В столице США – Вашингтоне – живет много умных интересных людей, которым по душе жаркие споры. Диапазон религиозных верований здесь весьма широк (разумеется, хорошо представлены также атеисты и агностики). Получив от весьма уважаемой протестантской церкви неподалеку от Вашингтона приглашение выступить на ее ежегодном мужском обеде, я с радостью согласился. Начало вечера было вдохновляющим: между всеми участниками – видными лидерами, учителями, простыми рабочими – завязался откровенный и серьезный общий разговор о науке и религии, о самых острых проблемах взаимоотношений между ними, о том, противоречат они друг другу или помогают. В зале царила самая доброжелательная атмосфера, и так продолжалось примерно час. А затем один из прихожан спросил убеленного сединами пастора, верит ли тот, что первая глава книги Бытия представляет собой буквальное, шаг за шагом, день за днем описание возникновения Земли и человечества. Моментально брови у всех нахмурились, а челюсти сжались. Жалкие остатки гармонии поспешно отступили в дальние углы зала. Пастор выдал аккуратную формулировку, которая сделала бы честь самому ловкому политикану, и ухитрился ровным счетом ничего не ответить. Присутствующие, по-видимому, в основном были рады, что все закончилось мирно, но настроение ушло безвозвратно.

Спустя несколько месяцев мне довелось выступать на встрече врачей-христиан с рассказом о том, как мне радостно быть одновременно ученым, занимающимся исследованиями генома, и последователем Христа. Мои слова принимали очень хорошо, на многих лицах я видел теплые улыбки – и вдруг настроение резко переменилось. Это произошло, когда я упомянул эволюцию, сказав, что ее научные доказательства неоспоримы и, на мой взгляд, именно путем эволюции Бог создал людей. Теплота улетучилась. Некоторые слушатели настолько возмутились, что демонстративно вышли из зала, неодобрительно покачивая головой.

В чем же здесь дело? С точки зрения биолога эволюция – несомненный факт. Дарвиновская теория естественного отбора составляет основу всех наших представлений о связях между живыми организмами и подтверждается многочисленными данными, включая и такие, о возможности открытия которых сам Дарвин, скорее всего, не мог даже догадываться, – в особенности из области молекулярной генетики.

Коль скоро научные доводы в пользу эволюции настолько убедительны, с чем может быть связано неприятие этого учения широкой общественностью? В 2004 г. компания Gallup – ведущая организация, специализирующаяся на статистических исследованиях, провела среди американцев опрос, предложив участникам выбрать один из трех вариантов ответа о теории Дарвина: (1) это хорошо доказанная научная теория; (2) это лишь одна из многих теорий, доказанная не лучше остальных; (3) я недостаточно с ней знаком, чтобы составить собственное мнение. Лишь треть участников считала эволюционную теорию хорошо доказанной, из оставшихся половина была убеждена в недостаточности доказательств, а половина не имела определенной точки зрения.

Когда же вопрос был поставлен конкретно о происхождении человека, доля противников эволюционной теории оказалась еще выше. Участников просили выбрать утверждение, в наибольшей степени соответствующее их представлениям о происхождении и развитии людей: (1) люди развились за миллионы лет из более примитивных форм жизни, причем Бог направлял их развитие; (2) люди развились за миллионы лет из более примитивных форм жизни, причем Бог никак в этом не участвовал; (3) Бог создал людей почти такими, как сейчас, около 10 000 лет назад.

В 2004 г. 45% американцев выбрали ответ 3, 38% – ответ 1,13% – ответ 2. Такая статистика держится в основном неизменной на протяжении последних 20 лет.

Эволюционная теория, бесспорно, противоречит интуиции. Веками люди наблюдали окружающий мир и в большинстве случаев, независимо от своих религиозных представлений, не умели объяснить сложность и разнообразие форм жизни иначе как предположением о существовании Творца.

