Глава 24

– Простите, – смущенно и немного сконфуженно, сам не знаю почему, произнес я, глядя на медленно наливающуюся фиолетовыми чернилами голову «головастика».

– Да не за что извиняться, – ответил он, дернув хвостом из стороны в сторону. – Вполне закономерный вопрос. Еще раз отвечу на него: нет, духи не имеют никаких внешних личностных признаков. Да этого и не может быть, поскольку то, что вы сейчас видите перед собой, не физическое тело, а всего лишь ваш собственный мысленный образ, порожденный ментальным контактом между вашим сознанием и пограничными районами той области непознаваемого, в которой пребывает нечто остающееся от людей после смерти. По-моему, я уже говорил вам об этом.

– Менелай? – с искренним изумлением произнес я.

– Кто? – не менее удивленно посмотрел на меня Витька.

– А вы рассчитывали встретить кого-то другого? – «Головастик» насмешливо, как мне показалось, изогнул хвост, раскрашенный в частую желто-зеленую полоску.

Я с облегчением перевел дух. Присутствие спартанского царя не внушало мне трепета одной лишь мыслью о том, что я общаюсь с представителем потустороннего мира. Я даже обрадовался внезапному появлению, как радуются встрече со старым знакомым. Что бы ни говорил сам Менелай, в моем представлении он был вполне конкретной личностью, а вовсе не осколком, случайно отколовшимся от свода хрустального грота в Царстве мертвых.

– А я-то думал, что полностью утратил свои парапсихологические способности, – улыбнулся я.

– А разве это не так? – спросил Витька.

– Так оно и есть, – ответил на мой вопрос Менелай. – На этот раз я сам отыскал вас. Надеюсь, вы не забыли, что позволили мне являться к вам в любое время?

– Да, конечно, – кивнул я.

– Ну так в чем же дело? – недоумевающе развел руками Витька.

– Прямо скажу, сделать это оказалось непросто. – Хвост «головастика», которого, по словам Менелая, я всего лишь воображал себе, качнулся из стороны в сторону, и на конце его выпыхнула красная искорка. – Далековато вы забрались.

– Так уж получилось, – ответил я.

– Что получилось? – в полнейшем недоумении уставился на меня Витька.

Должно быть, он решил, что я окончательно спятил, а потому и начал разговаривать сам с собой.

– Ты только не волнуйся, Анатоль, – произнес он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно. – Мы вместе во всем разберемся.

– Нет уж! – протестующе взмахнул руками я. – Вместе у нас точно ничего не получится! Я не могу разговаривать сразу с вами обоими!

– Со мной вы можете общаться мысленно, – сказал Менелай.

– Для этого нужен опыт, – ответил я, как прежде, вслух.

– Анатоль. – Витька осторожно коснулся моего плеча. – Нас здесь всего двое.

– И еще Менелай, – ответил я ему.

– Какой еще Менелай? – тяжело вздохнул Витька.

– Тот самый, с которым я беседовал в квартире Трепищева.

– Но сейчас мы в совершенно иной реальности. – Витька вновь предпринял попытку образумить меня.

– И тем не менее Менелай здесь!

– Хотите, я ущипну его за нос? – предложил Менелай. – Или дерну за ухо. Может быть, тогда ему будет легче поверить в мое присутствие.

– А вы сможете это сделать? – спросил я.

– Конечно. – В отличие от меня Менелай не проявлял ни малейших сомнений в собственных способностях. – Позволив мне являться к вам без приглашения, вы превратили меня в полтергейст. А буйным духам положено временами немного пошалить.

– Как вы собираетесь это сделать, если у вас нет физического тела? – все еще с некоторым сомнением поинтересовался я.

– Для того чтобы произвести воздействие на тот или иной объект, совсем не обязательно вступать с ним в физический контакт, – назидательным тоном произнес Менелай. – О телекинезе, наверное, слышали? То, как воздействую на предметы я, не совсем телекинез, но принцип тот же. Ну так как?

Я посмотрел на Витьку.

– Ты предпочитаешь, чтобы тебя дернули за ухо или ущипнули за нос?

