Не ведали люди, кто она, не знали, из какой страны она пришла.
Он стоял на кровле дома своего и озирал город. Длинные караваны тяжко нагруженных верблюдов входили через восточные ворота. Острогрудые корабли вползали под утренним ветерком в гавань и бросали якоря. Другие стояли у причала, груженные здешними товарами — тканями и коврами, стеклянными сосудами и глиняными, коваными изделиями из меди и железа. В мастерских звонко стучали молотки, а на улицах распевали торговцы, зазывая людей в лавки и к повозкам.
Город был богат и процветал. Власть его простиралась за море на западные острова и на далекие оазисы в восточной пустыне. Это был его город, все это принадлежало ему. Воины его шли ратными путями на полночь и на восход, и цари иноземные платили ему дань.
И вот когда он стоял и размышлял об этом, мимо прошла некая женщина. Он хотел было остановить ее, но не знал, что сказать ей, и не успел окликнуть ее, как она уже прошла. Обернулась к нему и глянула на него улыбаясь, но невесело.
Спросил царь у советника своего, но тот не знал ее. Царь послал слуг в город привести женщину во дворец. И искали ее на всех улицах и во всех домах, и не нашли.
По небу пробежала тень, и царь вошел в свой дом. И пошел он в сокровищницу, дабы счесть золотые сосуды с жемчугом и самоцветами и сундуки с деньгами. Постоял он и поглядел на них. А потом ушел. Знал он, сколько там было.
Имел он уже более ста жен, и каждый месяц приводили ему новых. Совсем молоденьких бронзовато-желтых девочек из Сирии и Месопотамии, невинных медвяного цвета персиянок с тяжкими бедрами и медлительною поступью, прохладных, белых, как лебеди, дев из дальних лесов полунощных — и всех их познал он.
В ратном деле превзошел царь всех своих наиискуснейших воинов, никто не мог устоять противу него. Жрецы Наскучили ему ученым бормотанием и вечной своею мудростью, а певцы были ему несносны вкрадчивой лестью. Не хотел он их видеть.
Но каждодневно восходил он на кровлю дома своего. Она должна была возвратиться.
Минуло три луны. И однажды она пришла к царю без его ведома.
И обратился он к ней:
— Скажи мне имя свое и откуда ты родом!
И взглянула она на царя. И вспомнился ему цветок, который принес ему некогда некий пастух со снежных гор.
— Много у меня имен, — сказала она. — Те, кто видел меня, зовут меня каждый на своем языке. Все земли — мои.
И молвил царь:
— Я ждал тебя три луны. Войди же в дом мой и оставайся у меня.
И отвечала женщина:
— У гавани живет молодой перевозчик, и ждал он меня семь лет. Каждый день возит он людей на острова и с островов в город. Потому возит, что думает когда-нибудь встретить меня меж ними.
И сказал царь:
— Есть двенадцать домов в городе моем, и в каждом по тридцать покоев, где ты можешь жить. В столице моей шестьдесят тысяч подданных, и все станут служить тебе.
Но она отвечала:
— Станет с меня одного дома и одного слуги.
Огорчился тут царь и воскликнул:
— Кто же ты, что не хочешь служить царю?
И повелел он страже схватить ее и посадить в темную башню.
На другой день вошел он к ней и сказал:
— Выбирай же между тьмой в этой башне и светом солнечным.
— Нет у меня выбора, — отвечала она. — К чему ты принуждаешь меня? Ужели ты можешь заставить траву, цвести или звезды остановиться? Отпусти же меня! Может быть, ты еще и увидишь меня, когда будешь готов принять меня.
И молвил тогда царь:
— Я помазанник божий. Ужели я не готов?
— Лучше бы, — сказала она, — взмок лоб твой от пота, нежели помазан был елеем священным.
— Кто ты? — спросил царь.
— В день, когда ты полюбишь меня, ты поймешь это, — отвечала она. — И тогда я буду зваться тем именем, что ты мне дашь. Дерзкие мореплаватели искали меня по всем морям. Плыли они и на закат солнца и на восход. Теряли они из виду сушу и видели, как солнце встает из моря и как в море садится. В светлые ночи плыли они по звездам, а когда накрывал их туман, плыли они по томлению в сердце своем. Мудрецы искали меня напролет дни и ночи в книгах своих и поседели от тягот знания. Одинокие провидцы прощались с миром и уходили в пустыню искать меня, а иные мыслили обрести меня в смерти. И я любила их всех.
— А куда же пойдешь ты теперь? — спросил царь.
— Ты сам должен найти этот путь.
И тогда отворил царь дверь и выпустил женщину.
Ночью же встал и оставил дом свой и город. Шел ом целую ночь и весь другой день, ночи и дни шел он, пока не взобрался в горы. Там он поселился на берегу озерца.
Выстроил он там себе хижину из камыша и глины и сделал сеть рыболовную. И тихо шли дни его, и он не считал их.
Ввечеру сиживал он на берегу и вглядывался в красные врата на западе гор, а потом горы смыкались вокруг него и печально выходили на небо звезды, словно скорбя об одиночестве сердца его. Под утро он поднимался и окликал их. Но они не слышали его.
Выпал снег. И когда он однажды утром вышел из хижины, белый снег лежал по всем холмам вокруг озерца. Воздух был тих и холоден, озерцо застыло и не шевелилось. И нигде не было жизни. Дорога ушла, исчезли травы и кусты, весь мир оцепенел. И снег разметался на все стороны света.
«Нынче вечером, — думал он, — нынче вечером она придет».
Много минуло серых дней и черных ночей. И всходил месяц и освещал мертвые горы, и было это словно день подземный. И когда царь хотел спросить о чем-либо, то отвечал сам себе, ибо мог говорить только с собственным сердцем.
Но когда вспоминал он о стране своей, о народе и о несметной казне своей, то это казалось сновидением. Пути назад не было.
Снег растаял, и побежала трапа. Высыпали цветы, словно звездочки, из подземной ночи. И поблекли они и пошли в семя. Настала осень, выпал снег. И шли годы. И однажды, когда притихшая вода была совсем зеркальной, он увидел, что у него поседели волосы и борода. И тогда он подумал:
«Уж теперь-то она придет!»
Сел он и всматривался в расщелину между горами. Вечерело. По траве бежал ветерок, подобный медленному дыханию, и птицы пели на ночь тоскливую песенку, все ту же песенку на тот же лад. Он вырезал себе свирель и стал перенимать птичьи песни, а птицы ему откликались, пока сон не унимал их.