Глава 29
Сон долгой ночи
Лунный свет.
Отдельный луч скользнул по спящему дроу, проникнув через завесу его дремы, возвращая его в сознание. Лежа на спине, Дзирт открыл глаза и сосредоточился на бледном шаре высоко в небе над ним, смотрящим на него через переплетение тощих, безлистных ветвей. Он понял, что проспал много часов, хотя это не имело для него особого смысла. Ибо он заснул ранним вечером, и, судя по луне, была еще середина ночи.
К нему постепенно возвращались воспоминания: звук сладкой музыки, возвращение Артемиса Энтрери на бивак, непреодолимое желание лечь и заснуть.
Звездный свет, скрытый пологом… но теперь этого полога больше не было.
Рядом с собой Дзирт почувствовал густую траву. Но когда он поднялся на локтях, он понял, что эта близлежащая область была единственным оставшимся намеком на густой лес, в котором он ранее проснулся. Он моргнул и потряс головой, пытаясь понять картину перед собой. Пятеро его спутников лежали вокруг него, их ритмичное дыхание и храп Амбры, говорили о том, что они крепко спали. Эта область, возможно десять шагов в диаметре, казалась точно такой как во «сне», но все остальное за пределами этого крошечного пятачка, было таким же, как когда они вшестером пришли в это место. Не было небольшого ухоженного дома. Не было водоема. Совсем как было до его сна.
Нет, не совсем, за пределами их зачарованной спальни лежал густой слой снега, но когда они прибыли из Истхэвена не было никакого снега и признаков надвигающегося шторма.
Дзирт встал и подошел к краю травяной аномалии. Лунный свет был достаточно ярок, чтобы дать ему хороший обзор, когда дроу осматривал снежный покров, ему показалось, что нижние уровни снежного покрова были плотные, заледеневшие и существовали уже много десятидневок. Он посмотрел на ясное небо и изучил созвездия.
Поздняя зима?
Но они прибыли сюда из Истхэвена всего два дня назад, ранней осенью.
Дзирт пытался во всем разобраться. Неужели все это было сном? Только тогда он понял, что продолжает держать предмет, он поднял его к глазам и убедился, что это резная статуэтка Кэтти-бри с Тулмарилом.
— Энтрери, — прошептал он и толкнул убийцу ногой. Опасный человек, всегда чутко спящий, сразу проснулся и вскочил, как будто ожидая нападения и уже готовый защищаться.
Мгновение у убийцы было то же самое выражение, Дзирт знал, как и на его собственном лице. Он несколько раз моргнул, лицо исказилось от замешательства, когда он оглянулся на любопытную, невозможную картину.
— Музыка? — тихо спросил Энтрери. — Лес?
Дзирт пожал плечами, не имея ответов.
— Значит сон, — промолвил Энтрери.
— Если так, то общий, — ответил Дзирт и показал ему фигурку. — И посмотри вокруг! В нашем биваке лето, в отличие от остального мира.
Они оставили остальных спать, и вышли наломать ветвей тощих деревьев вокруг области, дабы развести костер, если приблизится зима. Также они заметили, что бивак оставался теплым, по-летнему теплым, но воздух за пределами этого маленького кластера оказался злобно холодным, и сильный ветер пронесся через озеро с северо-запада. Но тот ветер, как и сама зима, не проникал в магически защищенную область, почти как если бы маленький кусочек летней травы находился на другом плане.
Перед рассветом Дзирт развел костер и начал готовить завтрак, остальные проснулись, и у всех них было одинаковое выражение лица, они помнили приятную музыку в летнем лесу и задавали одни и те же вопросы и не находили ответов. Все это, конечно, не имело смысла.
Все мысли о том, чтобы провести в этом заколдованном месте больше времени, увидеть, вернется ли лес, исчезли с рассветом, ибо дневной свет полностью разрушил чары, на них налетел ветер, метель украла их летние ложи.
Лишь один Дзирт снова услышал музыку, но это была уже другая песня, или, по крайней мере, последние ноты предыдущей песни.
Последние ноты, конец. Им овладело чувство завершенности, ибо он знал, что видел этот лес, Ируладун, затерянный в веках навсегда.
— Пересечем замерзшее озеро? — спросила Амбра, нарушив размышление дроу.
Дзирт обдумал ее слова, а затем покачал головой. Он не был уверен, какой сейчас месяц, но знал, что сейчас конец зимы или ранняя весна, и он не знал, какой толщины лед.
— Тот же путь, что привел нас сюда, — ответил он и направился на юг, спускаясь к ровной поверхности озера. — В Истхэвен.
— Ты собираешься сказать нам, что к чему? — спросила Амбра.
— Я бы сказал, если бы знал, что происходит, — ответствовал Дзирт.
— Ну, ты, кажется, знаешь наш путь, — возразила дворфа.
