Вопреки ожиданиям, Владычица Льдов проявила завидную для беременной аристократки выдержку. Двигалась она не так шустро, как нам того хотелось бы, но зато из ее уст не раздавалось ни жалоб, ни даже стонов. Владычица ковыляла по каменным россыпям, спотыкалась, но, стиснув зубы, стойко терпела боль в разбитых ступнях. И первый короткий привал, какой мы устроили, отмахав порядка трех километров, был сделан по настоянию Сандаварга, а не по просьбе освобожденной нами пленницы.

Мы не задавали ей пока никаких вопросов. После всех унижений, что королева Юга вытерпела на пиру, бессонной ночи и кровавой передряги, в какой она побывала, ей было не до разговоров. Сначала ей следовало отдохнуть и прийти в себя. А до тех пор – стараться беречь силы, поскольку шагать нам предстояло долго и неизвестно, встретит ли нас на этом пути капитан Габор.

На второй привал мы расположились, когда окончательно рассвело и злополучный форт остался далеко позади. Пока переводили дух, а я менял повязку на раненом плече, все еще раздраженный выходкой Тунгахопа Убби вскарабкался на ближайшую скалу, дабы окинуть взором окрестности. Спустился он, однако, в более приподнятом настроении и немедля сообщил нам приятную новость:

– Я был прав: Габор – не такой трус, каким он мне казался. Не удрал, песий сын! Вон там, за той раздвоенной скалой его развалюха стоит, нас дожидается. Вставайте, хватит рассиживаться! Тут осталось идти-то всего ничего – меньше километра…

Ласло был не трусом, а всего лишь битым жизнью человеком. История с захватом «Торментора» Кирком пошла Габору на пользу и научила его осторожности. Не став задерживаться у Закатной Стрелы, он, тем не менее, не вернулся к «Гольфстриму», а остановился на полпути между ним и фортом. Место для остановки было выбрано капитаном с таким расчетом, чтобы мы увидели дальнобой издалека, и при этом он мог бы держать под наблюдением всю округу. И, если что – расстрелять любую враждебную цель еще на подходе.

Чтобы поскорее добраться до дальнобоя, мы вышли из скальных лабиринтов на открытую местность, где Владычице в ее сандалиях шагалось легче и удобнее. Обрадованный де Бодье предложил мне пальнуть из ружья в воздух, чтобы привлечь внимание союзников, но я отклонил его идею. Впередсмотрящий на «Торменторе» нас и так уже заметил, поэтому напрасно расходовать боеприпасы было не резон.

Мы могли бы без проблем осилить оставшийся до дальнобоя путь и своим ходом, не рассыпались бы. Незачем было Габору выезжать нам навстречу и выписывать на своей неповоротливой машине лишние маневры. Но он, похоже, решил оказать честь бывшей королеве после того, как понял, что мы все-таки вызволили ее из плена.

Развернувшись, «Торментор» покатил к нам. Вот зачем он при этом набирал разгон? Ласло хотел таким образом продемонстрировать Владычице, что он рад видеть ее живой и здоровой? Не самый практичный способ, ведь тормозной путь у этой махины довольно велик. И если она проскочит мимо нас, ей – или нам – придется потом возвращаться обратно.

Однако то, что Габор сделал потом, уже не укладывалось ни в какие рамки. Едва я мысленно укорил его за ребячество, как метательный рычаг главного орудия «Торментора» взметнулся вверх и выбросил в нашу сторону не то каменное ядро, не то и вовсе огненную бомбу! И хоть сразу стало понятно, что снаряд просвистит высоко над нами и упадет на землю далеко позади нас, на приветственный салют это не походило.

Застыв на месте и вжав головы в плечи, мы проводили глазами пронесшийся по небу черный шар и проследили, как он упадет. Это и впрямь оказался не камень, а бомба! В небо взметнулся фонтан пламени, дыма, пыли и скальных обломков. Как и тогда, при бомбардировке форта, ударная волна настигла нас уже на излете, словно брошенная вполсилы пуховая подушка. Владычица покачнулась и плюхнулась бы на задницу, если бы бдительный Убби вовремя не поддержал ее.

– Габор там что, вконец рехнулся, загрызи его пес?! – воскликнул северянин, ошарашенный не меньше остальных.

Впрочем, поступок Ласло мог показаться странным лишь на первый взгляд. Прежде чем ветер растянул на юге облако дыма и пыли, я успел разглядеть там нечто такое, от чего моя радость вмиг потухла, как сунутый в воду факел.

Бронекат!

Он был еще далеко, но впередсмотрящий дальнобоя заметил его раньше нас. Заметил и определил, что это за машина. Мой наметанный глаз также не мог обознаться: чему еще, как не буксиру, приближаться к нам со стороны Закатной Стрелы?

Капитан Габор вовсе не рехнулся, как предположил Убби, а решил предостеречь противника, дабы тот пошел на попятную. Ласло понятия не имел, что буксир отвоеван Виллравеном, а иначе капитан боялся бы намного сильнее. Правда, мы тоже не были до конца уверены, что на том бронекате все еще хозяйничают головорезы Кирка. Многое могло перемениться за последние часы, хотя для нас в принципе все едино, с кем воевать. Мы похитили Владычицу и пролили кровь как хозяев, так и посланников Севера, поэтому и те, и другие жаждали теперь отмщения.

