КТО-ТО СКАЗАЛ, ЧТО «МИР ТАК И НЕ УЗНАЛ СВОИХ ВЕЛИЧАЙШИХ людей». Если бы мы знали их жизнь и деяния, то могли бы получить «истинную биографии Бога на земле».

Рядом с вдохновенными писаниями, которых существует великое множество, бледнеют творения поэтов. Сначала идут боги, затем герои (воплощающие миф), затем провидцы и пророки, а уже затем поэты. Назначение поэтов — возрождать величие и блеск вечно обновляющегося прошлого. Поэт ощущает почти невыносимое чувство громадной утраты, поразившей человечество. Ему «магия слов» сообщает нечто такое, чего совершенно не слышит обычный человек. Даже будучи узником породившего его окружения, реальной своей страной он считает ту, где не ступала нога обычного человека, который самим рождением своим, кажется, отлучен от нее. Поэт обретает бессмертие благодаря нерушимой верности Источнику, из которого он черпает свое вдохновение. Послушаем, что говорит Пико делла Мирандола:

«В центр мира, — сказал Творец Адаму, — я поставил тебя, дабы легче тебе было озирать все вокруг и видеть все, что существует. Я создал тебя существом не небесным и не земным, не смертным и не бессмертным, дабы творил ты себя по воле и по разумению своему, и не можешь ты превратиться в животное, и через себя самого родишься вновь, дабы стать подобным Богу…»

Не в этом ли суть и цель человеческого существования? В центр мира поставил Творец человека. «Антропоцентрическая» точка зрения, скажут наши унылые ученые люди. Озираясь вокруг себя, видят они только тлен. Для них жизнь — это история, рассказанная глупцом и лишенная смысла. Если мы последуем за их размышлениями до конца, то признаем, что истинная суть нашей матери-Земли есть небытие. Вырвав из космоса дух, они в конечном счете сумели уничтожить саму почву, на которой стоят — цельную материю. Они говорят с нами сквозь пустоту своих гипотез и предположений. Никогда им не понять, что «мир — это обобщенная форма духа, его символическое изображение». Хотя они и говорят, что «у каждой скалы есть история, запечатленная на ее изборожденном морщинами и иссушенном ветрами лице», но сами отказываются читать написанное — и противопоставляют свои жалкие рассказы о творении мифам и легендам, в которых живут истина и реальность. Они откровенно кичатся знаками и символами своей жреческой касты, но не могут скрыть тревоги, когда слышат, что высшая порода людей и высший порядок цивилизации переживали расцвет как недавно, так и сто тысяч лет назад. Когда речь шла о человеке, древние признавали за ним большую древность, больший ум и большее понимание, чем это делают наши маловеры, тщеславие которых находит опору в претенциозной учености.

Все это я говорю к тому, что мне доставляют наибольшее наслаждение книги, в которых передо мной раскрывается невероятная природа человека. Я готов проглотить все, что прославляет его силу и славу. И мне кажутся здравыми все истории, имеющие отношение к нашей земле и наполняющим ее чудесам. Чем большее отвращение внушает мне то, что получило название «история», тем восторженнее становится мой взгляд на человека. Если я испытываю страстный интерес к жизни великих художников, проявивших себя в любой сфере, то еще более страстный интерес вызывает у меня человек в целом. Во время моего недолгого опыта в качестве читателя написанных слов я получил возможность стать свидетелем таких чудес, которые превосходят всякое воображение. Даже если они были только вдохновенными «выдумками» писателей, их реальность для меня неопровержима. Мы стоим сейчас на пороге мира, где становятся возможными все самые дерзновенные помыслы людей. (Подобная мысль возникала в некоторые моменты прошлого, но это было всего лишь грезой, возникшей в глубинах воображения или подсознания.) К примеру, нам каждый день повторяют, что прозаические и практичные умы, возглавляющие некоторые отделы нашего правительства, вполне серьезно занимаются усовершенствованием аппаратов, способных достичь Луны — и даже более отдаленных планет — в течение ближайших пятидесяти лет. (Очень скромная цель!) Другое дело, что лежит в основе этих планов и проектов. «Мы» намерены защищать планету Земля или атаковать жителей других планет? Или же мы намерены покинуть место своего обитания, где беды наши, судя по всему, не могут быть утолены? Однако, будьте уверены, какими бы ни были причины, их никак нельзя считать возвышенными.

