— Патруль был расстрелян из автомата взводного береговой охраны, — заканчивая доклад, лейтенант взвода полевой полиции поворачивался вокруг своей оси, чтобы не потерять из виду полицай-комиссара. — И автомат они забрали с собой, — заключил он со значением. — Так что я думаю, это партизаны. Они никогда не упускают возможности завладеть оружием, тогда как диверсанты, естественно, выбрасываются уже с таковым.

— Действительно, «с таковым»… — с досадливой гримасой передразнил протокольный стиль подчинённого оберстлейтнант Мёльде, но кислая его мина тотчас обратилась в болезненную. — Не городите чепухи, Рот, — простонал он, схватившись за повязку, скрывавшую половину лица. — Заколоть командира и перебить патруль из его же пистолета-пулемёта? Слишком много прыти для ополченцев. Нет, это те самые ублюдки, что проникли в крепость и выжгли склад горючего!

Шеф местной полиции и комендант FK 676 осторожно помассировал напоминание о вчерашнем происшествии. Ожог не только обещал уродливый шрам на пол-лица, но и не обещал ничего хорошего для правого глаза, в смысле зрения.

— Это парашютисты! — злобно повторил Эрих. — Или десантники!

— Вы полагаете, герр оберстлейтнант, они выплыли? — недоверчиво уточнил оперативник.

— Что, как раз, неудивительно. Для этого и существуют спасательные жилеты, которых вы не нашли на барже! — язвительно напомнил Мёльде.

— Но никто и не подтвердил их комплектность, герр… — начал возражать Рот Ройтенберг.

— Удивительно другое, — перебил его оберстлейтнант. — Болтаться целую ночь в ледяной воде, в шторм? Удивительно, что они не околели.

— Русские моряки живучи, как кошки, хоть и плавают так же…

Мёльде уставился на подчинённого единственным глазом, полным злого недоумения. Рот то ли не досказал своей сомнительной шутки, то ли понял, что её вряд ли оценят.

— Я имею в виду, что среди пленных русских матросов, — поспешил он с пояснением, — часто встречаются едва умеющие плавать.

— А вы что, ведёте статистику? — с пугающей вежливостью осведомился оберстлейтнант. — В таком случае, справедливости ради, отметьте там, что лично я плаваю, как кувалда. Оставьте! — рыкнул он, закрывая рот лейтенанту прежде, чем тот нашёл, что сказать в оправдание шефа. Неутихающая боль делала его нетерпимым и нетерпеливым. — Что вы предприняли?

Пошедший красными пятнами Ройтенберг с радостью ухватился за возможность реабилитации.

— Я обратился непосредственно к начальнику полиции безопасности и СД генерального округа «Таврия-Крым»! — бодро рапортовал он.

— Непосредственно? — слегка опешил Мёльде. — Штандартенфюрер Зитц в Керчи?

— Вообще-то полицай-фюрер округа здесь по каким-то своим делам, — нехотя признал лейтенант. Мол, «не сам затребовал, чего уж там, ни рылом, ни рангом не вышел…» — Но он выразил полное понимание и готовность оказать помощь, — продолжил он с хвастливой ноткой редкого дипломатического успеха. — В помощь местному коменданту переброшена рота вспомогательной охранной полиции и добровольцев «Хиви». Им приказано прочесать весь район 286-й ортскомендатуры «Колонка», — вдохновенно махнул рукой Ройтенберг по всему предместью, чуть ли не до старой турецкой крепости Еникале.

Впрочем, казалось, что оберстлейтнант Мёльде слушает его в пол-уха, думая о чем-то своём. Он даже пробормотал вслух:

— Welchen Teufel will er?

Но командир оперативной группы не терял надежды быть замеченным и оценённым по праву.

— В крайнем случае не дать уйти диверсантам на ту сторону, — с видом стратега повёл он рукой через пролив, на Тамань.

И был оценён-таки, но только отчасти.

— Всё-таки диверсантам, не партизанам? — вдруг язвительно уточнил Мёльде.

— Я просчитывал и этот вариант, герр оберстлейтнант, — осторожно возразил Ройтенберг.

