Это слово стало символом беспредельной и бессмысленной жестокости, а главное, именно оно чаще всего ассоциируется с именем Ивана Грозного, со временем его правления, перечеркивая все то разумное и прогрессивное, что было сделано по его повелению и при его содействии. Но историю нам не переписать, и приходится переходить к одному из самых мрачных явлений XVI века.

По мнению историков А. А. Зимина и А. Л. Хорошкевич, причина разрыва Ивана Грозного с «Избранной радой» состояла в том, что программа последней оказалась исчерпанной. В частности, была дана «неосмотрительная передышка» Ливонии, в результате чего в войну втянулось несколько европейских государств. Кроме того, царь не был согласен с идеями деятелей «Избранной рады» (в особенности, Адашева) о приоритетности завоевания Крыма по сравнению с военными действиями на Западе. Наконец, «Адашев проявил излишнюю самостоятельность во внешнеполитических сношениях с литовскими представителями в 1559 году» и в итоге был отправлен в отставку. Но такие мнения разделяют не все историки. Н. И. Костомаров и В. Б. Кобрин считают, что дело не в самой «Избранной раде», а в стремительно ухудшающемся характере царя. Дело в том, что после 1560 года Иван становится на путь ужесточения власти, а впоследствии – кровавых репрессий.

Считается, что князь Вяземский первый предложил царю создать особую дружину борцов с крамолой. В эту дружину должны были войти «лучшие люди» и, конечно, прежде всего, ближайшие любимцы Ивана. Чтобы успешнее склонить Ивана к осуществлению этого проекта, Вяземский и Грязной «открыли» грандиозный заговор, в котором будто бы были замешаны десятки бояр. Этот несуществующий заговор изобразили в таких ярких красках, что царь испугался и бежал в Коломенское, а оттуда перебрался еще дальше, в село Тайнинское. Мария ехала с ним. В Тайнинское явилась депутация от бояр и духовенства. От имени населения Москвы царя умоляли вернуться в столицу. Иван не хотел слышать об этом. К Рождеству он переехал в Александровскую слободу. Наконец, он объявил, что возвратится в Москву, если бояре согласятся на его условия. А условия он обещал объявить в Москве. Бояре, конечно, должны были согласиться, и царь вернулся в Кремль.

 

Опричник

 

Когда через неделю после возвращения в Москву, были объявлены «условия» царя, все ахнули. Иван назначил себе тысячу телохранителей и назвал их опричниками. Он объявлял своей личной собственностью около двадцати богатых городов и большинство московских улиц. Эту часть Руси и Москвы он называл «опричниной» и объявлял себя полным ее хозяином. В ведение бояр отдавалась остальная часть государства – «земщина». До начала раздела «земщина» обязывалась уплатить царю огромную для того времени сумму в 100 тысяч рублей, в возмещение расходов по пребыванию в селе Тайнинском. Боярам оставалось только покориться.

Итак, государство было поделено на две части: земщину и «опричь» (кроме) нее – опричнину. В каждой из них были своя дума, свои чиновники, свое войско. Столицей земщины оставалась Москва, столицей опричнины стала Александровская слобода. что была в 115 верстах от Москвы, на берегу реки Серой.

В первое время опричники вели себя сравнительно скромно. При вступлении в опричное войско приносили клятву верности царю, обещали не знаться с земскими, даже если это были их родственники.

Царь придумал для своего войска особую форму: к их седлам были привязаны собачьи головы и метлы в знак того, что они призваны грызть царских лиходеев и выметать крамолу с земли Русской. Опричники скоро стали находить «крамолу» среди зажиточного населения. Они попросту занялись грабежами. Ватагами они нападали на купцов, нагружались ценным добром, а при малейшем сопротивлении убивали ограбленных.

 

Иван Грозный и Малюта Скуратов. Худ. Г. Седов

 

Опричники. Худ. Н. Неврев

 

Чтобы вполне обеспечить себе безнаказанность, главари опричнины каждый день доносили царю об открытых ими боярских заговорах.

