Глава 1
Вокруг, куда ни кинь взгляд, простиралась бескрайняя белая пустыня. И только на западе, у самого горизонта, присмотревшись, можно было заметить невысокую горную гряду, похожую на становой хребет какого-то заледеневшего монстра.
День выдался погожий, во всяком случае, в первой своей трети. На небе не было ни облачка, и лучи маленького желто-коричневого солнца, скользя по ровному снежному покрывалу, вспыхивали на его поверхности мириадами ослепительно ярких искорок. Выглядело все это сказочно красиво. Но любоваться волшебным блеском крошечных льдинок мог лишь человек, незнакомый с коварством снегов. Бедолагу, не позаботившегося о том, чтобы в ясный солнечный день защитить глаза, ожидало болезненное и долго не проходящее воспаление роговицы, или, говоря иначе, снежная слепота.
Марсал был давно уже не новичок. По календарю старого Бисауна он прожил в здешних краях год и семь пятидневок. Дольше, если не считать самого Бисауна, протянул только Татаун. Но полгода назад Татаун отправился собирать красницу, да так и сгинул без следа. Поскольку в то время «снежных волков» поблизости не было, старый Бисаун пришел к выводу, что Татаун либо по неосторожности заблудился в ходах, прорытых снежными червями, либо намеренно отправился в один из новых лазов, рассчитывая добыть немного свежего мяса из тех запасов, что делает снежный червь, замуровывая недоеденную добычу в стены своего ледяного логова. Если так, то Татаун сам превратился в обед. И хорошо еще, если червь съел его сразу, а не оставил про запас. Прежде чем зарыть свою добычу в ледяную стенку, снежный червь покрывает ее липкой слизью, которая защищает еще живое существо от резкого переохлаждения. Сам Татаун говорил, что жертва, покрытая слизью и замурованная, может оставаться живой в течение пятидневки, а то и дольше, и лишь толстая корка льда, сковывающая тело, не позволяет ей вырваться на свободу.
Осмотрев окрестности через узкую щелку, прорезанную в полоске черного пластика, и не заметив поблизости ни одного выхода из лаза снежного червя, Марсал надвинул на глаза старенькие солнцезащитные очки с треснутым левым стеклом и, поправив на плечах лямки полупустого мешка, зашагал дальше, по направлению к берегу Замерзшего моря, оставляя за собой большие узорчатые следы плетеных снегоступов.
Обычно для того, чтобы обнаружить лаз снежного червя, достаточно было отойти всего на пару километров от хибары старого Бисауна. Но сегодня Марсал шел уже около получаса и все еще не встретил ни одного выхода. Ночью температура не опускалась ниже семидесяти градусов, следовательно, червям не было нужды зарываться глубоко в снег. Выходит, Марсалу сегодня просто чертовски не везло.
Марсал не любил, когда день начинался неудачно. Татаун в бытность свою говаривал: «Если в первую треть дня промочишь ноги, к исходу третьей непременно останешься без пальцев». И в этом Марсал был с ним согласен.
Когда Марсал вышел из хибары, на улице, если верить показаниям спиртового термометра старого Бисауна, было тридцать два градуса мороза. Однако, разгоряченный быстрой ходьбой, он не чувствовал холода и даже скинул капюшон старенькой, изрядно поношенной дохи на искусственном меху. На голове у него осталась только круглая шапка тоже из искусственного меха с широкими опущенными отворотами и двумя клапанами на липучках, прикрывающими нижнюю часть лица. Холода Марсал не боялся. В отличие от многих новичков, он с первого же дня, как оказался в снегах, мог определить, когда необходимо начать интенсивно согревать ту или иную часть тела, чтобы не получить обморожения.
Повернув на юго-восток, к берегу Замерзшего моря, где черви встречались чаще, Марсал решил, что сделает еще двести шагов и, если не обнаружит выход из лаза, повернет назад. Искушать судьбу без надобности мог лишь полный болван, к каковым Марсал себя не причислял. «Снежных волков» пока не стоило опасаться – они появлялись не раньше середины второй трети дня. Но зато, двигаясь по свежевыпавшему снегу, не успевшему покрыться прочной коркой наста, можно запросто угодить в ловушку снежного червя. В конце концов, день можно жить и без красницы, если, конечно, не обращать внимания на нудный бубнеж старого Бисауна, который снова начнет твердить о том, что они не обновляли закваску более года и она уже не является полноценной пищей.
