Мма Рамотсве не любила ночной езды. Она была не робкого десятка, но знала, что ночью на дороге людей подстерегает опасность, которой не поможет избежать никакая осторожность, – разгуливающий по дорогам скот. Коровы любят стоять на обочине ночью и внезапно прыгают под колеса проезжающей машины, как будто им любопытно знать, что скрывается за светом фар. Быть может, они думают, что это фонари их хозяев, пришедших их покормить. Быть может, им хочется тепла, и они думают, что это солнце. Быть может, они вообще ничего определенного не думают, это часто бывает со скотом, как и с некоторыми людьми.

Подруга мма Рамотсве, Барбара Мукетси, была одной из многих известных ей людей, кто наехал на корову ночью. Она возвращалась из Франси-стауна поздно ночью и к северу от Махалапья врезалась в корову. Несчастное животное было черным и потому абсолютно невидимым в темноте, от столкновения его подбросило в воздух, и оно влетело в кабину через ветровое стекло. Один из рогов задел плечо мма Мукетси и убил бы ее, сиди она немного по-другому. Мма Рамотсве навестила ее в больнице и видела массу порезов от осколков стекла на лице и руках. Из-за этой опасности сама мма Рамотсве старалась не ездить на машине ночью. Конечно, на город это правило не распространялось. Там не было скота, но иногда он забредал с окраин Габороне, и это приводило к авариям.

Теперь же, выехав за границы города, мма Рамотсве напряженно вглядывалась в дорогу. Хотя назвать это дорогой было трудно. Проселок, проложенный по красной земле и размытый дождями. Родители Ноте жили в конце этой дороги вместе еще с двадцатью другими семьями. Поселок представлял собой нечто среднее между городом и деревней. Местные молодые люди работали в городе и каждое утро шли по этому проселку к шоссе, чтобы доехать до города на микроавтобусе. Были и такие, что жили в городе, приехав домой на уикэнд, вновь становились крестьянами – пасли скот и обрабатывали скудные поля.

Мма Рамотсве надеялась, что помнит дом родителей Ноте. Для деревенских жителей час был поздний, могло оказаться, что в доме не будет огней и ей придется развернуться и ехать домой. Возможно также, что Ноте здесь нет, что он остановился где-то в городе. Пока она взвешивала эти возможности, вся эта затея представилась ей смехотворной. Она приехала сюда в поисках человека, испортившего ей несколько лет жизни, собираясь отдать ему деньги, заработанные тяжелым трудом, чтобы он мог осуществить какой-то нелепый план, и все из-за страха перед ним. Она была сильной, находчивой женщиной, начавшей бизнес с нуля, и в своей профессиональной деятельности не раз доказала свою готовность соперничать с мужчинами на равных. Но только не с этим человеком. С ним все было иначе. Он заставлял ее чувствовать себя неполноценной, так было всегда. Странно было вновь почувствовать себя юной, неуверенной и робкой, как много лет назад.

Мма Рамотсве поравнялась с первым домом, его бурые очертания выплыли из темноты в неровном свете фар белого фургончика. Если память ей не изменяет, семья Мокоти живет в четвертом доме. А вот и он, такой же, каким она его помнит, – дом с побеленными стенами, навесом с одной стороны и старым амбаром в конце двора. В одной из четырех смежных комнат горел свет.

Мма Рамотсве заглушила мотор. У нее еще было время развернуться и поехать назад. Разорвать подписанный ею чек на предъявителя на сумму в десять тысяч пула. Было время бросить вызов Ноте, грозившему ей полицией, а потом рассказать все мистеру Матекони, который наверняка ее поймет. Он добрый человек – и знает, что люди иногда забывают о важных вещах, к примеру о том, чтобы получить развод, прежде чем снова выйти замуж. Мма Рамотсве закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она знала, как нужно поступить, но что-то глубоко внутри нее, та часть ее существа, которая сохранилась с тех давних пор и не могла противостоять Ноте, которая притягивала ее к нему, как мотылька к пламени, – эта часть толкала ее к воротам.