Царский дворец в Александровской слободе был обращен в нечто среднее между крепостью и монастырем. Кругом возвышались прочные стены с бойницами, из которых мрачно выглядывали жерла пушек. На вышках дежурили дозорные, железные ворота всегда были заперты. Иван, начавший проявлять несомненные признаки помешательства, решил, что для него и его приближенных настало время покаяния. Он выбрал триста самых отчаянных опричников и объявил их иноками. Себя он назначил игуменом, князя Вяземского – келарем, Малюту Скуратова – параклесиархом. Всем были сшиты рясы, скуфьи и прочие принадлежности иноческого облачения.

Почти каждую ночь, около четырех часов, царь в сопровождении Малюты и царевича Ивана поднимался на колокольню и начинал звонить в колокол. Со всех сторон в церковь спешили опричники. Случайный посетитель мог бы подумать, что он находится в настоящем монастыре. Эти черные фигуры, одетые в подрясники, со скуфьями на головах, ничем не отличались от простых монахов. Звон умолкал. В обширном храме, тускло освещенном лампадами, появлялся царь. Сгорбленный, с лицом, изрезанным глубокими морщинами, в длинной мантии, с посохом игумена в правой руке, он производил впечатление инока-молитвенника. Начиналась служба, которая длилась часа три-четыре. Служил священник, но царь все время находился в алтаре и клал земные поклоны. Делал он это так усердно, что на лбу у него постоянно была опухоль. Такого же усердия он требовал и от «братии». Царь строго следил за тем, чтобы все опричники посещали эти ночные службы. Ослушникам грозила суровая кара: заключение в сыром подвале, почти без пищи, на десять – пятнадцать дней.

Служба кончалась в 7–8 утра. Затем все отправлялись в обширную стольную палату, которую Иван велел называть «трапезною».

Здесь начинался завтрак. Царь не принимал в нем участия. Он становился за аналой и читал жития святых. За этими завтраками вино лилось рекой и к девяти часам, когда нужно было отправляться к обедне, «братия» была в сильно приподнятом настроении. После обедни, во время которой царь опять бился лбом о каменный пол, все снова собирались в трапезной. К этому времени иноческие одежды снимались. Блистали парчовые кафтаны, золотое шитье и драгоценные камни. Во время обеда настроение еще больше поднималось. Появлялись женщины и часам к трем дня «монастырь» оглашался визгом, пьяным хохотом и непристойными песнями.

Жена царя Мария в это время пребывала в Кремле и вела настолько развратный образ жизни, что слухи о нем регулярно поступали царю. Он относился к ним равнодушно, но, тем не менее, следил за каждым шагом супруги. Когда ему сообщили, что царица организует партию, которая намерена свергнуть его с престола, он решил принять меры. Марию стали стеречь денно и нощно, не выпуская из Кремлевского дворца. Томившаяся взаперти Мария, привыкшая к вольной жизни, с трудом переносила заточение. Умерла она 1 сентября 1569 года.

 

Митрополит Филипп и Иоанн Грозный. Худ. Я. Турлыгин

 

Убиение митрополита Филиппа Малютой Скуратовым. Худ. А. Новоскольцев. Фрагмент

 

Каждый день опричники сообщали Ивану о новых крамолах. Казни продолжались беспрерывно. Сотни семей были сосланы в Казанский край. В основном это были потомки старинных княжеских родов. Их земли, доставшиеся от удельных предков, отошли к царю и были розданы опричникам. Это навсегда подорвало княжеское землевладение на Руси. На Земском соборе 1566 года представители дворянства, дьяки и даже купцы потребовали отменить опричнину. Более трехсот знатных бояр обратились к царю с челобитной, в ответ всех их взяли под стражу. На их защиту поднялись церковные иерархи. Митрополит Афанасий в знак протеста сложил с себя сан и удалился в монастырь.

Иван Грозный с трудом уговорил занять место митрополита Соловецкого игумена Филиппа (Федора Колычева). Филиппу удалось выхлопотать прощение авторам челобитной. Казнили только троих. Некоторых избили палками, остальные отделались испугом. Митрополит Филипп так и не смирился с поведением царя. Однажды он прямо осудил царя во время службы. Филиппа арестовали, заковали в колодки, заключили в монастырь Св. Николая Старого и морили голодом. Потом Филиппа отправили в Тверь, в Отрочь-монастырь.

