Горная база разведшколы абвера «Эски-Меджит»

Яшка Цапфер сорвался с места, вопя благим матом — сам не зная чего вопя, но наверняка неприличное даже пионеру-герою. И только забежав, как было сказано командиром, за угол мечети, спохватился и дал очередь из пистолета-пулемёта по стрельчатому окну, единственному с этой стороны на стене.

И вовремя. Ставни окна, прорезанные ромбиками в решётку, как раз в этот момент распахнулись, и в проём, рывком, сунулась рыжая голова на широких плечах с погонами, обшитыми фельдфебельским галуном.

Очередь добавила дыр в резьбе ставен и в сером мундире с накладными карманами, высунувшемуся по грудь. Свесив руки, «рыжий» безжизненно повис на окне.

Невесть откуда взялся из-за спины Яшки Давид Далиев. Подскочив к окну, забросил за спину «рыжего» зелёный бочонок РПГ и шарахнулся назад, ухватив за плечо ватника и увлекая за собой Яшку в дебри вялого инжира поодаль.

— Чего ти арешь?! — успел удивлённо спросить Давид, прежде чем из окна, окончательно сорвав ставни, вырвалась огненная клякса и осветила на мгновение заросли.

— А чего я ору? — не понял, проседая в кусты, Яшка.

— Нэ знаю! Но что-то очэнь страшное арешь! — нервно хохотнул Давид, передёргивая затвор автомата. — Я дажи испугался!

Он встал во весь рост и пару раз полоснул короткой очередью по окну. Выходов из мечети было немного, и в стрельчатом проёме, хоть и украшенном кучерами дыма, уже снова мелькали фигуры злосчастных кинолюбителей, рвавшихся на свободу.

Бесшабашный юморок осетина подкрепил Цапфера и немного даже успокоил, насколько это, конечно, возможно при «данных обстоятельствах».

— Серёга сказал, ори, — поднялся и Яшка, последовав примеру Далиева, хоть в кустах, надо признаться, чувствовал себя куда как уютнее. — Я и ору. За Гитлера-а! — заблажил он снова, припомнив не совсем точно, пожалуй, инструкции Хачариди. Пули из его «ППШ» проставили пыльное многоточие над окном.

Далиев даже стрелять перестал, недоуменно уставился на опьяненного горячкой боя комсомольского вожака.

— Чего ти арешь? — снова спросил он, перекрикивая сухой стрекот автомата.

— Тьфу, блин! — запнулся Яшка Цапфер на мгновение и поправился скороговоркой: — Гитлер капут, конечно! За Сталина-а!.. — затянул он по новой.

— Полундра! — отозвалось эхом с другой стороны.

С тылу мечети был ещё один вход — «бабий», как пояснил знаток мусульманских традиций Шурале Сабаев. Этаким деревянным балкончиком с резной лесенкой со двора и совсем узкий — надо полагать, для прохождения в чадре и на ощупь. О нём либо мало кто знал, либо не сразу вспомнили. Поэтому Арсений Малахов и негласно порученный на его попечительство Мигель Боске со своим адъютантом Родриго подоспели вовремя. Как только морской пехотинец вскочил на высокое крыльцо этого входа, в узкую его нишу сунулась панически перекошенная физиономия под лакированным козырьком фуражки, не то смуглая, не то закопченная до бронзового отлива.

Мгновенно оценив по серебряным звездам в петлице унтер-офицера, Арсений схватил его за грудки, так что фуражка кувыркнулась за спину, и выдернул наружу.

— Хэнде хох! — гаркнул он в самое лицо немца, и вдруг словно запнулся с разбегу. Отпрянул, не выпуская отвороты серого кителя и снова вглядываясь в тёмную бронзу лица, показавшегося ему как-то, чем-то… — Что за..? — невольно обернулся Арсений назад.

Туда, где под узкой лесенкой, прикрывая его, целился из трофейного «шмайссера» лейтенант Боске.

Не то на «бабий вход» целился, за спину морского пехотинца, не то…

— Что за..? — только и успел повторить Малахов, как выяснилось, что «Hände», которым следовало бы сейчас быть «Hoch» — заняты. По крайней мере одна рука. Вторую немец с наполеоновской амбицией держал за пазухой кителя.

Впрочем, оттуда выглядывал белый лоскут бинта.

А вот в той, что была свободна и цела, гауптштурмфюрер СС держал «Парабеллум».

Арсений даже не расслышал выстрела, чтобы понять, с какой стороны он раздался. Так бывает, если совсем уж рядом. Только почувствовал жгучую резь в боку…