Витька машинально коснулся кончиками пальцев своего носа.

– Это ты к чему? – с некоторой опаской глянул он на меня.

– Менелай таким образом желает доказать тебе факт своего существования.

– Да? – Витька быстро глянул по сторонам, как будто среди бескрайней пустыни кто-то мог подкрасться к нам незамеченным. – Ты это серьезно?

– Абсолютно, – заверил я его.

– Хорошо, – решительно наклонил голову Витька. – Я согласен. Пусть Менелай тронет меня за нос.

По взгляду его я понял, что Витька по-прежнему не верил мне. Просто таким образом он хотел доказать, что я стал жертвой собственных иллюзий.

Я не успел еще ничего ответить, а Витька вдруг пронзительно вскрикнул и прикрыл нос ладонью. Самым удивительным для меня во всем этом было то, что «головастик», который в моем сознании ассоциировался с духом Менелая, при этом даже не двинулся с места, только на одно мгновение весь, от головы до кончика хвоста, сделался темно-пурпурным.

– Ты что! – возмущенно вскрикнул Витька, глядя почему-то на меня.

Нос у моего приятеля был довольно-таки длинный, но все же не до такой степени, чтобы я мог дотянуться до него, находясь на расстоянии двух шагов.

– Я тут ни при чем. – Я медленно развел руки в стороны, как гангстер, задержанный полицией, который желает показать, что у него нет оружия.

Витька снова быстро посмотрел по сторонам. Взгляд у него при этом был словно у лисы, преследуемой сворой гончих.

– Так, значит, он действительно здесь? – почему-то полушепотом спросил Витька.

– Я все равно все слышу, – усмехнулся Менелай.

– Он здесь, – кивнул я.

– Ну дела. – Витька в растерянности взъерошил волосы на голове.

– Почему вашего друга так удивляет мое появление? – поинтересовался Менелай.

– Мы считали, что вы принадлежите иному варианту реальности, – ответил я.

– С некоторых пор я принадлежу только вечности, – не очень-то весело усмехнулся Менелай. – А у вечности, как вам известно, а может быть, и неизвестно, нет вариантов.

– Вы знаете, где мы сейчас находимся? – спросил я у Менелая.

– Я бы сказал, что на краю вечности, – снова усмехнулся спартанский царь. – Это последний возможный вариант реальности из всех существующих. За ним простирается бездна вечности, последнее пристанище тех, кто ушел навсегда.

Я пересказал Витьке ответ Менелая.

– А я тебе что говорил! – радостно хлопнул ладонью о ладонь Витька. – Мир, в котором господствует энтропия!

– Ничего подобного, – тут же отреагировал на его слова Менелай. – Энтропия не имеет никакого отношения к мироустройству данного варианта реальности.

– Чепуха! – протестующе взмахнул рукой Витька, когда я передал ему ответ Менелая. – Спартанский царь не имел ни малейшего понятия об энтропии. Он даже слова такого не слышал ни разу в жизни.

– Молодой человек, – с укором произнес Менелай, обращаясь к Витьке так, будто тот мог его слышать. – Если бы вы были лучше знакомы с потусторонним миром, то не стали бы подвергать сомнению мои слова. Мертвые никогда не лгут. При жизни я действительно понятия не имел об энтропии. Однако в своем нынешнем положении могу получать любую информацию, какую только пожелаю, за исключением той, которая связана с личной жизнью усопших или кого-либо из ныне здравствующих людей. Конечно, кое-что мне известно и об этом, но, так же как всякий обитатель бездны, я связан жесткими этическими нормами и правилами. Которые, в частности, строжайшим образом запрещают нам сообщать живым что-либо из частной жизни других людей, живых или мертвых. – Менелай насмешливо хмыкнул. – В свете этого вам должно быть понятно, насколько беспочвенны надежды людей вытянуть из духов какую-либо полезную для себя информацию. Ведь все общающиеся с ними, как правило, желают узнать какие-нибудь пикантные подробности из личной жизни известных исторических персон или кого-нибудь из своих близких. А исторические факты, как таковые, их совершенно не интересуют. Точно так же, как данные точных наук, ознакомиться с которыми можно, просто заглянув в учебник.

