Если спустя полминуты после того, как вам приставили клинок к горлу, вы еще живы, значит, скорее всего, вас хотят лишь припугнуть, а не убить.

Впрочем, это и так было очевидно. Имейся среди паломников человек, способный управлять бронекатом, Гатри пустил бы меня в расход, не размениваясь на болтовню и угрозы. А вот Убби для пиратов такую ценность не представлял, и сейчас я не дал бы за его жизнь и ломаного гроша.

– Что вы сделали с северянином? – гневно вопросил я у двуличного ангелопоклонника.

– Не беспокойся, – отозвался тот, переходя на ты. – Брат Панфил – честный септианин и не нарушает клятвы Гиппократа. Твой краснокожий друг получил дозу снотворного и просто уснул. А вот проснется он или нет, зависит только от тебя!.. А ну не вертись и держи руки на штурвале так, чтобы я их видел!

– Ах вы, сукины дети! – раздался с марса встревоженный окрик Малабониты. – Назад! Назад, кому говорят!.. Caramba!.. Mio Sol! Mio Sol, ты жив?!

– Жив! – откликнулся я, благо Гатри не затыкал мне рот. – Сандаварг – тоже! Спокойно, Моя Радость, не дергайся! Сейчас я все улажу!

– Точно?! Ты уверен?! – переспросила Долорес. Она не видела с марса то, что творилось в рубке, зато прекрасно видела все остальное. Подскочив по свисту старосты со своих мест, строители Ковчега разделились на группы и разбежались по палубе. Похоже, они заранее распределили обязанности, кто за что отвечает при захвате «Гольфстрима». Даже женщины, и те рванули помогать мужчинам.

– Абсолютно уверен! – обнадежил я Малабониту. – Смотри, не натвори глупостей! Слушайся только меня, договорились!

– Ладно, как скажешь! – не стала она перечить. – И ты тоже смотри там, поаккуратней! Не нарывайся почем зря!

Хотелось бы последовать ее благоразумному совету. Но еще больше мне хотелось сохранить свою власть на «Гольфстриме». А ради этого хочешь не хочешь придется пойти на риск.

Если бы я не пригласил Гатри в рубку, пираты приступили бы к захвату сразу, как только на Сандаварга подействовало снотворное. Застав врасплох не только охранника, но и шкипера, паломники сочли, что им несказанно подфартило. Так оно и было, но успех еще требовалось закрепить. И вот здесь я намеревался сунуть врагу в колеса несколько палок. Тем более что всегда держал их наготове, ведь только дураки в нашей работе забывают застраховаться от обмана со стороны клиента.

– Ты что, намерен торчать у меня за спиной до самого Аркис-Грандбоула? – осведомился я у старосты, продолжая держать руки на виду.

– Если понадобится – так и поступлю! – заверил он меня. – Будешь гадить у меня в штаны и жрать, не сходя с места! Будешь не спать сутками, но не сдвинешься отсюда ни на шаг, пока я тебе не разрешу, мерзкий огнепоклонник!

– Тогда давай, разрешай мне это, потому что, если через минуту я не отверну в сторону, мы съедем с брода и утонем!

Бородач обеспокоенно выглянул у меня из-за плеча и всмотрелся в бурлящую реку. Да только что он мог там увидеть? Мутная, пенистая вода не позволяла ему определить, говорю я правду или блефую.

Решив все же поверить мне, Гатри ослабил хватку, но не до конца. И, продолжая держать нож у меня под подбородком, распорядился:

– Ладно, давай рули! Но если выкинешь какой-нибудь фортель, пеняй на себя!

Пока он колебался, его единоверцы уже вовсю хозяйничали на палубе. И наткнулись на первые неприятные сюрпризы. Они не причинили пиратам вреда, но план ублюдков тут же начал давать осечки.

Пятерка паломников, что рванула в моторный отсек, была немало раздосадована, когда выяснилось: тот заперт изнутри и взломать его бронированную дверь невозможно. Засевшие там Гуго и Физз имели четкий приказ не впускать посторонних. Враг мог ломиться в дверь хоть до своего Нового потопа и стращать механика какой угодно карой. Ему и ящеру было начхать на угрозы, а других путей проникнуть в их «цитадель» не существовало.