Но стремление завоевать пространство — это всего лишь одна из тех прежде «невозможных грез», что обещают реализовать наши ученые. Читатели ежедневных газет или популярных научных журналов умеют красноречиво рассуждать на эти темы, хотя сами почти ничего не знают об основах наук, коренящихся в этих некогда диких и невероятных теориях, планах и проектах.

В жизнь Никола Фламеля вплетена история книги Авраама-Еврея. Поиски этой книги и попытка раскрыть заключенный в ней секрет являют собой рассказ о земном приключении высшего порядка. «Научившись создавать золото из любого материала, — говорит Морис Магр, — он [Фламель] одновременно обрел такую мудрость, что стал презирать его в сердце своем». Как в любой книге о знаменитых алхимиках, в этой также содержатся поразительные и, если мы обладаем открытым умом, в высшей степени поучительные суждения. Я хочу процитировать только один абзац — с единственной целью показать оборотную сторону того, о чем говорилось ранее. Речь идет о двух выдающихся алхимиках семнадцатого века: читатель может, если желает, считать их «исключением» из правил.

«Вполне вероятно, что они достигли максимально возможного для человека высокого состояния, ибо осуществили трансмутацию души. Продолжая жить на земле, они стали составной частью духовного мира. Они преобразовали свое бытие, осуществив назначение человека. Они дважды родились. Они посвятили себя помощи другим людям и делали это самым полезным для них образом, хотя телесных ран не исцеляли и физическое состояние не улучшали. Они использовали более высокий метод, который поначалу может быть применен только к немногим людям, но впоследствии затронет всех. Они помогали самым благородным умам достичь той цели, которую достигли сами. Они искали таких людей в городах, через которые они проходили и вообще во время своих странствий. У них не было школы и регулярных занятий, ибо их обучение находилось на грани между человеческим и божественным. Но они знали, что слово, посеянное в определенный момент в определенной душе, принесет результаты, тысячекратно превосходящие те, что происходят от знаний, извлеченных из книг или обыкновенной науки».

Чудеса, о которых я говорил, бывают всех родов. Иногда это просто мысли или идеи; иногда — невероятные верования или обряды; иногда — физические опыты; иногда — искусство стиля; иногда — технические устройства; иногда — открытия или изобретения; иногда — рассказ о сверхъестественных происшествиях; иногда — проявления мудрости, источник которой сомнителен; иногда — суждения о фанатизме, преследованиях и нетерпимости; иногда они принимают форму Утопий; иногда это сверхчеловеческие героические подвиги; иногда — деяния или вещи непостижимой красоты; иногда — хроники всего, что есть на свете уродливого, дурного и извращенного.

Чтобы дать понятие о том, что имеется в виду, я свел вместе и без разбора примеры подобных чудес: Иоахим Флорский, Жиль де Рэ, Якоб Бёме, маркиз де Сад, И Цзин, Кносский дворец, альбигойцы, Жан-Поль Рихтер, священный Грааль, Генрих Шлиман, Жанна д’Арк, граф де Сен-Жермен, «Сумма теологии», великая Уйгурская империя, Аполлоний Тианский, мадам Блаватская, св. Франциск Ассизский, легенда о Гильгамеше, Рамакришна, Тимбукту, пирамиды, дзен-буддизм, остров Пасхи, великие соборы, Нострадамус, Парацельс, Библия, Атлантида и Му, Фермопилы, Эхнатон, Куско, Крестовый поход детей, Тристан и Изольда, Ур, инквизиция, «Арабская пустыня», царь Соломон, Черная смерть, Пифагор, Сантос-Дюмон, «Алиса в Стране чудес», Наакальская библиотека, Гермес Трисмегист, Белое Братство, атомная бомба, Гаутама Будда.