Идея Дарвина была революционной в силу полной неожиданности выводов. Возникновение новых видов невозможно наблюдать в повседневной жизни. Живые организмы явно во много раз сложнее любых объектов неживой природы (хотя и среди них, бесспорно, есть достаточно сложные – к примеру, снежинки). Рассуждение Уильяма Пейли о часах, найденных на пустоши (взглянув на которые всякий предположит существование часовщика), представлялось убедительным большинству его читателей в XVII в., а многим и сегодня кажется таковым. Жизнь выглядит сотворенной, значит, должен быть и Творец.

Значительная часть проблемы с принятием эволюционной теории заключается в необходимости осмыслить процессы, происходящие на протяжении очень долгого времени. Столь длительные периоды несопоставимы с индивидуальным опытом, и их невозможно себе вообразить. Один из способов представить исторические эпохи в более понятном виде заключается в том, чтобы их мысленно сжать. Например, события последних 4,5 млрд лет от формирования Земли до наших дней, спрессованные в одни сутки, выглядели бы так. Земля образовалось бы в 00:01, первые живые организмы – примерно в 03:30, длительное развитие, в ходе которого возникли многоклеточные организмы, примерно к 21:00 дало бы кембрийский взрыв. Чуть позже вечером по планете стали бы разгуливать динозавры, а примерно в 23:40 они бы исчезли, открыв дорогу распространению млекопитающих.

Ветви приматов, ведущие к шимпанзе и к людям, разошлись бы на этой шкале всего за одну минуту и семнадцать секунд до конца суток, и за три секунды до него появились бы люди, анатомически подобные современным. Жизни современного человека среднего возраста соответствовала бы последняя миллисекунда (тысячная доля секунды). Не удивительно, что многим из нас сложно осмыслить сроки эволюции.

Далее, не вызывает сомнений, что многие верующие, особенно в США, отрицают эволюционную теорию, поскольку считают ее несовместимой с собственными представлениями о сверхъестественном Творце. Это, конечно, очень серьезное возражение. Если кого-то (как меня) убеждает в реальности Бога существование Нравственного закона и присущее всем людям стремление к божеству, если этот человек безошибочно судит о присутствии благой и милосердной высшей силы по свету в собственном сердце, то любые попытки погасить этот свет встретят с его стороны естественное и самое решительное сопротивление. И все-таки, прежде чем давать залп из всех орудий, стоит убедиться, что перед нами именно агрессор, а не нейтральный наблюдатель или, быть может, даже союзник.

Главная проблема, разумеется, в том, что выводы эволюционной теории явно противоречат определенным священным текстам, описывающим роль Бога в сотворении Вселенной, Земли, всех живых существ и нас с вами. Согласно Корану, например, жизнь развивалась поэтапно, но человек был сотворен отдельно «из звучащей глины, облеченной в форму» (15:26). В иудаизме и христианстве рассказ о сотворении мира, занимающий первые две главы книги Бытия, традиционно почитается как незыблемая основа веры.

Если вы не перечитывали недавно библейский рассказ о сотворении мира, возьмите прямо сейчас Библию и прочтите его (Бытие 1:1-2:7). Не пользуйтесь пересказами – ни один из них не в состоянии заменить подлинный текст, когда речь идет о его правильном истолковании. Но не волнуйтесь особенно по поводу того, что за века слова Библии подверглись серьезному искажению из-за многократного переписывания, – аутентичность древнееврейского текста установлена достаточно надежно.

Безусловно, мы имеем дело с ярким и поэтичным повествованием о том, как Бог создавал мир. Слова «в начале сотворил Бог небо и землю» предполагают, что Бог существовал всегда, и это, разумеется, совместимо с научными знаниями о Большом взрыве. Далее первая глава книги Бытия описывает последовательность творения: первый день – «да будет свет», второй – вода и небо, третий – суша и растительность, четвертый – Солнце, Луна и звезды, пятый – птицы и рыбы, шестой, самый напряженный – сухопутные животные и люди, мужчина и женщина.