Передавая Витьке речь Менелая, я в значительной степени сократил ее, оставив лишь то, что, на мой взгляд, было действительно важно:

– Он знает, что такое энтропия.

– Этот мир представляет собой переходную ступень от бытия к небытию, – сказал Менелай. – Понять его опираясь только на физические законы нельзя. Здесь невозможны никакие процессы, потому что тут все находится на грани умирания.

– Но мы-то пока еще живы. – Сказав это, я почувствовал некоторое сомнение. – Или нет?

– Трудно сказать, – задумчиво произнес Менелай. – Могу посоветовать вам провести простейший эксперимент, после которого вы, быть может, сами ответите на свой вопрос. Поднесите открытую ладонь к губам и подуйте на нее.

– И что?

– Сделайте, как я говорю.

Я поднес ладонь к губам и тихонько подул на нее.

– Что ты делаешь? – спросил Витька.

Кожа ладони не ощутила ни малейшего колебания воздуха. Я сделал глубокий вдох и дунул сильнее. Результат был таким же.

Глядя на меня, Витька проделал тот же эксперимент: поднес ладонь к губам и дунул на нее.

– Вот это да! – изумленно произнес он. – Я не чувствую своего дыхания.

– Потому что его нет, – сказал Менелай.

– Но я могу дышать. – Чтобы продемонстрировать свою способность, я вдохнул полной грудью, а затем с силой выдохнул.

– Это всего лишь иллюзия, – ответил Менелай. – Вам только кажется, что вы дышите. Все потому, что вы привыкли дышать.

– Выходит, мы мертвы? – Я растерянно развел руками.

– Ну да! – возмущенно тряхнул головой Витька. – Покойники не чувствуют себя так хорошо, как я сейчас!

– Любопытно, – с легким сарказмом произнес Менелай, – откуда вашему другу известно, как чувствуют себя мертвые?

От головы до хвоста «головастика» пробежала оранжевая вспышка.

Нет, я определенно не был настроен сейчас обсуждать тему жизни после смерти. Не то чтобы мне становилось страшно от одной только мысли, что я уже умер, но было как-то непривычно, что ли, думать о себе как о мертвом. Какой-то неприятный зуд возникал в нижнем отделе позвоночника, а во рту становилось сухо и появлялся неприятный, чуть кисловатый привкус.

– Цветные пятна на вашем теле соответствуют вашему настроению? – сам не знаю почему спросил я вдруг у Менелая.

– Я ведь уже говорил вам, что у меня нет тела! – довольно резко, словно мой вопрос задел его за живое, ответил Менелай. – То, что вы видите, только плод вашего воображения. Включая и пятна, которые вы узрели на теле, которое упорно считаете моим.

– Извините, – пристыженно буркнул я.

– Проехали, – сказал Менелай, понизив голос на полтона. – Извините меня тоже за резкость, но данная тема мне неприятна в такой же степени, как неприятен вам разговор о смерти.

– Вам не кажется, что ваш разговор свернул не в то русло? – обратился к нам обоим Витька.

– Откуда тебе известно, о чем мы говорим? – удивленно посмотрел я на своего приятеля.

– Догадался по твоим репликам, – усмехнулся тот. – И по твоему выражению лица. Ты, похоже, уже готов смириться с тем, что тебя списали в покойники.

– Между прочим, это была ваша идея, – заметил Менелай. – Я ни слова не говорил о смерти.

– Так, значит, мы все еще живы? – с надеждой спросил я.

– Вы не живы и не мертвы, потому что в данном варианте реальности просто не существует таких понятий, как жизнь и смерть, – ответил Менелай. – Здесь все иллюзорно, включая красный песок у вас под ногами и багровый купол неба над головой. Другие на вашем месте увидели бы нечто совершенно иное. Например, каменные плиты или жидкую, чавкающую грязь под ногами.

– Но почему мы с Витькой видим одно и то же?

– В противном случае каждый из вас решил бы, что его спутник окончательно спятил.

– Выходит, в этом мире нет ничего реального?

