Глава 31
Хотите услышать о моей встрече с полковником Малининым?
Что ж, мне нечего скрывать.
На этот раз он затащил меня в безымянную чебуречную возле метро «Цветной бульвар». С длинными, жирными столами и стоячими местами. В этом заведении не было не то что гардероба, но даже обычной вешалки, так что я как был, так и остался, в плаще и шляпе. Заказ выдавали в крошечном окошке, после оплаты на кассе. На одноразовых бумажных тарелочках. Напитки, соответственно, разливали в такие же бумажные стаканчики, которые размокали прежде, чем их успевали донести до стола. Поэтому мы взяли по бутылке пива. Да, чуть не забыл, кассирша была такая толстая, что, должно быть, ее краном засовывали в ячейку с кассовым аппаратом и точно так же вечером оттуда доставали.
Честно говоря, я думал, что подобных мест в Москве давно уже не осталось. Как полковник Малинин умудрился отыскать эту чебуречную – ума не приложу. Или у него нюх на подобные забегаловки, или он получал информацию о них из оперативных сводок.
Несмотря на уверения Вячеслава Семеновича о том, что в Москве настоящие чебуреки готовят только здесь, вид бледных лепешек из клеклого теста не вызывал у меня ни малейшего желания попробовать хотя бы одну из них на вкус. Жир, восковыми потеками застывающий на пальцах с чавканьем поедающих чебуреки завсегдатаев, почему-то наводил на мысль об отраве. А прогорклый смрад, витающий под низким потолком, дурманил рассудок и наводил на странные мысли о чем-то готически-инфернальном.
– Кушай, кушай, – подбодрил меня Малинин. – Где еще такое попробуешь?
Это уж точно. Нигде!
Я глотнул пива из бутылки. Кислятина.
– Ешь, ешь, – приговаривал полковник. – А то, погляди, какой худющий.
Ну прямо заботливый папаша, пекущийся о здоровьице любимого сынули.
Когда полковник Малинин заводил меня в места, подобные этой чебуречной, у меня, случалось, закрадывалась мысль: может быть, он это нарочно? Может, это такое утонченное издевательство? Но нет, сам-то он всегда ел с удовольствием то же самое, чем и меня потчевал. Вот ведь, жует себе чебуреки, и хоть бы что ему. Наверное, даже и не думает о том, сколько калорий в себя закидывает и сколько вредных веществ придется перерабатывать и выводить его печени, почкам и толстому кишечнику. А мне при одном только запахе этого фаст-фаст-фуда становилось больно за свой пищеварительный тракт.
Кричалка дня: Eat fast – die young!
– Ну, че ты топчешься, Каштаков? – недовольно посмотрел на меня Малинин. – Может, тебе в туалет нужно?
– Дел полно, Вячеслав Семенович, – смущенно улыбнулся я. – С удовольствием посидел бы, то есть постоял бы тут с вами часок-другой, но дела зовут.
– Да какие у тебя дела? – насмешливо скривился полковник. – Дела – в Кремле! А ты гоняешь московскую шелупонь. И деньги за это дерешь с честных, понимаешь, людей.
– А вы, должно быть, задаром работаете? – не смог задавить я профессиональную гордость. – На одном энтузиазме?
– Мне, Каштаков, государство платит.
– А у государства деньги откуда?
– А это уж не моя забота. Вот, если б я был президентом, ну или на крайняк премьер-министром, я бы тебе объяснил. А так как я чекист, то и задача у меня иная. Мы, Каштаков, людям помогаем. Делаем их жизнь спокойнее и безопаснее.
Сказано все это было ровным, негромким голосом, без пафосного надрыва. А все потому, что полковник НКГБ Вячеслав Семенович Малинин и сам верил в то, о чем говорил. И спорить с этим было бесполезно. Да и бессмысленно к тому же.
– Вячеслав Семенович, – начал было я.
Но Малинин и не думал меня слушать. Он продолжал гнуть свою линию.
– Вот, к примеру, ты, Каштаков. Ведь тоже за помощью ко мне пришел. Или как? Просто по мне соскучился?
– И соскучился тоже, – натянуто улыбнулся я.
– Ну, ладно. – Малинин положил на тарелку надкушенный чебурек. Жир потек из него, как кровь из разорванного горла. Полковник аккуратно вытер пальцы салфеткой. Будто киллер, скрывающий следы преступления. – Что там у тебя на этот раз?
Я молча протянул ему список Лои.
По мере того как Малинин изучал список, брови его медленно ползли вверх. Все выше, и выше, и выше. До тех пор, пока не уперлись в продольную складку на лбу, являвшуюся, должно быть, предметом особой гордости не одного поколения Малининых. Складка сия придавала простоватому в целом лицу полковника некую философичность и даже что-то похожее на аристократическую изысканность.