Габор старался напугать северян, которые имели все шансы добраться до нас раньше тяжеловесного «Торментора». Вот только испугаются ли они? Это обычных перевозчиков огненные бомбы и ядра повергают в ужас. А профессиональные наемники на шустром буксире без прицепа понимают, что если они будут ехать быстро и петлять, то попасть в них из катапульты дальнобою окажется трудно. Особенно если он сам сорвался с места и находится в движении.

– А ну живо к скалам! – рявкнул Сандаварг. – Не стоять, шевелить ногами!

Почему он решил бежать не навстречу Ласло, а обратно, я понял, лишь когда мы подхватили Владычицу под локти и припустили к скальным россыпям так быстро, как только смогли. У команды буксира не выйдет взять движущийся по открытой местности дальнобой на абордаж. Слишком неприступны его борта, слишком много на нем вспомогательного вооружения, да и велика опасность повредить легкий бронекат, если он угодит под колесо этой стреляющей крепости. Зато она может нанести буксиру урон не только в дальнем, но и в ближнем бою. И чтобы дать Габору возможность нас защитить, мы не должны мешаться у него под колесами. Когда в битву вступают бронекаты, пехоте лучше держаться от них подальше.

Последняя надежда на то, что северяне не станут ввязываться в драку, растаяла, когда злополучный буксир вынырнул из облака пыли и продолжил сближаться с нами. До этого враги еще могли нас не заметить, но теперь нам при всем старании не укрыться от их взора. Они явно прибыли сюда по следу «Торментора», поскольку Тунгахоп, попадись он Кирку живьем, вряд ли выдал бы нас даже под пытками. К тому же странная ночная бомбардировка, от какой пострадали и хозяева, и захватчики, дала понять Виллравену, что ему бросил вызов кто-то еще. И этот кто-то, судя по всему, и похитил под шумок пленницу.

Обе малые катапульты дальнобоя ударили по буксиру залпом. Эти бомбы были меньше тех, какими стреляло главное орудие, зато обе вместе они накрывали куда большее пространство. Бронекат резко свернул в сторону – аккурат тогда, когда снаряды были в полете, – что его и спасло. Лишь одна бомба разорвалась в опасной близости от северян, опалив им левый борт пламенем и обдав его каменными осколками. Вторая шарахнула у буксира за кормой, и лишь несколько камней упали затем сверху на вражескую палубу. Угодили они в кого-нибудь или нет, неизвестно. Но северяне наверняка были к этому готовы и попрятались в трюм после первого же выстрела Ласло.

Курс, какой они взяли, нам сильно не понравился: буксир пытался отрезать нас от спасительных скал! И с каждой секундой во мне все больше крепла уверенность, что ему это удастся. Чем ближе он к нам окажется, тем труднее будет капитану Габору выстрелить так, чтобы взрывом не зацепило нас. Это в свою очередь позволило шкиперу буксира забыть о петлянии и рвануть нам наперерез кратчайшим путем.

Вот паскудство! Что может быть хуже – нарваться на врага в считаных шагах от спасения! И хоть у нас на руках также были козырные карты, враг выбрасывал свои козыри настолько умело, что мы попросту не могли воспользоваться своими.

Следующий залп «Торментор» произвел сразу из трех орудий. Но теперь на северян обрушились одни лишь каменные ядра. Стрельба ими давалась стрелкам дальнобоя намного привычнее. Оттого и результат был не в пример лучше. Сразу два ядра – одно из главной катапульты, другое из малой – врезались в левый борт буксира и вмяли его так, что повредили не только броню, но и шпангоуты. Третье ядро просвистело выше бортов, и, пройди оно чуть правее, северяне остались бы без марсовой мачты…

…И все бы хорошо, да только остановить бронекат каменными ядрами было гораздо сложнее, чем огненной бурей. Вмятины в обшивке и несколько сломанных шпангоутов могли разве что покалечить кого-то из команды да напугать остальных, и все. Буксир даже не изменил направление, продолжая мчаться нам наперерез, и вскоре стало очевидно: нам не дотянуть до скал, как бы мы ни спешили.

Играть с буксиром в догонялки на плоской равнине – занятие изматывающее и бессмысленное. Без прицепа он носится со скоростью бегущей рысью лошади, и отделаться от такого преследователя попросту невозможно. Все, что нам оставалось, это развернуться и бежать к «Торментору» под защиту его баллестирад. Однако нас и дальнобой разделяло еще около двух сотен шагов. В то время как северяне были уже близко и мы слышали, как они наперебой орали нам из бойниц, приказывая остановиться.

Мы не отреагировали. И тогда в нас полетели болты баллестирад. Северяне стреляли пока поверх голов, но нам пришлось подчиниться, ибо иного выхода не было. Нашу компанию не прикончили сразу, и то хорошо. Враг не сделал это по одной-единственной причине: наша смерть развяжет Габору руки, после чего он просто-напросто испепелит всех, кто находится на буксире.

