Полковник Герман Кемпайнен остался в доме Онни Релонена. Мужчинам было о чем поговорить. Прошлись по событиям жизни, обсудили дела. Обоим надо было выговориться — особого рода терапия. И в результате каждый понял, что наконец нашел настоящего друга. Они ходили в сауну и на рыбалку. Полковник греб, хозяин дома тянул блесну. Поймали трех щук, зажарили.

Постреляли по мишени из револьвера Релонена. Полковник оказался просто Вильгельмом Теллем. Потом пили пиво. Релонен принес из дома старый будильник, поставил его себе на голову и попросил Кем-пайнена выстрелить так, чтобы будильник разлетелся вдребезги. Полковник колебался, ведь пуля могла попасть Релонену промеж глаз.

— Ничего, стреляй!

Полковник не подвел. Игра со смертью очень позабавила мужчин.

Как-то раз, сидя у камина, Релонен впервые заговорил о том, что стоило бы пригласить в компанию других товарищей по несчастью. По его данным, только в Финляндии каждый год совершается тысяча пятьсот самоубийств, и в десять раз больше народу планируют покончить с жизнью. В основном это мужчины. Релонен вычитал все это в какой-то газете.

— Два батальона мужчин ежегодно совершают самоубийство, и еще бригада планирует, — подсчитал полковник. — Неужели нас действительно так много? Почти армия.

Релонен продолжал развивать свою теорию:

— Мне тут пришло в голову: а что, если собрать всех этих людей, то есть тех, кто помышляет о самоубийстве. Думаю, нам будет о чем поговорить. Мне кажется, многие отказались бы от самоубийства, будь у них возможность поделиться своим горем с теми, кто оказался в похожем положении. Вот мы с тобой поговорили по душам — и нам полегчало.

Полковник сомневался в успехе затеи. Люди, думающие о самоубийстве, только о смерти и будут говорить. От такого собрания ни веселья, ни помощи. Наоборот, народ впадет в еще большую депрессию.

Релонен не сдавался. По его мнению, такое собрание — прекрасная терапия. Человек обретет вкус к жизни, когда узнает, что и у других дела идут плохо, что он не один такой чертов неудачник.

— С нами ведь так и получилось. Если бы мы не встретились, были бы уже покойниками. Разве нет?

Полковнику пришлось признать правоту друга. Да, ему полегчало, но лишь на время. Все-таки он втайне продолжал думать о плохом. Никуда эти мысли не делись. Просто ненадолго отошли на задний план. Ведь дружба с Релоненом жену не воскресит, да и остальных проблем не решит.

— Мрачный ты человек, Герман.

Полковник согласился; он был уверен, что все военные, как правило, пессимисты и часто думают о самоубийстве. Он собирался повеситься на следующей неделе, как только их с Релоненом пути разойдутся.

По мнению Онни, его предложение о «клубе самоубийц» все-таки заслуживало внимания. Они запросто могли бы пригласить сюда целую группу, даже довольно большую, таких же опустошенных людей. Попытались бы вместе найти решение проблем, а если не получится, общение еще никому не вредило. Тогда можно будет всем вместе разрабатывать новые способы самоубийства, оттачивать стиль. Вместе наверняка легче придумать более изящные способы покончить с жизнью — ведь смерть может быть безболезненной, стильной, достойной человека, может быть даже почетной и привлекательной. В конце концов, это слишком примитивно — подвешивать себя как продолжение веревки. От разрыва шейных позвонков трахея вытягивается на полметра, лицо синеет, язык вываливается. Зрелище не для слабонервных. Стоит ли подвергать родных и близких такому стрессу?

Полковник потрогал свою шею. Полоска от петли за пару дней заметно потемнела и совершенно некстати опухла.

— Может, ты и прав, — наконец согласился полковник, приподняв воротник мундира.

Релонен воодушевился:

— Ты только подумай, Герман, если нас будет много, мы сможем и оплатить услуги группового терапевта, и провести последние дни как следует. В компании всегда веселее, чем одному. Можно было бы распечатать прощальные письма родственникам, отдать завещания юристу, услуги которого мы вместе оплатим. Получится гораздо дешевле… Может быть, даже получим скидку на извещения о смерти, если нас будет достаточно много. Тогда у нас появится возможность пожить на широкую ногу, ведь наверняка в компании окажется какой-нибудь состоятельный человек. Богатые сегодня совершают самоубийства гораздо чаще, чем многие думают. Легко будет и женщин привлечь в наш кружок. Я знаю, что в Финляндии много дам помышляет о самоубийстве, и они совсем не уродины, как раз наоборот: печальные женщины привлекательны какой-то особой одухотворенностью…

Полковнику Кемпайнену начинала нравиться идея друга. Да, в создании большой группы самоубийц есть рациональное зерно. Давно пора поставить самоубийство на профессиональные рельсы. Он посмотрел на проблему с точки зрения офицера и тут же увидел преимущества группового суицида. Даже очень хороший солдат не победит в одиночку, но, когда собирается большая толпа, объединенная общей целью, результат гарантирован. Военная история полна примеров, доказывающих эффективность массовых действий.