А чья, спрашивается, в том вина?.. Если бы они успели подобрать хоть одного новичка, прежде чем до него доберутся «снежные волки», то была бы у них и свежая закваска, и новая доха, и снегоступы новые, и много чего еще было бы… Было бы… Если бы ему, Марсалу, не приходилось сутки напролет носиться по снегу, выискивая пищу для старика и двух женщин, то он уж непременно исхитрился бы перехватить у «снежных волков» новичка. Марсал даже знал, что нужно для этого сделать: одеться потеплее да засесть на крыше хибары, высматривая, не блеснет ли где на снегу вспышка, извещающая о прибытии. А затем, надев на ноги снегоступы, бежать скорее к тому месту. Только так и можно опередить «снежных волков», у которых, как доподлинно известно Марсалу, действует система постоянного слежения за прибытием новичков. Да и снегоступы у них новенькие, не то что у Марсала: сколько ни ремонтируй это старье, все равно прутья торчат во все стороны…
Пройдя намеченное расстояние, Марсал остановился, сдвинул солнцезащитные очки на лоб и, приложив к глазам полоску пластика с прорезью, посмотрел вокруг. На этот раз удача улыбнулась ему – метрах в ста от себя он увидел выход из лаза снежного червя.
Для того чтобы заметить такой выход, требовался наметанный глаз. Марсал немало походил в паре с Татауном, прежде чем научился сам определять, где снег просто наметен ветром, а где он лег валом, выброшенный снежным червем.
Однако обнаружить лаз – только половина дела. Надо еще и подойти к нему с правильной стороны, чтобы самому не оказаться в западне. Если провалишься, не успев закрепить наверху веревку, то без посторонней помощи на поверхность уже не выбраться. Марсал, правда, слышал от Татауна историю о том, как кому-то удалось сделать это, вырубив ножом во льду ступени. Но похоже было, что и сам Татаун в нее не очень-то верил. Чтобы ножом рубить ступени, нужна надежная точка опоры. А на что можно опереться в ледяной трубе, почти отвесно уходящей вниз на десять, а то и пятнадцать метров?
Пройдя половину пути до выхода из лаза снежного червя, Марсал выдернул из-за спины тонкий стальной прут – единственное добротное оружие, которое им с Бисауном до сих пор удавалось утаить от «снежных волков». Теперь он двигался вперед медленно и осторожно, то и дело останавливаясь и проверяя концом прута плотность снежного покрова. Когда ему казалось, что снег под ногами становится более плотным, Марсал делал три-четыре шага в сторону, после чего вновь продолжал двигаться в намеченном направлении.
Наконец ему удалось нащупать концом прута край воронки, которую пробил снежный червь для того, чтобы, выглянув на поверхность, глотнуть свежего воздуха.
Татаун, учивший Марсала выслеживать снежных червей, говорил, что одного вдоха червю хватает, чтобы на двадцать–двадцать пять минут уйти под плотный слой слежавшегося снега. А когда начинается метель, червь кольцом сворачивается под снегом и может пролежать так, в полной неподвижности, затаив дыхание, около часа. В этом состоянии, если опять-таки верить словам Татауна, снежный червь не реагирует даже на появление в своем логове чужака. Впрочем, что бы там ни рассказывал Татаун, сам он был не настолько глуп, чтобы попытаться проверить это на собственном опыте. Он, случалось, заговаривал об охоте на снежного червя, утверждая, что двое взрослых мужчин, используя необходимое оружие и инструменты, если повезет, имеют шанс справиться с небольшим снежным червем. Но теперь, после того, как Татаун пропал, об этом можно забыть. Тем более что в последний свой налет на хибару старого Бисауна «снежные волки» отыскали тайник Татауна и забрали спрятанные в нем крючья, два больших тесака и, что самое главное, бухту тонкого, чрезвычайно прочного стального провода в пластиковой оплетке, что позволяло пользоваться им на холоде без перчаток, не боясь обморозить руки.
Сняв снегоступы, Марсал лег на живот и, протянув вперед руку с прутом, начал прощупывать снег. Вскоре он нашел уплотнение, которое непременно образуется на краю выхода, когда снежный червь высовывает из лаза головную часть своего огромного туловища, чтобы сделать глоток воздуха. Упершись руками, Марсал переместился вперед еще на полметра и снова ткнул прутом. Теперь стальной прут легко, не встретив никакого сопротивления, ушел под снег. Марсал подвигал прутом из стороны в сторону, и все, что намело за ночь поверх входа в лаз, осыпалось вниз. Марсал сел на краю воронки, свесив ноги, и скинул со спины мешок. Теперь ему нужны были не плетеные снегоступы, а металлические кошки, без которых нечего и соваться в лаз снежного червя. Во время движения червь не разрывал снег, а плотно утрамбовывал его. При этом снег еще и частично плавился, после чего внутренние поверхности лаза покрывались толстой коркой блестящего словно стекло, но несравнимо более прочного льда.