– Абсолютно ничего. – Голова моего собеседника, окрасившись в темно-зеленый цвет, качнулась из стороны в сторону, так, словно Менелай жестом хотел дополнить свои слова. Я знал, что это только моя фантазия, но все равно выглядело это очень похоже. – Оказавшись в этом мире, вы сами превратились в иллюзию, – продолжал между тем Менелай. – Абсурдность ситуации заключается в том, – спартанский царь хмыкнул, не то насмешливо, не то озадаченно, – что единственной реальностью здесь являюсь только я. Потому что я изначально не что иное, как иллюзия. А иллюзия, порожденная иллюзией в иллюзорном мире, – это, согласитесь, уже нечто значимое.

Пытаясь понять то, что сказал Менелай, я задумчиво провел средним пальцем по лбу.

– Все не так сложно, как представляется на первый взгляд, – попытался утешить меня Менелай. – Любой из существующих вариантов реальности в той или иной степени иллюзорен. Просто мало кто из живущих пытается отделить иллюзию от реальности. Во-первых, для того, чтобы проделать это, требуются определенные знания и навык. А во-вторых, знание о том, что какая-то часть мира, в котором ты живешь, на самом деле не более чем иллюзия, вряд ли может кого-то сделать счастливым.

– Что верно – то верно, – согласился я. – Зачастую спокойнее жить в окружении иллюзий, нежели пытаться убедить кого-то в том, что мир на самом деле совсем не такой, каким мы его себе представляем.

– Кончайте пустую болтовню, – вновь обратился к нам Витька. – Что и как происходит в этом мире, разберемся потом, если будет желание и время. Сейчас нужно подумать, как нам отсюда выбраться.

– Полагаю, что помимо клиппера у нас нет другого ключа, – высказал свое мнение я.

Витька посмотрел на шкалу прибора, который он держал в руке.

– А что думает по этому поводу Менелай? – спросил он.

– В этом мире прибор, который держит в руке ваш друг, так же иллюзорен, как все остальное, – ответил Менелай.

– Но именно с его помощью мы попали сюда, – заметил я.

– Не отрицаю этого. – «Головастик» переместился чуть влево и повернулся ко мне боком, как будто специально для того, чтобы мне была ясно видна яркая зеленая полоса на темно-фиолетовом фоне, прочерчивающая его тело от головы до хвоста. – Но как только вы переместились сюда, он перешел в разряд иллюзорных объектов, точно так же, как вы сами. Он существует для вас только до тех пор, пока вы верите в то, что он есть. Если же вы проделаете с ним то же самое, что делал ваш друг с различными предметами, – положите его на песок и отойдете на достаточное расстояние, – то клиппер исчезнет. Навсегда и безвозвратно. И не потому, что его, как полагает ваш друг, поглотит энтропия, а потому, что вашей веры будет уже недостаточно, чтобы поддерживать его иллюзорное существование. И никакие усилия вашей фантазии и воли уже не смогут возродить этот прибор.

Слушая Менелая, я смотрел на клиппер, который держал в руке Витька. И чем дольше я на него смотрел, тем более нечеткими становились очертания грушевидного предмета. А материал, из которого он был сделан, начал терять окраску, становясь полупрозрачным, как мутное стекло. Вскоре я мог отчетливо видеть только узкую шкалу с красной точкой курсора, которая, наоборот, наливалась цветом, становясь похожей на каплю расплавленного металла.

При одной только мысли о том, что клиппер – единственный предмет, который связывал нас с остальными вариантами реальности, может вдруг исчезнуть, буквально растворившись в воздухе, меня охватил панический ужас. По-моему, я никогда прежде не был так напуган. Считать себя иллюзией, порожденной собственным разумом, – это еще куда ни шло. Но едва я представил себе, как мое тело медленно растворяется, теряя очертания и постепенно превращаясь в ничто, как моментально почувствовал сосущую пустоту внизу живота и нервную дрожь в коленях. Я приподнял руку, чтобы провести ладонью по лбу, и увидел, что пальцы мои тоже мелко подрагивают.

– Ну, так что говорит царь? – обратился ко мне с вопросом Витька, которому надоело ждать, когда же я передам ему слова Менелая.