Есть одно не названное мной имя, которое находится в контрасте со всем, что имеет отношение к тайнам, подозрениям, тревогам, педантизму и порабощению. Это Кришнамурти. Вот человек нашего времени, достойный наименования «владыка реальности». Он один такой. Думаю, что с его самоотречением может сравниться только самоотречение Христа. Учение его так легко постичь, что без труда понимаешь, почему эти ясные, четкие суждения и поступки вызывают такое смятение. Люди отвергают то, что легко достижимо. В силу нашей извращенности, превосходящей все уловки Сатаны, человек отказывается воспринять свои собственные, дарованные Богом права: он требует освобождения или спасения от тех или иных напастей посредством кого-либо другого, взывает к проводникам, советчикам, лидерам, общественной системе, ритуалам. Он ждет решений, которые должен принимать сам. Образование он ставит выше мудрости, силу — выше искусства постижения. Но главное состоит в том, что он отказывается работать во имя собственного освобождения, утверждая, что сначала должен быть освобожден «мир». Однако, как неоднократно повторял Кришнамурти, проблема мира связана с проблемой личности. Истина всегда существует, Вечность рядом с нами — здесь и сейчас. А как быть со спасением? О человек, что же ты хочешь спасти? Свое жалкое я? Свою душу? Свою личность? Оставь все это — и ты обретешь себя. Не тревожься о Боге — Бог знает, как позаботиться о Себе. Взращивай свои сомнения, дорожи каждой крупицей опыта, береги свои желания, стремись не к тому, чтобы забывать или помнить пережитое, но к тому, чтобы осознавать его и усваивать.

Кришнамурти изъясняется довольно резко. Порой его выводят из себя те жалкие, тупые вопросы, на которые ему приходится отвечать. Освободи самого себя! — требует он. Никто этого не сделает за тебя, ибо никто не может это сделать. Этот голос из пустыни, несомненно, голос лидера. Но Кришнамурти отказался и от такой роли.

Открыла мне глаза на этот живущий среди нас феномен книга Карло Суареса о Кришнамурти. Я впервые прочел ее в Париже и с тех пор перечитывал несколько раз. Нет другой книги, если не считать «Совершенного коллектива», которую я читал бы с таким вниманием, делая столь обширные выписки. После многих лет борьбы и поисков я нашел золото.

Не думаю, что эта книга переведена на английский язык и равным образом не знаю, что думает о ней сам Кришнамурти. Я никогда не встречался с Кришнамурти, хотя нет другого человека из ныне живущих, встречу с которым я посчитал бы за большее счастье. Забавно, что жилище его располагается не так уж далеко от моего. Однако мне кажется, что этот человек, если и дорожит чем-нибудь, то лишь правом вести собственную жизнь — и, разумеется, не жаждет быть на побегушках у всякого Тома, Дика или Гарри, которым приспичит познакомиться с ним, чтобы разжиться у него крохами мудрости. «Вы можете не знать меня», — сказал он где-то. Достаточно знать, что он собой представляет, за что борется по-настоящему и по существу.

Этой книге Карло Суареса нет цены. Она насыщена высказываниями самого Кришнамурти, извлеченными из его бесед и сочинений. Каждая фаза его развития (вплоть до года опубликования книги) описана детально — и при этом четко, ясно, убедительно. Суарес скромно держится на заднем плане. Он мудро предоставляет слово самому Кришнамурти.

На 116–119 страницах читателю книги Суареса следует обратить внимание на одно место, суть которого я изложу вкратце…

После долгой дискуссии с одним жителем Бомбея тот сказал Кришнамурти: все, что вы говорите, может привести к созданию сверхчеловека — людей, способных управлять собой и упорядочить собственную душу, людей, которые могут стать полными владыками самих себя. Но как быть с людьми у подножья общественной лестницы — тех, кто зависит от внешней власти, кто использует всевозможные костыли, кто вынужден подчиняться моральному кодексу, который на самом деле ему совершенно не подходит?