Под влиянием проповедей Филиппа Иван все-таки несколько стеснялся. Расправившись с неуступчивым митрополитом и казнив всех его родственников, царь во всей полноте начал проявлять свою необузданность. В сопровождении опричников он стал делать наезды на вотчины. Оправдывались эти наезды, конечно, поисками крамолы. После трапез пьяная орда вскакивала на коней и с дикими криками мчалась куда глаза глядят. Первая вотчина, встречавшаяся на пути, служила этапом. Разумеется, царя встречали с глубоким почетом. Его провожали в лучшую комнату, предлагали ему угощение. Все эти посещения имели одинаковый результат: Иван, придравшись к какой-нибудь мелочи, приказывал своим спутникам «пощупать ребра» у гостеприимных хозяев. Начиналось избиение, причем щадились только молодые, красивые женщины и девушки. Последних показывали царю, он выбирал из них одну или двух, а остальных отдавал опричникам. Иногда оргии длились два или три дня. Эти наезды Иван называл «выбором жен».

Когда осенью 1568 года сместили митрополита Филиппа, запуганная Боярская дума вынесла решение о суде над ним. Филиппа обвинили в «скаредных делах» и осудили на вечное заточение. Через два года верный царев пес Г. С. Скуратов-Бельский, получивший прозвище Малюта за свой малый рост, задушил митрополита в камере.

Террор совпал со страшными стихийными бедствиями. Начался голод, от которого погибло втрое больше людей, чем от погромов. Вместе с голодом пришла чума. Осенью 1570 года в Москве ежедневно умирало до тысячи человек. На всех дорогах стояли заставы. Под страхом смерти из зачумленных городов не выпускали никого. Казалось бы, настало время царю задуматься над общей бедою. Вместо этого царь учинил новую кровавую расправу.

Осенью 1569 года Иван получил донос от новгородского помещика Петра Волынского, что новгородцы хотят царя Ивана извести, а на трон посадить его двоюродного брата, Владимира Андреевича Старицкого. Владимира Андреевича вызвали в Москву, и он приехал к брату с женой и младшей дочерью. Их всех отравили, а мать Владимира Андреевича – княгиню Ефросинью, жившую монахиней в Горицком монастыре под Вологдой, – утопили в реке Шексне с двенадцатью монахинями.

Однако это была лишь прелюдия: в начале декабря опричное войско выступило в поход на Новгород. Иван решил подойти к Новгороду неожиданно и потому повелел на пути к нему убивать всех подряд, чтобы ни один человек не смог известить новгородцев о приближении опричного войска. Первыми жертвами похода на Новгород стали Клин, Вышний Волочек и Торжок. Опричники истребили там всех горожан – не только мужчин, но и женщин, и детей. Точное число их неизвестно, но счет шел на многие тысячи.

2 января 1570 года передовой опричный полк подошел к Новгороду. Основные силы были еще в пути, когда опричники опечатали казну в монастырях, церквах и богатых домах. Через четыре дня к городу подошел и сам царь, решивший в воскресенье 8 января торжественно вступить в город. В назначенный час архиепископ Пимен, главный враг Филиппа Колычева, встретил царя на мосту через Волхов. Он шел во главе группы священников, держа в руке животворящий крест Господень.

Царь должен был поцеловать крест, но он к кресту не подошел, а вместо этого закричал: «Ты не пастырь, а волк и хищник, и губитель, и в руках у тебя не крест, а оружие, и ты, злочестивый, хочешь вместе со своими единомышленниками передать Великий Новгород польскому королю». «Таковая яростная словеса изглаголав», писал летописец, царь Иван все же пошел вместе с архиепископом и опричниками в собор Святой Софии на богослужение, а потом в трапезную палату архиепископского дворца.

 

Московский застенок конца ХVI в. Худ. А. Васнецов

 

Там царь и опричники наелись и напились, после этого Иван крикнул: «Гойда!» – и по этому сигналу его приспешники кинулись на беззащитных, безоружных новгородцев, тут же перенеся погром на улицы города. Людей обливали горючей смесью, кидали под лед, разрывали на части лошадьми, сажали на кол и рубили руки, ноги и головы. Погром продолжался с 8 января по 13 февраля с утра до ночи, и убито было около 15 тысяч человек. Архиепископа Пимена Иван оставил в живых, но сорвал с него облачение, переодел в скоморошью одежду и велел влезть на лошадь с гуслями в руках. Пимена увезли в Москву. Кроме того что город был залит кровью, он был и начисто разграблен. Опричник Генрих Штеден писал, что, когда он входил в Новгород, у него был всего лишь один конь, а из похода он вернулся с сорока девятью лошадьми, из них двадцать две были запряжены в сани, полные всякого добра.