Вторая неприятность, что постигла захватчиков, – бездействующие «Эстанты». Радостно подскочив к баллестирадам, паломники развернули их на сто восемьдесят градусов, решив взять нас на прицел наших же орудий. Однако не тут-то было! Все они оказались разряжены, а зарядить их не представлялось возможности – Гуго заранее отключил привод, что управлял взводными механизмами баллестирад. Взвести же их вручную можно было лишь с помощью натяжных воротов, какие я, само собой, тоже заблаговременно припрятал.

Ключ от ящика, куда мы заперли оружие паломников, был передан мной Сенатору у них на виду, после чего тот скрылся у себя в отсеке. Поэтому двое пиратов вознамерились просто сбить замок с нашего импровизированного сейфа. Правда, с инструментами у них было туго, но они не растерялись и воспользовались оружием Убби. Размахивать пудовым кистенем септианам было не с руки – щит больше подходил для этой работы. Взяв его за боковые грани, взломщики принялись долбить по замку его нижним краем. И если бы не мое вмешательство, боюсь, через минуту-другую замок не выдержал бы и поддался.

Я соврал, когда сказал, что должен срочно подкорректировать курс. Вернее, мне требовалось его подкорректировать, только с иной целью. Продолжай мы двигаться прямо, с нами ничего бы не случилось. А вот легкое отклонение влево направило «Гольфстрим» точно на неглубокую вымоину.

Мы обнаружили ее еще во время первых переправ, запомнили это место и с тех пор объезжали его стороной. Как раз над вымоиной течение закручивалось в небольшую воронку, еще заметную в закатных сумерках. Но это меня бурление на поверхности воды предупреждало о коварстве речного дна. Бывшие же Стервятники в подобных тонкостях совершенно не разбирались. Даже если Гатри обратил внимание на маленький водоворот, он понятия не имел, что произойдет, когда колеса бронеката наедут на это место.

А произошло то, что мы обычно терпеть не могли, – внезапная и резкая встряска. «Гольфстрим» без труда перекатил через вымоину, но не почувствовать ее трехсоттонная махина не могла. К чему я и стремился. Еще до того, как истребитель клюнул носом, я уперся покрепче в штурвал и встал поустойчивее.

Спасая свою жизнь, не стоит забывать о законах физики. И если вам – шкиперу бронеката – приставили нож к горлу прямо у руля, мой вам совет – избегайте ухабов! Даже мелких, потому что при подпрыгивании нос машины задирается, и ваш захватчик неминуемо отшатнется назад, попытавшись за вас ухватиться. Что может закончиться плачевно для вашей глотки. А вот выбоины – именно то, что надо. В этом случае резкий крен палубы вперед повалит врага в другую сторону. Защитный рефлекс заставит его забыть о вашем горле и выставить руки перед собой. И если вы не замешкаетесь, то непременно возьмете реванш, пока лезвие ножа находится вдали от вашего кадыка.

Я был готов к встряске, а Гатри – нет. Грузный и неуклюжий, он не устоял на ногах и навалился на меня сзади всей своей массой. Левая рука паломника отцепилась от моего плеча и уперлась в штурвал. Правая – та, в которой было оружие, – рефлекторно сделала то же самое. Только не всей ладонью, а лишь ее основанием, поскольку вражеские пальцы продолжали удерживать нож. Однако момент староста упустил. Едва передние колеса истребителя выскочили из промоины, я бросил штурвал и контратаковал противника с яростью, на какую только способен перевозчик, у которого отнимают любимый бронекат.

Ухватив Гатри за запястье вооруженной руки, я изо всех сил лягнул его пяткой в коленную чашечку. Удар был нанесен не глядя и задел колено противника лишь вскользь. Но этого хватило, чтобы оно подкосилось, а септианин заорал и согнулся пополам. И пока он, ослепленный болью, не сообразил, что к чему, я взялся бить его сжимающую нож руку о штурвал.

Где-то на шестом ударе пальцы ангелопоклонника разжались и выронили нож. Недолго думая, я оттолкнул его ногой в угол рубки и отскочил от врага, собираясь добить его пинком в голову. Но тут в вымоину провалились задние колеса истребителя, и нас тряхнуло повторно. Это вынудило меня повременить с атакой и ухватиться за поручень, дабы не упасть.