— Я знаю, куда нам не следует идти, — пояснил Дзирт. — Напрямик через озеро, без укрытия от ветра, и где лед может оказаться слишком тонким, чтобы выдержать нас.
Дворфа пожала плечами, удовлетворенная этим, и они пошли, побрели через снежный наст, завернувшись в свои легкие плащи. Дзирт не мог ничего разгадать в этой тайне, но он действительно был рад, что они не проснулись в середине зимы, иначе бы они, непременно, вскоре погибли.
Они совсем мало продвинулись до того, как солнце начало опускаться с правой стороны от них.
— Мы должны найти пещеру или лощину, — пояснил Дзирт, отвернувшись от озера к небольшим предгорьям вдоль западного берега Лак Динешера. Поскольку дневной свет начал угасать, он двинулся к вершине одного небольшого холма, пытаясь сориентироваться. На юге он увидел огни Истхэвена, до него еще было много часов ходьбы, но гораздо ближе, в предгорьях, он увидел бивак. Варварское племя, понял он, и, судя по местоположению и предполагаемому времени года, вероятно, Племя Лося, люди Вульфгара, которые хорошо знали легенду о Дзирте.
Он оставил своих пятерых друзей в защищенной долине неподалеку от варварских костров и пошел в одиночку, с облегчением вздохнув, когда он убедился, что это действительно Племя Лося. Дзирт подошел с поднятыми руками, показывая, что он не опасен, и четко представился, ибо на него смотрело много подозрительных глаз.
Один огромный варвар в одеянии вождя, вышел вперед и шагнул прямо к дроу, и стал смотреть на него с расстояния вытянутой руки. — Дзирт До’Урден? — спросил он, в его голосе не было уверенности. Он поднял на Дзирта свое оружие, очень знакомый великолепный боевой молот. — Что ты за призрак?
— Клык Защитника, — выдохнул Дзирт, ибо, конечно, это действительно был боевой молот, который Бренор выковал для Вульфгара сто лет назад, Дзирту было приятно видеть молот в руках лидера этого варварского племени, подходящие наследие для великого человека Долины Ледяного Ветра.
— Я не призрак, — уверил он человека. Он посмотрел вокруг, пытаясь найти какое-то знакомое лицо, хотя он не видел никого из племени в течение некоторого времени. Он заметил одного огромного юношу, едва ли старше отрока, со светлыми волосами и сверкающими голубыми глазами, у него сразу промелькнула какая-то искра узнавания дроу.
Но нет, понял Дзирт. Он был, конечно, сбит с толку, и сравнивал его с варваром, которого он знал много лет назад. Вид Клыка Защитника, запах Долины Ледяного Ветра и звук ветра в его ушах — всего этого оказалось достаточно, чтобы перенести Дзирта на много десятилетий назад.
— Мои друзья поблизости, их всего пятеро, — пояснил Дзирт. — Мы направляемся в Истхэвен, но плохо снаряжены для этого времени года. Если бы мы могли провести ночь…
Вождь посмотрел на своих людей, а затем снова на дроу. — Дзирт До’Урден? — переспросил он, выглядя не убежденным. — Говорят, Дзирт До’Урден давно потерян для мира, его забрала тундра много лет назад.
— Если так говорят, то они неправы. Я недавно прошел через Истхэвен, чтобы найти… ну, вас или какое-то другое племя, проверить слухи о лесе на берегу Лак Динешера.
— Почему ты искал нас?
— Мне сказали, что трое твоих соплеменников говорили о таком лесе.
— Я не знаю ни о каких таких слухах, — сказал вождь, и он, казалось, напрягся при этих словах.
— Я слышала эти разговоры, — вмешалась пожилая женщина. — Но давно.
Дзирт посмотрел на нее, но затем его взгляд вернулся к юноше, который так напомнил Дзирту юного Вульфгара, который, Дзирт подозревал, мог быть потомком его друга, настолько сильным, даже странным, было сходство. Юноша избегал его взгляда.
— Ты Дзирт До'Урден? — прямо спросил вождь.
— Это так же верно, как то, что твой молот был выкован Королем Бренором Боевым Топором для Вульфгара, сына Беорнегара, — ответствовал Дзирт. — Молот под названием Клык Защитника, на его мифриловом бойке символы трех дворфьих богов, Морадина, Думатойна и Клангеддина. Я был рядом, когда его выковали, и когда его вручили Вульфгару — и вместе с Вульфгаром я отправился в логово Ингелоакастимилизиана, Ледяной Смерти, белого дракона, и там я наткнулся на это самое оружие. — Когда он закончил, он обнажил свою саблю с алмазным краем, которую он назвал в честь убитого дракона и показал ее вождю, позволив свету костра отразиться на блестящем крае. Он перевернул ее в руке, дабы показать чёрную адамантиновую рукоятку, выполненную в форме головы охотничьей кошки.