Привязав к ногам металлические скобы с выступающими шипами, Марсал вбил в обледеневший вал на краю воронки пластиковый колышек с веревкой, по всей длине которой через каждые двадцать сантиметров были завязаны узлы. Дернув пару раз, чтобы убедиться, что колышек не выскочит, Марсал бросил конец веревки вниз, накинул на плечи опустевший мешок и, упираясь закрепленными на ногах кошками в гладкую ледяную стенку, начал спускаться вниз.
Татаун, обучая Марсала, постоянно твердил, что, когда имеешь дело со снежным червем, главное – не торопиться: стоит упустить хотя бы одну на первый взгляд кажущуюся совершенно незначительной деталь, и это может обернуться трагедией. Спускаясь в лаз снежного червя, следовало обращать внимание на все: на глубину этого лаза, на звуки в нем, на цвет и структуру льда и даже на запахи. Каждый из перечисленных признаков, если верно его истолковать, помогает определить, как далеко от выхода, которым ты решил воспользоваться, находится сейчас червь.
Глубина лаза, куда спускался Марсал, составляла около десяти метров. На дне его царил серый полумрак. После яркого света наверху требовалось какое-то время, чтобы глаза адаптировались к сумеречному освещению.
Стянув с левой руки перчатку, Марсал провел кончиками пальцев по стенке лаза. Судя по тому, что лед был покрыт частой сеткой тончайших трещинок, ход прорыли как минимум дня два назад. А то, что Марсал, принюхавшись, не почувствовал характерного запаха, присущего снежному червю, свидетельствовало о том, что с тех пор он здесь больше не появлялся. С одной стороны, это гарантировало безопасность, с другой – если снежный червь покинул свой лаз, значит, в его ледяных стенках уже не осталось никаких припасов. Однако Марсал пришел сюда не для того, чтобы воровать у червя объедки, а чтобы собрать немного красницы.
Лаз тянулся в двух противоположных направлениях. В принципе, Марсалу было совершенно безразлично, в какую сторону идти. Червя поблизости не было, а значит, единственной опасностью, которая ему угрожала, была возможность заблудиться в лабиринте ходов, если они начнут раздваиваться, пересекаясь с ходами, прорытыми другими червями.
Марсал пошел налево. Просто потому, что туда указывал конец упавшей на ледяной пол веревки.
Лаз имел почти круглое сечение. Червь, прорывший его, отличался изрядными размерами: идя по центру прохода, не нужно было даже голову пригибать. При каждом шаге Марсал старательно ступал на носок, вгоняя шипы кошек в гладкую, словно отполированную поверхность льда.
Чем дальше от выхода отходил Марсал, тем темнее становилось в лазе. Когда темнота сгустилась настолько, что стены стали едва различимы, Марсал достал из внутреннего кармана дохи светящийся цилиндр. Это был еще один из тех драгоценных предметов, без которых выжить в мире вечных снегов невозможно. Каждый раз, возвращаясь в хибару, Марсал прятал светящийся цилиндр, кошки, стальной прут и небольшой охотничий нож в тайнике, который «снежным волкам» пока еще не удалось отыскать.
Ударив пару раз светящимся цилиндром о ладонь, Марсал поднял его над головой. Стены лаза озарились странным, чуть зеленоватым, холодным светом, отблески которого скользили по гладкой ледяной поверхности, преломляясь в небольших трещинах, дробясь и рассыпаясь сотнями искр на полу в тех местах, где Марсал оставил глубокие выбоины. Природу этого удивительного света не мог объяснить никто, даже старый Бисаун, знавший, как полагал Марсал, все на свете, за исключением того, чего не знал никто. Это была одна из тех загадок, про которые Бисаун говорил, что о них лучше и не думать, поскольку скорее сойдешь с ума, чем придешь хотя бы к самому общему пониманию происхождения подобных вещей. Помимо светящихся цилиндров, старый Бисаун относил к тайнам, недоступным человеческому разуму, также принцип работы теплогенератора, который имелся в каждой хибаре, и то, откуда в снегах появляются новички.