Все сложилось не то, чтобы вконец плохо, но и хорошим раскладом это не назовешь. Пока мы живы – живы и северяне. Но пока они находятся рядом с нами, Ласло не может с ними воевать… Противостояние, предсказать исход которого я был совершено не в силах.

Прежде чем «Торментор» приблизился и тоже остановился, враги успели занять выгодную позицию между нами и Габором. Теперь, если на буксир посыплются снаряды баллестирад – а их даже на одном борту дальнобоя стояло больше, чем на всем буксире, – северяне тут же изрешетят нас из своих орудий. То же самое случится, если мы предпримем попытку прорваться к «Торментору». Ласло еще может рискнуть пойти на таран, понадеявшись, что мы сумеем избежать смерти, но, насколько я знал капитана, он был не способен на столь отчаянный риск. В общем, куда ни кинь, всюду клин. Придется выпутываться из этого дерьма каким-то другим, менее самоубийственным способом. Или же бесславно сложить свои головы в этом не самом лучшем уголке Атлантики… Хотя сохранились ли они вообще сегодня, те лучшие ее уголки, где мне довелось в свое время побывать?..

Кто именно нас изловил – послы совета Кланов или хозяева форта, – выяснилось, когда трап буксира опустился и перед нами предстал… Кирк Виллравен собственной персоной! Северяне находились на прицеле баллестирад «Торментора», поэтому решили не провоцировать Габора и не сошли к нам, оставшись на палубе взирать на нас сверху вниз. Мы стояли шагах в десяти от трапа и держали ружья наготове. Но не столько для защиты, сколько для того, чтобы успеть прикончить пару-тройку врагов, если они откроют по нам стрельбу. Сандаварг тоже весь напрягся и подобрался. Видимо, надеялся, в случае чего, успеть взбежать на бронекат и дать брату Ярнклоту порезвиться там напоследок.

На голове, конечностях и теле Кирка красовались пропитанные кровью повязки, но на ногах он держался уверенно, не опираясь на плечи соратников. Глаза берсерка продолжали блестеть, однако действие боевого зелья, похоже, прекратилось. Он больше не кипел от ярости, а выглядел просто обозленным. Что, впрочем, ни о чем не говорило – много ли надо кровожадному наркоману, чтобы вновь перевоплотиться в зверя?

Вместо оружия в руке у домара была непонятная штуковина, похожая издали на засунутую в мешок небольшую тыкву. Помахивая ею, Кирк осмотрел нашу компанию, а потом, не оборачиваясь, поднял вверх кулак, призывая к тишине. Галдеж за спиной Кирка тут же прекратился, и над полем недавней стычки бронекатов воцарилась тишина. Было слышно лишь, как гудит на холостом ходу ДБВ буксира да скрипят механизмы перезаряжаемых на «Торменторе» катапульт.

Мы не строили радостных надежд насчет судьбы Тунгахопа даже в случае его победы над Кирком. И едва увидели последнего живым, вмиг поняли, в чью пользу завершился их поединок.

Странная вещь, с которой встречал нас домар, оказалась на поверку отрубленной человеческой головой. Он удерживал ее за конец длинной бороды, макушкой вниз, поскольку ухватить голову за волосы не получалось – она была лысой, как все та же тыква. Приподняв ее, Кирк вгляделся напоследок в перекошенное смертельной гримасой, перевернутое лицо и небрежно швырнул свой трофей на трап. Голова скатилась к нашим ногам и уткнулась лицом в песок – так, словно мертвый Тунгахоп устыдился своего поражения и не желал смотреть нам в глаза.

– Как много предательства всего за одну ночь! – с издевкой провозгласил Виллравен, демонстративно отряхивая руки, как будто после этого на них и впрямь могло стать меньше грязи. – Мсье Лапорт, мсье Бражник, или как вас там на самом деле зовут! Так вот зачем вы явились в Закатную Стрелу! А кто это с вами рядом?.. Лопните мои глаза! Да ведь это сам Убби Сандаварг решил пожаловать к нам на пир!

– Да, это я, загрызи тебя пес! – подтвердил Убби. – И нечего тявкать на меня из своей вонючей подворотни, ты, повелитель псов и шакалов! Спускайся, потолкуем, как северянин с северянином! Мое слово: я закончу то, что не удалось закончить домару Тунгахопу, и положу рядом с его головой твою!

Опьяненный зельем берсерк не колеблясь принял бы это предложение, и вскоре у буксира вновь звенело бы оружие и лилась кровь. Но когда Виллравен находился в трезвом уме, его было гораздо сложнее вывести из себя. Особенно после того, как он насытился кровью Тунгахопа, чьи прочие останки лежали теперь неизвестно где и в каком виде.

– Я принимаю твой вызов, Сандаварг, но сегодня мы не будем выяснять, кто из нас более удачлив, – ответил невозмутимым тоном Кирк. – Сегодня мы просто поболтаем, если ты не против… Хотя разве у тебя есть выбор?