Кришнамурти ответил: взгляни на то, что происходит в мире. На самом верху стоят сильные, неистовые, надменные — те, кто узурпировал и сохранил власть над другими. А внизу — слабые и кроткие, которые бьются за жизнь и барахтаются в ней. Какой контраст с деревом, чья сила и красота исходят из глубоких и скрытых корней, тогда как наверху у него — тонкие листочки, нежные побеги и самые хрупкие ветви. В человеческом обществе — по крайней мере так обстоит дело сейчас — сильные и мощные опираются на слабых. Напротив, в Природе именно сильные и мощные поддерживают слабых. До тех пор, пока будешь упорствовать в том, чтобы смотреть на каждую проблему извращенным и запутавшимся взглядом, будешь соглашаться с существующим положением вещей. Я смотрю на эти проблемы с другой точки зрения… Поскольку убеждения ваши не являются плодом вашего собственного понимания, вы повторяете то, что предлагают авторитеты; вы нагромождаете цитаты, побивая один авторитет другим, старый — новым. Тут мне сказать нечего. Но если посмотришь на жизнь с позиции, не поколебленной и не искаженной авторитетами, не имеющей опоры в знаниях других, но возникшей благодаря собственным мукам, собственным размышлениям, собственной культуре, собственному пониманию, собственной любви, тогда поймешь слова мои — «саг la méditation du coeur est l’entendement»… Лично я не имею никаких верований и не принадлежу никакой традиции — надеюсь, ты поймешь сказанное мною сейчас. Я всегда занимал такую позицию по отношению к жизни. Ведь это непреложный факт, что жизнь меняется с каждым днем, а потому верования и традиции не только бесполезны, но могут помешать мне понять жизнь, если я позволю им поработить меня… Ты можешь достичь освобождения, где бы ни находился и невзирая на любые обстоятельства, но это означает, что у тебя должна быть мощь гения. Ибо гениальность в конечном счете есть способность освободиться от гнетущих обстоятельств, способность вырваться из порочного круга… Ты можешь возразить мне, что нету тебя такой силы. Я с тобой полностью согласен. Чтобы раскрыть собственную мощь — силу, которая заключена в тебе самом, ты должен добровольно и радостно принимать любое испытание. Но именно это ты отказываешься делать!

Такого рода слова дышат искренностью, вдохновляют и открывают истину. Они пробивают облака философии, затуманивающей наш рассудок, и возрождают стремление действовать. Они сравнивают с землей шаткие конструкции словесных гимнастов и расчищают почву от мусора. Благодаря им повседневная жизнь становится радостным поиском, а не бегом с препятствиями или ловушкой для крыс. В беседе с братом Тео Ван Гог однажды сказал: «Христос был так бесконечно велик потому, что его путь никогда не загромождали предметы мебели и прочая тупая дребедень». То же самое чувствуешь в отношении Кришнамурти. Ничто не загромождает его путь. Его уникальная в истории духовных лидеров карьера напоминает одно из знаменитых эпических сказаний о Гильгамеше. Провозглашенный в юности грядущим мессией, Кришнамурти отказался от этой предназначенной ему роли, распустил всех своих учеников, отверг всех учителей и наставников. Он не стал учреждать новую веру или догму, подверг все сомнению, научился вопрошать (особенно в моменты наивысшего восторга) и благодаря героической упорной борьбе избавился от иллюзий и ослепления гордостью, тщеславия и любых, едва уловимых поползновений к возвышению над другими. Он подошел к самому источнику жизни — за пропитанием и вдохновением. Ему понадобилась неусыпная бдительность, дабы избежать ловушек и капканов, поставленных теми, кто желал поработить его и использовать в своих целях. Он освободил душу свою, если можно так сказать, от мира горнего и от преисподней, открыв для нее тем самым «рай героев».

Нужно ли как-то определять это состояние?

Есть нечто такое в высказываниях Кришнамурти, что делает чтение книг совершенно излишним. Есть и другой, еще более поразительный факт, связанный с его высказываниями, который Суарес формулирует так: «Чем яснее его слова, тем меньше его понимают».

Однажды Кришнамурти сказал: «Я сознательно стремлюсь к неопределенности, хотя мог бы изъяснять все открыто, но это не входит в мои намерения. Ибо все, что определено, становится мертвым…» Нет, Кришнамурти не дает определений, равно как и ответов «Да» или «Нет». Вопрошающего он резко отстраняет от себя, принуждая его искать ответ в самом себе. Вновь и вновь он повторяет: «Я не прошу вас верить в то, что я говорю… Мне от вас ничего не нужно — ни благожелательного мнения или согласия, ни того, чтобы вы следовали за мной. Я прошу вас не верить, а понимать то, что я говорю». Сотрудничайте с жизнью! — вот его постоянное требование. Порой он задает настоящую порку самоуверенным фарисеям. Чего добились вы, спрашивает он, вашими красивыми словами, вашими лозунгами и ярлыками, вашими книгами? Скольких людей сделали вы счастливыми — не мимолетно, а в полном смысле? И так далее. «Присваивать себе титулы и имена, отрешиться от мира и возомнить себя выше других — как это приятно! Но, если все сказанное вами верно, спасли ли вы хоть одно человеческое существо от скорби и от мук?»

