К середине сентября на мыс Хат был уже перевезен достаточный запас провизии, керосина и снаряжения. Туда доставили все требовавшееся для путешествия к Южному полюсу, чтобы мы могли выступить в путь с базы, расположенной возможно южнее. Все это время, пока люди приобретали необходимые опыт и навыки, лошади также проходили регулярную тренировку, совершая переходы по льду вдоль берега от зимовки до мыса Барни, и я был очень доволен их успехами. Я чувствовал, что лошадки оправдают мое доверие, недаром я притащил их в суровую Антарктику из Маньчжурии, заставив проделать такой долгий путь. Я давал им везти грузы различного веса, чтобы как можно точнее выяснить, при какой максимальной нагрузке они могут работать достаточно эффективно. После ряда очень тщательных опытов, я пришел к заключению, что самая большая нагрузка, которую можно дать лошади – 295 килограмм. Было совершенно очевидно, что, если их перегрузить, уменьшится быстрота хода и мы ничего не выиграем. Для успешного же проведения намеченного нами южного путешествия было очень важно, чтобы лошади не выбились из сил на первом же этапе продвижения по барьерному льду. Общий вес груза должен был включать в себя и вес саней, равный, как было установлено, 27,2 кг. Только занявшись этим вопросом, я по-настоящему понял, какой серьезной потерей для экспедиции была гибель остальных четырех лошадей. Выяснилось, что теперь мы не можем взять с собой в экспедицию к Южному полюсу то количество провизии, какое мне представлялось желательным.

Собаки, число которых увеличилось вследствие рождения щенков так, что теперь мы располагали уже довольно большой упряжкой, также тренировались это время, но я не ждал от них пользы для южного путешествия. Я уже знал по опыту, что собаки не побегут, если им прямо в морды будет дуть поземка, а такую метель можно было часто ожидать на барьерном льду даже в летнее время.

 

Самка тюленя Уэдделла с детенышем

 

Использование автомобиля для устройства склада на Ледниковом языке

 

Лагерь «Дискавери» на мысе Хат

 

В мае Дэй вытащил из автомобиля двигатель, что при такой низкой температуре оказалось далеко не легким делом, почистил как следует все его части и запаковал их на зиму в ящик. 14 сентября, когда свет начал понемногу прибавляться, он снова поставил мотор в автомобиль, работая при температуре —23,4 °C, и стал готовиться к поездкам по льду. Первая такая поездка, имевшая некоторое практическое значение, была совершена 19 сентября, и тогда уже опыт показал, что если мы вообще желаем как-то использовать машину, то необходимо значительно уменьшить ее вес. Из этих соображений Дэй принялся удалять из автомобиля одну за другой все деревянные и металлические части, без которых можно было хоть как-нибудь обойтись, не понижая способности машины к движению. В конце концов, остались только шасси, двигатель и сидение для шофера. Низкая температура, даже если она была значительно ниже нуля [—17,8° C], не вызывала никаких перебоев в работе машины. Камера смешения и питательные трубки разогревались керосином, горевшим вокруг карбюратора в небольшой плоской коробке, и сам карбюратор в это время наполнялся. К тому времени, когда керосин выгорал, мотор был готов к действию и заводился после нескольких поворотов рукоятки. Бензиновый бак вмещал 104 литра горючего, которое подавалось в карбюратор при помощи небольшой ручной помпы. Зажигание аккумулятором было, конечно, невозможно, так как подкисленная вода в аккумуляторах замерзала, но магнето действовало безотказно. Существовал еще второй бак для горючего, питавший карбюратор без накачивания, но он был снят из экономии веса. Машина имела приспособление для автоматической смазки, но так как масло в трубках замерзало, приходилось примерно через каждые восемь километров смазывать ручным способом. Обыкновенное смазочное масло густеет при температуре —6,7 °C, а при —17,8 °C переходит в твердое состояние. Но у нас было особое масло, специально приготовленное для антарктических условий фирмой Прайс и К°; оно не застывало даже при температуре —34,4 °C.

Движение передавалось коробке скоростей при помощи сцепления, причем в соприкасающихся частях металл был покрыт кожей. Скорости были специально заниженные; всего имелось четыре скорости переднего хода и одна заднего. Когда Дэй в первый раз попытался пустить машину в ход, он не мог выключить сцепление, так как кожа примерзла к металлу. Пришлось разогреть все части и потом высушить их, протерев губкой.