– Не о чем нам с тобой болтать! – продолжал огрызаться Убби, угрюмо косясь на преподнесенный нам врагами кровавый подарок. – Не хочешь драться – проваливай к собачьей матери, пока вон те парни со стреляющей развалюхи не понаделали в вас лишних дырок! А с такого-то расстояния они точно не промахнутся, будь уверен…

– …Как и мои парни, которые тоже не прочь проткнуть вас в пяти-шести местах, – добавил домар и, бросив взгляд на дальнобой, осведомился: – Кстати, о капитане Габоре. Раз уж он с вами заодно, значит, вам наверняка известно о судьбе нашего брата по имени Слэгг Сторхаммарсон, верно?

– Слэгг мертв. Но в отличие от тебя и всех вас он был настоящим воином и предпочел умереть с честью, – ответил Сандаварг, выполняя обещание, данное казненному им главарю сенегальских вымогателей. – Вряд ли в вашем скваде еще отыщется такой храбрец. Достойный воин бился до конца и погиб, защищая недостойных братьев. Как и все те, кто бился рядом с ним. Нам повезло, что у капитана Габора оказались длинные уши. Это он подслушал, где находится ваше логово, а иначе даже не знаю, как бы мы вас разыскали.

– Повезло?! – переспросил Кирк и, хохотнув, указал на голову Тунгахопа: – Расскажи об этом своему другу, пусть он тоже посмеется! Ах да, забыл: он сейчас не в том настроении, чтобы шутить! Но Слэгга и впрямь жаль, что верно, то верно. Он был моим добрым другом, которым я дорожил… А ты, Сандаварг, дорожишь своими друзьями? Наверное, нет, раз рискнул отправить их шпионить за мной. Ведь стоило мне в них хоть чуть-чуть усомниться, я разделался бы с ними в ту же минуту… Ладно, хватит пустой болтовни! Я выслушал твое предложение. Но приму его лишь в одном случае: если ты вернешь мне Владычицу Льдов. Другого выхода разойтись без крови у нас с вами нет. Либо будет по-моему, либо все мы сегодня здесь погибнем! Только так, а не иначе! Слово за тобой.

– Ты пал еще ниже, чем я думал, Кирк! – продолжал подначивать противника на драку Убби. – Вместо того чтобы решить наш спор честно, ты пытаешься со мной торговаться, словно трусливый южанин! Теперь понимаю, почему Север не захотел иметь с тобой дел и прислал к тебе вместо послов отряд убийц! Похоже, совет Кланов давно тебя раскусил. И даже подарок, какой ты ему преподнес, не помог. Северные Кланы отреклись от тебя, отступник! Так зачем тебе теперь Владычица Льдов? Хочешь взять у нее взаймы чести и достоинства, каких тебе не хватает? Или просто намерен завести себе дорогую наложницу, чтобы бахвалиться ею перед такими же ублюдками, как ты?

– Зачем мне Владычица – не твоего ума дело. Но я либо получу ее сейчас живой, и мы разъедемся с вами мирно, либо ты знаешь, чем все это закончится, – повторил Виллравен. Его люди таращились на Убби с такой свирепостью, словно готовы были сожрать его живьем. Наверное, за эти минуты он завел себе столько врагов среди соотечественников, сколько до этого не завел за всю жизнь. Кирку стоило лишь дать отмашку, и его сквад накинется на нас, невзирая на баллестирады «Торментора». Но домар продолжал игнорировать нападки Сандаварга, пусть даже каждый его словесный выпад задевал остатки растоптанной убийцами Севера гордости Кирка.

Причина, по какой Виллравен терпел унижения, могла быть одна. Несмотря на разгром, у него еще остался резервный план действий, куда никак не вписывалась смерть Кирка в поединке чести. План, где для Владычицы тоже была определена важная роль. Возможно, поэтому Кирк отказался бы драться и с Тунгахопом, брось он ему вызов в другое, более спокойное время. И поэтому Виллравен бросился за нами в погоню, даже зная, что нас прикрывает дальнобой.

Что же такое грандиозное задумал берсерк? Но еще больше мне хотелось бы знать, что задумал Убби, который не уступит место нашего переговорщика мне или Гуго, даже если мы об этом попросим.

Иногда Сандаварг мог пойти с врагом на компромисс, но только не сегодня. Он еще не терял надежду, что Кирк все-таки разозлится и ответит на его вызов. Однако чутье подсказывало мне, что Виллравен, скорее, рискнет отбить Владычицу силой, а потом попробует скрыться от Габора, но не выйдет израненным на схватку со знаменитым воином. Тем более что как поединщик Сандаварг гораздо опытнее покойного Тунгахопа, который тоже был отличным рубакой, но редко странствовал и воевал в одиночку.

Долго этот спор продолжаться не мог. Северяне, а тем более такие, как Кирк и Убби, редко предупреждают врага дважды, еще реже – трижды, а четырежды – никогда. Если никто из них не уступит – а так оно и будет, – то через минуту или меньше здесь прольется кровь. Сандаварг тоже это отлично понимал. И потому, не сводя глаз с Виллравена, обратился ко мне вполголоса, едва приоткрывая рот:

– Слушай сюда, Проныра. Как только крикну «Пошел!», палите из всех стволов по стрелкам, а потом хватайте с толстяком Владычицу и прижимайтесь к заднему колесу их развалюхи. А когда она тронется, сразу бегите что есть мочи к большой развалюхе – авось да уцелеете. Ну а мы с Габором вас прикроем… Все ясно?

