теперь им не страшны тысячелетия.

– Но второго острова Пасхи я что-то не припоминаю, – озадаченно почесал затылок Цетлин.

– Я тоже, – признался Сейт. – И, честно сказать, меня это несколько удивляет…

Закончить свою мысль он не успел. За дверью послышалась какая-то негромкая возня, после чего в дверном проеме возникла фигура Старосты.

– Все! Я умер! – Цетлин растянулся на циновке и сложил руки на груди.

Войдя в хижину, Староста произнес традиционное приветствие: «Иа ора на», – после чего присел на циновку, скрестив ноги.

– Иа ора на, – ответил ему Сейт.

Староста посмотрел на спину Цетлина, молча и неподвижно лежавшего на боку, повернувшись лицом к стене.

– Ма, я удивлен, – негромко, но с укором произнес Староста. – Почему ты больше не делаешь моаи?

Цетлин что-то тяжело и невнятно прохрипел.

Староста удивленно посмотрел на Сейта.

– Что случилось с Ма?

– Он заболел, – соврал Сейт, старательно отводя взгляд в сторону от умных и проницательных глаз Старосты.

– Но разве ты не лечишь всех людей на острове, Сей? – спросил Староста. – Почему же ты не можешь помочь Ма?

Сейт в растерянности потеребил бороду. Он не знал, что ответить. Умные, всепонимающие глаза Старосты вновь взглянули на спину Цетлина.

– Ма, ты же знаешь, как нужны людям моаи, которых умеешь делать только ты один, – произнес он мягким, всепрощающим голосом. – Ты же знаешь, какую радость доставляют они всем: женщинам, мужчинам, детям, старикам. Почему же ты больше не хочешь приносить нам радость?..

Староста говорил долго и убедительно, говорил до тех пор, пока Цетлин не поднялся с циновки и не сказал:

– Достаточно! Я иду делать нового моаи.

– Не выдержал? – сочувственно спросил по-русски Сейт.

– Как я мог выдержать? – развел руками Цетлин. – Этот старик сумел бы уговорить даже каменную статую!

Едва только Староста вышел за дверь, как Цетлин упал на колени и воздев руки к крыше хижины, возопил пронзительным голосом:

– Господи! Чем я прогневил тебя?! Ты видишь, я превратился в халтурщика! Почему я должен лепить этих каменных моаи со скоростью фордовского конвейера?

Староста снова заглянул в хижину. На лице его было выражение серьезной озабоченности.

– Со мной все в порядке, – заверил Старосту Цетлин.

Поднявшись на ноги, он взял с полки пси-преобразователь и, обреченно потупив взгляд, направился к выходу, на ходу бросив Сейту:

– Собирай после обеда свою бригаду.