— Приводи своих друзей, — сказал вождь, кивая в знак признания характерной сабли и широко улыбаясь, поскольку, как надеялся Дзирт, легенда о Дзирте и, особенно, о Вульфгаре, по-прежнему оставалась сильной в устной традиции Племени Лося. — Разделите наш огонь и нашу пищу, и мы вас тепло оденем для дороги в Истхэвен.
* * * * *
— Давно мертв, — промолвил молодой паромщик. — Утонул в 73-м. Судно спасли, а старого Спайблина нет.
Шестеро спутников удивленно смотрели друг на друга, не зная, что делать при этих странных словах. Они подошли к юго-восточному углу Лак Динешера, пункту выхода парома, в начале следующего дня, и удача сопутствовала им, ибо они увидели паруса судна не далеко от берега. Сигнальный костер заметили с судна, но к их удивлению, капитан не был седобородым стариком, который высадил их на этом месте всего несколько дней назад.
— Значит в Истхэвене несколько паромов, — заключил Дзирт.
— Нет, этот единственный, — промолвил молодой шкипер.
— И прежний капитан?
— Давно мертв, как я вам говорил.
— Подожди, ты сказал в 73-м, — вставил Афафренфер.
— Ага, мы говорим о нем как о Годе Волны, ибо с севера пришел такой шторм, что половина воды Динешера смыла пристань Истхэвена, а также большую часть нашего флота. Спайблин был слишком упрям, чтобы бежать к возвышенности, он сказал, что спасет свое судно, даже если при этом погибнет. Так и случилось. С тех пор прошло одиннадцать лет.
— 1484? — спросил Дзирт, а Эффрон позади него резко втянул воздух. Дзирт обернулся и увидел, что монах и тифлинг смотрят друг на друга.
— По Летоисчислению Долин. Сейчас 1484? — Эффрон спросил паромщика, и тот кивнул. Эффрон взглянул на монаха и сказал, — Год Пробужденных Спящих.
Они высадились в доках Истхэвена, и действительно это были уже не те строения, как когда ни отплывали, хотя остатки тех «старых» доков были все еще заметны. Однако, несмотря на поздний час, они даже не вошли в город, а вместо этого призвали кошмара и единорога. Дзирт, Далия и Эффрон на Андахаре, остальные трое на коне Энтрери, поскакали вниз по Восточному Пути, к Брин Шандеру и Пирамиде Келвина, решив, что Клан Боевого Топора был их лучшей надеждой на ответы.
Другая загадка встретила их следующим утром у ворот Брин Шандера, поскольку им отказали во входе.
— Никакой друг Десяти Городов не тащит по своему следу демона, а затем убегает! — капитан гарнизона Брин Шандера крикнул им со стены, когда он наконец пришел на зов стражников. — Какая опасность на сей раз преследует тебя здесь, Дзирт До’Урден?
— Никакой опасности, — ответил Дзирт, он хотел сказать намного больше, но не смог подобрать слов. Город выглядел почти таким же, но он не узнавал ни стражников, ни капитана, хотя он встречал капитана, когда в прошлый раз проезжал через город, казалось бы, всего десятидневку назад.
— Какой демон? — спросил Артемис Энтрери, когда стало очевидно, что Дзирт поражен и потерял дар речи.
— Дзирта До’Урдена искал могучий балор, — ответил капитан сверху. — И хвала, что господин Тиаго был поблизости и убил демона перед нашими западными воротами!
От остальных стражников послышались возгласы ликования при упоминании о… Тиаго?
Энтрери повернулся и с открытым от удивления ртом посмотрел на Дзирта, они оба покачали головами. — И скажите на милость, в каком году было это сражение? — спросил Энтрери капитана стражи.
Капитан посмотрел на него с любопытством.
— В каком году? — повторил Энтрери.
— В тот самый год, когда родился мой сын, — ответствовал капитан. — 1466. Осенью будет восемнадцать лет.
— 1484, — пробормотал Энтрери, подсчитывая.
— Год Пробужденных Спящих, — заметил Афафренфер.
— Неудивительно, что у меня в животе урчит от голода, — сухо вставила Амбра.
— Я всегда был другом Десяти Городов, — крикнул Дзирт. — Что-то странное… произошло здесь. Вне зависимости от причины или всякого смысла. Я прошу вас, позвольте мне войти, чтобы я смог поговорить с правящим советом, возможно сход всех городов…
— Езжай, дроу, — сурово ответил капитан. — Твоя прежняя репутация, возможно, защитит тебя от гнева народа, но тебе здесь больше не рады. Ты не сможешь войти ни сюда, ни в любой другой городок, когда весть о твоем возвращении распространится.
— Я не приводил демона, во всяком случае, сознательно, — попытался спорить Дзирт.