Мысль была рисковая, но здравая – как и прочие советы, что давал нам в бою Убби. У боковой поверхности колеса бортстрелки нас не достанут, и когда буксир тронется, он на нас не наедет. Что случится потом, неизвестно. Но если Сандаварг прорвется к Кирку, а бойцы Ласло обрушат на буксир дождь из тяжелых болтов, Виллравену станет уже не до нас.

Вот только как же Убби? На буксире ему придется сразиться как минимум с двумя десятками головорезов. И даже если часть из них угодит под обстрел «Торментора», врагов все равно останется слишком много даже для Сандаварга. Да и сам он может легко нарваться в такой свалке на стрелу Габора…

– Все ясно? – повторил Сандаварг, не дождавшись от меня ответа.

– Нет!..

Сказано это было громко и не мной. И не Сенатором. Поэтому и я, и он, и Убби вздрогнули от неожиданности и посмотрели на Владычицу, что ни с того ни с сего решила вмешаться в разговор.

– Нет! – вновь категорически заявила она. Голос ее дрожал, но звучал решительно и был слышен не только на буксире, но и, возможно, на дальнобое. – Достаточно крови! Мне не нужны ваши жизни, какие вы хотите отдать за меня, господа! Это благородно, но сегодня я недостойна такой жертвы! Вы уже сполна помогли мне, и огромное вам за это спасибо!.. – И, повернувшись к буксиру, осведомилась: – Домар Виллравен! Вы клянетесь, что отпустите этих людей, если я снова присоединюсь к вашему скваду?

– Я клянусь, что не убью этих людей здесь и сейчас, – отозвался Кирк, высказавшись, надо заметить, достаточно откровенно. – Однако не обещаю, что оставлю их в живых, если мы столкнемся с ними в будущем. По крайней мере с Сандаваргом нам еще наверняка предстоит встретиться и многое обсудить.

– Хорошо, я вам верю, – подытожила Владычица, после чего, понурив голову, торопливо зашагала к трапу.

Убби зарычал и рванулся было за ней, но мы с Гуго повисли у него на руках. Чем, вероятно, спасли ему жизнь, потому что стрелки на буксире тут же все как один навели баллестирады на Сандаварга. Он мог бы стряхнуть нас словно щенков, учитывая, что мне вдобавок приходилось удерживать его одной рукой. Но, видимо, тоненький лучик здравомыслия все-таки пробился в затуманенный жаждой мести разум Убби. Дернувшись несколько раз для проформы, северянин угомонился. А когда Владычица поднялась на бронекат, наш краснокожий друг лишь утробно рычал и сверлил глазами Кирка, но иной агрессии не проявлял.

Два довольно скалящихся головореза тут же увели пленницу к трюмному люку, и Кирк велел поднять трап. Но прежде чем его приказ был исполнен, Убби прекратил рычать и обратился к врагу с последним вопросом:

– Эй, Виллравен! Что ты сделал с телом Тунгахопа? Тоже надругался над ним и выбросил в воду или оставил себе для других шакальих забав?

– О, спасибо, что напомнил мне об этом! – наигранно спохватился домар, расплывшись в издевательской улыбке. – Такое суматошное было утро, что мы даже не успели прибраться!.. Сторк, Тиль! – обратился он к стоящим рядом соратникам. – Притащите сюда нашего безголового гостя и ссадите его с бронеката. Уважим этого храбреца: пускай остается со своими приятелями. Может, если они его похоронят, он не воскреснет повторно, и мне не придется убивать его трижды…

Сторк и Тиль спустили по трапу на землю труп Тунгахопа и бросили тот рядом с его головой. Ран у него на теле было даже чересчур много. Похоже, Кирк, выиграв поединок, еще долго кромсал в горячке мечом бездыханного противника. Что было для берсерка очень даже в порядке вещей. Но Сандаварг все равно разразился вслед отъезжающему буксиру новыми проклятьями и успокоился лишь тогда, когда тот превратился в точку на северном горизонте…

– Куда направился этот чокнутый бандит? – поинтересовался Ласло Габор после того, как спустился с «Торментора» и выяснил у нас, что же, черт побери, здесь сейчас происходило.

– Самому хотелось бы знать, – проворчал я, морщась от боли в раненом плече. – Или он решил замести следы, или его следующая цель действительно лежит на Север. Странно, не правда ли? По мне, так Кирку следовало бы сейчас сломя голову драпать на Юг. Ясно ведь, что теперь Север объявит на него охоту. А вторую такую битву Виллравену с остатками сквада не выиграть. И все же из всех маршрутов для бегства он выбирает самый рискованный… Любопытно.

– А вы не думаете, мсье шкипер, что Виллравен решил нанести ответный визит совету Кланов? – спросил де Бодье, довольный тем, что у нас отпала необходимость называть друг друга конспиративными именами. – Он же берсерк, и такая безумная месть вполне в его духе.

– Однако мозги у этого берсерка еще не до конца сожжены его любимым пойлом, – добавил я. – Зачем ему понадобилась Владычица Льдов, если ради ее возвращения он так рисковал? Нет, mon ami, не все здесь так просто! Путь в совет Кланов Кирку заказан, но драгоценный товар по-прежнему у него в руках. Как бы вы сами поступили на его месте?