– Ты с какого дерева рухнул, Каштаков? – Малинин стрельнул в меня взглядом поверх листка. – Ты знаешь, что большинство программ в этом списке – секретные военные разработки?
Ответ на этот вопрос у меня уже имелся. Домашняя заготовка.
– Я знаю, что большинство программ из этого списка можно купить на черном рынке.
– Ну, так пойди и купи.
– Накладно. Да и кряки кривыми могут оказаться.
– Кряки, говоришь?
Малинин хмыкнул как-то странно, положил лист на стол и снова взялся за надкушенный чебурек. Доев его, он со смаком облизал жирные пальцы. И посмотрел на меня.
Нет, не на меня. А на мою тарелку с чебуреками. Так и оставшуюся нетронутой.
Чтобы скрыть неловкость, я припал к горлышку пивной бутылки.
– Не будешь есть? – взглядом указал на чебуреки Малинин.
– Я недавно обедал…
– Ну и ладно. – Полковник вывалил мои чебуреки в свою тарелку. – Не пропадать же добру.
Малинин съел еще один чебурек и ненадолго прервался, чтобы запить его пивом.
– Так как насчет программ? – с невинным видом поинтересовался я.
Вячеслав Семенович вытер губы тыльной стороной руки.
– Что ты на этот раз затеваешь, Каштаков?
– Честно?
Малинин усмехнулся.
– А ты когда-нибудь говоришь мне все как есть?
– Я, Вячеслав Семенович, отношусь к вам с глубоким уважением. Честное слово.
– Знаю, – махнул рукой полковник.
И впился зубами в следующий чебурек.
– Вячеслав Семенович…
– Без дураков, Каштаков, – Малинин бормотал, не выпуская чебурек из зубов. – Мы друг друга не первый год знаем. Какой мой приход со всего этого?
Ну наконец-то мы заговорили на понятном друг другу языке!
Лоя была уверена, что примерно к этому и сведется наша беседа. И красиво, по пунктам, расписала все, что я должен был сообщить полковнику Малинину. И даже если некоторые из тех перспектив, что я упомянул, на деле могли оказаться несбыточными, в целом картинка вырисовывалась очень даже красивая.
Выслушав меня, Малинин долго кряхтел, сопел, мял салфетки в руках и кусал целые еще чебуреки.
– Об этом знаем только мы с тобой? – спросил он наконец.
– И мои сотрудники, – не стал врать я.
– Демоны?
– Они.
– Ну да, ну да…
Малинин в задумчивости куснул уже надкушенный чебурек.
– Весь приоритет в деле разоблачения коварных замыслов врагов, как всегда, останется за нашими славными чекистами, – заверил я полковника.
Чекист куснул еще разок чебурек, кинул его на тарелку и покосился на стоявшего рядом с нами парня в синей лыжной шапочке. Парень рассеянно жевал чебурек и пристально смотрел в пустоту перед собой. Взгляд у него был подернут слезой, на лице застыла глупо-восторженная маска. А из-под края шапочки высовывалась гарнитура «Мифоскопа».
– Ко мне недавно сестра с сыном приезжала, – негромко заговорил полковник. – Парню шестнадцать лет. Хороший парень, умный, историей увлекается. А тут, гляжу, у него на голове такая же штука. И взгляд – не то рассеянный, не то потерянный какой-то… Зачем, спрашиваю, тебе это нужно? А он говорит, я с ним мир по-другому вижу. Так и сидел весь вечер в кресле. Будто не с нами. Если спрашивали о чем – отвечал невпопад. По мне, так полный придурок, прости господи. Я сестре говорю, отними ты у него эту штуку! А она, не могу, говорит, у них сейчас все с такими ходят. Они, молодежь то есть, даже через них общаются. Какие-то новые миры для себя придумывают. Я этого не понимаю.
– Я тоже, – признался я. – Для меня и этот мир слишком большой и шумный.
– А если бы у тебя была возможность сделать его таким, как ты хочешь?
– Так не бывает.
– Ну, а если бы?
– Тогда бы я избавил мир от дураков.
– И с кем бы ты тогда остался?
Вопрос был риторический, поэтому я и не стал отвечать.
Полковник Малинин доел последний чебурек – и как в него столько влезло? – допил пиво и тщательно вытер руки салфеткой. Посмотрев на меня, он усмехнулся, сложил мой список вчетверо и сунул в карман.