— Тогда отправляйтесь к дворфам, — предложил капитан, и вздрогнул, когда произнес это, как будто пытаясь примирить Дзирта из легенды с Дзиртом, который принес гибель многим из Брин Шандера и с этим потрясенным дроу, стоящим перед ним. — Стокли Силверстрим тебя примет, не сомневайся. Пусть он созовет сход Десяти Городов. Пускай он оправдывает Дзирта До’Урдена.
Совет казался достаточно нормальным, очаг ясности в этом шумном, нелогичном море абсурда. Дзирт и Энтрери отпустили своих скакунов, и они вшестером пошли в обход города в южном направлении. Когда они подошли к западным воротам, они обнаружили, что две каменные сторожевые башни намного большего размера, чем те небольшие строения, которые были там, когда они в прошлый раз проезжали. Еще одно подтверждение тому, что они потеряли много лет своей ночью длинного сна в странном лесу на берегу Лак Динешера.
— Значит это правда, — сказала Амбра, глядя на ворота, ибо, конечно, их не могли построить за десятидневку. Перед воротами, к югу от них, был большой черный круг в окружении каменной стены и с небольшой каменной статуей воина-дроу с поднятым мечом и щитом.
— «На этом месте господин Тиаго убил демона», — Афафренфер прочитал табличку под статуей. — «И снега не покроют его никогда».
— Значит, мы все сошли с ума, — сказала Далия, качая головой. — Я ходила по плану Царства Теней, я была каменной статуей, и теперь я пробудилась после восемнадцати зим сна? Что это за безумие?
Она ушла немного на запад и остановилась, отвернувшись от остальных, уперла руки в бока и опустила голову.
— Действительно безумие, — пробормотал Энтрери.
— Но если все это правда, то Дрейго Проворный давно потерял к нам интерес, — сказала Амбра и похлопала Афафренфера по спине, а затем громко фыркнула. — Но почему у вас кислые рожи? — спросила она их всех. — Ведь ни у кого из нас не было семьи, а? Мы вернулись в долину без охотников Тиаго.
— И глаз Дрейго, — напомнил Эффрон.
— Ага, а также Кавус Дуна, — промолвил Афафренфер.
— Мы перестали быть беглецами за один долгий сон! — сказала Амбра с хохотом. — Мы столь же чисты, как метель Долины Ледяного Ветра, и для нас открыты все дороги!
— Ты так легко относишься к этой потери времени? — недоверчиво спросил Дзирт.
— По-твоему я могу что-то с этим поделать? — ответствовала дворфа. — Что есть, то есть, эльф, и это скорее благословение, чем какое-то проклятие для каждого из нас! По крайней мере, я так думаю!
Эффрон кивнул в знак согласия и выдавил улыбку, так же, как и Афафренфер, однако ни Энтрери, ни Дзирт не могли согласиться и присоединиться к их облегчению, или к тому, что это было. Они оба были потрясены, особенно Дзирт, который опустил руку в мешочек у пояса и вертел в пальцах маленькую деталь фигурки из кости. Они нашли заколдованный лес, это казалось очевидным, и время там остановилось, пока длилась та долгая ночь. Он верил, что слышал песню Миликки и нашел напоминание о давно потерянном друге.
Но что все это значит? Какой все это имело смысл, и что из этого он может извлечь?
Разбитый Дзирт повел остальных от Брин Шандера неторопливым, блуждающим шагом. Они достигли подножия Пирамиды Келвина, когда наступила ночь, и, уставшие и разбитые, установили свой бивак.
Дзирт не знал, но это была ночь Весеннего Равноденствия, самый святой день в календаре Миликки, в Году Пробужденных Спящих.
Дзирт развел костер, а Амбра его раздула. В какой-то момент дворфа, хихикнув, сказала, что она, несомненно, «поменяет цвет ночи на оранжевый».
— Правда? — ответствовал Эффрон. — Я предпочитаю фиолетовый! — С этими словами он сотворил заклинание, и цветной болт потянулся с его пальцев в огонь, его мистификация действительно изменила цвет на фиолетовый.
— Ба, ты со своей жалкой магией! — фыркнула Амбра и сотворила свое собственное заклятие, ее божественная магия подавила фокусы чернокнижника.
— Ах, вот как! — сказал Эффрон и повернулся к ней, и они начали битву за огонь, меняя оттенки в диком танце за превосходство. Их игра развлекала Афафренфера, который продолжал подкармливать пламя.
Даже вечно мрачный Энтрери, сидящий в стороне и полирующий свой кинжал, не смог подавить смешок или пару.
Потому, что они все свободны, осознал Дзирт. Этот очевидный и причудливый сдвиг времени сделал мир только лучше для этих четверых беглецов. Дворфа и монах могли пойти, куда им вздумается, не опасаясь Кавус Дуна, а Эффрон и Энтрери могли не бояться Дрейго Проворного, и, вероятно, также, ушли тени сотни других с вендеттой против Артемиса Энтрери.