– Нашел бы на этот товар другого богатого покупателя, раз первый показал себя таким подлецом, – рассудил Гуго – бывший политик и дипломат. – Что проку Виллравену с королевы Юга, а особенно теперь, когда Закатная Стрела разгромлена, Север объявил ему войну и три четверти его бойцов пали в битве. Кирку теперь нужно не пополнение. Даже набери он в короткий срок новый сквад, совет Кланов пришлет вдвое больше убийц и исправит допущенную оплошность. Кирку сегодня позарез нужен мощный союзник. Такой, что возьмет его на службу и оградит от нападок Севера. Вам известна в нынешней Атлантике подобная сила, мсье Проныра?

– Только одна: церковь Шестой Чаши и строители Ковчега. С ними, думаю, совет Кланов воевать не решится. Стоит лишь первосвященнику Нуньесу объявить Северу священную войну, разразится резня, какой Атлантика еще не видывала. Кому это выгодно?

– Виллравену, загрызи его пес! – вступил в разговор мало-мальски успокоившийся Убби. – Если Кланы сцепятся с церковью, им станет не до Кирка. Если не сцепятся, все равно он будет в выигрыше, так как, пойдя на службу церкви, он автоматически получит ее защиту. И Владычица Льдов – хорошая плата, чтобы купить дружбу и покровительство Нуньеса.

– А мне казалось, что королева Юга и церковь Шестой Чаши всегда жили в дружбе, – удивился Ласло. – По крайней мере не припомню, чтобы у них случались конфликты.

– Если это так, мсье, то почему после падения Юга Владычица искала себе защиту где придется, а не направилась прямиком в Аркис-Грандбоул? – полюбопытствовал у капитана Сенатор. И сам же ответил на свой вопрос: – Королева дружила со всеми городами, пока она распоряжалась водой и у нее была Кавалькада. Когда она лишилась того и другого, настал и конец их дружбе. Церковь расплачивалась за воду так же, как все остальные, без каких-либо скидок. И за все время существования выплатила Югу огромную дань. Церковь могла бы иметь свои танкеры и экономить на них средства, но ей это было запрещено. Юг забрал у церкви как минимум половину ее богатств, и она, надо понимать, сильно на него за это обижена.

– Это что же, теперь Владычице предстоит ответить Нуньесу за все вековые обиды ангелопоклонников на южан? – спросил Габор.

– Нуньес строит Ковчег, – подхватил я начатую де Бодье мысль. – Ему нужны не только люди, стройматериалы и техника, но и средства, какие воодушевят паству, поддержат в ней энтузиазм и еще больше укрепят веру. Ангелопоклонники ждут Новый потоп, готовятся сражаться с водой, и тут к ним в руки попадает сама «водяная» королева. Чем не ангельское знамение? Неважно, что королева – бывшая и что она давно не распоряжается земными водами. У Нуньеса хватит фантазии, как использовать ее в своих интересах.

– Что именно вы подразумеваете под словом «использовать»? – насторожился Ласло.

– Ничего хорошего для Владычицы. Ее могут принести в жертву на алтаре храма Семи Ангелов, дабы Ковчегу в плавании сопутствовала удача. И уж точно ее не посадят на почетное место и не понесут ей дары, чтобы повелительница водной стихии смягчила грядущий гнев потопа. Септианство – кровавая религия, чей краеугольный камень – искупительная жертва. И чем весомее жертва, тем больше милости ниспошлет жертвователю Септет Ангелов. Это же элементарно! А вы, капитан, твердите о какой-то давней дружбе между Великой Чашей и Югом! Да они такие же друзья, как Виллравен и те северяне, с кем он бился в Закатной Стреле.

– Кстати, о Закатной Стреле, – оживился капитан Габор. – Помнится, вы говорили, что мы с командой можем там кое-чем поживиться. Понимаю, что ваш друг погиб и что вы не достигли своей цели, и сочувствую вам. И все же, раз Виллравен убрался из форта, мы с ребятами могли бы покопаться в его закромах. Вряд ли он вывез оттуда в трюме буксира все свое добро. Думаю, там и на нашу долю что-нибудь осталось.

– Скорее всего, так оно и есть, – подтвердил я, – и мы не возражаем, если вы это проверите. Только учитывайте, что Кирк может в любой момент туда вернуться, если ему повезет найти в хамаде прицеп от трофейного буксира.

– Прицеп? – недоуменно переспросил капитан.

– Да, тот самый прицеп, в каком послы совета Кланов привезли с собой армию и какой они бросили где-то в окрестностях форта. Сомневаюсь, что, если вы снова встретитесь с Виллравеном, он поделится с вами по-братски своими богатствами.

– Ну э-э-э… В таком случае мы будем держать наши орудия в боевой готовности, – заверил нас Ласло, явно не желая отказываться от своих грабительских планов.