Не зная, что сказать, я с трудом выдавил из себя жалкую улыбку и пару раз несильно махнул расслабленной кистью руки.

– Ты что, перешел на язык мимики и жестов? – неодобрительно посмотрел на меня Витька.

Сделав невероятное усилие, я выдавил из себя только три слова:

– Все в порядке.

Взгляд мой при этом был прикован к клипперу в руке моего приятеля, который с каждой секундой казался мне все менее реальным. Проследив за моим взглядом, Витька тоже посмотрел на клиппер.

– Что именно? – непонимающе приподнял он левую бровь.

– У Менелая есть план, – брякнул я первое, что пришло в голову.

– Я просто сгораю от желания услышать его как можно скорее.

Витька подбросил клиппер вверх. И в тот момент, когда грушевидный предмет оторвался от его ладони, для меня он перестал существовать. Однако Витька сделал движение кистью так, как будто снова поймал клиппер. И пальцы его остались в полусогнутом состоянии – он держал в руке предмет, которого я уже не мог коснуться.

Я замер. Нервы мои были напряжены до предела. Я ждал, что произойдет дальше.

Вид у меня, вероятно, был довольно странный, потому что Витька, чуть наклонив голову к правому плечу, принялся изучать меня взглядом, словно музейную редкость, впервые выставленную на всеобщее обозрение.

– Ты чувствуешь себя нормально? – спросил Витька. – Взгляд у тебя какой-то…

И он взмахнул в воздухе кончиками пальцев, пытаясь жестом передать то, что не удавалось выразить словами.

– Сохраняйте спокойствие, – вновь услышал я голос Менелая. – Клиппер перестал существовать только для вас. Друг же ваш по-прежнему считает, что держит его в руке.

Хороший совет. Вот только последовать ему было не так-то просто. Много ли найдется героев, которые смогли бы сохранить присутствие духа, стоя над бездной на крошечной площадке, края которой медленно сходятся? И что остается делать в подобной ситуации тому, кто вовсе не считает себя героем?

Понятное дело, я, как любой из представителей сильной половины человечества, хотел бы причислить себя к категории настоящих мужчин с бычьими жилами вместо нервов и постоянной, как содержание спирта в настоящей русской водке, концентрацией адреналина в крови. Но, увы, это было не совсем так. И даже совсем не так. По мне словно проехал каток. Руки и ноги как будто остались на месте, но я не был уверен, станут ли они слушаться меня.

Для того чтобы решить, что делать дальше, мне нужен был чей-то совет. Поскольку Витьке не следовало ни о чем догадываться, единственным, к кому я мог обратиться за помощью, был Менелай. Бледно-голубой «головастик» неподвижно висел в двух сантиметрах от кончика моего носа. И пусть Менелай говорит, что не имеет физического воплощения, я был уверен, что «головастик» – это именно он. Вопрос, адресованный спартанскому царю, следовало построить так, чтобы он не насторожил Витьку, а в голове у меня было пусто, как на пороховом складе после взрыва. Ни единой мысли – только гудящая, словно высоковольтная линия, пустота.

– Слушайте, – недовольно и даже немного с обидой произнес Витька, обращаясь одновременно ко мне и к Менелаю. – Что происходит? Раньше по крайней мере один из вас хоть что-то говорил. А теперь вы оба умолкли… Мне это не нравится, – добавил он после короткой паузы.

Понимая, что нужно что-то делать, иначе Витька тоже начнет нервничать и терять контроль над объектами, которые для него пока еще оставались реальными, я поднял руку и кашлянул в кулак. Я знал, что у меня не было ни малейшего шанса добиться, чтобы голос мой звучал непринужденно и спокойно, поэтому, обращаясь к Менелаю с вопросом, я постарался хотя бы скрыть внутреннюю дрожь.

– Скажите, Менелай, вам известно, как нужно обращаться с клиппером?

Менелай отозвался тотчас же, и ответ его был убийственно лаконичен:

– Представления не имею.

– Великолепно. – Я вновь изобразил на лице натянутую улыбку. – Именно на это я и рассчитывал.