Возможно, этот странный прыжок во времени пойдет на пользу Дзирту и Далии, подумал он, но эльфийка-воительница не показывала радости, сидя в одиночестве с мрачным лицом и время от времени глядя на него.
Дзирт был в замешательстве. Его сон, зачарованный лес, были видением, любовным посланием ему от Миликки? Более вероятно, понял он, это был момент завершения. Пробуждение в крошечной уединенной области земли, зажатой поздней зимой, было прощальным сигналом для Дзирта.
Лес исчез.
Каким-то образом он знал это в своем сердце и душе. Зачарованный лес исчез, его больше не было, и также пропали все связи с миром, который был до Магической Чумы.
Таким образом, его прошлое, в конце концов, закончилось.
Дроу сосредоточился на этом моменте, когда лунный свет упал ему на глаза, и он подумал, что этот отрезок пройден. Он вспомнил Инновиндиль (и украдкой взглянул на Далию), и ее настояние, что эльф должен проживать свою жизнь более короткими промежутками времени, должен начинать жить заново, заводить друзей и возлюбленную, с каждым поколением, для жизнестойкости и счастья.
Он снова посмотрел на Далию, но его взгляд неизбежно спускался к рукам, в которых он постоянно вертел деталь фигурки из кости.
Когда он оглянулся назад, дворфа, монах и чернокнижник продолжали играть с огнем, а Далия подсела к Энтрери, и они двое беседовали наедине.
Дзирт кивнул, поднялся и ушел в ночь. Он взобрался на высокий утес, с видом на Брин Шандер далеко на юго-востоке. И на высокий пик Пирамиды Келвина на северо-западе позади него. Он стоял там, ветер дул прямо ему в лицо и свистел в ушах, вспоминая, что было и, обдумывая, что может быть теперь.
— Мы не останемся, — за его спиной раздался голос Далии, и он не был удивлен — ее присутствием или ее сообщением. — Возможно, мы зайдем к дворфам, но только ненадолго. При первой же возможности, мы уйдем с караваном из этого несчастного места.
— Куда? — спросил Дзирт, но не повернулся к ней лицом.
— Разве это важно? Прошло больше десяти лет, и наши имена унес ветер.
— Ты недооцениваешь память тех, у кого вендетта, — сказал Дзирт, и вовремя повернулся, чтобы увидеть, что Далия пожала плечами, как будто это не имело значения.
— Когда мы пришли сюда, ты сказал, что это только на сезон. Сезоны сменились больше пятидесяти раз. Я не собираюсь проживать годы в пустоте Долины Ледяного Ветра, и может ли какое-то время оказаться более безопасным для нас, чтобы уехать, чем прямо сейчас, прежде чем слухи о нашем возвращении распространятся на юг?
Дзирт обдумывал ее слова, ища какой-нибудь способ оспорить ее точку зрения. Он был столь же смущен, как остальные, не уверенный в том, что произошло или что это может означать. Сейчас действительно 1484? Мир прошел мимо них, пока они спали в каком-то заколдованном лесу?
И если это был заколдованный лес Натана Обридока, место под названием Ируладун, то, что насчет ведьмы с рыжевато-каштановыми волосами и хафлинга у водоема?
Дзирт не мог не вздрогнуть, когда он вспомнил это место, ибо он в своем сердце знал, что стал свидетелем конца Ируладуна, когда он проснулся на теплом пяточке среди последних снегов. Он чувствовал, что волшебство сошло на нет. Чары не переместились. Нет, они рассеялись целиком. Это место, было ли оно Ируладуном или нет, больше не существовало и никогда не появится вновь. Он был в этом уверен, хотя и не знал, откуда взялась эта уверенность. Миликки оповестила его, что леса больше не было, что лес ушел, и с всепроникающим чувством утешения… что лес был в порядке.
— Ты согласен? — нетерпеливо спросила Далия, и Дзирт понял по ее тону и позе, что она повторяет этот вопрос более чем во второй раз.
— Согласен? — вынужден был спросить он.
— Первый караван отсюда, — промолвила Далия.
Дзирт пожевал губу и посмотрел вокруг, но на самом деле он пытался заглянуть в свое сердце. Позади Далии вырисовывалась чернота Пирамиды Келвина, но она не вызывала у Дзирта холодных эмоций — как раз наоборот.
— Мы можем жить здесь, как мы говорили, прежде чем мы пошли в Истхэвен, — промолвил он.
Далия скептически на него посмотрела и даже засмеялась.
— Это будет легкая жизнь и состоящая из приключений.
— Они даже не пускают тебя в свой городок, глупец, — напомнила ему Далия.
— Со временем это изменится.
Но Далия решительно покачала головой, и Дзирт осознал, что она не соглашалась не только с этим его доводом, а отвергала саму предпосылку.
— Мы все уходим, все пятеро, — промолвила она. Даже Серая Амбра.
— Куда?