– Только имей в виду, Каштаков, за программы эти головой отвечаешь. После того, как сделаете дело, проследи, чтобы их вычистили с компов. В них вшиты идентификационные коды. Хорошо вшиты, надежно. Ежели программы по рукам пойдут, то рано или поздно их обнаружат на каком-нибудь конфискованном носителе. И коды эти не на меня, а на тебя выведут. Усек?
– Так точно, товарищ полковник.
– Ну, вот и молодчина. Жди посыльного. Кстати, я тут одну пельменную присмотрел. Знаешь, что мне в ней понравилось? Нынче взяли моду подавать пельмени на больших, плоских блюдах. Выложат по кругу и сметаной в центре цветочек нарисуют. Блюдо большое, а пельменей-то мало. И остывают быстро. А в моей пельменной пельмешки накладывают, ну, прям как в старые времена, в глубокие тарелки, с горкой да еще и бульончика подливают! Прикинь, а!
Расставшись с Малининым, я заехал к Хуупам, чтобы вернуть наконец старикам их память. И тем самым официально закрыть дело о похищении видеокамеры.
Хуупы были невероятно рады моему визиту. И, как я ни отказывался, усадили пить кофе. А Яан Хууп шепотом, по секрету сообщил, что вообще не верил в то, что мне удастся отыскать украденную камеру. Это Марта заставила его пойти к частному детективу.
На прощание Хуупы подарили мне большую плюшевую крысу. Крыса была как живая. И, по словам эстонцев, что-то там собой символизировала. Или олицетворяла. Что именно, я прослушал, потому что торопился вернуться в агентство. У меня появилось нехорошие предчувствие, что к моему возвращению нашу контору окончательно разнесут.
По счастью, я ошибся. Разгром в офисе находился примерно на той же стадии, на какой я его оставил. Ну, разве что в стенах появились три-четыре новые дырки. Так, по сравнению с тем, что уже было сделано, это – сущий пустяк. И пустых коробок из-под пиццы стало заметно больше. Ну, с этим вопросом я разобрался легко и изящно – поймал за шиворот первого подвернувшегося под руку ти-кодера, отобрал у него какие-то железки и сказал, что не отдам, пока он не вынесет весь мусор. Задание был выполнено моментально. Правда позже выяснилось, что он донес мусор только до лестничной площадки, где и свалил. Прямо под соседской дверью. А с соседями ссориться нам было совсем не с руки. Соседом нашим была нотариальная контора.
Из сводящей меня с ума круговерти вынырнул Анс.
– Дружище! – схватил я его за руку. – Как я рад тебя видеть!
Анс посмотрел на меня и покачал головой.
Что это должно было означать, я не понял.
Да и, признаться, мне было все равно.
– Ты можешь мне объяснить, что сейчас здесь происходит?
– Это знает только Лоя, – ответил Анс. – Но ее сейчас лучше не трогать – можно схлопотать.
– Да, – с пониманием кивнул я. – Женщина, задумавшая страшную месть, это опасная штука.
– И не говори, – согласился Анс.
– Слушай, пойдем ко мне? Посидим спокойно, послушаем музыку, чайку выпьем… Ну, и у меня спокойнее, чем здесь.
– Идем, – не раздумывая, согласился Гамигин.
Видно, офисная суета ему тоже порядком надоела.
Коробок в моем кабинете стало больше. Но пока еще можно было пробраться к винтовой лестнице, ведущей в мою квартиру. Хотя и с трудом.
На окне моей квартиры сидела ворона.
Увидев нас, ворона перелетела на ближайшую ветку дерева.
Но не прошло и минуты, как она вернулась на карниз. И стукнула клювом в стекло. Не сильно, но вроде как требовательно.
Я подошел к окну и осторожно приоткрыл створку.
Ворона попятилась.
Но тут же вернулась назад и настороженно заглянула в комнату.
– Что едят вороны? – спросил я.
– По-моему, все, – ответил Анс.
Я принес с кухни большой кусок колбасы, положил его на тарелку и разрезал на несколько частей.
Ворона внимательно наблюдала за моими приготовлениями.
Я протянул руку и поставил тарелку с колбасой на подоконник.
Ворона посмотрела сначала на колбасу. Потом – на меня.
Я сделал шаг назад.
Ворона начала есть.
Но при этом не спускала с меня настороженного взгляда.
Она еще не до конца мне доверяла.
Делая вид, что не замечаю ворону, я начал накрывать на стол.
– Зачем ты впустил ворону? – спросил Анс.
– Мы с ней давно знакомы, – ответил я.
– А ты не думаешь, что она может оказаться подосланной?
– Подосланной? Это как же?
– Очень просто, ворона-киборг. С дистанционным управлением.
Я посмотрел на ворону.
– Киборги не едят колбасу.
Ворона подняла голову и громко каркнула.
Она была со мной согласна.