– Что ж, в таком случае мы за вас спокойны, – пожал я плечами. – Удачной вам охоты! Но сначала окажите услугу: добросьте нас до «Гольфстрима». А по пути я нарисую вам схему форта и отмечу, где какое добро хранилось у Кирка…

…Домар Тунгахоп был обернут в промасленный саван и сожжен на костре из пропитанных маслом дров вечером этого же дня. На церемонии присутствовали все его выжившие на сегодняшний день товарищи: Сандаварг, де Бодье, Малабонита, я и Физз. Капитан Габор рассыпался в извинениях, но предпочел не мешкая вернуться в Закатную Стрелу и успеть поживиться там до того, как туда вернется разбежавшееся отребье или, упаси Авось, уцелевшие хозяева. Впрочем, никто на Ласло не обиделся, ведь за минувшие сутки он дважды спас наши жизни. Да и кем был для него бывший гладиатор и телохранитель Владычицы Тунгахоп, чтобы Габор скорбел по нему наравне с нами?

Убби обмыл мертвеца от крови, потом пришил ему отрубленную голову и заштопал наиболее жуткие раны. После чего произвел над телом скупой воинский обряд – что-то вроде клятвы на оружии и на крови. У перевозчиков подобных обрядов не было, и мы почтили память самоотверженного героя так, как умели. Гуго испросил у Сандаварга разрешение сказать от имени команды прощальную речь, в чем он был большой специалист. Северянин не питал особого уважения к «башковитому толстяку», но отказать ему не посмел. И затем почти четверть часа стоял с кислой рожей и, скрипя зубами, выслушивал посмертный панегирик Тунгахопу. Настолько велеречивый, что если бы покойный мог сам это слышать, он изумился бы тому, каким, оказывается, он был при жизни добродетельным… да что там – практически святым человеком!

Прах Тунгахопа был развеян Убби по ветру с марсовой мачты. Я невольно отметил, что был бы не прочь, чтобы и меня проводили в мой последний путь таким же образом. Улетающее вдаль, быстро растворяющееся в воздухе облачко пепла выглядело чертовски красиво и поэтично. Даже абсолютно далекий от поэзии Физз, и тот, задрав морду, следил за церемонией с несвойственным ему молчаливым благоговением. Старый вояка Тунгахоп, поди, и не думал, что удостоится таких роскошных похорон, о каких в эпоху Вседержителей не мечтали даже самые богатые купцы, вожди, церковники и градоправители.

Поминали домара исключительно «мозгобойкой», которую он обожал и к которой незадолго до смерти успел пристраститься. Памятуя наше первое неудачное знакомство со спиртом, теперь мы употребляли его маленькими порциями и хорошо закусывали. Все, кроме Сандаварга. Обычай предписывал ему пить за упокой соратника из его посуды, а Тунгахоп за неимением у нас традиционного северного рога всегда пользовался ковшом. Само собой, что домар наливал ковш не до краев, а иначе он вообще вряд ли дожил бы до своей последней битвы. Но на поминках воин должен был в знак уважения к покойному выпить больше, чем обычно выпивал тот. Поэтому Убби, не мелочась, удвоил для себя привычную порцию «мозгобойки» Тунгахопа. А затем отважно влил ее себе в глотку…

…И сразу же велел, чтобы мы связали его от греха подальше, поскольку он за себя больше не ручался.

Мы поспешили исполнить его просьбу и прикрутили его к мачте всеми веревками, какие отыскались на палубе. Предосторожность эта оказалась вовсе не лишней. Когда спирт шибанул северянину в голову, все его напускное траурное спокойствие в момент улетучилось. На Сандаварга с новой силой нахлынули пережитые им за день эмоции, после чего он словно обезумел. В адрес Кирка понеслись очередные потоки брани, и дуй ветер в ту сторону, куда он укатил, я бы не удивился, если бы эти проклятья долетели до адресата. Также меня бы не удивило, если бы Убби схватил оружие и отправился пешком за Виллравеном по следам его буксира. Но первым делом скорбящий разбил бы голову не Кирку, а мне. По крайней мере именно это он пообещал сделать, если мы немедля его не развяжем и будем дальше мешать его кровавому возмездию.

Разумеется, у нас и в мыслях не было подчиняться этим угрозам. Наоборот, мы пожалели, что связали невменяемого товарища обычными веревками, а не сковали цепями, что остались у нас с тех времен, когда мы держали у себя в плену дона Риего-и-Ордаса. Благо пьяница был надежно обездвижен и не мог перетереть путы, хотя рвался из них так, что едва не раскачивал мачту. В связи с чем возникла другая проблема: веревки так сильно врезались в тело Сандаварга, что продолжай он в том же духе, в лучшем случае будет покрыт назавтра кровоточащими ссадинами. В худшем – перережет себе вены на запястьях или лодыжках и умрет от потери крови. Сам же он, беснуясь и пуская изо рта пену почище берсерка, не обращал внимание ни на боль, ни на кровь, что сочилась из-под повязок, наложенных поверх его сегодняшних ран.