Вторая глава начинается с описания того, как Бог отдыхал в седьмой день. Затем следует другой рассказ о сотворении человека, на сей раз прямо названного Адамом. Второй рассказ расходится с первым в определенных моментах. Так, в главе 1 растительность появляется за три дня до человека, а в главе 2 Господь Бог, похоже, создает Адама «из праха земного» еще до появления кустов и трав. Интересно отметить, что древнееврейское выражение, переведенное как «душа живая», применяется здесь к Адаму (Бытие 2:7) точно так же, как в предшествующем тексте к птицам, рыбам и сухопутным животным (Бытие 1:20, 1:24).

Что можно сказать о двух этих текстах? Хотел ли автор представить здесь точное описание последовательности шагов с соблюдением хронологии, предполагающей 24-часовые сутки (хотя, поскольку Солнце было сотворено только в третий день, вопрос о продолжительности первых двух дней можно оставить открытым)? Вряд ли – иначе зачем тогда два рассказа, не полностью согласующиеся друг с другом? Так что же перед нами – поэтическое, может быть, даже аллегорическое повествование или все-таки история, которую следует понимать буквально?

Споры по этому вопросу шли веками. Со времен Дарвина в определенных кругах любое отступление от буквальной интерпретации вызывает подозрения – оно рассматривается как «уступка» эволюционизму и, тем самым, возможное искажение истины, содержащейся в священном тексте. Поэтому будет полезно взглянуть на то, как интерпретировали библейский рассказ ученые богословы, жившие задолго не только до Дарвина, но и до того, как в геологии стали появляться доказательства огромного возраста Земли.

В данном отношении очень интересны труды блаженного Августина – блестящего богослова IV-V вв., скептика, обратившегося в христианство. Две начальные главы книги Бытия особенно привлекали Августина – он подробно рассматривал этот текст не менее пяти раз. И его рассуждения, записанные шестнадцать с лишним столетий назад, до сих пор не устарели. Анализируя библейский рассказ в таких своих сочинениях, как «О книге Бытия буквально», «Исповедь» и «О Граде Божием», Августин ставит больше вопросов, чем дает ответов. Он неоднократно обращается к проблеме времени и приходит к выводу, что Бог существует вне времени и не ограничен им. (Во 2-м послании Петра (3:8) соответствующая мысль выражена в явной форме: «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день».) Это, в свою очередь, побуждает Августина поставить вопрос о продолжительности семи дней творения.

Древнееврейское слово йом, которое в 1-й главе книги Бытия переводится «день», может использоваться как для обозначения 24-часового промежутка времени, так и в более широком смысле. В Библии есть целый ряд мест, где представлено именно это второе значение, – например, выражение «день Господа» как правило подразумевает период более продолжительный, чем 24 часа.

В итоге Августин заключает: «Какого рода эти дни – представить это нам или крайне трудно, или даже вовсе невозможно». Он признает, что, может быть, имеют право на существование несколько интерпретаций книги Бытия: «Во внимание к такого рода явлениям и в предохранение от них, я, насколько было возможно, многосторонне изъяснил книгу Бытия и относительно слов, для упражнения нашей мысли поставленных в неясном значении, привел различные мнения, не утверждая безрассудно чего-нибудь одного, с предубеждением к другому, может быть, лучшему объяснению».

Различные интерпретации 1-й и 2-й глав книги Бытия продолжают появляться. Некоторые христиане, особенно принадлежащие к евангелической церкви, настаивают на полностью буквальном прочтении, включая дни продолжительностью в 24 часа. В сочетании с последующей генеалогической информацией Ветхого завета это привело архиепископа Джеймса Ашшера к знаменитому выводу о том, что Господь сотворил небо и землю в 4004 г. до н.э. Авторы других интерпретаций, столь же искренне верящие в Бога, не считают, что дни творения должны были длиться по 24 часа, но в отношении последовательности создания мира принимают библейский рассказ буквально. Еще одна группа верующих держится той точки зрения, что 1-я и 2-я главы книги Бытия должны были расказать людям времен Моисея о Боге, а не представить в подробностях научные данные о происхождении мира, совершенно непонятные для читателей той эпохи. Несмотря на многовековой спор, приходится признать: никому из людей неизвестно, что именно хотел сказать автор библейского рассказа о сотворении мира. Мы должны продолжить исследование этого вопроса! Но рассматривать здесь научные открытия как врага – крайне неудачная идея. Если Бог, создав Вселенную, наделил людей умственными способностями для постижения законов, которые ею управляют, желал ли Он, чтобы мы отвергли этот дар? Могут ли наши знания о Его творении умалять Его или угрожать Ему?