Держа светящийся цилиндр над головой, Марсал не спеша двигался вдоль прохода, внимательно всматриваясь в толщу ледяных стен. Один раз ему показалось, что он видит какое-то инородное вкрапление во льду, но, когда он ковырнул подозрительное место ножом, оказалось, что это всего лишь вмерзший пузырек воздуха. Марсал не испытал разочарования. Он знал, что в мире вечных снегов ничего нельзя планировать заранее. На все здесь воля слепого и зачастую безысходного случая. Если ему сегодня повезет, он найдет красницу. Хотя с такой же степенью вероятности может произойти подвижка континентальных льдов, и тогда он окажется заживо погребен под многими тоннами снега и льда. Если думать об этом, лучше и вовсе не спускаться в лаз снежного червя – сидеть себе в хибаре у теплогенератора и жевать расползающиеся в руках лепешки из кислой, перебродившей закваски.
Марсал не был героем. Он просто жил в этом мире и не помнил другой жизни. Хотя она, несомненно, была. Так говорил старый Бисаун. Об этом же без конца твердил и Татаун, когда еще был жив. Да и сам Марсал прекрасно понимал, что люди не появляются на свет тридцатилетними. Но где он жил до того, как оказался в мире вечных снегов, как и почему вдруг случилось, что он очутился здесь, Марсал не помнил. Так же, как не мог ничего сказать об этом и никто другой из тех, с кем ему доводилось беседовать. Большинство же обитателей мира вечных снегов и вовсе не любили разговоров о прошлой жизни, считая их пустой и совершенно бессмысленной болтовней. Какая разница, что было прежде, если сейчас все они находятся здесь и вынуждены ежедневно бороться за выживание.
Марсал прошел не меньше километра по лазу снежного червя. Временами он останавливался и внимательно прислушивался, не слышно ли негромкого потрескивания, предвещающего возможную подвижку континентальных льдов. Однако все было спокойно, и он продолжал уверенно двигаться вперед. Тем более что на пути ему не встретилось ни одного разветвления ходов, а значит, не было опасности заблудиться.
Примерно через каждую сотню метров Марсалу приходилось ударять светящимся цилиндром о ладонь, чтобы свечение его сделалось ярче. После того как Марсал в очередной раз подзарядил цилиндр и его призрачный зеленоватый свет озарил своды ледяной пещеры, человек увидел то, что искал: под коркой льда отчетливо различались грозди ярко-красных ягод размером с ноготь большого пальца каждая.
Положив светящийся цилиндр на пол, Марсал ухватил обеими руками нож и принялся долбить лед. Вскоре его усилия увенчались успехом. Поставив у ног открытый мешок, он стал бросать в него куски льда с вмерзшими гроздями красницы. Ягоды сидели на тонких, но чрезвычайно прочных бесцветных нитях. Иногда, когда нитей было слишком много, Марсалу не удавалось их оборвать, и тогда приходилось рубить ножом.
Все, кого знал Марсал, называли красницу ягодами, и только один старый Бисаун упорно и упрямо продолжал твердить, что это вовсе не растение, а насекомые, живущие большими колониями и питающиеся отходами жизнедеятельности снежных червей. Именно поэтому спелую красницу можно было отыскать только в лазах, покинутых снежным червем не более пяти дней назад. Когда червя поблизости не было и насекомым нечем было питаться, красница впадала в состояние анабиоза, превращаясь из спелых, налитых соком «ягод» в сухие, сморщенные, совершенно непригодные в пищу комочки.
На этот раз Марсалу повезло – он нашел большое скопление спелой красницы. Набивая вмерзшими в лед ягодами мешок, Марсал настолько явственно представлял себе кисловатый, немного терпкий вкус красницы на языке, что ему то и дело приходилось сглатывать слюну. Он слышал, что «снежные волки» давили ягоды, добавляли в нее закваску и оставляли стоять возле теплогенератора, в результате чего настой начинал бродить и через неделю превращался в слабоспиртовой напиток. Но в хибаре старого Бисауна из красницы варили только компот да еще для вкуса добавляли в лепешки и кашу из закваски.
Марсал набрал уже почти полный мешок красницы, когда неожиданно над головой у него что-то тяжко ухнуло. Марсал непроизвольно втянул голову в плечи, хотя и понимал, что, если своды лаза обрушатся, у него в любом случае не будет ни малейшего шанса остаться в живых. Ледяная корка, покрывающая стены, выдержала удар, зато метрах в ста от того места, где находился Марсал, сверху посыпался снег – сам собой открылся еще один выход из лаза, – и Марсал успел заметить, как по стенкам уходящей вверх ледяной трубы скользнул розоватый отсвет. Ошибки быть не могло: где-то совсем неподалеку объявился новичок.
Забыв о мешке с красницей, Марсал кинулся к выходу.