Второй толчок, наоборот, помешал мне, но помог Гатри. Я хотел добить старосту, но встряска отбросила его от меня к задней стене рубки. Прямо в тот угол, где валялся его нож! Продолжая орать, Гатри упал на колени, но он уже пришел в себя и сразу заметил на полу свое утраченное оружие. И не только заметил, но и схватил его. После чего разразился победоносным воплем и, отмахиваясь клинком, стал поспешно подниматься с пола.

Вот дерьмо!

В бардачке у меня тоже был припрятан кинжал, а в закрытой стенной нише стоял арбалет. Но чтобы достать первый, мне требовалось пробежать прямо под носом у Гатри, а второй был не заряжен. Отобрать нож голыми руками у крупного и разъяренного противника мог разве что Убби, но не я. У меня в запасе оставалась всего пара секунд на поиск пригодного оружия, и я схватил первое, что попалось мне на глаза…

Это было даже символично: заехать по морде строителю Ковчега тем, что он ненавидел больше всего, – нечистым огнем. Впрочем, сейчас мне было не до поэтических наблюдений. Выдернув из держателя факел, я сделал неуклюжий, но сильный выпад и ткнул своим оружием прямо в лицо идущему на меня врагу. Факельная ручка была достаточно длинной, и я дотянулся до него прежде, чем он – до меня. Помимо ожога Гатри получил еще и палкой по зубам. Но этот удар он, кажется, даже не почувствовал. Едва горючая смесь (мы сами изготавливали ее из воска и стеарина) попала паломнику на усы и бороду, те вспыхнули не хуже, чем пропитанная этим же составом льняная ткань на факеле.

Каких только криков и воплей ни наслушался я за свою жизнь, но такой, наверное, слышал впервые. Не знаю, как громко орал бы я, поджарь мне кто-нибудь лицо, но Гатри заверещал так истошно, что я, оторопев, даже не нанес повторный удар. Хотя он и не понадобился. Как только вражья борода сама обратилась в факел, староста снова выронил нож и начал яростно лупить себя ладонями по лицу, пытаясь сбить пламя. Однако то разгоралось быстрее, чем бедолага успевал себя тушить, и он вдобавок обжег себе руки. После чего его крики стали еще безумнее, хотя, казалось, безумнее было уже некуда…

Едва я представил, как этот живой факел набрасывается на меня, и всю мою оторопь как ветром сдуло. Подобрав смятый коврик, я набросил его на Гатри и, пока тот не упал и не начал кататься по полу, вытолкал его на мостик. А потом захлопнул дверь и задвинул на ней оба засова. Вообще-то, ей следовало быть запертой с самого начала, не пригласи я к себе этого гостя. Но и сейчас, когда я от него избавился, перекрыть выход в рубку было еще не поздно.

Наша потасовка продлилась от силы секунд двадцать. И когда я вернулся к штурвалу, на палубе почти ничего не изменилось. Одни пираты продолжали пинать дверь моторного отсека, другие вертелись возле бесполезных «Эстант», а парочка взломщиков все еще боролась с замком инструментального ящика. Но все они бросили свои занятия и замерли в испуге, когда на мостике возник их вопящий и дымящийся староста.

Коврик помог ему сбить пламя, но дикая боль от ожогов заставляла его орать не переставая. Его рассудок помутился, и ему было уже явно не до пиратства. Что ж, отличный момент для контратаки! Ну теперь держитесь!..

– Mio Sol! – вновь окликнула меня Малабонита. Она видела, что стряслось с Гатри, но не знала, жив ли я, и оттого не на шутку беспокоилась.

– Живой! – покричал я в ответ, выворачивая штурвал и возвращая «Гольфстрим» на прежний курс. – А теперь жги их, Моя Радость! Давай, поджарь эту сволочь!..