Она постучала. Дверь открыли не сразу и так, чтобы можно было быстро ее захлопнуть. Перед ней стояла женщина, которую она поначалу не узнала, а когда узнала, у нее перехватило дыхание. Мать Ноте постарела и сгорбилась, но это была та самая женщина, которую она так давно не видела. Та после минутного колебания тоже ее узнала.

Некоторое время обе женщины молчали. Они могли бы сказать друг другу очень много, и мма Рамотсве могла бы при этом расплакаться, но она приехала сюда не за этим, и эта женщина не заслуживала слез. Она всегда была на стороне Ноте и не хотела видеть того, что происходит. Но какая мать признается другим или себе, что ее сын способен на жестокость?

Через минуту старуха медленно отступила назад.

– Входите, мма, – пригласила она.

Внутри мма Рамотсве встретил особый запах, запах нищеты. Когда еле сводят концы с концами, экономно расходуют топливо и недостаточно часто стирают одежду – из-за нехватки мыла. Она огляделась. Эта комната одновременно служила кухней и гостиной. Голая лампочка тускло горела над столом, на нем рядом с парой ножей и сложенной скатертью стояла полупустая банка джема. На полке, на другом конце комнаты, стояли стопка оловянных тарелок и несколько стальных кастрюль. На стене рядом с полками висела вырезанная из журнала картинка.

Она бывала в этом доме много раз, и теперь, как это часто бывает, вся обстановка казалась ей жалкой и убогой. Как будто смотришь на мир издалека, и он уже не кажется таким большим. Она постаралась точно вспомнить, когда была здесь в последний раз, но это было много лет назад, и неприятные воспоминания стерлись из памяти.

– Простите, что я пришла к вам в столь поздний час, – сказала мма Рамотсве. Она говорила с уважением, потому что обращалась к пожилой женщине и то, что та была матерью Ноте Мокоти, не имело значения. Она была старой ботсванской женщиной, и этого было довольно.

Женщина посмотрела на свои руки.

– Его здесь нет, – сказала она. – Ноте здесь нет.

Мма Рамотсве молчала. На другом конце комнаты были две двери, ведущие в оставшуюся часть дома, в спальни. Они были закрыты.

Мма Мокоти перехватила взгляд старой женщины.

– Нет, – заверила она. – В одной комнате только мой муж, а в другой – молодая женщина. Она работает в правительственном учреждении и платит нам за жилье. Больше там никого нет.

Мма Рамотсве смутилась из-за того, что мать Ноте заметила ее сомнение.

– Я верю вам, мма, – ответила она. – Вы можете сказать, где мне его найти?

Старуха махнула рукой куда-то по направлению к городу:

– Он где-то в городе. Он остановился где-то в городе.

– Но вы не знаете где?

Мма Мокоти вздохнула:

– Нет, не знаю. Он приходил нас проведать и придет еще. Но я не знаю когда.

Она неразборчиво пробормотала что-то еще и посмотрела на гостью, и мма Рамотсве увидела печальные глаза с коричневой радужкой и молочными белками. Глаза не злодейки, а женщины, много повидавшей на своем веку и теперь пытавшейся как-то справиться с тяжелой жизнью. Такие глаза можно увидеть повсюду у людей, проживших трудную жизнь, но сумевших сохранить человеческое достоинство, несмотря на страдания и нужду.

Неожиданно для себя мма Рамотсве сказала то, чего совсем не собиралась говорить.

– Я хочу, чтобы вы знали, мма, – начала она. – Хочу, чтобы вы знали, что я не питаю недобрых чувств ни к вам, ни к Ноте. Все это было давным-давно. И вашей вины здесь нет. В вашем сыне есть то, чем вы можете гордиться. Да. Его музыка. Это великий дар, который приносит людям счастье. Вы можете гордиться своим сыном.

Настала тишина. Мма Мокоти снова посмотрела на свои руки. Потом отвернулась и посмотрела на полку с посудой.

– Знаешь ли, я не хотела, чтобы он на тебе женился, – тихо сказала она. – Я спорила с ним. Говорила, что ты совсем еще молоденькая и не готова к жизни, которую он ведет. И у него была еще одна девушка. Ты ведь не знала об этом, верно? Была другая девушка с ребенком. Она уже была, когда он встретил тебя. Он уже был женат на этой девушке.