Остановившись под отверстием, он запрокинул голову и посмотрел вверх. Глубина лаза в этом месте была всего около пяти метров, и, если повезет, брошенный крюк мог зацепиться за ледяную корку на краю выходного отверстия.
Бегом вернувшись к оставленному мешку, Марсал достал из бокового кармана моток веревки с привязанным самодельным крюком, выгнутым из какой-то старой, проржавевшей скобы. Вернувшись к выходу, он размотал веревку, кинул ее на пол и, как следует прицелившись, метнул крюк вверх. Бросок получился неудачным: ударившись о стенку, крюк упал вниз. Тихо выругавшись, Марсал повторил попытку. И снова неудачно.
Только после шестого броска крюк оказался на краю отверстия и за что-то там зацепился. Пару раз осторожно дернув веревку, Марсал поджал ноги и повис на ней всей тяжестью своего тела. Опора, за которую цеплялся крюк, выдержала. Это вовсе не означало, что она не обломится в тот момент, когда Марсал начнет взбираться, но выбора у него не было. Если бы Марсал решил вернуться к тому выходу, через который забрался в лаз снежного червя, скорее всего новичок, как обычно, достался бы «снежным волкам». Впрочем, даже если новичка удастся увести, с ним еще будет немало проблем: «снежные волки» не откажутся так просто от добычи, которую они считают безраздельно своей. Однако пока Марсал даже и не думал о том, как и где будет прятать новичка. Сейчас у него был шанс, который, возможно, уже никогда больше не представится, – по воле случая он оказался гораздо ближе к тому месту, где появился новичок, чем «снежные волки», – и Марсал не собирался упускать такую удачу. Подтянувшись на руках, он зацепился кошками за нижний край ведущей вверх ледяной трубы и начал выбираться на поверхность.
Веревка была тонкой, без узлов, и к тому моменту, когда Марсал добрался до верхнего края вертикальной трубы, пробитой в снегу червем, руки и колени его дрожали от напряжения. Он старался даже не думать, за что зацепился брошенный им крюк, потому что, если бы он сорвался, падение с пятиметровой высоты на толстую ледяную корку могло закончиться весьма плачевно.
Уцепившись пальцами за кромку льда, Марсал перевалился через окружающий выходное отверстие невысокий вал из спрессованного снега. Перекатившись на спину, он замер, раскинув руки в стороны: нужно было перевести дух.
До ослепительно голубого безоблачного неба, казалось, можно достать рукой. А протянув руку в сторону, можно попробовать поймать в ладонь зависший почти у самого горизонта крошечный желто-коричневый шарик солнца. Марсал всегда удивлялся, как такое маленькое светило дает столько света, что от него воспаляются глаза? Или во всем виноват снег?
Вокруг царила мертвая тишина. Только легкая поземка, которую гнал по тоненькой корочке наста ветер, едва слышно шуршала возле уха. Казалось, Марсал находился совершенно один в холодном, застывшем мире, где не было и не могло быть места ни для чего живого.
Почувствовав, как даже сквозь доху мороз начинает добираться до спины, взмокшей во время непростого подъема, Марсал приподнялся, опершись на локоть. Ничто не изменилось в мире с тех пор, как он примерно час назад спустился в лаз снежного червя. И все же он знал, что где-то неподалеку находится новичок – испуганный до смерти человек, который не помнит, кто он и каким образом очутился в этом холодном, неприветливом мире белого безмолвия.
Марсал поднялся на ноги и сразу же увидел на ровном белом фоне темное инородное пятно. Человек лежал на боку, свернувшись, словно зародыш в материнской утробе. На нем была такая же серая доха, что и у Марсала, только совсем новенькая. На голове – шапка из синтетического меха с широкими, плотно прикрывающими уши краями. На ногах – серые стеганые ватные штаны и высокие меховые ботинки с толстой кожаной подошвой. В двух шагах от новичка лежал, наполовину утопленный в снегу, туго набитый вещевой мешок, из-под верхнего клапана которого высовывались концы новеньких плетеных снегоступов и черная пластиковая рукоятка какого-то инструмента.
Увидев эти сокровища, Марсал в первый момент испытал желание схватить мешок новичка и скрыться вместе с ним в лазе снежного червя, оставив незнакомца дожидаться «снежных волков». Искушение было велико – утаить мешок с вещами куда проще, чем спрятать живого человека, – и все же Марсал сумел устоять, вспомнив слова Татауна.
– Даже здесь, в этих нечеловеческих условиях, мы должны стараться оставаться людьми, – нередко говаривал он. – Только так мы сумеем выжить и, быть может, когда-нибудь найдем дорогу в иной мир, в котором люди могут просто наслаждаться жизнью, а не бороться изо дня в день за выживание.