Глядя на нынешние баталии между определенными религиозными деятелями с одной стороны и некоторыми откровенными учеными – с другой, наблюдатель, сведущий в истории, может заметить что-то очень знакомое. Конфликты между интерпретацией Писания и выводами науки случались и раньше. В частности, возникший в XVII в. конфликт между христианской церковью и астрономией довольно поучителен с точки зрения сегодняшних споров об эволюции.

Галилео Галилей, блестящий ученый и математик, родился в Италии в 1564 г. Не удовлетворяясь математической обработкой чужих результатов и отвергая аристотелевскую традицию выдвижения теорий без обязательного экспериментального подтверждения, Галилей самостоятельно проводил и измерения, и последующие расчеты, давая интерпретацию полученным данным. В 1608 г., узнав об изобретении в Голландии телескопа, ученый быстро изготовил свой инструмент и сделал ряд важных астрономических открытий. Так, он обнаружил четыре луны, обращающиеся вокруг Юпитера. Этот простой факт, который мы сейчас принимаем как совершенно естественный, представлял серьезные проблемы для традиционной птолемеевской системы, предполагавшей, что все небесные тела обращаются вокруг Земли. Галилей также видел пятна на Солнце, противоречившие идее о том, что все небесные тела сотворены совершенными.

Наблюдения и расчеты привели Галилея к выводу о том, что Земля вращается вокруг Солнца, и, как следствие, к прямому конфликту с католической церковью.

При том что бытующие в наши дни рассказы о преследованиях Галилея сильно преувеличены, его взгляды, безусловно, вызвали серьезное беспокойство в кругах теологов, хотя и не по чисто религиозным причинам. Многие астрономы-иезуиты приняли результаты наблюдений Галилея сравнительно благосклонно, а вот соперники из числа ученых встретили их в штыки и настаивали, чтобы в дело вмешалась церковь. И вмешательство последовало. Доминиканец отец Каччини в проповеди, направленной прямо против Галилея, объявлял геометрию порождением дьявола и требовал изгнать математиков, поскольку от них идут все ереси.

Другой католический священник заявил, что взгляды Галилея не просто еретические, а атеистические. Нашлись обвинители, говорившие о губительности гелиоцентрической системы для учения о спасении души, о ее недопустимости с точки зрения доктрины о воплощении. В основном усердствовали католики, но не только они: против Галилея высказались и Жан Кальвин, и Мартин Лютер.

Глядя из нашей эпохи, нелегко понять, почему церковь восприняла идею о вращении Земли вокруг Солнца как угрозу для себя. Конечно, в Писании есть стихи, явно поддерживающие геоцентрическую систему, например, «Вселенная тверда, не подвигнется» (Псалтирь 93:1); «Ты поставил землю на твердых основах, не поколеблется она во веки и веки» (Псалтирь 104:5); «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит» (Екклесиаст 1:5). Большинству современных верующих очевидно, что эти стихи – не изложение научных знаний. Но это не мешало врагам Галилея произносить против него пылкие речи, утверждая, что гелиоцентрическая система подрывает основы христианской веры.

Хотя церковные власти были встревожены идеями Галилея, ученый отделался предупреждением и запретом на преподавание и публичную защиту своих взглядов. Позднее новый папа Урбан VI, дружески расположенный к Галилею, позволил ему изложить эти взгляды в книге при условии равного представления различных точек зрения. Написанная в результате книга «Диалог о двух главнейших системах мира – птолемеевой и коперниковой» но форме представляла собой беседу трех условных персонажей – приверженца геоцентрической системы, приверженца гелиоцентрической и нейтрального наблюдателя, интересующегося предметом спора. Однако содержательно Галилей отдавал явное предпочтение гелиоцентрической системе, поэтому книга, хотя она и была выпущена с разрешения католической цензуры, вызвала бурю негодования.