Далия снова над ним засмеялась. — Разве это важно?
— Если это не важно, то почему вы не останетесь здесь?
— Нет, — отрезала она. — Мы покидаем это несчастное место утомительных ветров и бесконечной скуки. Мы все. И я не буду преследовать твоих призраков в Долине Ледяного Ветра снова, даже если весь Мензоберранзан, вся Империя Нетерил и все демоны Абисса будут преследовать нас.
— Больше нет никаких призраков, — прошептал Дзирт, он знал, что это было правдой.
Но даже при этом, для нее не было никакого компромисса, понял Дзирт. Она видела Долину Ледяного Ветра как место воспоминаний о Кэтти-бри, и она не будет терпеть это.
Но, и при этом Дзирт не мог больше лгать себе или Далии. Он почувствовал укол вины, из-за того, что удерживал ее здесь, но напомнил себе, что сделал это только, чтобы защитить ее от Тиаго Бэнра. Но теперь, когда угроза казалась далекой, и Далия была права, не было никаких веских причин для любого из них, чтобы дальше оставаться в Долине Ледяного Ветра.
По крайней мере, для любого из остальных пяти.
— Будет лучше, если ты уйдешь, — согласился он.
— Если я уйду? — спросила она, и в ее голосе и осанке появилась злоба. Дзирт кивнул.
— Но не ты?
— Это мой дом.
— Но не мой? — спросила она.
— Нет.
— Чтобы ты мог гоняться за своей лесной ведьмой?
Дзирт беспомощно усмехнулся, ибо в ее словах была некоторая мера истины, он вынужден был признать. Не буквально, конечно, но в этом месте, даже без его старых и дорогих друзей, он чувствовал тепло домашнего очага, и он не позволит этому чувству снова выскользнуть из его рук.
— Я рассказывал тебе о Инновиндиль? — спросил он, и Далия закатила глаза. Однако Дзирт продолжал, хотя он помнил, что да, он рассказывал ей много историй о своей погибшей подруге эльфийке. — Я объяснял тебе идею, что эльф, который живет среди маложивущих рас, должен проживать свою жизнь вспышками, дабы приспособиться к их чувству времени?
— Да, да, дабы отпустить прошлое и двигаться вперед к новым дорогам, — рассеянно сказала Далия, как будто долго слушала эту скучную лекцию.
— Я, кажется, игнорирую совет Инновиндиль, — промолвил Дзирт.
— Тогда давай уедем утром.
— Нет.
Далия пожала плечами, явно сбитая с толку, казалось бы, бессмысленным упоминанием Инновиндиль, учитывая его ответ.
— Инновиндиль была неправа, — промолвил Дзирт. — Возможно, не во всем, и, возможно, не для всех, а для меня, в этом отношении, я теперь знаю и признаю, что Инновиндиль была неправа.
— В этом отношении?
— В отношении любви, — промолвил Дзирт.
— Рыжая ведьма из леса.
Дзирт кивнул. — Мое сердце осталось с Кэтти-бри. Я отдал ей его целиком и не могу забрать обратно.
— Она умерла сто лет назад.
— Но не в моем сердце.
— Призраки это слабое утешение, Дзирт До’Урден.
— Пусть так, — ответил он, и он никогда не был более уверен в своей дороге за все свои два века. — Я не опечален этим осознанием, этим признанием, что я продолжаю любить женщину, потерянную для меня столетие назад.
— Опечален? Я думаю, что ты безумен!
— Тогда я надеюсь на тебя, дорогая Далия, ибо я желаю тебе только лучшей дороги, и что однажды ты поймешь мое… безумие. Поскольку я действительно забочусь о тебе, как о друге, я надеюсь, что когда-нибудь ты будешь так же страдать, как я. Кэтти-бри умерла, но не моя любовь к ней. Инновиндиль была неправа, и моя жизнь будет счастливей с теплыми воспоминаниями об объятиях Кэтти-бри, чем при глупых и невозможных попытках ее заменить.
— Таким образом, есть только одна любовь? Не может быть никакой другой?
Дзирт обдумывал это мгновение, а затем честно пожал плечами. — Я не знаю, — признался он. — Возможно и так, в конце концов, время покажет. Быть может, в моей жизни когда-нибудь появится кто-то другой, кто согреет меня. Но я к этому не стремлюсь. Мне это не нужно. Кэтти-бри остается со мной, для меня она очень живая.
Он видел, что Далия сглотнула, и ему было больно причинять ей боль — но насколько больше он ранит ее, живя во лжи из трусости?
— Тогда прими наши отношения, как есть, — предложила Далия спустя время, и ему показалось, что в ее голосе были нотки отчаяния.
— И что это, развлечение?