Татаун говорил это даже «снежным волкам», но те только посмеивались над парнем, считая, что у него не все дома. Удивлялся святой наивности Татауна и Марсал. Однако сейчас, когда он увидел совершенно беззащитного человека, который пока еще даже не подозревал, что ожидает его после пробуждения, Марсал подумал, что, наверное, Татаун был умнее тех, кто считал его придурковатым чудаком. В этом холодном, бесчувственном мире люди имели шанс выжить, только начав совместную борьбу за существование. А для этого каждый должен был вначале протянуть ближнему руку помощи.
– Эй! – Марсал присел на корточки рядом с новичком и тихонько потряс его за плечо. – Эй, ты меня слышишь?
Человек, лежавший на снегу, чуть приподнялся на локте и повернул голову.
Это был мужчина лет тридцати или чуть больше. Лицо у него было широкое, открытое и, что поразило Марсала более всего, гладко выбритое. Волос, выбивающихся из-под шапки, тоже не было видно – новичок был аккуратно подстрижен. Впрочем, по словам Татауна, все новички прибывали в мир вечных снегов такими: аккуратно подстриженными, гладко выбритыми, сытыми и ухоженными.
– Что?.. – едва слышно произнес новичок, удивленно глядя на худое, с запавшими щеками, обросшее темно-русой с едва заметной проседью бородой лицо Марсала.
– Поднимайся, – чуть сильнее тряхнул его за плечо Марсал. – Нам нужно отсюда уходить, и как можно скорее. Если ты, конечно, не хочешь оказаться у «снежных волков».
– Волки?.. – все тем же тоном повторил новичок.
Казалось, он не понял ни единого слова из того, что сказал ему Марсал.
– Поднимайся.
Подавая новичку пример, Марсал первым встал на ноги.
Новичок поднялся следом за Марсалом и удивленно посмотрел вокруг.
– Где мы находимся? – наконец-то произнес он первую осмысленную фразу.
К сожалению, чтобы дать более или менее вразумительный ответ на этот, казалось бы, совсем простой вопрос, потребовалось бы слишком много времени. Поэтому вместо объяснений Марсал указал на лежавший в снегу вещевой мешок.
– Это твое. Бери и пойдем.
К чести новичка, он повел себя сообразно обстоятельствам: не стал закатывать истерику, а просто поднял свой мешок и закинул его за спину. Движения его были уверенными и несуетливыми – казалось, он превосходно знал все, что ему нужно делать.
Кивком велев новичку следовать за собой, Марсал направился к выходу из лаза снежного червя.
Остановившись рядом с Марсалом на краю воронки, новичок с любопытством посмотрел вниз.
– Это лаз снежного червя, – счел нужным дать необходимые объяснения Марсал. – Но самого червя поблизости нет. Мы воспользуемся лазом, чтобы добраться до нужного нам места. Ясно?
Новичок молча кивнул.
– У тебя в мешке должны быть кошки, – сказал Марсал и, подняв ногу, показал те, что были закреплены на его ботинках.
Новичок поставил мешок на край воронки, развязал его и стал перебирать находившиеся там вещи. Он с интересом рассматривал каждый новый предмет так, будто видел его впервые в жизни.
– Потом будешь любоваться! – недовольно прикрикнул Марсал. – Ищи кошки!
Новичок бросил на Марсала неодобрительный взгляд из-под светлых бровей, но ничего не сказал. Отыскав кошки, он быстро покидал другие вещи обратно в мешок.
Марсал показал, как удобнее закрепить на ботинках кошки и как лучше взяться за веревку, чтобы спуститься вниз.
После того как новичок спустился в лаз, Марсал наполовину выдернул крюк изо льда и изменил его наклон. Теперь конец крюка сидел в гнезде только до тех пор, пока веревка, к которой он был привязан, оставалась натянутой.
Спустившись к ожидавшему его новичку, Марсал пару раз дернул веревку, и крюк, выскочив из гнезда, упал вниз. Смотав веревку, Марсал сунул ее в свой мешок, поверх наполнявших его кусков льда с вмерзшей красницей.
– Пошли, – сказал он новичку, закидывая мешок за плечи, и, стукнув пару раз о ладонь светящийся цилиндр, зашагал вперед, указывая дорогу.
Они прошли всего несколько метров, когда новичок неожиданно окликнул Марсала.
– От кого мы убегаем? – спросил он.
– От «снежных волков», – не оборачиваясь, ответил Марсал.
– Волки… – задумчиво повторил новичок. – Это дикие звери?