Мма Рамотсве застыла на месте. В соседней комнате закашлял мужчина. Все эти годы она подозревала, что у Ноте есть другая женщина, но никогда не думала, что он женат. «Меняет ли это что-нибудь? – подумала она. – Что я должна при этом чувствовать?» Еще одна его ложь, еще один обман, но удивляться тут нечему. Похоже, все его слова были ложью, в нем просто не было правды.

– Вы знаете эту девушку? – спросила мма Рамотсве.

Она задала этот вопрос без всякой задней мысли, не желая знать ответ. Она просто чувствовала, что должна что-то сказать.

Мма Мокоти повернулась к ней.

– Я думаю, она умерла, – сказала она. – И я никогда не видела ребенка. Он мой внук, но я никогда его не видела. И это очень меня огорчает.

Мма Рамотсве шагнула к старой женщине и осторожно обняла ее одной рукой за плечи. Плечи были узкими и костистыми.

– Вы не должны огорчаться, мма, – сказала она. – Вы много трудились. Заботились о муже и семье. И делали это хорошо, это главное, правда? Вы не должны огорчаться.

Старая женщина молчала, и мма Рамотсве не убирала руку с ее плеча. Она не раз думала об этом странном ощущении: чувствуя дыхание другого человека, вспоминаешь, что все мы дышим одним и тем же воздухом, и ощущаешь человеческую уязвимость. По крайней мере, воздуха на всех хватит, и люди не будут из-за него сражаться. А богатеям будет очень сложно забрать у бедняков весь воздух, даже если им удастся забрать у них многое другое. Черные люди, белые люди – один и тот же воздух.

Внезапно старуха подняла глаза:

– А твой отец? Я помню его со свадьбы. Он был хорошим человеком, верно?

Мма Рамотсве улыбнулась:

– Он был очень хорошим человеком. Он умер. Может быть, вы знаете. Но я хожу на его могилу, не здесь, в Мочуди. И думаю о нем каждый день.

Старая женщина кивнула:

– Это хорошо.

Мма Рамотсве осторожно сняла свою руку с ее плеча.

– Мне пора, – сказала она. – Пора домой.

Она попрощалась с мма Мокоти, которая проводила ее глазами до двери, а потом вышла в темноту, где стоял маленький белый фургончик.

Мотор завелся, как всегда, мгновенно, теперь за ним приглядывал мистер Матекони, и мма Рамотсве отправилась назад по ухабистой пыльной дороге. Чек по-прежнему лежал в ее кармане. После разговора с мма Мокоти она не отдаст его Ноте. Так, значит, когда они встретились, он был уже женат. В таком случае она тоже может у него спросить, развелся ли он.

 

В самом конце проселочной дороги белый фургончик вдруг заглох. Он испустил дух мгновенно, как будто с ним случился инфаркт или инсульт, которого ничто не предвещало. Разумеется, мма Рамотсве не думала о механической поломке, ее мысли скорее были заняты разговором с мма Мокоти. Визит был для нее нелегким, по крайней мере сначала. Было тяжело возвращаться в этот дом, где пьяный Ноте много лет назад внезапно набросился на нее с побоями, когда они были одни. Но она была довольна, что приехала и поговорила с матерью Ноте. Даже если бы та не рассказала ей о первом браке Ноте, подумала она, хорошо, что они поговорили. Наверняка матери приятно знать, что она, Прешас Рамотсве, не затаила злобу на нее и простила ее сына. Пусть в жизни будет одной заботой меньше, людям и так хватает неприятностей. К тому же ей ничего не стоило сказать эти слова матери Ноте, но теперь она чувствовала себя гораздо лучше. И наконец, испытала огромное облегчение от того, что могла снять с себя обвинение в двоемужии. Если Ноте, женившись на ней, был уже женат, их брак нельзя считать действительным. А это означало, что брак с мистером Матекони был абсолютно законным.