У нас было несколько типов колес, но скоро мы пришли к убеждению, что наилучшие результаты дают обыкновенные колеса с резиновыми шинами и цепями против скольжения. При температуре —34° C шины делались очень твердыми и не пружинили, но никаких особых неудобств это не вызывало, даже если приходилось ехать по очень неровному льду.

19 сентября Дэй, Брокльхёрст и Адамс отправились на автомобиле, к которому были привязаны сани с 340 килограммами груза, устраивать на Ледниковом языке склад для южного путешествия. Дул резкий ветер при температуре —30,6 °C, но автомобиль прошел первые 13 км по морскому льду до острова Неприступного очень хорошо. Затем он попал на заструги, образовавшиеся от действия ветра между Неприступным островом и островом Палатки, и застрял в мягком, рыхлом снегу. Однако примерно на полтора километра дальше к северу был найден лучший путь, где заструги оказались не так сильно выражены. Автомобиль добрался все же до Ледникового языка и остановился в четырехстах метрах от него. Остальную часть пути людям пришлось самим тащить сани, потому что поверхность льда была покрыта слишком рыхлым снегом. Обратный путь представлял уже меньше трудностей, так как Дэй ехал по своей же колее. За весь этот день автомобиль прошел не менее 48 км со скоростью от 5 до 24 км в час. Трое участников поездки выехали с зимовки в 9 часов 30 минут и вернулись в 18 часов 45 минут, проделав работу, которая без помощи автомобиля, заняла бы шесть человек на два-три дня.

Очень трудно было выводить машину на морской лед, зачастую это было самой мучительной частью путешествия. Короткий крутой спуск с уклоном градусов в 45 вел к широкой приливной трещине, а за ней начинались мелкие трещины и широкий прорыв с нагроможденным по обеим сторонам льдом и большими сугробами. Нередко автомобиль совсем застревал, и требовалось участие всех, кто был дома, чтобы вытащить его и сдвинуть с места. Оставлять автомобиль на морском льду было невозможно, там не находилось никакого укрытия, и первая же буря могла унести его.

Около 14 сентября мы начали деятельные приготовления к поездке для устройства склада. Я решил поместить склад в 100 географических милях (185 км) к югу от зимовки экспедиции «Дискавери», предполагая сложить там маис для лошадей. Если бы по какой-то случайности во время похода к Южному полюсу мы не смогли бы отыскать этот склад, потеря некоторого запаса маиса была бы для нас все же менее серьезным несчастьем, чем потеря провизии, предназначенной для нас самих. Я вовсе не предполагал, что представятся трудности в отыскании склада, но могло случиться, что сильные снежные бури совершенно занесут его и уничтожат все опознавательные знаки.

В партию для устройства склада, кроме меня, вошли Адамс, Маршалл, Уайлд, Джойс и Марстон. По уже изложенным мотивам я не собирался брать с собой ни лошадей, ни собак. Мы взяли две палатки, на трех человек каждую, и два трехспальных мешка, так как ожидали, что придется иметь дело с очень низкими температурами. Неудобство этих мешков, как я уже писал, заключается в том, что спящие в них мешают друг другу, но при столь коротком путешествии это не так уже существенно, а дополнительное тепло могло нам понадобиться. Я совершенно убежден в том, что для длительных путешествий в полярных условиях лучше применять мешки на одного человека. Помимо всех прочих соображений, для человека большое облегчение обладать таким собственным маленьким домом, куда он может удалиться после тяжелого дня работы и где его никто не потревожит. В таком мешке каждый приспосабливает отверстие для воздуха по своему вкусу, тогда как если в одном мешке находятся два или три человека, один из них будет задыхаться от духоты, а другой жаловаться, что дует.

Партия наша вышла с мыса Ройдс 22 сентября с грузом около 77 кг на человека. Первую часть пути проделали в автомобиле. Дэй повез нас на машине с привязанными к ней сзади санями, причем все участники разместились кто на санях, кто на автомобиле. Дэй доставил нас к Неприступному острову со скоростью около 9 км в час (позднее мне рассказали, что обратно машина прошла до дома 13 км за 20 минут). Затем мы сами впряглись в сани и пошли по довольно хорошей дороге. Первую ночь ночевали уже в доме «Дискавери». Когда автомобиль отъехал от дома, за ним побежали трое из наших щенков. Они никак не хотели возвращаться, вероятно, потому, что Джойс обыкновенно кормил их. Они следовали за нами до мыса Хат – это была первая далекая прогулка щенков за их короткую жизнь. Вечером, наевшись сухарей и мяса, которые мы им дали, они устроились в углу дома на ночевку. Мы не могли взять их с собой на барьерный лед, хотя они, конечно, охотно последовали бы за нами. Поэтому ничего больше не оставалось, как запереть их в доме до нашего возвращения. Там было достаточно снега, так что они не могли нуждаться в воде. Мы откупорили ящик с сухарями и несколько жестянок мяса и поставили их так, чтобы щенки могли до них добраться. Когда мы выступили в путь, нас долго провожал тревожный лай и визг, доносившийся из дома.