Все защитные схемы — социальные, нравственные, религиозные — дают иллюзию поддержки и помощи слабым, которых будто бы можно направить и привести к лучшей жизни, тогда как на самом деле они не позволяют слабым воспользоваться непосредственным жизненным опытом. Вместо этого люди прибегают к защите всякого рода и тем самым калечат себя. Эти схемы становятся инструментами власти, материальной и духовной эксплуатации. (Интерпретация самого Суареса.)

Одно из самых заметных различий между таким человеком, как Кришнамурти, и художниками в целом состоит в почтительном отношении к их роли. Кришнамурти утверждает, что созидательный гений художника находится в постоянном противоречии с его «я». Художник воображает, говорит он, будто его «я» является великим или возвышенным. Это «я» желает использовать для своего возвеличения тот момент вдохновения, когда оно соприкасается с вечным, а именно: тот момент, когда «я» отсутствует, уступив место накопленному за свою жизнь опыту. Лишь интуиция, полагает он, должна быть единственным проводником. Всем поэтам, музыкантам и художникам следует стремиться к анонимности, следует оторваться от своих творений. Но большинство художников поступает наоборот: они жаждут увидеть свои творения подписанными их именем. Короче говоря, пока художник цепляется за свою индивидуальность, он не сумеет сделать свое вдохновение или созидательную силу величиной постоянной. Свойство же или состояние гениальности представляют собой лишь первую фазу освобождения.

Я не переводчик, и мне было трудно точно передать и сжато выразить вышеизложенные суждения и размышления. Равным образом, я не ставил своей целью передать всю совокупность идей Кришнамурти, изложенных в книге Карло Суареса. Я ощутил необходимость поговорить о нем по той причине, что Кришнамурти, при всей его нерасторжимой связи с реальной жизнью, сотворил — помимо собственной воли — легенду и миф о самом себе. Люди глубоко убеждены, что создавший самого себя человек, каким бы ни был он простым, искренним и прямым, скрывает нечто более сложное, более таинственное. Они уверяют, будто их самое горячее желание — освободиться от жестокого гнета обстоятельств. Но на самом деле они жаждут сделать все смутным, неопределенным и способным осуществиться только в отдаленном будущем. И обычно они никогда не признаются, что эти трудности созданы ими самими. Реальность они всегда именуют «грубой» — если хоть на секунду соглашаются с тем, что реальность существует в повседневной жизни. О ней говорится так, словно она противостоит божественной реальности или, можно сказать, некоему скрытому раю. Надежда, что мы однажды проснемся в совершенно другой жизни, чем та, которая окружает нас, делает людей добровольными жертвами тирании и угнетения во всех формах. Надежда и страх превращают человека в ничтожество. Миф, которым он живет изо дня в день, состоит в том, что когда-нибудь он сможет вырваться из созданной им самим тюрьмы, которая кажется ему созданной ухищрениями других. Каждый истинный герой сделал реальность своей собственностью. Освобождая себя, герой разрушает миф, связующий нас с прошлым и будущим. В этом и заключается сущность мифа — он скрывает то удивительное, что существует здесь и сейчас.

Сегодня утром я обнаружил на полке еще одну книгу о Кришнамурти, о которой совсем забыл. Подарил мне ее один из друзей перед самым отъездом в долгое путешествие. Я тогда отложил книгу в сторону, даже не открыв ее. Эта преамбула была мне нужна для того, чтобы поблагодарить друга, оказавшего мне великую услугу, а также чтобы сообщить читателям, которые не знают французского языка, что существует еще одна превосходная интерпретация жизни и трудов Кришнамурти. Книга называется «Кришнамурти» («Человек должен освободить себя сам»), и написал ее Людовик Рено. Подобно книге Суареса, в ней также есть множество цитат из бесед и сочинений Кришнамурти. Автор, ныне покойный, был членом Теософского общества, «чьи цели», говорит он в предисловии, «я далеко не разделял, но от всей души приветствовал великие догматы Эволюции, Перевоплощения и Кармы». И далее следует такое утверждение: «Хочу уведомить моих читателей, что я стою не за Кришнамурти, а вместе с ним».