Возвращение в мир огня было воспринято в Атлантике неоднозначно. Даже в нашей команде он вызывал противоречивые эмоции. Я относился к нему настороженно, но с возрастающим интересом. Малабонита, напротив, – без страха, но и без особого интереса, как к новой и полезной, но незамысловатой утвари. Де Бодье больше всех из нас подпадал под определение «огнепоклонник». Теперь половину его верстаков и полок занимали горелки, смесители, измельчители и разнокалиберные емкости. Все свое свободное время Гуго корпел над ними, изучая по сохранившимся у него древним книгам свойства огня и способы его получения. И добился немалых успехов, что для исследователя с пытливым умом было, впрочем, закономерно. Убби же видел в огне живое существо, могучее и разумное – практически собрата-воина. Северянин часто разговаривал с ним, но отказывался признавать в нем своего боевого помощника. По той же причине, по какой он не пользовался стрелковым оружием, причисляя его к неблагородному.

И лишь одна категория людей в Атлантике относилась к огню одинаково прагматично: мастера-оружейники. Многие из них еще в эпоху метафламма осмеливались делать взрывчатку для «би-джи»-пуль и бомб. Правда, в очень малом количестве, потому что выпускать такой товар было слишком накладно и опасно. Но когда мир облетела весть о возвращении огня, уверен, почти каждый оружейник уже назавтра поставил у себя производство взрывчатых веществ на поток.

Не всем на этом поприще сопутствовала удача. Не раз, проезжая мимо очередного поселения, мы видели опаленные руины, что являли собой бывшие оружейные мастерские. Но прогресс было не остановить. На месте одной взлетевшей на воздух мастерской вырастало несколько новых. А наученные горьким опытом мастера (если, конечно, им посчастливилось выжить) усиливали меры безопасности, переосмысливали технологию и вновь возвращались к сулящей им огромные прибыли работе.

С огнестрельным оружием дела пока обстояли не ахти. Его изготовление требовало более сложных и точных инструментов. Вдобавок не всякая иносталь для этого подходила. Всему виной была ее плохая теплопроводность и ковкость. Бывало, что крепчайший сорт иностали портился от первого же погружения в горнило. А порой не годящаяся даже для простого ножа заготовка демонстрировала впечатляющую огнестойкость. Оружейникам предстояла колоссальная работа: разработать новые стандарты для использования столпового металла в кузнечном деле. И тех нескольких месяцев, что человечество заново укрощало огонь, было для этого недостаточно.

Зато их хватило, чтобы повсюду в продаже появились порох и другая взрывчатка. И царивший в Атлантике хаос не мешал бурному развитию этого рынка. Правда, развивался он столь же хаотически. Где-то подобный товар продавался свободно, недорого и в любом количестве. Где-то – мелкими ограниченными партиями и по запредельно высоким ценам. А местами – как правило в городах с жесткими законами – торговля взрывчатыми веществами была запрещена под угрозой смертной казни. Но мы, колеся по миру, не испытывали проблем с покупкой этого оружия. Пока лишь – для собственных нужд, но я уже подумывал, а не переоборудовать ли мне трюм для перевозки такого специфического груза. Мы могли бы приобретать его в центре Атлантики и перепродавать втридорога на окраинах, где его у нас оторвут с руками. Воплотить эту идею в жизнь мешало одно. Даже заполни мы трюм наполовину гусиным пухом, я все равно буду покрываться холодным потом на каждом ухабе, помня, что утроба «Гольфстрима» начинена несколькими тоннами взрывчатки.

Несколько ее ящиков, какие сегодня имелись у нас в запасе, меня тоже пугали, но не так сильно. Этот риск себя оправдывал, что и было доказано сейчас – когда на палубе у нас хозяйничали пираты.

Сегодня Долорес взбиралась на мачту не только за тем, чтобы высматривать на горизонте опасность. Второй ее задачей было прикрытие Убби. Со своей защищенной высотной позиции Моя Радость могла контролировать всю верхнюю палубу. И если бы Сандаварг ввязался в драку, Малабонита быстро сократила бы количество его противников, утыкав им спины стрелами.

Однако сейчас от ее лука было мало пользы. Потеряв двух-трех человек, паломники попрячутся за укрытия, и выгнать их оттуда без Сандаварга будет некому. Дабы наша война не затянулась до утра, Малабоните придется использовать другое, более эффективное оружие. То, которое она держала при себе на экстренный случай.