Путешествие оказалось очень тяжелым, так как температура опустилась до —50,5° C, при ветре, достигавшем силы бури. Мы шли по пути, который был хорошо уже известен по предыдущим поездкам, и потому я не буду пространно останавливаться на наших переживаниях. Первая снежная буря захватила нас немного южнее острова Уайт-Айленд. Мы вышли утром, двигались вперед до 10 часов 30 минут. К этому времени порывы ветра усилились и поднялась такая непроглядная метель, что нам пришлось остановиться лагерем. Сперва мы поставили только одну палатку в надежде, что через несколько часов сможем идти дальше; но ветер не утихал, и нам пришлось сооружать вторую палатку, отказавшись от мысли о дальнейшем продвижении на этот день. Ранним утром 26 сентября мы смогли выйти в путь. Керосин так замерз, что нельзя было налить примус. Немного севернее утеса Минна-Блаф мы попали на ледяные гребни, образовавшиеся от сжатия льда. К счастью, погода в это время была хорошей.

Большинству из нас уже приходилось испытывать удовольствие, когда проваливаешься в трещину на всю длину постромков. Адамс же, Маршал и Марстон еще не были знакомы с этими мелкими неприятностями, неизбежными в путешествии по Антарктиде, однако очень скоро они тоже освоились с ними. Помню, как-то вечером Марстон спросил, как мы думаем, ничего не случится, если он немного побродит по окрестностям. Ему кто-то ответил: «Если хочешь поиграть в «или-или», можешь попробовать». Марстон не понял этого ответа. Тогда кто-то другой пояснил ему, что «игра» заключалась в том, что или ты провалишься, или останешься цел.

Марстон делал зарисовки с пометками о цветах на будущее. На таком холоде это было чрезвычайно трудным делом.

На небе вечером и на рассвете наблюдалась дивная игра красок. Человеку, никогда не видавшему полярного ландшафта, трудно представить себе все богатство и разнообразие тончайших оттенков, которыми расцвечиваются снег и лед. Однако грубые рукавицы плохо приспособлены для работы карандашом и мелками. О том же, чтобы снять их, не могло быть и речи. Впрочем, Марстон стойко переносил все многочисленные трудности и в результате привез с собой из экспедиции немало интересного и ценного материала.

Уходя, мы оставили на месте стоянки мешок с маисом, и впоследствии так и не забрали его оттуда. Главный склад был устроен под 79°36’ ю. ш. и 168° в. д. на расстоянии примерно 120 географических миль (222 км) от нашей зимовки. Мы добрались до этого места 6 октября. Поскольку вокруг не было никаких естественных примет, мы отметили его поставленными вертикально санями, над которыми был укреплен черный флаг на бамбуковом шесте. В этом складе оставили 4,5 литра керосина и 75,7 кг маиса для лошадей, так что груз, который нам предстояло взять в поход на юг, на первом этапе пути значительно облегчался. Этот склад назвали складом «А».

На обратном пути погода была плохая, температура очень низкая, и я решил сделать обход, чтобы по возможности избежать трещин. Нарушение в структуре льда в этой местности обусловливается тем, что барьерный лед встречает здесь Минна-Блаф, а также небольшие ледники, спускающиеся с горы Дискавери. Как и по пути на юг, нас сильно задерживали снежные бури, поэтому в погожие дни приходилось делать большие переходы: провизии у нас было всего на 20 дней. Особенно свирепая снежная буря застигла нас поблизости от Уайт-Айленда. В то утро мы вышли из лагеря в 4 часа. Примерно часа через полтора ветер, дувший нам в спину, стал усиливаться и превратился в бурю. Четверо из нас крепко держали сани за тяжи, двое придерживали их сзади, но сани, гонимые ветром, то и дело набегали на шедших впереди людей. Ветер быстро нарастал, поднялась непроглядная метель, и через несколько минут мы не могли ничего различить в нескольких шагах от себя. Тут обнаружилось, что мы находимся посреди трещин: то у одного, то у другого ноги проваливались сквозь снежный покров. Решено было остановиться и устроить лагерь. Ветер все более и более усиливался. Потребовалось часа полтора упорной работы, чтобы поставить палатки. Снег облепил нам лица, образовав сплошные ледяные маски, в результате несколько человек сильно обморозились. В конце концов нам удалось поставить палатки, и затем мы пролежали в них 30 часов подряд. Из-за всех этих задержек мы добрались до прежней зимовки «Дискавери» лишь 13 октября. В отсутствии находились 21 день. Запасы провизии все кончились, хотя до последнего дня мы смогли не уменьшать порции. Из этого времени погода позволила нам идти лишь 14 с половиной дней, но на обратном пути у нас было все-таки несколько хороших переходов, когда мы делали в день по сорок километров.