Не знаю, умирал ли хоть один северянин от того, что спьяну невзначай вскрыл себе вены. Но на трезвую голову Сандаваргу вряд ли понравилась бы такая глупая, бесславная смерть. Нам тоже не хотелось хоронить нашего второго краснокожего друга. Вот только как ему помочь и при этом скоропостижно не скончаться самим? Обычно он даже в гневе сохранял над собой контроль и не причинил бы вред никому из нас. Но к такому Убби я боялся приближаться, даже несмотря на то, что он был связан по рукам и ногам. Сейчас он вряд ли отличал друзей от врагов. Или, вернее, считал врагами всех без разбору – так, как и положено вести себя бешеному зверю.

Хотя нет, одного своего друга северянин все-таки признал. Когда я начал подумывать о том, чтобы угомонить бузотера, стукнув ему по голове обмотанной одеялом железной трубой, внезапно случилось маленькое чудо. А совершил его тот член нашей компании, которому было простительно присутствовать на поминках и не брать в рот ни капли спиртного.

Чудо это было похлеще того, какое свершилось в день знакомства Сандаварга и Физза. В тот день первый на удивление быстро нашел со вторым общий язык, поскольку, как большинство северных воинов, умел говорить на языке животных – хранителей Чистого Пламени. Или, отринув мистику – просто знал и умел воспроизводить подмеченную еще его предками систему звуков, которыми общаются в дикой природе рептилии-мутанты вроде Физза. С помощью этого шипения их можно «уговорить» выполнять несложные действия, что Убби впоследствии не раз нам демонстрировал. И разумный ящер вовсе на него не обижался – напротив, был счастлив поболтать с ним по-свойски. Что немудрено, ведь мы этого не умели, и Физз, прожив бок о бок с человеком не одно десятилетие, изрядно соскучился по родному языку.

Сегодня все случилось с точностью до наоборот.

Пока мы, собравшись в кружок, решали, как быть с Сандаваргом, Физз оставил нашу компанию и пополз прямо к нему. Поначалу мы не обратили внимания на странное поведение ящера – до сей поры ему была чужда безрассудность. А когда спохватились, было поздно – хранитель Чистого Пламени уже стоял рядом с Убби. И пускай в данный момент тот мог причинить вред лишь самому себе, вряд ли Физзу понравится, если его почитатель-северянин осыплет его проклятьями и пригрозит лютой смертью. Конечно, мой хвостатый друг не был легкоранимой и чувствительной натурой. Но все же он был уже стар, и мне не хотелось подвергать его излишним нервным стрессам…

Ящер не отреагировал на мои призывы отойти от пьяного сквернослова, а открыл пасть и заговорил с ним на своем шипяще-свистящем языке. И Убби, который казался к этому часу уже вконец умалишенным, вдруг умолк и прислушался.

Возможно, мне показалось, но в «словах» Физза отчетливо слышались нотки утешения и укоризны. Его речь была совсем недолгой, но произвела на Сандаварга моментальный успокаивающий и частично отрезвляющий эффект. Выслушав ее, северянин поник хмельной головой, тяжко вздохнул и пробубнил в ответ на человеческом языке (видимо, внятно шипеть в таком состоянии он попросту не мог):

– Прости меня, хранитель Чистого Пламени, за мою грубость и несдержанность! Только тебе здесь позволено стыдить Убби Сандаварга, и я благодарен тебе за твою откровенность. Ты прав: я и впрямь, загрызи меня пес, сильно погорячился.

– Щелофек – хлупый сферь, – согласился с ним Физз. – Уппи крищать, палупа фаляться! Уппи польше не налифать!

– Твоя правда, хранитель! – кивнул Сандаварг. – Все, баста, уже не наливаю, молчу и больше не тревожу твой покой. Мое слово! Если что случится… сразу меня разбуди… Если не проснусь… просто укуси меня побольнее… Я не обижусь… Тебе можно… Ты же все-таки… священный зверь… А это значит… что…

Последние слова северянин пробормотал, клюя носом. Но так и не договорил, а уронил голову на грудь и захрапел. Мы облегченно вздохнули: да неужели пронесло?! Назавтра у Сандаварга будет разве что раскалываться с похмелья голова, однако прочие части тела останутся целыми. Как и наши головы, если бы вдруг накачанный «мозгобойкой» Убби порвал путы и вырвался на свободу.

Продолжать поминки не имело смысла. Да и выпили мы к этому часу достаточно – аккурат столько, чтобы за ночь проспаться и утром отправиться в дальнейший путь. Выждав, пока северянин покрепче заснет, я перерезал ему путы, дабы в случае угрозы он мог вскочить и сразу броситься в бой. Теперь его можно было не опасаться. Он поклялся не буянить самому хранителю Чистого Пламени, а значит, отныне все в порядке…

По крайней мере я так думал. Но жизненный опыт Физза подсказывал ему, что доверять обещаниям пьяницы – даже если он был человеком слова – не стоит. И потому ящер остался дежурить возле похрапывающего Убби – видимо, чувствовал перед нами ответственность за того, кого приручил. А чтобы Физзу было не так тоскливо, мы поставили неподалеку от него жаровню с углями, после чего сами отправились на боковую. Было еще рано, но спозаранку нам еще предстояло обсудить много вопросов насчет нашего ближайшего будущего. И самый главный из них: как нам преследовать Виллравена, если теперь он знал нас – своих смертельных врагов – в лицо, был уверен, что Убби не отступится, и готовился встретить нас во всеоружии…