Экстреннее случая было не придумать. Услышав мой приказ, Долорес запалила от факела фитили двух бомбочек-«зажигалок» и метнула их во врага. Одну – в компанию, что рвалась в моторный отсек, а другую – во взломщиков, долбящих по замку инструментального ящика…

В арсенале у Малабониты имелись и осколочные бомбы. Но бросать их на палубу, когда там валялся усыпленный противником Убби, было нельзя. А «зажигалка» не метала осколки и не контузила человека ударной волной. Все, что она делала, – порождала вспышку обычного пламени, способную разжечь большой костер даже под дождем. Или воспламенить на человеке одежду, если использовалась в качестве оружия.

Едва пираты сообразили, что стряслось с главарем, как их постигла та же беда. Два ослепительных огненных всполоха озарили палубу, превратив сгущающиеся над нами сумерки в ясный день. Он продлился лишь миг и пропал вместе с погасшими вспышками. Однако прежний сумрак на «Гольфстрим» уже не вернулся. Теперь на нем пылали несколько живых факелов. Пылали по-разному – одни жарче, другие слабее. Но все они дико орали в унисон обожженному Гатри, а потом попадали на палубу и принялись кататься по ней, превратив реальность в еще больший кошмар.

У Малабониты явно чесались руки метнуть во врагов еще парочку «зажигалок», но она устояла перед этим искушением. Рисковать жизнью Убби мы были не вправе. К тому же не хотелось портить палубный настил, который мы подновили на последнем ремонте. Он и без того занялся огнем, а после второй бомбардировки заполыхает так, что мало не покажется. Больше гореть на верхней палубе было вроде бы нечему, но меня это мало утешало. Пожар есть пожар, пусть даже мы устроили его сами в целях самозащиты.

Пираты вмиг забыли о своих захватнических планах и бросились на выручку товарищам. Спасатели вели бы себя намного решительней, если бы не их страх перед огнем. Они срывали с себя одежду и колотили ею горящих, пытаясь сбить пламя, но это почти не помогало. Ужас повергал в дрожь тех, кто увернулся от «зажигалок». Эти везунчики были готовы вот-вот запаниковать, а паника – плохой советчик там, где нужна отвага и слаженность действий.

Пришлось смилостивиться над противником и подсказать ему быстрый и эффективный способ борьбы с огнем.

– Трап! – заорал я в окно, стараясь перекричать галдеж. – Опускайте трап и прыгайте в воду!

Я не слишком надеялся, что меня расслышат. Но все же мой голос долетел до одного из молодых паломников, и он бросился в указанном направлении. Разобраться с трапом не составило бы труда даже идиоту. Для этого следовало дернуть за рычаг, что находился рядом со сходнями, и все. Других механизмов там не было.

– Стоп колеса! – гаркнул я в раструб коммуникатора моторного отсека. И, дабы успокоить встревоженного Гуго, добавил: – Все в порядке, мсье де Бодье, угроза позади! Потерпите еще немного, скоро я вас выпущу!

«Гольфстрим» остановился, и трап опустился, когда нас и противоположный берег разделяло около сотни метров. Глубина на этом участке брода была уже небольшая – от силы метра полтора. Даже не умеющему плавать человеку пришлось бы постараться, чтобы здесь утонуть. Громкий всплеск, с каким сходни ударились о воду, послужил горящим строителям ориентиром, куда им следовать. Накидки защитили их от крупных ожогов, и хоть пострадавшие ощущали дикую боль, они все же не утратили рассудок. И нашли в себе мужество подняться на ноги, добежать до трапа и нырнуть в реку. Даже Гатри, что уже не горел, а лишь дымился, скатился кубарем с мостика и, ковыляя из последних сил, поспешил к спасительной воде.

Не угодившие под огонь септиане не могли оставить раненых собратьев без поддержки и тоже попрыгали в реку. Я же приказал Гуго открыть моторный отсек и срочно подготовить водяную помпу со шлангом. А пока Сенатор выполнял распоряжение, я сбежал на горящую палубу и первым делом поднял трап, оставив пиратов за бортом.