Марсал на ходу оглянулся через плечо и удивленно посмотрел на новичка.
– С чего ты взял?
– Не знаю… – растерянно пожал плечами тот. – Мне просто показалось, что «волк» – это подходящее название для хищного зверя…
– Показалось, – усмехнувшись, покачал головой Марсал. – Я лично не видел здесь других зверей, кроме снежных червей… А «снежные волки» – это банда, промышляющая грабежами. Новички вроде тебя их любимая добыча. Тебе повезло, что я оказался рядом, – не без гордости закончил он.
– Стой!
Голос новичка прозвучал настолько уверенно и сильно, что Марсал, не задумываясь, выполнил приказ. И только когда обернулся, на лице его отразилось недоумение.
– Послушай, сейчас у меня нет времени что-либо объяснять… – начал было он.
Но новичок, подняв руку, заставил Марсала умолкнуть.
– Если «снежные волки» – это люди и если они к тому же еще не полные идиоты, им не составит большого труда понять, что мы ушли через этот лаз. Они легко нас выследят. – Новичок взглядом указал на ледяной пол, покрытый следами, оставленными кошками.
Марсал в растерянности прикусил нижнюю губу. Новичок был прав: пройдя по лазу, «снежные волки» найдут другой выход, после чего следы снегоступов укажут им прямую дорогу к хибаре старого Бисауна. Стремясь как можно скорее покинуть место, где в скором времени должны были объявиться «снежные волки», Марсал даже и не подумал о столь очевидном варианте развития событий. Тогда он думал лишь о том, что ему впервые удастся оставить «снежных волков» без добычи. Однако сейчас в сознание Марсала вновь прокралась мысль, что, наверное, стоило забрать только вещевой мешок новичка и тихо, незаметно уйти. Но что сделано – то сделано.
– И что ты предлагаешь? – спросил Марсал, не особенно надеясь получить ответ.
– Вернуться и попытаться завалить выход из лаза, – уверенно ответил новичок.
– Голыми руками сделать это невозможно, – с сомнением покачал головой Марсал.
– У меня полный мешок инструментов.
Новичок слегка подкинул вещевой мешок, висевший у него за плечами, после чего, не дожидаясь ответа, повернулся к своему спутнику спиной и быстро зашагал в обратном направлении.
Помедлив всего пару секунд, Марсал последовал за ним. Ему не нравилось, что новичок, всего полчаса назад появившийся в мире вечных снегов и пока еще ровным счетом ничего о нем не знавший, взялся командовать им, Марсалом, прожившим здесь полтора года и имевшим опыт общения со «снежными волками». Но приходилось признать, что на этот раз новичок прав: отрезать преследователей можно, только завалив выход из лаза, по которому они собирались уйти. И Марсалу оставалось лишь досадовать на самого себя за то, что это столь очевидное решение не пришло ему в голову.
Возле выхода новичок скинул мешок и, встав под выходным отверстием, внимательно осмотрел его ледяные стены.
– Я думаю, если мы сколем лед по нижнему периметру цилиндра, вся ледяная труба рухнет вниз под собственной тяжестью, – сказал он, посмотрев на Марсала.
Марсалу понравилось, что на этот раз голос новичка звучал не столь уверенно, как прежде: он понимал, что Марсал лучше его разбирается в том, как устроен лаз снежного червя, а потому, предлагая свой вариант решения задачи, оставлял окончательный ответ на усмотрение своего спутника.
– Верно, – солидно кивнул Марсал.
Не теряя времени, они оба принялись за работу. Марсал вооружился большим топором, имевшимся среди вещей новичка, а сам новичок взял тесак с широким лезвием, насаженным на тяжелую пластиковую рукоятку.
Лед у основания трубы был толщиною почти в тридцать сантиметров, поэтому потрудиться пришлось изрядно. У новичка не было опыта, поэтому и работа продвигалась у него не так споро, как у Марсала. И все же вдвоем они справились с ней довольно-таки быстро – всего за полчаса.
– Отходи! – скомандовал Марсал, когда после удара топором почувствовал ответную вибрацию льда.
Ударив еще несколько раз по трещине, над которой он трудился, новичок подхватил свой мешок и отбежал в глубь лаза. Марсал выдернул стальной прут толщиною в два пальца и длиною около метра, торчавший из мешка новичка. Загнав прут в одну из щелей, прорубленную у основания ледяной трубы, Марсал навалился плечом на противоположный его конец. Он чувствовал, как под его усилиями лед медленно подается, но при этом никак не желает осыпаться вниз.