— Игра, — сказала она с напускной легкостью и слишком широко улыбнулась. — Давай наслаждаться дорогой и телами друг друга. Мы хорошо сражаемся вместе, и хорошо любим вместе, поэтому пусть это будет, и оно не должно иметь никакого значения вне…
— Нет, — перебил Дзирт, хотя он не мог отрицать, что предложение Далии было соблазнительным. — Не ради тебя и не ради меня. Мое сердце и дом здесь, в Долине Ледяного Ветра, и я останусь здесь. А ты не должна здесь оставаться.
Из-за удрученного лица Далии, Дзирт чуть ее не обнял, но снова, ради ее блага, он этого не сделал.
— Ты хочешь послать меня с Энтрери? — спросила она, сузив глаза, и ее лицевая вайда, казалось, усилилась тогда, отражая растущий гнев. — Он прекрасный любовник, ты знаешь.
Дзирт осознавал, что она просто нападает, просто пытается ужалить его в ответ на отказ. Он решил ничего не отвечать.
— Я много раз делила с ним ложе, — давила Далия, а Дзирт просто кивал.
— Тебя это не волнует? — спросила Далия, ее тон был почти негодующим.
Дзирт тяжело сглотнул, видя, что уязвил ее гордость, и он знал, что должен позволить Далии спасти хотя бы часть ее глупой гордости. Или он снова должен действовать ради ее же блага?
— Нет, — решительно ответил он. — Мне не все равно, но не так, как ты предполагаешь. Я рад, что вы нашли друг друга.
— Ты идешь по опасному пути, Дзирт До'Урден, — предупредила Далия.
Дзирт сначала не был уверен, как это принимать. Она имела в виду его собственное эмоциональное состояние, учитывая его драматический выбор? Она приняла мантию Инновиндиль долго ищущей мудрости, дабы обратиться к нему на каком-то философском уровне?
Она подняла трость перед собой, умело разделила ее на две четырехфутовые части, и получились цепы — «нун'чаки», — как назвал их Афафренфер — и начала слегка ими вращать.
— Ты так легко от меня не избавишься, — сообщила ему Далия. — Я не игрушка для прихотей Дзирта До’Урдена.
Дзирт не стал ей напоминать, что она только что предложила именно это, и вместо этого сосредоточился на том, как разрядить эту странную обстановку. — Я стремлюсь только к тому, что лучше для нас обоих.
— Ох, заткнись, — промолвила она. — Заткнись и обнажи свои клинки.
Дзирт неугрожающе держал руки, как будто то требование было абсурдно.
— Бриллианты не перемещаются так легко из одного уха в другое, — промолвила она. — И этот черный бриллиант должен быть самым трудным из всех. Она начала кружить слева от Дзирта, двигаясь вверх по склону близко к краю утеса. — Именно поэтому я выбрала тебя, конечно. Или ты все еще не понимаешь?
— Очевидно, я не… — начал он отвечать, но осекся, вынужденный нырнуть и уклониться, когда одно из оружий Далии обрушилось на его голову — и могло, конечно, проломить его череп.
— Далия!
— Обнажи свои клинки! — закричала она ему. — Не разочаровывай меня больше! Ты единственный любовник, которого я не могу победить! Ты послужишь моим воздаянием. Ты неудачник как любовник, и как мужчина, со своей драгоценной ведьмой навсегда в твоем глупом сердце. Не разочаровывай меня вдвойне, потерпев неудачу в единственной вещи, которую ты делаешь хорошо!
Она пошла в наступление, и вопреки себе, Дзирт обнаружил в своих руках сабли, когда он парировал внезапные, зверские нападения, цепы вращались под всеми мыслимыми углами. Один лишь инстинкт помогал Дзирту парировать и уклоняться от нападения, ибо его мозг не мог понять ситуацию, разворачивающуюся перед ним. Один лишь инстинкт противостоял движениям Далии, даже нападая на нее с рефлексивным ответным ударом после одного чистого парирования.
Дзирт втянул в себя воздух, и, в то же время, в ужасе опустил свою саблю, ибо он почти пронзил Далию и кровь начала окрашивать ее порванную рубашку.
Однако, она, казалось, этим нисколько не напрягалась, и с очевидным ликованием продолжила атаковать, ударила своим правым цепом по опущенному клинку Дзирта. И когда шест ударил саблю, Далия выпустила энергию молнии, которая побежала по Мерцающему и ударила в левую руку и плечо Дзирта.
Дроу невольно сжал зубы, и это было все, что он мог сделать, чтобы удержать свое оружие, мышцы его предплечья сжались и скрутились узлом от покалывания и жжения.
— Остановись! — крикнул ей Дзирт из-за кольца своих клинков, блокирующих ее шесты. — Далия!
Однако его крики только сделали ее атаку еще более жестокой. Она начала вращение, кружа своим оружием вокруг головы Дзирта. Он уклонился от удара, затем подпрыгнул, когда она пошла на второй округ, на сей раз эльфийка нагнулась и своим другим оружием ударила его по ногам.