Из-за бомбовой атаки на палубе образовалось несколько очагов пожара. Но огонь еще не разгорелся в полную силу, поэтому затушить его было несложно. Заодно удалось привести в чувство Убби, окатив его водой из брандспойта. Едва очухавшись, шатаясь из стороны в сторону, он, однако, поднялся на ноги и сразу вспомнил, что за беда с ним приключилась.

Хвала Септету Ангелов – он успел увести своих верных рабов с «Гольфстрима» и напомнил мне поднять трап! Не случись этого, наша битва с ними продолжилась бы за пределами бронеката. Причем ожоги были бы меньшим из зол, какие на них обрушились.

И без того обозленный Сандаварг рассвирепел еще больше, когда увидел, что кто-то из врагов брал его оружие. Взревев, он шаткой, но целеустремленной походкой направился к разбросанным по палубе братьям Ярнклоту и Ярнскиду. Зачем они понадобились Убби, когда враги уже покинули «Гольфстрим», было совершенно очевидно.

– Вот черт! – спохватился я. После чего бросил брандспойт и, поспешно открутив от траповой лебедки рычаг, спрятал его за спину. И когда Сандаварг во всеоружии подступил к сходням, опустить их он уже не мог.

– А ну верни железяку на место! – потребовал Убби, глядя на меня исподлобья. Ноздри его раздувались, а ошалелый взгляд не предвещал ничего хорошего ни мне, ни барахтающимся за бортом паломникам.

– О чем ты? Какую железяку? – Я прикинулся дурачком, хотя это было не лучшей идеей в споре с вышедшим на тропу войны убийцей.

– Хватит морочить мне голову, загрызи тебя пес! – рявкнул крепыш-коротыш, теряя остатки терпения. – Быстро выпускай меня отсюда! Кое-кто здорово меня разозлил, и сейчас об этом пожалеет! А также о том, что он вообще родился на свет!

– Не выпущу! – запротестовал я, косясь на брата Ярнклота и гадая, успею ли я от него увернуться. – Достаточно на сегодня крови! Пока ты э-э-э… отсутствовал, мы хорошенько поджарили задницы этим ублюдкам. Им теперь не до Великой Чаши, а до ближайшей деревни не добраться. Некому там с тобой воевать! Или ты хочешь запачкать благородного брата Ярнклота в крови женщин и детей?

– Собачий хвост вам всем в печенку! – От избытка накопившейся ярости Убби громыхнул по щиту намотанной на руку цепью кистеня и топнул ногой. – Ты что, думаешь, я это просто так оставлю?! К черту женщин и детей! Пойду оторву головы хотя бы их шелудивому псу-старосте и этому коновалу Панфилу!

– Ты прав: староста Гатри теперь и впрямь похож на шелудивого пса, ведь я спалил ему на голове все волосы, – попытался отшутиться я, но к лебедке не притронулся. – А Панфил сам себе оторвет голову. От отчаянья, потому что теперь ему придется заготовить целую тонну мази от ожогов… Остынь, северянин! Это не те враги и не та битва, какими ты мог бы гордиться. Подумаешь, опоили тебя сонным зельем, и ты проспал самое интересное! Как будто раньше ты ни разу не валился с ног и не вырубался с хорошего перепою! Возможно, оно и к лучшему, что ты – великий воин – не стал проливать кровь этих недостойных людей, с которыми даже мы в итоге справились.

– Зажарить полдюжины ангелопоклонников – что может быть проще! – поддакнула мне спустившаяся с мачты Малабонита. Она тоже не желала добивать потрепанного врага, жизнь у которого и так теперь ожидалась не сахар. – Вот уж не думала, что наш бравый краснокожий парень дерется с врагом, убегающим во все лопатки даже от женщины!

Сандаварг вновь зарычал и затрясся, но этот приступ гнева продлился недолго. После чего злость из Убби быстро улетучилась, он опустил оружие на палубу, а затем упер мне в грудь указательный палец и проворчал:

– Запомни, Проныра: я пощадил этих псов только из уважения к тебе и твоей женщине! Но в следующий раз, если кто-то вздумает меня отравить, а я выживу, тебе не спасти его, будь он хоть твоим родным братом, хоть самим Метатроном!

И, сверкнув глазами, потопал к бочке с водой, чтобы прополоскать испачканный сонным зельем рот и утолить жажду.