Поскольку я не знаю никого из ныне живущих людей, чьи мысли были бы более вдохновляющими и плодотворными, поскольку я не знаю никого из ныне живущих людей, кто был бы более свободен от предвзятости и предубеждения, а также потому, что я знаю по личному опыту, что его всегда неверно цитируют, неверно интерпретируют и неверно понимают, мне кажется важным и уместным — даже с риском наскучить читателю — продолжить разговор о Кришнамурти. В Париже, когда я впервые услышал о нем, у меня было несколько друзей, которые вечно толковали об «Учителях». Сколько мне известно, никто из них не принадлежал к какой-нибудь группе, культу или секте. Они были просто самыми искренними, как мы говорим, искателями истины. И все они были художниками. Книги, которые они читали, были мне тогда незнакомы — я имею в виду сочинения Ледбитера, Штейнера, Безанта, Блаватской, Мейбл Коллинз и тому подобные. По правде говоря, когда они начинали приводить цитаты из этих источников, я часто смеялся им в лицо. (Должен признаться, что стиль Штейнера и поныне обостряет мое чувство юмора.) В пылу спора я иногда обзывал их «духовными задницами». Поскольку я не становился «последователем», эти друзья — страстные души, снедаемые желанием обратить в свою веру, — смотрели на меня как на «сырье для обработки». В ярости я иногда запрещал им даже приближаться ко мне — разве что они начнут говорить о чем-то другом. Однако назавтра они, как ни в чем не бывало, возникали у меня на пороге.

Должен сразу сказать, что единственной их общей чертой была крайняя беспомощность. Им не удавалось спасти меня, но они не были способны спасти и себя. Здесь я должен признаться в следующем: все, что они говорили, все, что цитировали из книг, все, что отчаянно пытались внушить мне, не было таким глупым и нелепым, как я думал тогда. Никоим образом! Но то, что я никак не мог «увидеть вещи в истинном свете», было следствием их полной неспособности извлечь пользу из мудрости, которую они так страстно проповедовали. Я был безжалостен к ним, о чем совершенно не жалею. Полагаю, в моей непреклонности таилось здравое зерно. Лишь после того, как они перестали надоедать мне, я начал проявлять интерес ко «всей этой чепухе». (Если кто-нибудь из них прочтет эти строки, пусть знает, что я, несмотря ни на что, многим обязан им.) Однако сами они делали именно то, что не одобряли «Учителя». «Не имеет значения, — сказал Кришнамурти, — кто говорит. Имеет значение лишь непреложный смысл того, о чем говорилось». Естественно, понимание непреложного смысла того, о чем говорилось, а также усвоение его целиком зависит от личности. Я помню школьного учителя английского языка и литературы, который вечно орал на нас: «Пора вам это усвоить!» Он был тщеславным, претенциозным хлыщом — настоящий осел, каких поискать. Если бы он «усвоил» хоть крупицу из того, что читал и спесиво рекомендовал нам, то не стал бы преподавать английскую литературу — он начал бы сам ее творить или, прикинувшись скромником, стал бы для нас учителем, наставником и проводником, внушив нам любовь к литературе, чего он, естественно, не сделал!

Но вернемся к «Учителям»… В «Интернешнл Стар Балитин» за ноябрь 1929 года появились следующие высказывания Кришнамурти: «Все вы проявляете громадный интерес к Учителям — существуют они или нет, и каково мое мнение на сей счет. Я вам скажу Для меня почти не имеет значения то, существуют они или нет. Ведь когда вы направляетесь к кемпингу или к станции, впереди вас идут люди, которые ближе к станции, ибо они вышли в путь раньше вас. Что имеет большее значение — идти к станции или сидеть на месте, преклоняясь перед теми, кто идет впереди?»