Она заставила его открыться. Он был вверху, а Далия внизу, и Дзирт мог атаковать, используя свое преимущество и недостаток ее положения, и действительно начал это делать.
Но дроу не довел свои клинки. У Дзирта не хватало духа ударить ее снова. И вместо этого он попытался ее обнять, когда она попыталась отступить, приблизившись слишком близко для того, чтобы атаковать его своими смертоносными цепами.
Она, казалось, тогда потеряла все силы, и Дзирт протянулся к ней, надеясь, что это безумие подошло к концу.
Далия ударила лбом в его нос и поднесла колено к его паху, когда он отступил, и прежде чем он даже полностью выправился снова, она опять набросилась на него со своим оружием.
Он заблокировал справа Ледяной Смертью, слева Мерцающим, затем снова заблокировал Мерцающим справа, и обошел Далию, ударив Ледяной Смертью по диагонали, дабы парировать ее вторую атаку слева.
Он нырнул под поднятый нун’чак, опередив ее следующий скользящий удар. Он легко вскочил на ноги, вкусил крови из своего разбитого носа и присел, когда Далия повернулась дабы продолжить.
Но снова, внезапно, она, казалось, потеряла все силы для борьбы, у нее опустились руки, и она посмотрела на Дзирта с явным чувством беспомощности, тоски и печали. Она пожала плечами и всхлипнула.
А затем ее правая рука с нун’чаком резко стегнула вперед как змея.
Дзирт попался на эту уловку, ибо он отчаянно хотел поверить в эту уловку. При всей своей подготовке, скорости и отточенных рефлексах, Дзирт не смог отразить эту атаку. Конец нун'чака ударил его лоб, и Далия выпустила остальную часть магической молнии Иглы Коза, сильно отбросив его назад. Он начал падать со скалистого утеса, но во время падения сделал сальто. Он упал на склоны приблизительно в десяти футах ниже утеса, отскочил и покатился вниз по склону через кусты, по влажному снегу и камням.
Наконец он смог найти опору, его мысли перепутались, а множество различных ран причиняло ему острую боль.
— Глупец! — услышал он сверху крик Далии, и он знал, что она пойдет за ним. Он не мог ее видеть, ибо она двигалась в след за ним позади утеса, но она продолжала свою словесную тираду, — До смерти, твоей или моей! Сражайся или будь проклят, Дзирт До’Урден!
Дзирт поднялся на четвереньки, или, по крайней мере, почти на четвереньки ибо он прижимал правую руку к груди. Он посмотрел на руку, она уже опухла, а около большого пальца и указательного пальцев был синяк. Он попытался сжать кулак, но едва смог пошевелить пальцами.
Он увидел свою упавшую саблю, Ледяную Смерть, на склоне прямо над ним, и встал на ноги, чтобы ее поднять.
На него нахлынули такие волны боли, что он чуть не упал на землю. Когда он оправился, он перенес свой вес на правую ногу и осмотрел левую ногу, отметив выпуклость на коже в середине икры. Дзирт тяжело сглотнул, удивленный, что он вообще был в вертикальном положении, ибо при падении, он, конечно, сломал кость в голени.
Он медленно поставил ногу на землю и перенес на нее часть веса. Волны боли набросились на него снова. Он огляделся в поисках лубка, но услышал приближение Далии и понял, что у него нет времени.
Он потянулся за своей саблей, взял ее и обернулся, чтобы увидеть решительный подход девушки, которая слегка помахивала своим оружием из стороны в сторону.
— Ты должен был победить, — сказала она сквозь стиснутые зубы, слезы текли по ее сердитому лицу. — Ты разочаровал меня во всех отношениях!
Ее слова были бессмысленны для Дзирта, и он едва мог сосредоточить на ней взгляд. Он знал, что она приближается, все ближе и ближе. Он знал, что сейчас не сможет с ней сражаться. У него не было скорости и баланса, и боль…
Эльфийка была так близко.
Внезапно появилась темная фигура и оттащила Далию в сторону.
— Довольно! — услышал Дзирт голос Артемиса Энтрери. Он пошел на звук, дабы увидеть их обоих, и только тогда понял, что он опять сидит и видит теперь только одним глазом, ибо другой был покрыт кровью, льющейся из раны на лбу.
Далия боролась с человеком, но Энтрери ее сдерживал, говоря с нею, хотя Дзирт не мог слышать эти слова. Но Энтрери оставался настойчивым — даже в своем отчаянном и полубессознательном состоянии, Дзирт осознавал, что убийца постепенно уводит Далию.
— Прощай, — услышал Дзирт, и затем что-то вокруг них покинуло Долину Ледяного Ветра.
Дзирт не был уверен. К тому времени его лицо было в грязи, и все, что он слышал, был его собственный пульс, стучащий в его голове, изображения, и реальные, и воображаемые переплетались в далеком от сознания месте.