Пока она думала об этом, белый фургончик вдруг остановился. Когда это случилось, скорость на этой ухабистой дороге была довольно низкой, каких-нибудь десять миль в час. Машина внезапно встала, и мотор заглох.

Сначала мма Рамотсве решила, что кончился бензин. Она залила бак всего несколько дней назад, но когда посмотрела на приборную доску, то оказалось, что бак наполовину полон. Значит, дело было не в этом. И не в электрике, потому что фары по-прежнему горели, освещая дорогу впереди. Значит, сломался сам мотор, подумала она.

С замирающим сердцем мма Рамотсве выключила зажигание и попыталась снова его включить. Послышался шум стартера, но машина не завелась. Она повторила попытку с тем же результатом.

Мма Рамотсве выключила фары и распахнула дверцу фургончика. В небе светила луна, хотя не слишком ярко, и несколько секунд она стояла, глядя в небо, пораженная его безмерностью и тишиной буша. В темноте белый фургончик казался островком безопасности. И вот она, африканская женщина, стоит под этим огромным небом, а перед ней лежит долгий путь. Минут через двадцать она выйдет на шоссе, подумала она, оттуда до города десять миль. Конечно, если надо, она пройдет это расстояние пешком, но сколько времени на это потребуется? Она знала, что по ровной дороге средний человек проходит четыре мили в час. Однако она не средний человек, для женщины с традиционным телосложением скорость, к сожалению, снизится до трех миль в час. Следовательно, она достигнет окраины города часа через три, а оттуда до Зебра-драйв не меньше получаса.

Конечно, если повезет, она поймает микроавтобус. Водитель, вероятно, воспользуется ее безвыходным положением и запросит гораздо больше обычного, но она с радостью заплатит любую сумму, лишь бы попасть домой до полуночи. Возможно, ей удастся остановить какую-нибудь машину и упросить водителя подвезти ее из человеколюбия. Раньше люди часто это делали, да и теперь мма Рамотсве, направляясь в Мочуди, брала пассажиров на заднее сиденье. Но вряд ли кто-нибудь остановится здесь ночью, чтобы забрать женщину, которая без видимой причины стоит на дороге.

Заперев дверь белого фургончика, она собралась пуститься в путь, как вдруг услышала какой-то звук. В ночном буше много звуков: стрекот насекомых, шуршание мелких тварей. Но этот звук был особым, это был звук льющейся жидкости. Застыв на месте, мма Рамотсве прислушалась. Несколько секунд было тихо, но вскоре опять послышался звук, и ей стало ясно, что он доносится из-под машины.

В отличие от мма Макутси и, разумеется, от Мотолели, у мма Рамотсве не было способностей к механике. Однако трудно быть женой механика и совершенно ничего не понимать в моторах, и она знала, что если из мотора вытечет масло, то он не сможет работать. Похоже, из-под днища машины вытекало масло, и тут она вспомнила. На обратном пути она почувствовала сильный удар, наехав на один из камней, выступавших над поверхностью земли. Тогда она не обратила на это внимания, но теперь поняла, что случилось. Камень пробил картер, и масло просто вытекло из машины. Так как дыра в картере была не слишком большой, машина успела проехать некоторое расстояние, а когда масло окончательно вытекло, просто остановилась. И еще мма Рамотсве знала, что, если мотор заглох, значит, повреждение серьезное. Она и мма Макутси довольно долго могут обходиться без чая, но моторы, увы, устроены иначе.

Она повернулась и с тяжким сердцем побрела по дороге. Шоссе оказалось ближе, чем она думала, и не прошло и четверти часа, как она оказалась на перекрестке. Дорога в Лобаце была довольно оживленной, и вскоре за холмом она увидела свет фар. Грузовик промчался мимо, обдав ее ветром, но он ехал в обратном направлении, к Лобаце, и она побрела по шоссе, надеясь, что появится машина, едущая в Габороне.