– На что именно? – непонимающе переспросил Менелай.

Одновременно с ним задал вопрос и Витька:

– Он знает, как работать с клиппером?

Я нервно поморщился и недовольно взмахнул рукой – мол, молчи и жди, когда я скажу тебе, что нужно делать.

Витька приподнял свободную руку, давая понять, что все понял. Я невольно скользнул взглядом по его другой руке. Пальцы ее по-прежнему были согнуты так, словно обхватывали какой-то округлый предмет, но я видел между ними только пустоту.

– Что вы собираетесь предпринять? – услышал я вопрос Менелая. – Я бы не советовал вам торопиться. Успокойтесь и постарайтесь как следует сосредоточиться, тогда я смогу прочитать ваши мысли. Извините, но сейчас у вас в голове полнейший кавардак.

Он был абсолютно прав. Я и сам не мог разобраться в собственных мыслях. Сознание не фиксировало ни одну из них, перепрыгивая от начала к концу, а затем переворачивая все с ног на голову. Я смотрел на Витькину руку, сжимавшую предмет, который я не мог видеть, и старался заставить себя поверить в то, что друг действительно все еще держит в руке клиппер.

– Положи большой палец на курсор, – сказал я Витьке.

– Может быть, лучше ты сам. – Витька протянул мне руку, в которой, как он полагал, у него находился клиппер.

– Нет! – с испугом отпрянул я от него.

Витька как-то косо посмотрел на меня.

– Мне нужно постоянно поддерживать контакт с Менелаем, – с ходу соврал я. – Работа с клиппером помешает мне сосредоточиться.

Такое объяснение Витьку вполне устроило. Он пожал плечами и, посмотрев на иллюзорный клиппер, зажатый в руке, чуть изменил положение большого пальца.

– Теперь перемести курсор на два больших и три маленьких деления, – велел я.

– На ту отметку, где нарисован перечеркнутый кружок? – уточнил Витька.

– Да, – уверенно кивнул я.

«Головастик», зависший у меня перед лицом, внезапно сделался ярко-оранжевым.

– Вы уверены, что поступаете правильно? – В голосе Менелая отчетливо звучало сомнение.

Я ничего не ответил на его вопрос. Я полагал, что главное для нас сейчас – убраться из этого ирреального мира. Я не мог представить себе вариант реальности, который был бы страшнее этой красной пустыни с нависающим над ней багровым куполом словно бы нарисованного неба. Где бы мы ни оказались в результате нового перехода, нам уже не будет грозить перспектива превратиться в ничто, как только мы осознаем иллюзорность всего сущего. Тогда и можно будет перевести дух, успокоиться и решить, что делать дальше.

– Готово? – спросил я у Витьки.

– Готово, – коротко кивнул он.

– Протяни мне руку.

Витька протянул ко мне руку, в которой у него был зажат невидимый для меня клиппер, – должно быть, он подумал, что я хочу убедиться в том, что он все правильно сделал.

– Другую руку! – раздраженно воскликнул я.

Витька тут же протянул мне свободную руку.

Я поспешно схватил его ладонь, боясь, что она вдруг тоже начнет растворяться в воздухе. Прикоснувшись пальцами к теплой, упругой коже Витькиной руки, я немного успокоился.

– Жми на кнопку, – выдохнул я.

– Как скажешь. – Витька поднял руку и посмотрел на клиппер.

На лице у него появилось растерянное выражение.

– По-моему, у меня что-то с глазами, – смущенно произнес он. – Шкала кажется какой-то неровной, а знаки на ней как будто расплываются.

– Жми на кнопку! – заорал я что было сил.

Витька посмотрел на меня взглядом, который был прекрасно мне знаком. Я понял, теперь он не нажмет на кнопку клиппера, пока не разберется досконально в том, что происходит.

Не выпуская Витькину руку из своей, я повернулся в нему лицом и изо всех сил ударил открытой ладонью по его другой руке. Все произошло так, как я и рассчитывал: испугавшись, что клиппер выскользнет у него из руки, Витька машинально сжал пальцы и надавил на пусковую кнопку.