— И отдали приказ карателям и предателям уничтожить парашютистов?

— Но?..

— В таком случае хотел бы вам напомнить, — с медлительностью, которая, в его случае, свидетельствовала о крайней степени раздражения, продолжил пыточные уточнения полицай-комиссар. — Хотел бы напомнить вам, лейтенант, приказ…

…5). В последнее время отмечаются случаи, когда в тылу немецких войск выбросившиеся с парашютом советские летчики обстреливаются немцами и многие из них гибнут. Это недопустимо, ибо их нужно допросить, получить интересующие командование сведения.

Запрещается стрелять по парашютистам, кроме того, и в таких случаях:

а) Когда видно, что спускающийся на парашюте вражеский летчик приземлится на своей территории.

б) Когда вражеские парашютисты приземляются в тылу наших войск, и нет возможности их захватить в плен. Об этом немедленно нужно сообщать в соседние воинские части, чтобы организовать их поимку.

Захваченных парашютистов немедленно сдавать в разведотдел.

6) Не трогать парашютов, которые остаются после приземления, если парашютисты сами ушли. Это необходимо, чтобы противник считал, что всё в порядке, ибо по положению парашютов лётчики с воздуха оценивают обстановку…

— Странно, что полицай-фюрер сам не напомнил вам об этом приказе командующего, — закончил вольное цитирование Мёльде и спросил снова, как бы вскользь: — Так вы не слыхали, что именно привело полицай-фюрера Зитца в нашу юдоль скорби?

— Никак нет, герр оберстлейтнант! — дёрнул Ройтенберг плечами. — Впрочем… — он закатил глаза под козырёк синей фуражки. — Я слышал краем уха, что штандартенфюрер будет находиться здесь до прибытия особой зондеркоманды СС, чтобы лично поставить им задачу.

Лейтенант замолчал, беззвучно шевеля губами.

— Какую? — не дождавшись, пока он прожуёт запасы памяти, поторопил лейтенанта Эрих Мёльде.

— Ну, говорили что-то о секретном строительстве через пролив… — припомнил наконец Ройтенберг.

— Что именно? — снова поторопил оберстлейтнант.

Но и лейтенант снова пожал плечами.

— Этого чёртова моста, фантастического нефтепровода, восстановления канатной дороги? — раздражённо перебрал Мёльде уже в равной степени несбыточные прожекты Берлина.

Впрочем, имея в виду только один. Тот, который под его ответственность был складирован в разобранном виде, чуть ли не по всей зоне его ответственности. Ответственности комиссара полевой комендатуры «Geheime Feldpolizei» — тайной полевой полиции. Этот чёртов «Южный объект» — мост через Керченский пролив. «Как его там назвал фюрер? Чуть ли не новый шёлковый путь?..»

И этот проклятый мост уже стоил полицай-комиссару не только испорченных нервов, но и глаза. Собственно, на осмотре электрооборудования разводного механизма он и находился вчера в форте «Тотлебен», когда тот чуть ли не взлетел на воздух по милости этих русских диверсантов. И если они обнаружат ещё и сами конструкции…

— Этого только не хватало, — мрачно пробормотал полицай-комиссар, снова берясь ладонью за повязку, уже пропитанную желтоватой сукровицей. — Русских бомбардировщиков и так в небе над Керчью больше, чем мух над дерьмом. Навалятся, как на порт вчера и позавчера, — и не то, что моста, болта от него не сыщешь.

«Нет, этого допустить нельзя, — вскинулся со стула Мёльде. — А этот идиот всё воображает себя памятником тевтонского духа!»

— Да идите уже! — раздражённо махнул он рукой на командира оперативной группы, флегматично ожидавшего его распоряжений и, похоже, начавшего уже засыпать.

— Разрешите идти? — очнулся тот.

— А я про что?.. — скрипнул зубами Эрих Мёльде. — И возьмите их живыми, слышите? — напомнил он вдогонку. — Делайте, что хотите! Берите кого угодно, хоть «Хиви», хоть чертей из ада, но возьмите этих русских Скорцени живыми!