Из Новгорода опричное войско пошло на Псков, но псковитяне отделались сравнительно легко: там Иван ограничился казнями нескольких десятков человек и, ограбив монастыри и многих горожан, вернулся в Александровскую слободу. Не то чтобы царь «пожалел» древний Псков. Просто за свой город вступился местный юродивый Николка. Отшельник Никола – юродивый, провидец – был известен всему городу. Когда у церквей Святого Варлаама и Спаса Ивана встретило духовенство, царь зашел в келью к провидцу Николе. Юродивый предложил Ивану в дар кусок сырого мяса. Иван отшатнулся и сказал: «Я христианин и не ем мяса в Великий пост!» На это пустынник ему ответил: «Ты делаешь хуже: питаешься человеческой плотью и кровью, забывая не только пост, но и Бога!» Иван в ужасе покинул келью, а Никола крикнул ему вслед: «Ежели не оставишь Псков в покое, ждут тебя великие несчастья!»

Царь Иван, всю жизнь боявшийся смерти от ножа или яда, наговора или колдовства, в спешке взобрался на коня. И вдруг породистый жеребец рухнул на землю.

 

Великий Новгород в ХVI в. Миниатюра из Лицевого свода

 

Этого было довольно: царь бежал из Пскова, не решившись дальше испытывать судьбу.

«Иван достиг наконец высшей степени безумного своего тиранства, – замечает Н. М. Карамзин, – мог еще губить, но уже не мог изумлять россиян никакими новыми изобретениями лютости… Гнев тирана падал на целые семейства, губил не только детей с отцами, супруг с супругами, но и часто всех родственников мнимого преступника».

После новгородского разгрома он приехал в Москву, чтобы еще раз насладиться казнями крамольников. В их число попали архиепископ Новгородский Пимен, канцлер Иван Михайлович Висковатый, казначей Никита Фуников, боярин Семен Васильевич Яковлев, думные дьяки Василий Степанов и Андрей Васильев. Все это были люди известные, уважаемые, многие годы служившие на благо Отечества. Однако и недавние новые царевы фавориты были заподозрены в измене и арестованы: Алексей Басманов, его сын Федор, самое доверенное лицо Ивана – Афанасий Вяземский. Всех их ожидал страшный конец.

Безусловно, эти массовые казни производили на людей страшное впечатление. Опричнина унесла за 6 лет десятки тысяч жизней. Но если сравнивать с Европой этого времени, то даже эти цифры не покажутся столь уж устрашающими: за одну Варфоломеевскую ночь погибло 30 тысяч (по разным оценкам: от 5 до 30 тысяч); в Священной Римской империи – Карл V (1520–1558) казнил десятки тысяч; в Англии: Генрих VIII (1509–1547) лишил жизни десятки тысяч; в их числе многих деятелей культуры (Томас Мор), из шести своих жен король, подозревая в измене, казнил двух; Елизавета I (1568–1603) послала на плаху тоже десятки тысяч. 16 февраля 1568 года испанская инквизиция приговорила к смертной казни всех жителей Нидерландов (не говоря обо всех казненных инквизицией), в ходе подавления восстаний в Нидерландах Филиппом II (1556–1598) за два года казнено более ста тысяч, 4 ноября 1576 года при подавлении восстания в Антверпене казнено 8 тысяч. И этому списку нет конца. Так что Иван Грозный не первый в этом ряду тиранов.

 

Иван IV и псковский юродивый. Худ. А. Рябушкин

 

В 1572 году, когда формально наступил конец опричнины, Иван IV добился того, что власть его стала абсолютной, сравнимой лишь с восточными деспотиями, в которых жизнь и имущество подданных полностью принадлежали владыкам и зависели лишь от их желаний и прихоти.