В своей книге Рено утверждает, что позиция или взгляды Кришнамурти по отношению к Учителям никогда существенно не менялись. Что изменилось, так это его взгляд на тех, кто ищет Учителей и взывает к ним по любому поводу «со смешной и неуместной фамильярностью». Он приводит более раннее (сделанное в 1925 году) высказывание Кришнамурти: «Все мы верим, что Учителя существуют, что они где-то есть и думают о нас. Однако эта вера недостаточно живая, недостаточно истинная, чтобы изменить нас. Цель эволюции состоит в том, чтобы сделать нас подобными Учителям, которые представляют собой апофеоз творения, высшую ступень человечества. Как я уже сказал, Учителя — это реальность. По крайней мере для меня».

Между этими внешне противоположными суждениями об Учителях есть поразительное сходство, и это типично для Кришнамурти с его постоянно эволюционирующим подходом к жизни. Перенося акцент с факта существования Учителей на цель их существования, он демонстрирует бдительную настороженность вкупе с неутомимыми усилиями выделить самое существенное.

«Почему вас так беспокоят Учителя? Главное для вас — это стать сильными и свободными, а вы никогда не будете сильными и свободными, если учитесь у другого, если поставите над собой посредников — гуру или Учителей. Вы не сможете стать сильными и свободными, если сделаете меня своим Учителем, своим гуру. Я этого не хочу…»

Всего лишь через несколько месяцев после этого окончательного, недвусмысленного высказывания (апрель 1930 года), когда к нему вновь пристали с вопросом «Существуют ли Посвященные Учителя», он ответил: «Для меня это не существенно. Меня это не беспокоит… Я не стремлюсь уклониться от вопроса… И не отрицаю, что они существуют. По ходу эволюции неизбежно возникают различия между дикарем и высокообразованным человеком. Но какое это имеет значение для того, кто томится за стенами тюрьмы?…Я был бы глупцом, если бы отрицал всю совокупность опыта, который вы называете эволюцией. Вы больше озабочены человеком, опередившим вас, чем собой. Вы жаждете поклоняться тому, кто далеко от вас, а не себе или соседу. Посвященные Учителя вполне могут существовать, не буду это отрицать, но не могу понять, какое значение это имеет для вас как для личностей».

Говорят, что через несколько лет он сказал следующее: «Не желайте счастья. Не ищите истину. Не ищите предельного». Лишь софисты и фальсификаторы могут увидеть здесь расхождение с вечным вопросом, который он поставил. «Вы ищете истину, — повторяет он, — как если бы она была полной противоположностью тому, что есть вы сами».

Если такие ясные и прямые слова не способны взволновать и пробудить человека, то на него уже ничто не подействует.

«Человек должен освободить самого себя!» Разве не в этом состоит высшее обучение? Это произносилось неоднократно — и неоднократно подтверждалось великими людьми всего мира. Они и есть Учителя? Несомненно. Эти люди посвятили себя жизни, а не принципам, законам, догматам, моральным устоям, вероучениям. «Воистину великие учителя не издают законов, они хотят сделать человека свободным» (Кришнамурти).

Кришнамурти отличается даже от великих учителей прошлого, ставших владыками дум и образцом для подражания, своей абсолютной искренностью. Единственная роль, которую он позволил себе играть, — это роль себя как человеческого существа. Облаченный лишь в свою хрупкую плоть, он целиком полагается на дух, который един с плотью. Если у него и есть миссия, заключается она в том, чтобы избавить человека от иллюзий и заблуждений, разрушить фальшивые подпорки идеалов, верований, фетишей, вырвать все костыли и тем самым вернуть человеку истинное величие, истинные возможности его человечности. Кришнамурти часто называют «Учителем Мира». Если кто-либо из живущих на земле заслуживает подобного титула, то это именно он. Но для меня важнее другое: Кришнамурти возвышается над нами не как владыка дум и даже не как Учитель, а как человек.

«Определите для себя то, — говорит он, — чего вы не хотите иметь, и те идеалы, которым не хотите следовать. Узнав, чего вы не хотите, вы освободите ваш разум от лишнего бремени, и лишь тогда станет понятной сущность, которая всегда там».