59

Сара скоро доделает свой перевод. Я этого не хочу. Она тоже. Спасательный трос. Отчасти – моя идея. Иной раз во время свиданий мы только про книгу и говорим.

Два года назад столик у «Гладстона», теперь комната для свиданий в тюрьме. Вот уж не думал тогда, что такое возможно: встречаемся обменяться записями о том, что произошло давным-давно. Ничего более настоятельного в нашей жизни вроде как и нет.

Катастрофой для них стала битва при Седане. 1870 год. Евгения в свои сорок с лишним лет была, считай, еще девочкой. Наполеона III наголову разбили пруссаки.

Беда, крушение. Жизнь изгнанника в Чизлхерсте.

В отличие от своего дяди – того самого Наполеона, – он не был великим полководцем, но все-таки он сам вел армии в бой и в более ранней войне, с австрийцами в Италии (что, спрашивается, они там делали?), выиграл два крупных сражения – при Мадженте и Сольферино. Он мог выгнать австрийцев из Италии совсем, но после Сольферино заключил перемирие. Одна из причин, утверждают, состояла в том, что он просто-напросто устал от кровопролития.

Я сам все это смотрел по справочникам. Домашняя работа. Маджента, Сольферино, Седан. Как в свое время читал про Дубровник. И вот на какую историю я теперь наткнулся.

Жил-был один швейцарский бизнесмен с большими планами в голове. В поисках влиятельных покровителей он решил дойти до самого верха – до императора. Поскольку Наполеон воевал в Италии, бизнесмен отправился туда. Но вместо императора увидел последствия битвы при Сольферино, и это изменило его планы и всю его жизнь.

На месте он сделал, что можно было, для раненых и умирающих. Вернувшись в Швейцарию, он посвятил себя уменьшению бедствий любых войн. Он основал Красный Крест, и много лет спустя это повело к принятию Женевских конвенций, к созданию Лиги Наций, а затем и ООН.

Красный Крест. Всем известно, что он не становится ни на чью сторону, – он просто оказывает помощь. Нейтральная организация. Благотворительность, милосердие. А Женевские конвенции – это, конечно, не рецепт достижения мира, там просто говорится (и это почти нелепо), что если уж надо воевать, если уж люди решили убивать друг друга, то это нужно делать по определенным правилам.

Швейцария, где я никогда не был, славится как нейтральная и спокойная страна, как место, куда весь остальной мир приезжает разбираться со своими бедами и тревогами. Чистый воздух, санатории, масса снега. Еще банки, шоколад, наручные часы. Цивилизованная страна. Загвоздка, говорят, в том, что скучновато. Мирная, ничем не волнующая страна.

Я никогда там не был, но думаю о Кристине, которая была. Может, она и сейчас там.

Кто захочет, чтобы весь мир был как Швейцария? Хотя разве не так устроена жизнь всюду, где спокойствие, где цивилизация? Огоньки домов между деревьев, тихие улицы, где ничего не происходит. После поражения под Седаном Наполеон и Евгения вполне могли уехать в Швейцарию. Какая-нибудь вилла у озера. Вместо этого они поселились в Чизлхерсте на будущем поле для гольфа.

Так чего же мы на самом деле хотим? Спокойствия? Тревог?

Элен, думаю, перестала меня понимать. В свое время в критическую минуту она пришла мне на помощь, как Красный Крест (хотя нейтральна она не была). Но это, теперешнее... Такого она даже представить себе не могла, не то что пожелать. Эта «женщина в моей жизни». Что я год за годом буду раз в две недели ездить на свидания к заключенной. К убийце.

Думаю, она тревожится за меня. Странным образом мы поменялись ролями. Моя колючая, ершистая дочь, которая вечно со мной воевала. Я не понимал ее ни в какую. Теперь все наоборот. Такая вот у нас подспудная любовь: не то чтобы тайна за семью печатями, но совсем уж в открытую проявиться не может.

С ее Клэр я в конце концов познакомился – когда они действительно начали вдвоем собственное дело. Интерьерный дизайн. Разве можно было не пригласить меня на скромное торжество по случаю создания новой фирмы? И первая мысль у меня, когда я увидел Клэр, была вот какая: она – жена, Элен – муж. Такие мысли, может, не должны приходить в голову, но что делать.

Маленький офис в Ноттинг-Хилл, маленький, но стильно оформленный. Еще бы, раз интерьерный дизайн... Вино и легкая закуска на подносах. Незнакомая мне публика. Сразу стало ясно: Клэр – радушная хозяйка, физиономия, обращенная к людям. Всегда наготове улыбка, шутка. А Элен – деловой мозг.

Год с небольшим назад. У меня тогда мелькнула мысль: может быть, Элен потому так долго не знакомила меня с Клэр, что боялась? Вдруг я положу на нее глаз? И поскольку я холост и, случается, не прочь пошалить...

Я мог причинить неприятности.

Но теперь я был, можно сказать, пристроен. И для Клэр на этом фуршете я, наверно, был всего-навсего диковинкой: отец Элен, в прошлом полицейский (из-за чего-то там уволенный), а в настоящем – частный детектив, ввязавшийся в... историю. С убийством! Дело Нэшей. И эта странная... привязанность.

Диковинка. Чудак.

Я все-таки положил глаз на Клэр – насколько мог на кого-либо. Симпатичная женщина. Быстроглазая, речистая, из тех, что, говоря с тобой, придвигают лицо близко-близко. Из тех жен, что беседуют и очаровывают, в то время как муж посиживает себе в углу и довольно улыбается, зная, что ему завидуют. Хотя и он порой бывает чуточку встревожен.

Мужа, конечно, никакого не было, но я видел, что это похоже на брак. Я мог сказать Элен (хотя как такое скажешь?): поздравляю, отличный выбор, у тебя хороший вкус по этой части.

Клэр водила меня по всему офису, подливала мне вина и держала меня под локоток, точно я пришел с холода или прибыл из какой-то далекой страны. Таинственный гость.

И конечно же не было никакой зацепки... Разве что одна, вполне невинная.

«Элен говорит, вы прекрасный повар...»

Интерьерный дизайн. Что ж... У Элен и Клэр тоже будут клиенты. Интерьер, адюльтер... Кому что. Я подумал: одна и та же игра. Обзаводишься офисом, обслуживаешь людей. Фотоателье отца в Чизлхерсте рядом с цветочным магазином. Моя маленькая контора над «Центром загара». Правда, у меня немножко по-другому. Я для них – последнее средство.

И я сам немножко другой. Под конец – охота. Два глаза в темноте.

Ткани и расцветки, шторы и обои. Хорошая жизнь, приятная жизнь, вечерний свет в окнах. Во что превратилась моя необузданная дочь, моя фанатеющая от искусства дочь?

Спокойствия? Тревог? На что нам, собственно, цивилизация? Моя игра называется «супружеские проблемы». Игра не всегда милая и приятная, но я же не Красный Крест. И, занимаясь «супружескими проблемами», я повидал немало пар, которые распались, затеяли жестокую войну только потому (насколько я мог судить), что за годы безопасной, ровной и спокойной жизни что-то теряется, утрачивается, людям становится скучно.