Мы застали своих приятелей-щенят в доме целыми и невредимыми. Радость их совершенно не поддается описанию. Почуяв наше приближение, щенки на все лады старались привлечь к себе внимание, и лишь только мы открыли дверь, все трое бросились на нас с восторженным лаем и визгом. Им бедняжкам, без сомнения, было очень скучно и страшно все эти три недели в пустом доме, хотя в смысле питания они были устроены отлично. Мясо щенки съели, но у них еще оставались сухари. Все они заметно поправились; шерсть у них стала совершенно черной оттого, что спали они на полу в угольной пыли.

На следующий день мы отправились к мысу Ройдс и очень кстати: километрах в двух с половиной южнее мыса Барни повстречали Дэя на автомобиле. Мы тут же прицепили свои сани к автомобилю и торжественно подкатили к зимовке. Это было 13 октября. За двадцать два дня путешествия мы прошли 515 километров. Вернулись мы страшно голодными, усталыми, поэтому вполне смогли оценить тепло и уют нашего маленького жилья. Тем временем щенята – любители приключений – изо всех сил старались убедить своих друзей и родственников в том, что они свои, а не какие-то чужаки, пытающиеся силой проникнуть в их семью.

 

Слева направо: Уайлд, Дэвид, Марстон, Шеклтон, Маршалл, Робертс, Адамс, Брокльхёрст, Армитедж, Джойс

 

За время нашего отсутствия Северная партия в составе профессора Дэвида, Моусона и Маккея отправилась в путешествие, целью которого было достижение Южного магнитного полюса. По инструкции, которую я оставил профессору Дэвиду, возглавлявшему эту партию, они должны были выйти в путь 1 октября или в любой ближайший день, как то позволит погода и прочие обстоятельства. 25 сентября профессор Дэвид, Пристли и Дэй отвезли на автомобиле 385 кг припасов для Северной партии к середине залива на расстояние около 22,5 км от зимовки. Дэй намеревался довезти груз до островов Динли, но этому помешали заструги, тянувшиеся по льду поперек всего залива. Заструги местами доходили до 60 см высоты; колеса, не находя опоры, глубоко увязали в рыхлом снегу. По пути встретилось также несколько неприятных трещин, одна, например, шириной в полметра, но автомобиль благополучно перебрался через них. Вторую порцию грузов вывезли на автомобиле 3 октября, так как до этого дня была плохая погода.

В этой поездке участвовали профессор Дэвид, Дэй, Пристли и Маккей и по числу мелких происшествий она превзошла все предшествующие. Впрочем, людям, которым приходится иметь дело с автомобилем на сильном морозе и при плохой дороге, всегда перепадает достаточно синяков и царапин. На этот раз Пристли сорвало ноготь, профессору прищемило палец передним колесом, а Маккей, заводя мотор, повредил запястье. Одна трещина, преградившая путь, заставила отряд потерять целых два часа. В другую трещину автомобиль угодил передними колесами на скорости около 19 км в час; при этом была погнута передняя ось.

Северная партия окончательно оставила зимовку 5 октября. Подобрав по дороге груз, доставленный ранее автомобилем, партия начала свое долгое путешествие по морскому льду вдоль берега. Первые пять километров Дэй вез их на автомобиле, но затем ему пришлось вернуться, потому что небо заволокло, и температура падала. Маккей, несмотря на больную руку, впрягся в сани вместе с остальными.

Я простился с профессором Дэвидом и двумя его спутниками 22 сентября 1908 года, а вновь нам пришлось встретиться только 1 марта 1909 года.

Историю северного путешествия профессор рассказывает сам в специальной главе этой книги.