– Спасибо, я это запомню, – пообещал я вслед северянину и облегченно выдохнул.

Разыгравшееся на «Гольфстриме» короткое сражение обошлось без погибших и тяжелораненых. По нынешним временам – прямо-таки чудо! Хотя, если по дороге в Великую Чашу Гатри будет рассказывать о том, кто его изуродовал, вряд ли я предстану в его истории благородным и милосердным врагом. Что, впрочем, не помешало мне проявить к паломникам еще одно неслыханное милосердие.

– Подберете свои вещи на берегу! – вернувшись на мостик, прокричал я копошащимся в реке бывшим пассажирам. – Ваше оружие я выброшу подальше отсюда! Отыщите его утром, когда пойдете по нашим следам! И не советую больше искать с нами встречи! Вы смертельно оскорбили северянина, но он вас простил! О чем это говорит? О том, что вы стали свидетелями чуда! Возможно, самого великого чуда в вашей жизни! Если вы чтите заветы Септета, вам известно, что Ангелы не даруют дважды подобную удачу даже святым! Поэтому не нужно искушать их, попадаясь нам на глаза еще раз! Хорошо уяснили или повторить?

– Я повторю, загрызи вас пес! – рявкнул в бойницу Сандаварг, не дожидаясь ответа. – Не ваши Ангелы, а я – Убби Сандаварг! – оказал вам, песьим задницам, великую милость! Теперь знайте, кому вам надо молиться до скончания ваших дней! И молитесь как следует! Потому что, если до меня перестанут доходить ваши молитвы, я разгневаюсь, разыщу вас, где бы вы ни прятались, и живьем зарою в землю!

И, довольный своей шуткой, загоготал так, что на истребителе задребезжала обшивка.

В ответ строители Ковчега призвали на наши головы столько проклятий, что их с лихвой хватило бы на всех огнепоклонников мира. Несколько брошенных нам вслед камней стукнули по броне, не перелетев через борт. Убби на это уже не отреагировал. Продолжая бурчать что-то под нос, он отошел от бойницы и направился к мостику.

– Дерьмовые настали времена, раз теперь даже праведники-септиане озверели, как собаки, – поднявшись в рубку, заметил северянин с порога. – На кой вообще им сдалась наша развалюха, если они в технике ни в зуб ногой?

– Хотели выслужиться перед первосвященником Нуньесом, – ответил я. – Купить себе за наш счет билет на Ковчег. Согласись, щедрый вступительный взнос: плененная банда святотатца Проныры Третьего и его бронекат! Нас отдадут на заклание Нуньесу, а «Гольфстрим» будет искупать наши грехи, работая над строительством Ковчега.

– Ковчег, Ковчег!.. Какой такой Ковчег? – переспросил Убби.

До меня дошло, что он еще не в курсе нашего разговора с Гатри, и я посвятил северянина в эти подробности.

– Час от часу не легче! – подытожил он мою короткую историю. – Эти псы и раньше были психами, а теперь последнего ума лишились! Спасибо, что удержал меня от драки, Проныра. Кабы я сразу догадался, что Гатри, Панфил и все их отребье – юродивые, то не обиделся бы на них. Северяне не пачкаются в крови юродивых, даже если они швыряют в нас собачьим дерьмом… Э-хе-хе, куда ушли те времена, когда мы бились только с достойными противниками! Как думаешь, остались они еще на белом свете?

– Хватит еще на твою долю врагов, – отмахнулся я. – И достойных, и недостойных. Сам видишь: наше хулиганство в Аркис-Грандбоуле не забыто. Хуже того – на нас повесили еще и вактов, что прорвались тогда в столицу, хотя мы были тут уже ни при чем! Так что я бы на твоем месте не грустил, а радовался. Пока мы болтались по Югу, количество наших врагов в Атлантике не уменьшилось, а, наоборот, только выросло…

Кто бы мог подумать, что слова, какими я без задней мысли подбодрил товарища, станут пророческими! Не прошло и трех суток, как мы опять вляпались в неприятности. Да такие, что в сравнении с ними стычка с Гатри могла считаться всего лишь мелочной базарной склокой…