Релонен обрадовался:

— Ты, как полковник, мог бы профессионально организовать группу финнов-самоубийц для принятия наилучшего из возможных решений. Ты же руководитель. Взял бы себе в команду хотя бы тысячу потенциальных самоубийц. Сперва попробуем убедить их в нецелесообразности задуманного, а если не поможет, ты поведешь их на смерть.

Релонен представил себе полковника Кемпайне-на во главе армии, шествующей по дороге к смерти. Он вспомнил Ветхий Завет и мысленно сравнил Кем-пайнена с Моисеем, который вел свой народ в землю обетованную. Головокружительное путешествие! Вместо земли обетованной конечной целью станет смерть, массовое самоубийство, ошеломляющая точка в конце всего сущего. Перед взором Релонена предстал Кемпайнен, приказывающий своему народу перейти через Красное море, как в свое время Моисей — народу Израиля. Для себя Онни выбрал скромную роль Аарона.

И полковник принялся вдохновенно планировать:

— Массовое самоубийство можно было бы, в принципе, замаскировать под катастрофу… Поезд сошел с рельс, сотня человек погибла!

По мнению Релонена, такое масштабное несчастье было бы замечательным итогом совместной деятельности. Давно пора наглядно показать, что финны способны не просто повеситься в одиночку в каком-нибудь гнилом сарае, а, сообща взявшись за дело, организовать грандиозную катастрофу. Смерть все-таки не будничное событие. В конце жизни надо поставить жирную точку.

Полковник вспомнил, как десять лет назад в Латинской Америке было совершено массовое самоубийство. Релонен тоже слышал эту историю. Она во всем мире вызвала жалость и негодование. Один американский священник-фанатик собрал вокруг себя сотню преданных верующих, которые принесли ему в дар все свое добро, и основал некую религиозную секту. Когда официальные лица попытались запретить ее деятельность, глава секты решил пойти на самоубийство, но не один — он повел на смерть всех своих сподвижников. Погибли сотни фанатиков. Их останки были отвратительны: разлагающиеся трупы раздулись от тропической жары, мухи кишмя кишели над жилищем сектантов…

Ни Релонен, ни полковник Кемпайнен не находили оправдания такому массовому истреблению.

Эффект, конечно, получился довольно сильный, но «качество смерти» — плохое, а конечный результат прямо-таки омерзительный.

Было единодушно решено, что ни одному человеку нельзя советовать умереть, а если уж затевать групповое самоубийство по всеобщему согласию, то стильное.

Во время разговора Онни Релонен позвонил в Хельсинки, в Церковную службу доверия. Приятный женский голос предложил ему доверительно рассказать обо всех своих заботах. Релонен спросил, «горячий» ли у них сегодня вечер:

— Я имею в виду, много ли вам сегодня звонило людей, которые подумывают о самоубийстве?

Служительница церкви ответила, что не имеет права разглашать конфиденциальную информацию. Она назвала вопрос нетактичным и пригрозила бросить трубку.

Тогда трубку взял полковник Кемпайнен. Он представился и коротко рассказал о недавней встрече с Релоненом в хямельском сарае. Полковник не скрывал ни собственных суицидальных намерений, ни намерений друга. Затем он поделился с собеседницей идеей, которую они с другом решили осуществить: организовать терапевтическую группу из финнов, находящихся в подобной ситуации. В связи с этим он хотел бы узнать, где можно найти адреса или номера телефонов кандидатов в самоубийцы.

Телефонный терапевт продолжала сомневаться. По ее мнению, сейчас был неподходящий момент для обсуждения групповых самоубийств. У нее достаточно работы и с индивидуалами. Сегодня вечером позвонили уже шесть человек, попавших в беду. Если господ это интересует, пусть они позвонят, ну, скажем, в больницу для умалишенных, может быть, там им посоветуют, как действовать дальше.

— Мы не можем дать вам списка звонящих по поводу самоубийства, мы работаем строго конфиденциально.

— Да, не очень-то нам помогла эта старуха, — проворчал полковник и стал звонить в больницу Никки-ля. Он объяснил суть дела, но дежурный врач был неразговорчив. Впрочем, он подтвердил, что в их отделении есть пациенты, склонные к самоубийству, но их имена не разглашаются. К тому же за этими пациентами уже ведется наблюдение, они получают необходимые лекарства и терапию. Даже больше, чем нужно, как кажется некоторым. Больница Никкиля не нуждается в помощи всяких дилетантов в области психиатрии. Доктор не уверен, что какой-то полковник из группы поддержки способен предотвратить самоубийство. Ему всегда казалось, что армейское образование и подготовка преследуют принципиально иную цель.

Полковник разозлился и заявил дежурному врачу, что цель у него та же, что и у пациентов, и бросил трубку.

— Надо дать объявление в газету, — решил Релонен.