Идти по накатанному гудрону было легко. Шоссе было ухоженным, с гладкой поверхностью, и пешеход мог продвигаться по нему с хорошей скоростью. Но все же странно было чувствовать себя совершенно одинокой в ночной темноте, обступавшей ее со всех сторон. Как далеко отсюда, размышляла она, какой-нибудь зверь, которому захочется ее сожрать? Рядом с Габороне не было львов, но в сорока милях к востоку ситуация могла быть иной. Что, если льву вздумается сюда забрести? Сорок миль для льва пустяки, а после сорокамильной прогулки лев проголодается и будет не прочь полакомиться женщиной традиционного телосложения…

Мысли о львах оказались не слишком приятными, и мма Рамотсве переключилась на другую тему. Она стала думать о мистере Полопетси и о том, как хорошо он вписался в новую работу в гараже. Она еще не обсуждала этого с мистером Матекони, но собиралась предложить ему взять нового служащего на постоянную работу и учить его на механика. Дел в мастерской всегда слишком много, и она начинала беспокоиться о том, что мистеру Матекони приходится слишком много трудиться. Ученики всегда были для него головной болью, и, когда они закончат обучение – если это вообще когда-либо случится, – он должен будет им сказать, чтобы они искали себе другое место. И тогда, если мистера Полопетси не будет рядом, он останется без помощника. Существовала еще одна причина, по которой его следовало оставить. Несколько раз мма Макутси просила его выполнить секретарскую работу и высоко отзывалась о его квалификации. Он может помогать детективному агентству, не имея четко очерченных обязанностей. Да, с ним им конечно же повезло, и несчастный случай, когда она сбила его с велосипеда, можно назвать удачей. Если хорошо подумать, жизнь полна таких счастливых неожиданностей. Если бы она не отвезла белый фургончик в «Быстрые моторы на Тлоквенг-роуд» – а она вполне могла бы обратиться в другую мастерскую, – то никогда не познакомилась бы с мистером Матекони и не стала его женой. А если бы мма Макутси не искала работу именно тогда, когда она открыла «Женское детективное агентство № 1», они никогда не встретились бы и мма Макутси никогда не стала бы помощником частного детектива. Это было счастливым совпадением, и некоторое время мма Рамотсве думала о том, что было бы, найми она одну из этих бесполезных секретарш, о которых ей рассказывала мма Макутси, одну из тех девиц, которые получают на выпускном экзамене в Ботсванском колледже делопроизводства только пятьдесят баллов. Об этом не стоило и думать.

Цепочка мыслей, какими бы отвлеченными они ни были, возможно, поддержала бы ее в пути, но вдруг мма Рамотсве услышала позади шум мотора и увидела приближавшиеся огни. Она сразу же остановилась и встала так, чтобы водитель ее увидел.

Машина быстро приближалась, и мма Рамотсве отступила назад, когда огни поравнялись с ней, но продолжала размахивать рукой снизу вверх, как делают люди, просящие их подбросить. Машина промчалась мимо. Именно этого она боялась. Но когда мма Рамотсве разочарованно повернулась, задние огни автомобиля вспыхнули красным, и он остановился. Мма Рамотсве, не веря своему счастью, подбежала к машине.

С водительского сиденья на нее смотрел мужчина, лица которого она не разглядела в темноте.

– Куда вам, мма?

– Я направляюсь в город, рра, – ответила она. – У меня сломалась машина.

– Садитесь на заднее сиденье, нам по пути.

Она открыла дверцу и скользнула на заднее сиденье. Теперь она увидела, что в машине есть еще один человек, женщина, которая повернулась к ней и поздоровалась. Ее лицо показалось ей знакомым, хотя она и не могла сказать, кто это.

– Ужасно, когда у тебя ломается машина, – сказала женщина. – Вам пришлось бы долго идти до города.

– Да, – ответила мма Рамотсве. – Несколько лет назад, до того как я купила машину, я хорошо ходила пешком. Но теперь…

– С машиной легко разучиться ходить пешком, – согласилась женщина. – Раньше дети ходили пешком по десять миль до школы. Помните?

– Некоторые дети до сих пор ходят, – сказала мма Рамотсве.

Они поговорили еще немного, соглашаясь друг с другом по разным вопросам. Впереди появились огни Габороне. Сияние, освещавшее небо даже в этот поздний час. Скоро они будут дома.