С. А. Желудков
Серия писем К. А. Любарскому (11.01.1975 – 18.01.1975)

Дорогой Кронид Аркадьевич!

Предо мною — Ваше большое письмо ещё от и выписки, которые я сделал из Ваших писем к жене от и от . Большое письмо почти два месяца пролежало, ожидая меня в Пскове. И только успел я его получить — последовали эти тяжелые перемены в Вашей и без того тяжкой судьбе. Тут уж стало не до дискуссий. Тягостное чувство: надо бы Вам ответить — и просто неловко мне с Вами спорить при столь неравных внешних условиях.

Но весьма уважаемые люди советуют мне продолжать эту тематическую переписку именно с Вами — говорят, что она Вас развлечёт, даст Вам материал для размышлений. Я же со своей стороны сообразил, что неравенство внешних условий отчасти ведь компенсируется обратным неравенством образований, способностей и личных достоинств. И я стал знакомить Вас с моей перепиской на наши темы с другими лицами. А сейчас и сам принимаюсь наконец за мой ответ на три Ваших письма.

Итак — не хотите Вы переименовываться в агностика. Снова у Вас разговор о бритве. Дескать, я — атеист до тех пор, пока Бог Сам не объявится в моих научных занятиях. По этому поводу позвольте рассказать Вам фактический случай с московским школьником Мишей — не помню уже, первого или второго класса. Целый синедрион собрался и спрашивал Мишу — как это так он может веровать в Бога: «ты что, видел Его, что ли?». И отвечал Миша, удивляясь непонятливости преподавателей: «Дак ведь Он же — Невидимый!»… Подражая умному Мише, и я увещеваю Вас: не связывайте Вы свою душу, освободитесь от пошлой догмы, от суеверия — будто только естествознанию открывается вся истина. Да, действительно, многие учёные говорят теперь об удивительных закономерностях в природе, которые наводят на мысль о Законодателе, о Творце, о Космическом Разуме. Где-то ещё Дарвин писал, что между умом человека и Разумом, создавшим вселенную — такое же расстояние, как между умом собаки и умом Ньютона. Но все подобные разговоры — это уже вне науки, это тайна, пред которой останавливается агностик, и которой странным образом не замечает атеист:

Так маркиз Поза держал речь о свободе. Бог не открывается в формулах науки в частности ещё и потому, что бережёт нашу свободу, нашу личность, которая без принуждения науки должна сама избрать себе своего Господа. Только здесь, на этой земле, в свободе нашего неведения есть такая возможность. А Вы ожидаете, пока Бог Сам не погрозится Вам в телескопе. Но этого никогда не случится, и Вы рискуете так и провести всю Вашу здешнюю жизнь в таком постыдном недоразумении.

Недавно я прочитал известие, что в начале тридцатых годов архиепископ Кентерберийский разослал крупнейшим учёным мира, в их числе и нашему Павлову, анкету, в которой был между прочим и такой вопрос: «Считаете ли Вы религию совместимой с наукой или нет?». — «Да, считаю», — ответил Павлов. «Почему Вы так считаете?». — «Да просто по одному тому, что целый ряд выдающихся учёных были верующими. Значит, для них это совместимо. Факт есть факт, с ним нельзя не считаться» (Л. О. Орбели. Воспоминания. «Наука», 1966). Наука и религия совместимы не в том немыслимом смысле, что Божественное появляется среди формул науки, — наука и религия совместимы в личности учёного человека, который молится Богу Живому. Не наука, не формула, не книжка, а личность, каждый для себя человек свободно решает этот самый главный вопрос своей жизни, вопрос всех вопросов — о Боге. Кто не может принять окончательного решения — тот называет себя агностиком. А Вы называете себя атеистом. Но ведь, по совести, положа руку на сердце — Вы не знаете, что «Бога нет». Это у Вас не знание, не опыт — это вера и догма. Вот и покажите, что нет у Вас догм и запретов — позвольте себе усумниться в догме атеизма, будто «Бога нет». Это и будет позиция агностика.

Продолжение следует. Приближается Ваша памятная дата — 17 января, начинается четвертый год Вашего подвига. Господь не даёт Вам благодати веры, но зато даровал Вам благодать великой душевной крепости и силы.