– Помоги-ка! – крикнул Марсал новичку.
Новичок схватил топор и, подбежав к Марсалу, несколько раз ударил обухом по внутренней поверхности ледяной трубы.
С сухим, угрожающим треском лед начал ломаться.
Марсал с новичком едва успели отскочить в сторону, когда вниз начали падать большие куски льда. Следом за ними с нарастающим шумом, подобно лавине, устремились тонны слежавшегося снега, надежно закупоривая выход из лаза.
В проходе сразу же сделалось темно.
Марсал принялся рыскать по карманам, пытаясь вспомнить, в какой из них сунул светящийся цилиндр. Но прежде чем он отыскал его, стены лаза осветил зеленоватый свет цилиндра, который держал в руке новичок.
– Здорово получилось, – весело улыбнулся Марсалу новичок.
Марсал наконец-то отыскал свой цилиндр и, стукнув о ладонь, зажег его.
– Откуда ты знаешь, как пользоваться светящимся цилиндром? – спросил он у новичка.
– Я видел, как ты это делаешь, – ответил тот.
Марсал снова мысленно выругал себя за то, что не обращает внимания на, казалось бы, очевидные вещи.
Еще раз глухо ухнул проседающий снег, после чего послышался зловещий треск льда.
– Пойдем-ка отсюда скорее. – Марсал опасливо глянул на снежный оползень, который еще на пару метров приблизился к тому месту, где они стояли. – А то, не ровен час, и свод рухнет.
Новичок с готовностью закинул мешок на спину и последовал за Марсалом.
Все время, пока они шли к другому выходу, Марсал настороженно прислушивался к звукам, издаваемым льдом. Но треск, напугавший его, больше не повторялся. Марсал слышал только слабый, едва различимый скрип, сопровождающий медленное оседание льда, который почти всегда можно услышать в лазе снежного червя. Ледяные коридоры, прорытые снежным червем, отличались удивительной прочностью и обычно начинали разрушаться не ранее чем спустя пару пятидневок после того, как червь покидал их.
Новичок ни о чем не спрашивал Марсала. А сам Марсал только однажды обратился к нему, сказав:
– Обнаружив на месте твоего появления оползень, «снежные волки» непременно станут разгребать его, чтобы забрать одежду и вещевой мешок. А не найдя ничего, даже тела, они поймут, что кто-то помог тебе скрыться, и снова примутся за поиски.
– По крайней мере мы выиграли время, – ответил на это новичок, в очередной раз удивив Марсала своей хладнокровной расчетливостью.
Хотя новичок, судя по всему, приходился Марсалу ровесником, Марсал никак не мог отделаться от обманчивого впечатления, что рядом с ним человек куда более опытный и мудрый. А потому он просто не знал, о чем говорить с новичком, который, вопреки обыкновению, не выглядел ни испуганным, ни подавленным, ни даже растерянным.
Не обмолвившись более ни единым словом, они дошли до выхода.
Веревка, оставленная Марсалом, была на месте. Выбравшись из лаза, Марсал первым делом приложил к глазам пластиковую полоску с прорезью и осмотрел окрестности.
Никаких признаков приближения «снежных волков» он не заметил, что уже само по себе было добрым знаком.
– Возьми солнцезащитные очки, – велел новичку Марсал. – Иначе ослепнешь.
Надев снегоступы, они зашагали по следам, оставленным Марсалом несколько часов назад, которые только слегка припорошила поземка.
Вот теперь-то Марсал наконец смог убедиться, что рядом с ним новичок. Со снегоступами на ногах спутник Марсала чувствовал себя неуверенно и неловко, как и любой другой, впервые вставший на них. Ноги он расставлял очень широко, а шаги делал слишком большие, что лишь затрудняло и замедляло движение. При желании Марсал мог бы легко оставить своего спутника далеко позади.
Не удержавшись, Марсал выкинул шутку, которая, как сам помнил и как рассказывали другие, неизменно приводила в смятение всякого новичка.
– Кстати, меня зовут Марсал, – представился он, наблюдая за новичком краем глаза.
– Очень приятно, – устало улыбнулся тот. – Мое имя…
Он внезапно умолк, не закончив фразу. Остановившись, он медленно поднял на лоб солнцезащитные очки, и Марсал впервые увидел на его лице выражение растерянности: новичок только сейчас понял, что не знает собственного имени.
– Все в порядке, – поспешил успокоить его Марсал. – Ты не потерял память. Просто у тебя пока еще нет имени. – Он ободряюще улыбнулся новичку. – Ты только сегодня появился на свет, и тебе еще не успели его дать.