Вскоре продажу книги запретили, а самого ученого в 1633 г. вызвали в Рим, где он предстал перед судом инквизиции. В итоге Галилей был вынужден произнести текст отречения, в котором объявлял, что «проклял и возненавидел» собственный труд; остаток жизни он провел под домашним арестом. Лишь в 1992 г. – спустя 359 лет после приговора – папа Иоанн Павел II официально признал, что решение суда было ошибочным. «Ведя научный поиск, – заявил папа, – Галилео чувствовал присутствие Творца, который, волнуя его дух, побуждал его, предвосхищал его догадки и помогал ему».

Таким образом, научно достоверная гелиоцентрическая система, несмотря на серьезные богословские возражения, в конце концов взяла верх. Сегодня с ней, по-видимому, спокойно уживаются все религии, за исключением, быть может, немногочисленных очень архаичных. Утверждения о том, что вращение Земли вокруг Солнца противоречит Библии, рассматриваются в наши дни как преувеличенные, а требование буквально интерпретировать стихи из Писания, говорящие о неподвижности Земли, – как совершенно необоснованное.

Неужели невозможно таким же способом гармонично уладить и нынешний конфликт – между верой и теорией эволюции? История Галилея учит нас, что представление убедительных научных доказательств в конце концов решило спор, но не ранее, чем был нанесен серьезный вред и науке, и религии, причем вторая пострадала больше. Деятелям церкви XVII в. не следовало недооценивать опасность, о которой писал блаженный Августин в своем труде о книге Бытия:

Ибо весьма часто случается, что даже и не христианин знает кое-что о земле, небе и остальных элементах видимого мира, о движении и обращении, даже величине и расстояниях звезд, об известных затмениях солнца и луны, круговращении годов и времен, о природе животных, растений, камней и тому подобном, – знает притом так, что защищает это знание и очевиднейшими доводами, и опытом. Между тем крайне позорно, даже гибельно и в высшей степени опасно, что какой-нибудь неверный едва-едва удерживается от смеха, слыша, как христианин, говоря о подобных предметах якобы на основании христианских писаний, несет такой вздор, что, как говорится, блуждает глазами по всему небу. И тяжело не то, что человек заблуждающийся подвергается осмеянию, а то, что и наши писатели, по мнению внешних, имеют такие же понятия и к великой погибели для тех, о спасении которых мы заботимся, считаются людьми невежественными и презираются. В самом деле, когда они замечают, что кто-либо из числа христиан заблуждается относительно предмета, хорошо им известного, и свое нелепое мнение утверждает на наших писаниях, то как же они будут верить этим писаниям относительно воскресения мертвых, надежды на вечную жизнь, царства небесного, думая, что писания эти сообщают ложные понятия даже и о таких предметах, которые сами они могли узнать путем опыта и при помощи несомненных цифр?

Увы, разрешить нынешний спор между наукой и церковью о происхождении жизни и человека труднее, чем тот, который касался вращения Земли. Ведь он доходит до самого сердца как научных, так и религиозных представлений, его предмет – не небесные тела, покрытые голыми камнями, а мы с вами и наша связь с Творцом. Возможно, именно значимость вопроса объясняет тот факт, что при нынешних темпах научного прогресса и скорости распространения информации спор об эволюции продолжается до сих пор, почти через 150 лет после публикации «Происхождения видов».

Галилей до конца жизни продолжал верить в Бога и считал, что для верующего человека научные занятия – дело не только допустимое, но и благородное. Ему принадлежат знаменитые слова, которые сегодня могли бы служить девизом всем верующим ученым: «Я не чувствую себя обязанным верить, что Бог, наделивший нас чувствами, разумом и способностью к рассуждению, желал, чтобы мы воздержались от их использования».

Попробуем теперь, помня, что сказал Галилей, исследовать возможные позиции в столкновении между теорией эволюции и верой в Бога. Каждый из нас должен прийти здесь к некоторой точке зрения и из представленных позиций выбрать какую-то одну. В споре о смысле жизни сохранять нейтралитет невозможно ни для ученого, ни для верующего.